Если вы не пытаетесь заглянуть в будущее, то никогда не будете разочарованы. Но в самой мысли о том, чтобы с ней поговорить, было что-то возбуждающее. Может быть, просто у меня слишком большой опыт общения с женщинами — здесь всегда ожидают свои сложности. Если вы со мной не согласны, значит, вы никогда не были вольным стрелком, а если и были, то вам попадались не те девушки.
Я набрал номер, позвал к телефону Лану и через несколько секунд услышал ее голос. Я хорошо знал этот голос — очень тихий и мягкий, каждая интонация которого так много для меня значила. Этот неторопливый, спокойный и очень мелодичный голос напоминал мне одну поэму, которую я читал во времена, когда был еще настолько молод, что увлекался поэзией. В этой поэме чей-то голос сравнивали с охрипшей флейтой.
Довольно убогое сравнение, но оно, по крайней мере, даст вам общее представление о голосе Ланы.
— Я только что вернулся. Добрался своим ходом, на машине. Я остановился в Истбурне, чтобы было время спокойно подумать о тебе. А потом поеду в Лондон. Сейчас я снял номер в «Гранвиль» на Джермин-стрит. Мы сможем повидаться? Или придется ждать до завтра?
— Я хочу тебя видеть,— ответила она.— И чем скорее, тем лучше. Можешь приехать прямо сейчас?
Я сказал «да», и Лана назвала адрес на Понт-стрит. Когда я попрощался и положил трубку, у меня возникло смутное чувство разочарования, ощущение какого-то спада.
Я снова сел в машину и отправился на Понт-стрит. Лана жила в старомодном аристократическом доме. Внешность дворецкого вполне соответствовала этому дому. Стену холла украшали написанные маслом портреты с изображением средневековых воинов — может быть, предков Ланы. Когда я поднимался по лестнице, мне показалось, что один из них подбадривающе улыбнулся мне.
Я остановился у двери. Когда повернулась ручка, задумал: если она подойдет ко мне и обнимет за шею, все будет о'кей. А если нет, следует ожидать неприятностей. Лана остановилась у входа, и я заранее приготовился к худшему.
Выглядела она великолепно. Высокая, с фигурой, которую, раз увидев, запоминаешь навсегда. У нее были золотистые, с бронзовым отливом волосы, овальное лицо с матово-белой кожей, чувственные губы, которые я знал и решительно сжатыми и трепетно робкими, фиалковые глаза под длинными ресницами. Я перевидал много женщин, но другой такой, как Лана, просто нет. В ней все совершенно, да еще она обладает такой притягательной силой, которая встречается только раз в жизни. Если вы еще до сих пор не получили представления о ней, вспомните свою самую заветную мечту и умножьте на десять.
— Ты что — не рада видеть меня? — спросил я.
Лана немного помолчала. Потом медленно, как бы нехотя, произнесла:
— Садись и давай поговорим. Я должна тебе кое-что сказать.
Мы сели. Я достал сигареты и внимательно посмотрел на девушку. На ней было отлично сшитое черное жоржетовое платье, жемчужное ожерелье и черные туфельки на высоких каблуках. Я подумал, что, будь у меня время, я мог бы написать целую книгу о ее лодыжках.
— Что-нибудь не так, Лана? — спросил я.— Это просто охлаждение после нашей разлуки или что-то другое?
— Даже не знаю. Наша встреча во Франции была такой неожиданной и такой короткой. Я не уверена сейчас, что она действительно значила так много, как...
«Вот она, расплата»,— подумал я, а вслух произнес:
— Тогда нам обоим казалось, что значила.
— Я тоже так думала,— кивнула Лана.— Но я тогда многого о тебе не знала. Я даже не слышала о...
Я вскочил.
— Ты хочешь сказать, что не слышала о Долорес Рутнал?
— Именно так.— Она какое-то время молча смотрела на меня, потом продолжила: — Я, наверное, была просто зачарована твоими военными подвигами. О тебе рассказывали удивительные вещи. Тебе удавалось самое невероятное. А потом...
— Итак, давай подытожим,— сказал я.— Все, что ты обо мне слышала, и наша встреча — очень короткая, и та ночь в Париже, и все, что мы друг другу говорили, все наши обещания — все это не стоит ломаного гроша из-за дурацкой болтовни о какой-то глупой девчонке По имени Долорес?
— Глупая болтовня? — взорвалась Лана.— А о той графине тоже болтовня? И о мадам Палас? И о женщине из Окзерре? И о той девушке с льняными волосами из Нюрнберга — забыла, как ее зовут. И об итальянке, которая ходила с тобой на последнее задание, и...
— Вздор, вздор и еще раз вздор! — прервал я ее.— Ты говоришь глупости, Лана. Ведь это было до того, как я познакомился с тобой.
— Кроме Долорес.— Сейчас, когда она по-настоящему разозлилась, она стала еще лучше — я не мог оторвать от нее глаз, Губы Ланы слегка дрожали. Она пристально смотрела на меня, и я видел, как прекрасны ее глаза.
«Вот что, Ник,— подумал я.— Ты по-настоящему влюбился в эту женщину, а она считает тебя подонком. Может быть, она и права, но ты обязательно должен ее разубедить. Иначе потеряешь ее навсегда».
— Все, кроме Долорес,— повторила Лана.— Но я знаю о Долорес Рутнал. Это было после того, как мы с тобой встретились, и после всего, что ты мне обещал. А я была такой дурой, что поверила тебе.
— У тебя были серьезные основания мне верить,— тихо сказал я.— Ты поверила, потому что каждое мое слово было правдой.
Лана передразнила меня. Было забавно и очень приятно слышать, как она это делает.
— Вздор, вздор и еще раз вздор! — сейчас, когда она злилась, в ее голосе было невыразимое очарование.— Тебе захотелось проверить свои возможности еще и на мне? Зачем ты это сделал? Ведь я совсем другая. Я всегда считала себя женщиной, созданной для одного-единственного мужчины. И я была так глупа, что поверила, будто ты и есть тот самый мужчина.
Лана отвернулась. На мгновение в ее глазах блеснули слезы, Но когда она снова посмотрела на меня, глаза ее были сухими.
- Папа всегда был за тебя,— сказала она.— Благодаря твоему прошлому. Он считал тебя настоящим мужчиной. Папа много думал о тебе. Пока не услышал об этой женщине, Долорес. Тогда он сказал: «Нет». И он был прав.
— Ты всегда слушаешься своего папу? — немного цинично спросил я.
— Почему бы и нет? — мгновенно отпарировала она.— У него тоже есть боевые заслуги. И голова на плечах. И я с ним согласна.
«Никогда не спорь с женщиной, если у тебя есть пушка»,— вспомнил я старую поговорку, и решил испробовать пушку.
— Ну, хорошо, Лана, а теперь давай поговорим откровенно! Ты ищешь предлог, чтобы освободиться от обещаний, которые мне давала. Вся эта болтовня насчет моих боевых заслуг и насчет того, что ты много обо мне думала,— пустые слова. Скажи прямо, что тебе кто-то наврал о моих похождениях, а ты попалась на эту удочку и теперь считаешь, что это тебя освобождает от всего. Почему ты не хочешь сказать правду и признать, что я никогда не занимал тебя всерьез, что на тебя просто подействовала ночь и сияние луны, что ты немного заскучала и захотела развлечься?
Лана вскочила на ноги. Глаза ее гневно сверкали. Я думал, что она в ту минуту наденет мне на голову цветочную вазу, которая стояла на каминной доске.
— Ники! Как ты можешь говорить мне такую низость? Хочешь знать правду? Когда я говорила, что люблю тебя, я и в самом деле тебя любила. Хоть мы и были знакомы всего несколько часов, а ты, по-видимому, просто завлекал меня. Я и сейчас люблю тебя. Но я не хочу больше иметь дела с тобой. После этой истории с Долорес...
— А если бы я тебе сказал, что вся история с Долорес Рутнал — это всего лишь проклятое вранье?
— Я не поверила бы ни единому твоему слову. Это меня уже по-настоящему взбесило.
— Хорошо,— сказал я.— Пусть будет так.— И, вскочив на ноги, закурил сигарету.— Спасибо за приятную беседу, мадам. А теперь, пожалуй, мне надо черным ходом убираться отсюда.
Я двинулся к двери. Лана стала передо мной, глядя мне прямо в глаза.
— Если то, что ты говорил мне в Париже, правда, почему же тогда ты не хочешь меня убедить, что я ошибаюсь? Почему ты не можешь доказать моему отцу, что то, чему он поверил, выдумка? Почему?
— Не будь ребенком,— ответил я.— Такое нелегко доказать. Во всяком случае, ситуация у меня незавидная, и ты это прекрасно знаешь.
— Ничего я не хочу знать! Ни о какой твоей незавидной ситуации!
— Послушай, красивая девочка,— улыбнулся я.— Не будь наивной. Ты ведь отлично знаешь, что по части женщин у меня действительно не слишком хорошая репутация. Но как могло быть иначе?
Мужчине, который в течение пяти лет занимается тем, чем занимался я, необходима была разрядка. Ты об этом не подумала? Но если я сказал тебе что-то, а сейчас говорю, что все, о чем говорил, правда, ты должна мне поверить. Просто взять и поверить. Ты согласна со мной?
— Нет, не согласна,— сказала она и отошла к камину. Я подумал, что мог бы часами смотреть, как ходит эта девушка. Она двигалась, словно тучка, проплывающая по летнему небу.
Я не пошел за ней. Не пошел, потому что знал — именно этого она и ждет. Может быть, она думала, что я спрошу, о чем она думает. Но я не играл в тот момент.
Я стоял у двери, молча смотрел на нее и улыбался. Потом сказал:
— В один прекрасный день ты поймешь, что зря поверила сплетням обо мне. Тогда ты наверняка захочешь принять хорошую дозу снотворного. Ты будешь ненавидеть себя до конца жизни. Каждый раз, вспоминая обо мне, ты будешь думать, где я теперь и почему ты так глупо себя вела сегодня.
Я потушил сигарету.
— Ну ладно, всего хорошего, Лана. Мне было замечательно хорошо с тобой, и я всегда буду помнить наш вечер в Париже...
Лана быстро повернулась и посмотрела мне в глаза.
— Что ты собираешься делать? — спросила она.
— Пока не знаю. Что-нибудь придумаю. Может быть, попробую найти Долорес Рутнал. Ведь она же знает, что вся эта история высосана из пальца.
Эти слова поразили Лану. Видно было, какое это произвело на нее впечатление. Немного помолчав, она тихо сказала:
— Ты этого не сделаешь.
— Почему?
Лана ответила не сразу.
— Ладно, поступай как знаешь. И уходи. Все кончено. Мне очень жаль, что у нас так получилось. Но ты меня предал, и я больше не смогу тебе верить.
— Хорошо, пусть будет так,— я взялся за дверную ручку.
— Если ты немного подождешь,— сказала она изменившимся голосом,— я позвоню Чарльзу и он проводит тебя.
Я остановился. Лана подошла к звонку, оказавшись при этом совсем рядом со мной. Положив палец на кнопку, она сказала так тихо, что я едва услышал ее голос:
— Давай расстанемся друзьями... Пожалуйста...
Лана повернулась ко мне, и я обнял ее за плечи. Она даже попытки не сделала уклониться от поцелуя. Потому что сама хотела этого. Потом Лана нажала на кнопку.
— До свидания, Ники... Я никогда тебя не забуду. Но так будет лучше. До свидания...
Вслед за дворецким я спустился по лестнице и прошел через зал. Он открыл дверь и спокойно улыбнулся мне, как хороший старый Друг.
— Сегодня чудесный вечер, сэр,— сказал дворецкий. «Да уж, куда лучше»,— подумал я.
Я медленно ехал по Лаундес-сквер.Сейчас я снова думал о Лане. Я продолжал думать о ней просто потому, что мне это нравилось. Ее отношение ко мне было вполне понятным. Она была женщиной, созданной только для одного мужчины. Она влюбилась в меня, потому что ей рассказывали обо мне много разных героических историй и еще ей нравилось, как я себя держал. Лана действительно любила меня. И ее слишком потрясла эта история с Долорес... Она поверила этому, потому что слышала и о других женщинах. Они появлялись в моей жизни и исчезали навсегда. Собственно, так все и должно было происходить в жизни холостого мужчины, особенно если он секретный агент и за его выдачу назначена награда, к тому же ему запросто могут отсечь голову, или же еще что-то в этом роде.
Потом я стал думать о Долорес Рутнал.Я все думал о ней, но это вовсе не значило, что она мне нравилась. Я вспомнил ее. Высокая, красивая темноволосая девушка. Она говорила с мягким южным акцентом. Что-что, а нервы у нее были в порядке.
Мотор заглох. Я вышел посмотреть карбюратор и заметил на углу за площадью телефонную будку. Я зашел в будку и позвонил в посольство США. Мне повезло — ответил знакомый голос. Это был Цирус Легорн, раньше служивший в разведке, а теперь — младший секретарь посольства.
— Слушай, Цирус,— сказал я после того, как назвал свое имя.— Ты помнишь армейского юриста по фамилии Рутнал — капитан Грант Рутнал?
— Еще бы не помнить!
— Мне срочно нужно с ним связаться,— сказал я.— Говорят, он в Лондоне. Ты не подскажешь, где я могу его найти?
Он сказал, что Рутнал живет в жилом районе возле Сент-Джонс Вуд.
— Но лучше подожди до завтрашнего утра,— сказал Цирус,— завтра он будет у нас. Рутнал сейчас отвечает за связь с комиссией ООН по военным преступлениям.
— Большое спасибо! — я повесил трубку.
Потом закурил, нашел еще два пенни и позвонил в жилой квартал Сент-Джонс Вуд. Пора уже было поговорить с этим Рутналом начистоту. Вообще-то, я вполне его понимал. Он поверил всему; что рассказала его сестра. Если бы моя сестра влипла в какую-то историю, я бы тоже здорово разозлился.
В трубке послышались длинные гудки, а потом тихий голос, жеманно растягивая слова, произнес:
— Алло!
Это была Долорес.
— Добрый вечер. Меня зовут Ник Гейл. Мне нужно поговорить с Грантом Рутналом.
— Привет, Ники! — ее голос стал сладким, как патока.— А мне ты ничего не хочешь сказать?
— Нет, я хочу поговорить с Грантом.
— К сожалению, его нет дома,— сказала Долорес— Я думаю, сегодня вечером он не вернется.
Немного помолчав, она осторожно добавила:
— Может быть, зайдешь ко мне?
Я подумал, что ничего не потеряю, а с другой стороны, неплохо бы объяснить этой девице, что она натворила.
— Хорошо, я зайду, если сейчас не слишком поздно.
— Для тебя никогда не поздно! — обрадовалась Долорес.— Я буду ждать.
Я вернулся к машине, подрегулировал карбюратор и поехал к Сент-Джонс Вуд. Через полчаса я уже звонил в квартиру Рутнала.Дверь открыла Долорес. Я не склонен был ею восхищаться, но должен признать, что выглядела она как картинка. На ней был розовый халатик с голубым поясом. Длинные черные волосы были распущены.
Она стояла на пороге и приветливо улыбалась.
— Какой сюрприз! Я так рада снова тебя видеть! Ты сейчас зайдешь, и мы выпьем немного.
Я вошел в коридор, положил шляпу на полку у входа, и Долорес повела меня в гостиную. Она сразу подошла к буфету и стала смешивать коктейли.
— Я думаю, когда я уйду, ты не будешь так радоваться, что я зашел, как сейчас.
Девушка посмотрела на меня через плечо и мягко улыбнулась.
— Ники, почему ты не хочешь сесть, закурить сигарету и расслабиться? Ты так смотришь на меня, как будто злишься за что-то.
— Я и вправду злюсь.
Долорес протянула мне бокал с коктейлем.
— Ты не можешь злиться на меня.— В ее глазах вспыхивали озорные искорки.
— Тебя это удивляет? — я криво улыбнулся.— Сегодня днем я вернулся и встретил своего старого знакомого. Он сказал, что люди болтают всякую ерунду о тебе и обо мне. Это поразило меня, потому что до сегодняшнего вечера мы встречались только один раз — на коктейле в Нюрнберге. Я тогда сказал: «Добрый вечер», потом мы поговорили о погоде и разошлись. Ни до, ни после этого я тебя ни разу не видел. Правильно?
Она кивнула.
— Так что можешь себе представить,— продолжал я,— как я был удивлен, когда услышал, что из-за меня расстроилась твоя помолвка. Еще больше я удивился, когда услышал, какие между нами были отношения. И уж совсем меня удивило, что ты наговорила своему брату. Будто ты не можешь выйти ни за кого другого, потому что я тебя соблазнил. Что ты на это скажешь?
Она стояла у камина со стаканом в руке, смотрела на меня и улыбалась.
— По-моему, все нормально, Ники. Мне это нравится.
Я ответил не сразу, пораженный ее самоуверенностью. Эта крошка действовала вполне по-деловому.
— Ну и что дальше? — спросил я наконец.
— Понимаешь, Ники,— улыбнулась она,— всегда есть два пути для достижения цели — короткий и длинный. Длинный путь не всегда годится. Я выбрала короткий.
— Что-то я тебя не очень понимаю. Ну-ка, объясни толком.
— Охотно,— сказала она.— Когда я увидела тебя в Нюрнберге, я очень пожалела, что мы не встретились раньше. Хочешь верь мне, хочешь нет, но именно о таком, как ты, я мечтала всю жизнь. Я навела справки и узнала о тебе все. Но у меня была одна проблема. Видишь ли, я была долгое время обручена с одним человеком. И я была не против за него выйти. Но после встречи с тобой я не хотела даже думать об этом. Ты меня понимаешь?
— Я внимательно слушаю. Долорес кивнула.
— Что оставалось делать бедной девушке? С тем парнем мы вместе росли, вместе ходили в школу в Вирджинии. Все считали, что я хочу выйти за него замуж, и всем этого очень хотелось. Я не могла просто так отказаться от свадьбы. Они бы от меня не отстали, особенно мой братец. Грант очень хотел, чтобы мы поженились,— она улыбнулась.— Он вбил себе в голову, что я должна выйти замуж и хорошо устроиться в жизни.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21
Я набрал номер, позвал к телефону Лану и через несколько секунд услышал ее голос. Я хорошо знал этот голос — очень тихий и мягкий, каждая интонация которого так много для меня значила. Этот неторопливый, спокойный и очень мелодичный голос напоминал мне одну поэму, которую я читал во времена, когда был еще настолько молод, что увлекался поэзией. В этой поэме чей-то голос сравнивали с охрипшей флейтой.
Довольно убогое сравнение, но оно, по крайней мере, даст вам общее представление о голосе Ланы.
— Я только что вернулся. Добрался своим ходом, на машине. Я остановился в Истбурне, чтобы было время спокойно подумать о тебе. А потом поеду в Лондон. Сейчас я снял номер в «Гранвиль» на Джермин-стрит. Мы сможем повидаться? Или придется ждать до завтра?
— Я хочу тебя видеть,— ответила она.— И чем скорее, тем лучше. Можешь приехать прямо сейчас?
Я сказал «да», и Лана назвала адрес на Понт-стрит. Когда я попрощался и положил трубку, у меня возникло смутное чувство разочарования, ощущение какого-то спада.
Я снова сел в машину и отправился на Понт-стрит. Лана жила в старомодном аристократическом доме. Внешность дворецкого вполне соответствовала этому дому. Стену холла украшали написанные маслом портреты с изображением средневековых воинов — может быть, предков Ланы. Когда я поднимался по лестнице, мне показалось, что один из них подбадривающе улыбнулся мне.
Я остановился у двери. Когда повернулась ручка, задумал: если она подойдет ко мне и обнимет за шею, все будет о'кей. А если нет, следует ожидать неприятностей. Лана остановилась у входа, и я заранее приготовился к худшему.
Выглядела она великолепно. Высокая, с фигурой, которую, раз увидев, запоминаешь навсегда. У нее были золотистые, с бронзовым отливом волосы, овальное лицо с матово-белой кожей, чувственные губы, которые я знал и решительно сжатыми и трепетно робкими, фиалковые глаза под длинными ресницами. Я перевидал много женщин, но другой такой, как Лана, просто нет. В ней все совершенно, да еще она обладает такой притягательной силой, которая встречается только раз в жизни. Если вы еще до сих пор не получили представления о ней, вспомните свою самую заветную мечту и умножьте на десять.
— Ты что — не рада видеть меня? — спросил я.
Лана немного помолчала. Потом медленно, как бы нехотя, произнесла:
— Садись и давай поговорим. Я должна тебе кое-что сказать.
Мы сели. Я достал сигареты и внимательно посмотрел на девушку. На ней было отлично сшитое черное жоржетовое платье, жемчужное ожерелье и черные туфельки на высоких каблуках. Я подумал, что, будь у меня время, я мог бы написать целую книгу о ее лодыжках.
— Что-нибудь не так, Лана? — спросил я.— Это просто охлаждение после нашей разлуки или что-то другое?
— Даже не знаю. Наша встреча во Франции была такой неожиданной и такой короткой. Я не уверена сейчас, что она действительно значила так много, как...
«Вот она, расплата»,— подумал я, а вслух произнес:
— Тогда нам обоим казалось, что значила.
— Я тоже так думала,— кивнула Лана.— Но я тогда многого о тебе не знала. Я даже не слышала о...
Я вскочил.
— Ты хочешь сказать, что не слышала о Долорес Рутнал?
— Именно так.— Она какое-то время молча смотрела на меня, потом продолжила: — Я, наверное, была просто зачарована твоими военными подвигами. О тебе рассказывали удивительные вещи. Тебе удавалось самое невероятное. А потом...
— Итак, давай подытожим,— сказал я.— Все, что ты обо мне слышала, и наша встреча — очень короткая, и та ночь в Париже, и все, что мы друг другу говорили, все наши обещания — все это не стоит ломаного гроша из-за дурацкой болтовни о какой-то глупой девчонке По имени Долорес?
— Глупая болтовня? — взорвалась Лана.— А о той графине тоже болтовня? И о мадам Палас? И о женщине из Окзерре? И о той девушке с льняными волосами из Нюрнберга — забыла, как ее зовут. И об итальянке, которая ходила с тобой на последнее задание, и...
— Вздор, вздор и еще раз вздор! — прервал я ее.— Ты говоришь глупости, Лана. Ведь это было до того, как я познакомился с тобой.
— Кроме Долорес.— Сейчас, когда она по-настоящему разозлилась, она стала еще лучше — я не мог оторвать от нее глаз, Губы Ланы слегка дрожали. Она пристально смотрела на меня, и я видел, как прекрасны ее глаза.
«Вот что, Ник,— подумал я.— Ты по-настоящему влюбился в эту женщину, а она считает тебя подонком. Может быть, она и права, но ты обязательно должен ее разубедить. Иначе потеряешь ее навсегда».
— Все, кроме Долорес,— повторила Лана.— Но я знаю о Долорес Рутнал. Это было после того, как мы с тобой встретились, и после всего, что ты мне обещал. А я была такой дурой, что поверила тебе.
— У тебя были серьезные основания мне верить,— тихо сказал я.— Ты поверила, потому что каждое мое слово было правдой.
Лана передразнила меня. Было забавно и очень приятно слышать, как она это делает.
— Вздор, вздор и еще раз вздор! — сейчас, когда она злилась, в ее голосе было невыразимое очарование.— Тебе захотелось проверить свои возможности еще и на мне? Зачем ты это сделал? Ведь я совсем другая. Я всегда считала себя женщиной, созданной для одного-единственного мужчины. И я была так глупа, что поверила, будто ты и есть тот самый мужчина.
Лана отвернулась. На мгновение в ее глазах блеснули слезы, Но когда она снова посмотрела на меня, глаза ее были сухими.
- Папа всегда был за тебя,— сказала она.— Благодаря твоему прошлому. Он считал тебя настоящим мужчиной. Папа много думал о тебе. Пока не услышал об этой женщине, Долорес. Тогда он сказал: «Нет». И он был прав.
— Ты всегда слушаешься своего папу? — немного цинично спросил я.
— Почему бы и нет? — мгновенно отпарировала она.— У него тоже есть боевые заслуги. И голова на плечах. И я с ним согласна.
«Никогда не спорь с женщиной, если у тебя есть пушка»,— вспомнил я старую поговорку, и решил испробовать пушку.
— Ну, хорошо, Лана, а теперь давай поговорим откровенно! Ты ищешь предлог, чтобы освободиться от обещаний, которые мне давала. Вся эта болтовня насчет моих боевых заслуг и насчет того, что ты много обо мне думала,— пустые слова. Скажи прямо, что тебе кто-то наврал о моих похождениях, а ты попалась на эту удочку и теперь считаешь, что это тебя освобождает от всего. Почему ты не хочешь сказать правду и признать, что я никогда не занимал тебя всерьез, что на тебя просто подействовала ночь и сияние луны, что ты немного заскучала и захотела развлечься?
Лана вскочила на ноги. Глаза ее гневно сверкали. Я думал, что она в ту минуту наденет мне на голову цветочную вазу, которая стояла на каминной доске.
— Ники! Как ты можешь говорить мне такую низость? Хочешь знать правду? Когда я говорила, что люблю тебя, я и в самом деле тебя любила. Хоть мы и были знакомы всего несколько часов, а ты, по-видимому, просто завлекал меня. Я и сейчас люблю тебя. Но я не хочу больше иметь дела с тобой. После этой истории с Долорес...
— А если бы я тебе сказал, что вся история с Долорес Рутнал — это всего лишь проклятое вранье?
— Я не поверила бы ни единому твоему слову. Это меня уже по-настоящему взбесило.
— Хорошо,— сказал я.— Пусть будет так.— И, вскочив на ноги, закурил сигарету.— Спасибо за приятную беседу, мадам. А теперь, пожалуй, мне надо черным ходом убираться отсюда.
Я двинулся к двери. Лана стала передо мной, глядя мне прямо в глаза.
— Если то, что ты говорил мне в Париже, правда, почему же тогда ты не хочешь меня убедить, что я ошибаюсь? Почему ты не можешь доказать моему отцу, что то, чему он поверил, выдумка? Почему?
— Не будь ребенком,— ответил я.— Такое нелегко доказать. Во всяком случае, ситуация у меня незавидная, и ты это прекрасно знаешь.
— Ничего я не хочу знать! Ни о какой твоей незавидной ситуации!
— Послушай, красивая девочка,— улыбнулся я.— Не будь наивной. Ты ведь отлично знаешь, что по части женщин у меня действительно не слишком хорошая репутация. Но как могло быть иначе?
Мужчине, который в течение пяти лет занимается тем, чем занимался я, необходима была разрядка. Ты об этом не подумала? Но если я сказал тебе что-то, а сейчас говорю, что все, о чем говорил, правда, ты должна мне поверить. Просто взять и поверить. Ты согласна со мной?
— Нет, не согласна,— сказала она и отошла к камину. Я подумал, что мог бы часами смотреть, как ходит эта девушка. Она двигалась, словно тучка, проплывающая по летнему небу.
Я не пошел за ней. Не пошел, потому что знал — именно этого она и ждет. Может быть, она думала, что я спрошу, о чем она думает. Но я не играл в тот момент.
Я стоял у двери, молча смотрел на нее и улыбался. Потом сказал:
— В один прекрасный день ты поймешь, что зря поверила сплетням обо мне. Тогда ты наверняка захочешь принять хорошую дозу снотворного. Ты будешь ненавидеть себя до конца жизни. Каждый раз, вспоминая обо мне, ты будешь думать, где я теперь и почему ты так глупо себя вела сегодня.
Я потушил сигарету.
— Ну ладно, всего хорошего, Лана. Мне было замечательно хорошо с тобой, и я всегда буду помнить наш вечер в Париже...
Лана быстро повернулась и посмотрела мне в глаза.
— Что ты собираешься делать? — спросила она.
— Пока не знаю. Что-нибудь придумаю. Может быть, попробую найти Долорес Рутнал. Ведь она же знает, что вся эта история высосана из пальца.
Эти слова поразили Лану. Видно было, какое это произвело на нее впечатление. Немного помолчав, она тихо сказала:
— Ты этого не сделаешь.
— Почему?
Лана ответила не сразу.
— Ладно, поступай как знаешь. И уходи. Все кончено. Мне очень жаль, что у нас так получилось. Но ты меня предал, и я больше не смогу тебе верить.
— Хорошо, пусть будет так,— я взялся за дверную ручку.
— Если ты немного подождешь,— сказала она изменившимся голосом,— я позвоню Чарльзу и он проводит тебя.
Я остановился. Лана подошла к звонку, оказавшись при этом совсем рядом со мной. Положив палец на кнопку, она сказала так тихо, что я едва услышал ее голос:
— Давай расстанемся друзьями... Пожалуйста...
Лана повернулась ко мне, и я обнял ее за плечи. Она даже попытки не сделала уклониться от поцелуя. Потому что сама хотела этого. Потом Лана нажала на кнопку.
— До свидания, Ники... Я никогда тебя не забуду. Но так будет лучше. До свидания...
Вслед за дворецким я спустился по лестнице и прошел через зал. Он открыл дверь и спокойно улыбнулся мне, как хороший старый Друг.
— Сегодня чудесный вечер, сэр,— сказал дворецкий. «Да уж, куда лучше»,— подумал я.
Я медленно ехал по Лаундес-сквер.Сейчас я снова думал о Лане. Я продолжал думать о ней просто потому, что мне это нравилось. Ее отношение ко мне было вполне понятным. Она была женщиной, созданной только для одного мужчины. Она влюбилась в меня, потому что ей рассказывали обо мне много разных героических историй и еще ей нравилось, как я себя держал. Лана действительно любила меня. И ее слишком потрясла эта история с Долорес... Она поверила этому, потому что слышала и о других женщинах. Они появлялись в моей жизни и исчезали навсегда. Собственно, так все и должно было происходить в жизни холостого мужчины, особенно если он секретный агент и за его выдачу назначена награда, к тому же ему запросто могут отсечь голову, или же еще что-то в этом роде.
Потом я стал думать о Долорес Рутнал.Я все думал о ней, но это вовсе не значило, что она мне нравилась. Я вспомнил ее. Высокая, красивая темноволосая девушка. Она говорила с мягким южным акцентом. Что-что, а нервы у нее были в порядке.
Мотор заглох. Я вышел посмотреть карбюратор и заметил на углу за площадью телефонную будку. Я зашел в будку и позвонил в посольство США. Мне повезло — ответил знакомый голос. Это был Цирус Легорн, раньше служивший в разведке, а теперь — младший секретарь посольства.
— Слушай, Цирус,— сказал я после того, как назвал свое имя.— Ты помнишь армейского юриста по фамилии Рутнал — капитан Грант Рутнал?
— Еще бы не помнить!
— Мне срочно нужно с ним связаться,— сказал я.— Говорят, он в Лондоне. Ты не подскажешь, где я могу его найти?
Он сказал, что Рутнал живет в жилом районе возле Сент-Джонс Вуд.
— Но лучше подожди до завтрашнего утра,— сказал Цирус,— завтра он будет у нас. Рутнал сейчас отвечает за связь с комиссией ООН по военным преступлениям.
— Большое спасибо! — я повесил трубку.
Потом закурил, нашел еще два пенни и позвонил в жилой квартал Сент-Джонс Вуд. Пора уже было поговорить с этим Рутналом начистоту. Вообще-то, я вполне его понимал. Он поверил всему; что рассказала его сестра. Если бы моя сестра влипла в какую-то историю, я бы тоже здорово разозлился.
В трубке послышались длинные гудки, а потом тихий голос, жеманно растягивая слова, произнес:
— Алло!
Это была Долорес.
— Добрый вечер. Меня зовут Ник Гейл. Мне нужно поговорить с Грантом Рутналом.
— Привет, Ники! — ее голос стал сладким, как патока.— А мне ты ничего не хочешь сказать?
— Нет, я хочу поговорить с Грантом.
— К сожалению, его нет дома,— сказала Долорес— Я думаю, сегодня вечером он не вернется.
Немного помолчав, она осторожно добавила:
— Может быть, зайдешь ко мне?
Я подумал, что ничего не потеряю, а с другой стороны, неплохо бы объяснить этой девице, что она натворила.
— Хорошо, я зайду, если сейчас не слишком поздно.
— Для тебя никогда не поздно! — обрадовалась Долорес.— Я буду ждать.
Я вернулся к машине, подрегулировал карбюратор и поехал к Сент-Джонс Вуд. Через полчаса я уже звонил в квартиру Рутнала.Дверь открыла Долорес. Я не склонен был ею восхищаться, но должен признать, что выглядела она как картинка. На ней был розовый халатик с голубым поясом. Длинные черные волосы были распущены.
Она стояла на пороге и приветливо улыбалась.
— Какой сюрприз! Я так рада снова тебя видеть! Ты сейчас зайдешь, и мы выпьем немного.
Я вошел в коридор, положил шляпу на полку у входа, и Долорес повела меня в гостиную. Она сразу подошла к буфету и стала смешивать коктейли.
— Я думаю, когда я уйду, ты не будешь так радоваться, что я зашел, как сейчас.
Девушка посмотрела на меня через плечо и мягко улыбнулась.
— Ники, почему ты не хочешь сесть, закурить сигарету и расслабиться? Ты так смотришь на меня, как будто злишься за что-то.
— Я и вправду злюсь.
Долорес протянула мне бокал с коктейлем.
— Ты не можешь злиться на меня.— В ее глазах вспыхивали озорные искорки.
— Тебя это удивляет? — я криво улыбнулся.— Сегодня днем я вернулся и встретил своего старого знакомого. Он сказал, что люди болтают всякую ерунду о тебе и обо мне. Это поразило меня, потому что до сегодняшнего вечера мы встречались только один раз — на коктейле в Нюрнберге. Я тогда сказал: «Добрый вечер», потом мы поговорили о погоде и разошлись. Ни до, ни после этого я тебя ни разу не видел. Правильно?
Она кивнула.
— Так что можешь себе представить,— продолжал я,— как я был удивлен, когда услышал, что из-за меня расстроилась твоя помолвка. Еще больше я удивился, когда услышал, какие между нами были отношения. И уж совсем меня удивило, что ты наговорила своему брату. Будто ты не можешь выйти ни за кого другого, потому что я тебя соблазнил. Что ты на это скажешь?
Она стояла у камина со стаканом в руке, смотрела на меня и улыбалась.
— По-моему, все нормально, Ники. Мне это нравится.
Я ответил не сразу, пораженный ее самоуверенностью. Эта крошка действовала вполне по-деловому.
— Ну и что дальше? — спросил я наконец.
— Понимаешь, Ники,— улыбнулась она,— всегда есть два пути для достижения цели — короткий и длинный. Длинный путь не всегда годится. Я выбрала короткий.
— Что-то я тебя не очень понимаю. Ну-ка, объясни толком.
— Охотно,— сказала она.— Когда я увидела тебя в Нюрнберге, я очень пожалела, что мы не встретились раньше. Хочешь верь мне, хочешь нет, но именно о таком, как ты, я мечтала всю жизнь. Я навела справки и узнала о тебе все. Но у меня была одна проблема. Видишь ли, я была долгое время обручена с одним человеком. И я была не против за него выйти. Но после встречи с тобой я не хотела даже думать об этом. Ты меня понимаешь?
— Я внимательно слушаю. Долорес кивнула.
— Что оставалось делать бедной девушке? С тем парнем мы вместе росли, вместе ходили в школу в Вирджинии. Все считали, что я хочу выйти за него замуж, и всем этого очень хотелось. Я не могла просто так отказаться от свадьбы. Они бы от меня не отстали, особенно мой братец. Грант очень хотел, чтобы мы поженились,— она улыбнулась.— Он вбил себе в голову, что я должна выйти замуж и хорошо устроиться в жизни.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21