Но они вполне сознательно предпочитали оставаться боями. Дело они свое знали отменно, зато были лишены многих обременительных обязанностей. Да и денег зашибали — если только Вестбрук не ошибался в своих догадках — побольше его самого.
В обычных условиях ни один из них не пошел бы работать лифтером. Один, правда, согласился, но лишь потому, что вакантной оставалась только должность ночного портье, а они настаивали на том, чтобы работать вместе. Нанимая их на работу, Вестбрук пообещал им работу дневных боев, как только таковая появится, однако чуть позже они попросили его не беспокоиться, заявив, что их вполне устраивает нынешнее положение вещей.
Вестбрук в общем-то не ошибался, полагая, что их выбор работы в ночную смену во многом определялся банальным обстоятельством: по ночам меньше всяких проверяющих. Разумеется, они, как хотели, вертели этим глуповатым клерком, Лесли Итоном, однако ни за каким противоправным деянием их пока не заставали, а до тех пор, пока они не попадутся или хотя бы на них не поступит жалоба...
«Ну что ж, — Вестбрук пожал плечами. — Так тому и быть. Хорошие они парни».
На него снова стало накатывать дурманящее оцепенение трезвости. На душе становилось все хуже и хуже, а еще надо было разбираться с этой чертовщиной, касающейся Дадли.
Вестбрук поспешил к задней двери, пытаясь согнать с лица самодовольную ухмылку. Вернувшись двадцать минут спустя, он снова был подвижен и активен. В карманах его покоились две полупинтовые бутылки виски, а в животе булькала третья. Войдя в необслуживаемый лифтером служебный лифт, он зажег свет и поехал наверх. Через несколько секунд кабина остановилась на двенадцатом этаже — точно вровень с полом. Успешный приезд Вестбрук отметил несколькими «маленькими» глотками, в итоге осушив еще полпинты.
Пустую бутылку он выбросил в мусоропровод. Едва отвернувшись от него, Вестбрук почувствовал, как его сильно качнуло, и он стал машинально загребать руками воздух. Приступ миновал столь же стремительно, как и начался: несколько мгновений он шел словно в бреду, но потом все закончилось. Однако сам Вестбрук понимал значение этого сигнала: он переступил невидимую черту. С этого момента выпивка будет играть против него и в конце ввергнет его в темную и бездонную пропасть забытья, в которую он столь часто падал в последнее время.
Его пробивала легкая дрожь, когда он вспоминал про эти случаи. Вспоминал и следовавшую затем агонию, жуткую слабость во всем теле и не менее ужасное чувство стыда и смущения. Он не мог позволить себе еще раз пройти через все это. Боже, он был не в силах сделать это! Он не мог, не должен больше пить сегодня вечером!
Ну разве что самую малость. Ровно столько, чтобы быть способным заняться этим проклятым делом Дадли.
Вестбрук сделал глоток, завинтил крышку на бутылке, снова медленно отвинтил и опять отпил. Вроде бы все прошло без болезненных последствий.
В нем постепенно закипал гнев, однако это было в порядке вещей. Боже правый, да сколько же может человек крутиться как белка в колесе? Ведь он же фактически никогда не отдыхал. У него не было ни минуты свободного времени, которое он мог бы посвятить исключительно себе. Работа и одна работа — вот и все, что он имел. А с кем ему приходилось работать? С кучкой неуклюжих, мерзких идиотов! Оценил кто-нибудь его труд? Хоть кто-то сказал спасибо?
Черта с два — нет!
Вестбрук резко вынырнул из пучины жалости к самому себе, мысленно задаваясь вопросом: не сказал ли он всего этого вслух? И решил, что: (1) вслух он этого не говорил; (2) если бы и говорил, то ему на это начхать, и (3) он был не из тех парней, кто ходит и разговаривает сам с собой. Первое утверждение было в принципе правильным, последнее — почти правильным. Превышая свою обычную дозу, он превращался в неимоверно злобного и смертельно разгневанного человека. Но чтобы выглядеть по-настоящему пьяным в привычном смысле этого слова, ему надо было бы в буквальном смысле накачать себя под самую завязку. Данное обстоятельство было и благом его, и проклятием.
Он допил остатки виски. Затем, по-боксерски сжав плечи, прищурившись так, что от глаз остались одни щелки, а лицо налилось краской благородного негодования, он двинулся по коридору. В настоящий момент он находился в одном из двух крыльев здания отеля. Комната Багза Маккены пребывала в нескольких шагах от него, выходя окнами во двор, как и у всех сотрудников, которые жили здесь же.
Вестбрук подошел к номеру, отвел руку, чуть поколебался, задержав ее в приподнятом положении, и наконец загрохотал кулаком по двери.
Глава 4
Багза разбудил телефон. Как и обычно, телефонистка позвонила ему в одиннадцать часов вечера, после чего они обменялись традиционными словами любезности. Покончив с неофициальной частью, девушка сообщила, что ему был один звонок.
— Миссис Хэнлон. Она еще предупредила, что, когда бы вы ни проснулись, сразу же можете звонить ей.
— Даже так? Ну что ж, спасибо.
— Не за что, сэр. Соединить вас с ней сейчас?
Багзу не понравилась интонация ее голоса — что-то почти неуловимое, но определенно похожее на любопытство.
— Нет, спасибо, я скажу вам, когда меня соединить с ней, — ответил он и повесил трубку.
Приняв душ и вытирая свое крупное тело, он поймал себя на мысли, что снова гоняется за тенями и вообще ведет себя скорее как нервный ребенок, а не взрослый мужчина. И насчет телефонистки все он придумал. Ну а если даже нет и эта девица действительно была немного заинтригована этим почти ночным звонком, что из того? Нечего забивать себе голову всякой ерундой — следовало просто позволить ей позабавиться собственной шуткой и сделать вид, будто он ничего не заметил.
— И вообще надо повнимательнее следить за подобными вещами, — вслух пробормотал он. — Все у тебя пока идет нормально, так что не спотыкайся раньше времени.
Побрившись, Багз оделся перед высоким, в человеческий рост, зеркалом и, сам того не замечая, начал что-то весело мурлыкать себе под нос. В последнее время он выглядел уже совершенно другим человеком, более значительным, что ли. В глубине души Багз все же испытывал некоторую неуверенность в себе и подчас был готов по малейшему поводу, а то и вообще без оного вцепиться человеку в глотку, хотя до былых крайностей все же не доходил. Все старые, отвратительные импульсы либо постепенно исчезали, либо атрофировались. При этом он признавал, что новая безопасная среда обитания словно иссушала его, не требуя от него более того, что он мог без труда ей отдать.
Хэнлону было наплевать на то, каков моральный уровень его постояльцев. Его интересовало не столько то, что они делают, сколько то, как они это делают. Покуда они проявляли должную осмотрительность, им позволялось практически все, хотя и в рамках разумного. Вот если кто начинал буянить или каким-то иным образом действовать вопреки интересам отеля, то вызывали Маккену.
Если верить Олину Вестбруку, подобная практика существовала отнюдь не во всех отелях. Во многих из них, причем довольно крупных, гостиничный детектив занимался преимущественно тем, что подглядывал в замочные скважины, что-то постоянно вынюхивал или за кем-то украдкой следил. В противном случае его работодатели рисковали снискать своему отелю незавидную репутацию, и бизнес автоматически перешел бы к конкурентам. У Хэнлона не было конкурентов и, похоже, никогда не будет, а потому он мог позволить себе предоставлять гостям всевозможные поблажки и вообще не напрягать себя по пустякам. Соответственно и Маккене не приходилось делать ничего такого, что могло бы нанести ущерб его чувству самоуважения.
Он услышал позвякиванье серебряных приборов — снаружи прибыла тележка с кофе. Он подкатил ее к окну и с наслаждением вдыхал приятный аромат, восходивший над струей наливаемого напитка. «Ну что ж, пока все вроде бы шло неплохо», — подумал он. И в самом деле — жить в прекрасных условиях, когда тебя обслуживают почти так же, как постояльцев отеля, да еще и платят за это деньги.
Вот только Джойс Хэнлон немного надоедала. Слишком уж настойчиво она интересовалась тем, как у него идут дела. Избыток дружелюбия с ее стороны был ему не особо по вкусу. Хотя, если разобраться, пусть уж лучше так себя ведет, чем стала бы проявлять безразличие, не говоря уж о враждебности. В конце концов, совершенных людей на свете не бывает.
За все время работы в отеле не было еще ни разу, чтобы Маккена проявил недовольство по какому бы то ни было поводу — его полностью устраивало нынешнее положение вещей. Возможно, в дальнейшем ему захочется получать от жизни большего. Пока же...
Взгляд Багза чуть нахмурился от внезапно появившейся мысли, но он постарался как можно скорее вытолкнуть ее из своего сознания. Да, только лишь настоящее имело какое-то значение: поддерживать статус-кво и не делать ничего, что могло бы его нарушить. А повышенный активный интерес к личности Эми Стэндиш определенно мог этот порядок поколебать.
Эми являлась подружкой Лу Форда, а Форд был порядочным говнюком. Так что на настоящем этапе, пока он еще не достаточно укрепился на новом месте, Багз решил оставить девушку в покое.
«Нехорошо, конечно, все это, — с горечью признал Багз, прекрасно понимая, что на самом деле думает совершенно иначе. — Такая славная девушка, а бросает себя ему, как...»
Багз в очередной раз прервал поток безрадостных мыслей — решительно и окончательно. Лу Форд оказал ему услугу, и пока у него не было основания подозревать, что помощник шерифа подцепил его на крючок. Иными словами, он был у Форда в долгу, и самым порядочным, равно как и разумным, было бы не забывать о данном факте.
Он выпил полчашки кофе и выкурил несколько сигарет. Потом отнес чашку и блюдце в ванную, где вымыл их и насухо вытер. Едва Багз покончил с этим занятием, как в номер вошла горничная Розали Вара.
— Ну, как вы сегодня, мистер Маккена? — Она вошла с улыбкой, и вместе в ней ожила мечта, облаченная в ее аккуратную сине-белую униформу. — Надеюсь, выспались?
— Да в общем-то неплохо, — ответил Багз и махнул рукой в сторону подноса с кофе. — Сегодня мне прислали даже больше, чем я смог одолеть. Присоединяйтесь, если есть желание.
— О, большое спасибо. Вы очень добры, мистер Маккена.
— Ну что вы, все нормально. Да и потом, жалко дать пропадать такому отличному кофе.
Багз поймал себя на мысли, что чуть ли не каждый вечер с тех пор, как поселился здесь, произносит эти слова в контексте такой же пустой болтовни. Однако данный факт, возможно, в отличие от других, ничуть не беспокоил его. Ему было просто приятно слышать мягкий, учтивый смех молодой жен-шины, красноречиво свидетельствовавший о том, что она прекрасно осознает напускной характер его грубоватости. Ему было легко в ее обществе, так легко, как ни с кем другим. И было это, наверное, потому, думал он, что и сама она вела себя с ним совершенно непринужденно и раскованно.
Розали допила кофе и принялась убираться в номере, тогда как Багз задумчиво стоял у окна, гадая над вопросом: зачем такой роскошной девушке, которая вполне могла бы выдавать себя за белую, подчеркивать всем и каждому, что она негритянка. Нет, дело здесь было не в ее глупости, как считал Вестбрук. Судя по всему, она была и умнее, и образованнее большинства белокожих служащих «Хэнлона». В ней также не чувствовалось той агрессивной надменности, которую Багз так часто встречал среди негров и от которой он безнадежно терялся всякий раз, когда оказывался в их обществе. Подобный тип негров словно хлестал вас по лицу цветом своей кожи. Они будто проводили незримую черту и презирали тебя, если ты вздумал перейти на их сторону, но и ненавидели, если ты оставался на своей. Что же до Розали Вары, то... нет, определенно, Вара была просто самой собой. Удивительно симпатичная и воспитанная девушка, которой выпала судьба быть негритянкой и которая не считала необходимым ни бравировать данным фактом, ни скрывать его.
— Ну вот, мистер Маккена, — сказала она, подхватывая свое ведро и прочие моющие принадлежности, — пожалуй, все. Еще раз спасибо за кофе.
— Не за что. Это вам спасибо, — ответил Багз. — Думаю, мы еще увидимся сегодня ночью.
— Ну конечно. До свидания, мистер Маккена.
И ушла, покачивая своими маленькими округлыми бедрами. Несколько минут спустя, когда Багз уже собирался выходить, в дверь забарабанил Олин Вестбрук.
Багз открыл дверь. Управляющий, едва не оттолкнув его, устремился в комнату, уселся и повелительным жестом указал Багзу на стул перед собой.
— Садись. Садись, я сказал! Мне надо тебе кое-что сказать, а это, возможно, потребует времени.
— Ну конечно, Олли. — Багз опустился на стул. — Что там у тебя?
— Сейчас узнаешь. Но сначала я задам тебе один вопрос. Что ты думаешь обо мне? Я имею в виду — в личном плане? Считаешь меня порядочным человеком или сердишься за то, как я порой обходился с тобой, когда ты еще только начинал работать у нас?
— Почему ты об этом спрашиваешь? — нахмурясь, спросил Багз. — Тебе кто-нибудь сказал, что...
— Ответь мне, черт бы тебя побрал! Ты прибыл сюда зеленый как незрелая тыква. Так скажи, сделал я — или не сделал — все возможное, что по силам человеку, чтобы наставить тебя на правильный путь и дать возможность закрепиться на нем?
— Сделал. Никто бы не смог помочь мне больше, чем ты, и я не раз хотел сказать, как благодарен тебе за это. А сейчас...
— Значит, ты у меня в долгу? Я помог тебе, когда ты в этом нуждался, и думаю, что мог бы попросить тебя помочь мне сейчас.
— Ну конечно, — кивнул Багз, чуть заинтригованный. — Послушай, Олли, давай не будем ходить вокруг да около. До получки у меня осталась самая малость, но ты можешь взять все, что я имею. И если есть что-то еще, в чем я...
— Я не об этом. Речь идет о Дадли, аудиторе. Это мой беби, и я нанял его вопреки возражениям старика. Ну так вот, Хэнлон оказался совершенно прав относительно его. За последний квартал Дадли растратил более пяти тысяч долларов. Да, где-то от пяти до шести, точно не скажу. И я хочу, чтобы ты выбил у него эти деньги.
— Я?! — изумленно произнес Багз. — А, ты хочешь, чтобы я засадил его за решетку. Натравил на него полицию и оформил жалобу...
— Нет! Этого я не хочу. У меня нет доказательств, что он украл эти деньги. Я просто знаю, что он это сделал, понимаешь? В этом квартале мы работали не меньше, чем в прошлом, однако недосчитались этих пяти или шести тысяч. Поэтому...
— Но... но как?.. — Багз начинал понимать, куда клонится беседа, и не на шутку встревожился. — Как...
— Какая разница как? Существует тысяча и один способ, как аудитор может запустить руку в чужой карман. Ему не удастся это сделать там, где работают другие аудиторы, где существует система проверок и перепроверок. Но... — Вестбрук в отчаянии взмахнул руками. — Вот, смотри. Гостиничная документация пишется карандашом! Копии различных документов, счета, в общем, все. Иначе нельзя — ведь это текущая документация, куда постоянно вносятся какие-то поправки и изменения. Поэтому неизбежны подчистки и всякие правки. Вот, пожалуйста, для примера тебе только один пример, как можно приворовать. Гость останавливается на один день, но на следующий день выписывается после контрольного часа выписки. Соответственно мы берем с него плату за два дня. Но если посчитать в часах, то получается, что он пробыл у нас всего лишь один день. Остается лишь чуть подправить ту страницу бухгалтерской книги, где отмечены его расходы, и... Ну, усек?
— Не усек, — нервно проговорил Багз. — Я имею в виду... Я хотел сказать лишь то, что если вы не можете что-то доказать, если вы не полностью уверены...
— Я сказал тебе, черт побери, что уверен в этом деле! Я знаю, что он присвоил эти деньги. И Хэнлон об этом тоже узнает, а всю ответственность возложит на меня.
— Но... но как ему удалось ускользнуть с такой крупной суммой денег? Почему вы не остановили его, когда он только начал воровать?
— Такие вещи по ежедневным счетам не проследишь, ущерб оказывается слишком незначительным. Но когда набирается сумма за три месяца!.. — Вестбрук раздраженно потер лицо. — Ты что, думаешь, я с тобой шучу? — требовательным тоном спросил он. — Думаешь, я не знаю, о чем говорю?
— Да нет, что ты. — Багз попеременно то закачал головой, то закивал. — Но...
— Дадли спер эти деньги, и уж точно не положил их на свой счет в банк или в депозитный банковский ящик. Могли бы пойти разговоры, да и сам он наверняка предпочел бы держать их там, откуда можно будет в любой момент достать. Значит, он держит их или у себя дома, или носит при себе. Не исключено, что он обменял их на крупные банкноты, и... — Неожиданно голос Вестбрука затих, он поперхнулся, закашлялся и устремил на Багза отчаянный, но одновременно агрессивный взгляд. — Ты должен вернуть эти деньги, Багз. Напусти на него как следует страху. Шлепни пару раз по морде, а если понадобится, то и побей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23
В обычных условиях ни один из них не пошел бы работать лифтером. Один, правда, согласился, но лишь потому, что вакантной оставалась только должность ночного портье, а они настаивали на том, чтобы работать вместе. Нанимая их на работу, Вестбрук пообещал им работу дневных боев, как только таковая появится, однако чуть позже они попросили его не беспокоиться, заявив, что их вполне устраивает нынешнее положение вещей.
Вестбрук в общем-то не ошибался, полагая, что их выбор работы в ночную смену во многом определялся банальным обстоятельством: по ночам меньше всяких проверяющих. Разумеется, они, как хотели, вертели этим глуповатым клерком, Лесли Итоном, однако ни за каким противоправным деянием их пока не заставали, а до тех пор, пока они не попадутся или хотя бы на них не поступит жалоба...
«Ну что ж, — Вестбрук пожал плечами. — Так тому и быть. Хорошие они парни».
На него снова стало накатывать дурманящее оцепенение трезвости. На душе становилось все хуже и хуже, а еще надо было разбираться с этой чертовщиной, касающейся Дадли.
Вестбрук поспешил к задней двери, пытаясь согнать с лица самодовольную ухмылку. Вернувшись двадцать минут спустя, он снова был подвижен и активен. В карманах его покоились две полупинтовые бутылки виски, а в животе булькала третья. Войдя в необслуживаемый лифтером служебный лифт, он зажег свет и поехал наверх. Через несколько секунд кабина остановилась на двенадцатом этаже — точно вровень с полом. Успешный приезд Вестбрук отметил несколькими «маленькими» глотками, в итоге осушив еще полпинты.
Пустую бутылку он выбросил в мусоропровод. Едва отвернувшись от него, Вестбрук почувствовал, как его сильно качнуло, и он стал машинально загребать руками воздух. Приступ миновал столь же стремительно, как и начался: несколько мгновений он шел словно в бреду, но потом все закончилось. Однако сам Вестбрук понимал значение этого сигнала: он переступил невидимую черту. С этого момента выпивка будет играть против него и в конце ввергнет его в темную и бездонную пропасть забытья, в которую он столь часто падал в последнее время.
Его пробивала легкая дрожь, когда он вспоминал про эти случаи. Вспоминал и следовавшую затем агонию, жуткую слабость во всем теле и не менее ужасное чувство стыда и смущения. Он не мог позволить себе еще раз пройти через все это. Боже, он был не в силах сделать это! Он не мог, не должен больше пить сегодня вечером!
Ну разве что самую малость. Ровно столько, чтобы быть способным заняться этим проклятым делом Дадли.
Вестбрук сделал глоток, завинтил крышку на бутылке, снова медленно отвинтил и опять отпил. Вроде бы все прошло без болезненных последствий.
В нем постепенно закипал гнев, однако это было в порядке вещей. Боже правый, да сколько же может человек крутиться как белка в колесе? Ведь он же фактически никогда не отдыхал. У него не было ни минуты свободного времени, которое он мог бы посвятить исключительно себе. Работа и одна работа — вот и все, что он имел. А с кем ему приходилось работать? С кучкой неуклюжих, мерзких идиотов! Оценил кто-нибудь его труд? Хоть кто-то сказал спасибо?
Черта с два — нет!
Вестбрук резко вынырнул из пучины жалости к самому себе, мысленно задаваясь вопросом: не сказал ли он всего этого вслух? И решил, что: (1) вслух он этого не говорил; (2) если бы и говорил, то ему на это начхать, и (3) он был не из тех парней, кто ходит и разговаривает сам с собой. Первое утверждение было в принципе правильным, последнее — почти правильным. Превышая свою обычную дозу, он превращался в неимоверно злобного и смертельно разгневанного человека. Но чтобы выглядеть по-настоящему пьяным в привычном смысле этого слова, ему надо было бы в буквальном смысле накачать себя под самую завязку. Данное обстоятельство было и благом его, и проклятием.
Он допил остатки виски. Затем, по-боксерски сжав плечи, прищурившись так, что от глаз остались одни щелки, а лицо налилось краской благородного негодования, он двинулся по коридору. В настоящий момент он находился в одном из двух крыльев здания отеля. Комната Багза Маккены пребывала в нескольких шагах от него, выходя окнами во двор, как и у всех сотрудников, которые жили здесь же.
Вестбрук подошел к номеру, отвел руку, чуть поколебался, задержав ее в приподнятом положении, и наконец загрохотал кулаком по двери.
Глава 4
Багза разбудил телефон. Как и обычно, телефонистка позвонила ему в одиннадцать часов вечера, после чего они обменялись традиционными словами любезности. Покончив с неофициальной частью, девушка сообщила, что ему был один звонок.
— Миссис Хэнлон. Она еще предупредила, что, когда бы вы ни проснулись, сразу же можете звонить ей.
— Даже так? Ну что ж, спасибо.
— Не за что, сэр. Соединить вас с ней сейчас?
Багзу не понравилась интонация ее голоса — что-то почти неуловимое, но определенно похожее на любопытство.
— Нет, спасибо, я скажу вам, когда меня соединить с ней, — ответил он и повесил трубку.
Приняв душ и вытирая свое крупное тело, он поймал себя на мысли, что снова гоняется за тенями и вообще ведет себя скорее как нервный ребенок, а не взрослый мужчина. И насчет телефонистки все он придумал. Ну а если даже нет и эта девица действительно была немного заинтригована этим почти ночным звонком, что из того? Нечего забивать себе голову всякой ерундой — следовало просто позволить ей позабавиться собственной шуткой и сделать вид, будто он ничего не заметил.
— И вообще надо повнимательнее следить за подобными вещами, — вслух пробормотал он. — Все у тебя пока идет нормально, так что не спотыкайся раньше времени.
Побрившись, Багз оделся перед высоким, в человеческий рост, зеркалом и, сам того не замечая, начал что-то весело мурлыкать себе под нос. В последнее время он выглядел уже совершенно другим человеком, более значительным, что ли. В глубине души Багз все же испытывал некоторую неуверенность в себе и подчас был готов по малейшему поводу, а то и вообще без оного вцепиться человеку в глотку, хотя до былых крайностей все же не доходил. Все старые, отвратительные импульсы либо постепенно исчезали, либо атрофировались. При этом он признавал, что новая безопасная среда обитания словно иссушала его, не требуя от него более того, что он мог без труда ей отдать.
Хэнлону было наплевать на то, каков моральный уровень его постояльцев. Его интересовало не столько то, что они делают, сколько то, как они это делают. Покуда они проявляли должную осмотрительность, им позволялось практически все, хотя и в рамках разумного. Вот если кто начинал буянить или каким-то иным образом действовать вопреки интересам отеля, то вызывали Маккену.
Если верить Олину Вестбруку, подобная практика существовала отнюдь не во всех отелях. Во многих из них, причем довольно крупных, гостиничный детектив занимался преимущественно тем, что подглядывал в замочные скважины, что-то постоянно вынюхивал или за кем-то украдкой следил. В противном случае его работодатели рисковали снискать своему отелю незавидную репутацию, и бизнес автоматически перешел бы к конкурентам. У Хэнлона не было конкурентов и, похоже, никогда не будет, а потому он мог позволить себе предоставлять гостям всевозможные поблажки и вообще не напрягать себя по пустякам. Соответственно и Маккене не приходилось делать ничего такого, что могло бы нанести ущерб его чувству самоуважения.
Он услышал позвякиванье серебряных приборов — снаружи прибыла тележка с кофе. Он подкатил ее к окну и с наслаждением вдыхал приятный аромат, восходивший над струей наливаемого напитка. «Ну что ж, пока все вроде бы шло неплохо», — подумал он. И в самом деле — жить в прекрасных условиях, когда тебя обслуживают почти так же, как постояльцев отеля, да еще и платят за это деньги.
Вот только Джойс Хэнлон немного надоедала. Слишком уж настойчиво она интересовалась тем, как у него идут дела. Избыток дружелюбия с ее стороны был ему не особо по вкусу. Хотя, если разобраться, пусть уж лучше так себя ведет, чем стала бы проявлять безразличие, не говоря уж о враждебности. В конце концов, совершенных людей на свете не бывает.
За все время работы в отеле не было еще ни разу, чтобы Маккена проявил недовольство по какому бы то ни было поводу — его полностью устраивало нынешнее положение вещей. Возможно, в дальнейшем ему захочется получать от жизни большего. Пока же...
Взгляд Багза чуть нахмурился от внезапно появившейся мысли, но он постарался как можно скорее вытолкнуть ее из своего сознания. Да, только лишь настоящее имело какое-то значение: поддерживать статус-кво и не делать ничего, что могло бы его нарушить. А повышенный активный интерес к личности Эми Стэндиш определенно мог этот порядок поколебать.
Эми являлась подружкой Лу Форда, а Форд был порядочным говнюком. Так что на настоящем этапе, пока он еще не достаточно укрепился на новом месте, Багз решил оставить девушку в покое.
«Нехорошо, конечно, все это, — с горечью признал Багз, прекрасно понимая, что на самом деле думает совершенно иначе. — Такая славная девушка, а бросает себя ему, как...»
Багз в очередной раз прервал поток безрадостных мыслей — решительно и окончательно. Лу Форд оказал ему услугу, и пока у него не было основания подозревать, что помощник шерифа подцепил его на крючок. Иными словами, он был у Форда в долгу, и самым порядочным, равно как и разумным, было бы не забывать о данном факте.
Он выпил полчашки кофе и выкурил несколько сигарет. Потом отнес чашку и блюдце в ванную, где вымыл их и насухо вытер. Едва Багз покончил с этим занятием, как в номер вошла горничная Розали Вара.
— Ну, как вы сегодня, мистер Маккена? — Она вошла с улыбкой, и вместе в ней ожила мечта, облаченная в ее аккуратную сине-белую униформу. — Надеюсь, выспались?
— Да в общем-то неплохо, — ответил Багз и махнул рукой в сторону подноса с кофе. — Сегодня мне прислали даже больше, чем я смог одолеть. Присоединяйтесь, если есть желание.
— О, большое спасибо. Вы очень добры, мистер Маккена.
— Ну что вы, все нормально. Да и потом, жалко дать пропадать такому отличному кофе.
Багз поймал себя на мысли, что чуть ли не каждый вечер с тех пор, как поселился здесь, произносит эти слова в контексте такой же пустой болтовни. Однако данный факт, возможно, в отличие от других, ничуть не беспокоил его. Ему было просто приятно слышать мягкий, учтивый смех молодой жен-шины, красноречиво свидетельствовавший о том, что она прекрасно осознает напускной характер его грубоватости. Ему было легко в ее обществе, так легко, как ни с кем другим. И было это, наверное, потому, думал он, что и сама она вела себя с ним совершенно непринужденно и раскованно.
Розали допила кофе и принялась убираться в номере, тогда как Багз задумчиво стоял у окна, гадая над вопросом: зачем такой роскошной девушке, которая вполне могла бы выдавать себя за белую, подчеркивать всем и каждому, что она негритянка. Нет, дело здесь было не в ее глупости, как считал Вестбрук. Судя по всему, она была и умнее, и образованнее большинства белокожих служащих «Хэнлона». В ней также не чувствовалось той агрессивной надменности, которую Багз так часто встречал среди негров и от которой он безнадежно терялся всякий раз, когда оказывался в их обществе. Подобный тип негров словно хлестал вас по лицу цветом своей кожи. Они будто проводили незримую черту и презирали тебя, если ты вздумал перейти на их сторону, но и ненавидели, если ты оставался на своей. Что же до Розали Вары, то... нет, определенно, Вара была просто самой собой. Удивительно симпатичная и воспитанная девушка, которой выпала судьба быть негритянкой и которая не считала необходимым ни бравировать данным фактом, ни скрывать его.
— Ну вот, мистер Маккена, — сказала она, подхватывая свое ведро и прочие моющие принадлежности, — пожалуй, все. Еще раз спасибо за кофе.
— Не за что. Это вам спасибо, — ответил Багз. — Думаю, мы еще увидимся сегодня ночью.
— Ну конечно. До свидания, мистер Маккена.
И ушла, покачивая своими маленькими округлыми бедрами. Несколько минут спустя, когда Багз уже собирался выходить, в дверь забарабанил Олин Вестбрук.
Багз открыл дверь. Управляющий, едва не оттолкнув его, устремился в комнату, уселся и повелительным жестом указал Багзу на стул перед собой.
— Садись. Садись, я сказал! Мне надо тебе кое-что сказать, а это, возможно, потребует времени.
— Ну конечно, Олли. — Багз опустился на стул. — Что там у тебя?
— Сейчас узнаешь. Но сначала я задам тебе один вопрос. Что ты думаешь обо мне? Я имею в виду — в личном плане? Считаешь меня порядочным человеком или сердишься за то, как я порой обходился с тобой, когда ты еще только начинал работать у нас?
— Почему ты об этом спрашиваешь? — нахмурясь, спросил Багз. — Тебе кто-нибудь сказал, что...
— Ответь мне, черт бы тебя побрал! Ты прибыл сюда зеленый как незрелая тыква. Так скажи, сделал я — или не сделал — все возможное, что по силам человеку, чтобы наставить тебя на правильный путь и дать возможность закрепиться на нем?
— Сделал. Никто бы не смог помочь мне больше, чем ты, и я не раз хотел сказать, как благодарен тебе за это. А сейчас...
— Значит, ты у меня в долгу? Я помог тебе, когда ты в этом нуждался, и думаю, что мог бы попросить тебя помочь мне сейчас.
— Ну конечно, — кивнул Багз, чуть заинтригованный. — Послушай, Олли, давай не будем ходить вокруг да около. До получки у меня осталась самая малость, но ты можешь взять все, что я имею. И если есть что-то еще, в чем я...
— Я не об этом. Речь идет о Дадли, аудиторе. Это мой беби, и я нанял его вопреки возражениям старика. Ну так вот, Хэнлон оказался совершенно прав относительно его. За последний квартал Дадли растратил более пяти тысяч долларов. Да, где-то от пяти до шести, точно не скажу. И я хочу, чтобы ты выбил у него эти деньги.
— Я?! — изумленно произнес Багз. — А, ты хочешь, чтобы я засадил его за решетку. Натравил на него полицию и оформил жалобу...
— Нет! Этого я не хочу. У меня нет доказательств, что он украл эти деньги. Я просто знаю, что он это сделал, понимаешь? В этом квартале мы работали не меньше, чем в прошлом, однако недосчитались этих пяти или шести тысяч. Поэтому...
— Но... но как?.. — Багз начинал понимать, куда клонится беседа, и не на шутку встревожился. — Как...
— Какая разница как? Существует тысяча и один способ, как аудитор может запустить руку в чужой карман. Ему не удастся это сделать там, где работают другие аудиторы, где существует система проверок и перепроверок. Но... — Вестбрук в отчаянии взмахнул руками. — Вот, смотри. Гостиничная документация пишется карандашом! Копии различных документов, счета, в общем, все. Иначе нельзя — ведь это текущая документация, куда постоянно вносятся какие-то поправки и изменения. Поэтому неизбежны подчистки и всякие правки. Вот, пожалуйста, для примера тебе только один пример, как можно приворовать. Гость останавливается на один день, но на следующий день выписывается после контрольного часа выписки. Соответственно мы берем с него плату за два дня. Но если посчитать в часах, то получается, что он пробыл у нас всего лишь один день. Остается лишь чуть подправить ту страницу бухгалтерской книги, где отмечены его расходы, и... Ну, усек?
— Не усек, — нервно проговорил Багз. — Я имею в виду... Я хотел сказать лишь то, что если вы не можете что-то доказать, если вы не полностью уверены...
— Я сказал тебе, черт побери, что уверен в этом деле! Я знаю, что он присвоил эти деньги. И Хэнлон об этом тоже узнает, а всю ответственность возложит на меня.
— Но... но как ему удалось ускользнуть с такой крупной суммой денег? Почему вы не остановили его, когда он только начал воровать?
— Такие вещи по ежедневным счетам не проследишь, ущерб оказывается слишком незначительным. Но когда набирается сумма за три месяца!.. — Вестбрук раздраженно потер лицо. — Ты что, думаешь, я с тобой шучу? — требовательным тоном спросил он. — Думаешь, я не знаю, о чем говорю?
— Да нет, что ты. — Багз попеременно то закачал головой, то закивал. — Но...
— Дадли спер эти деньги, и уж точно не положил их на свой счет в банк или в депозитный банковский ящик. Могли бы пойти разговоры, да и сам он наверняка предпочел бы держать их там, откуда можно будет в любой момент достать. Значит, он держит их или у себя дома, или носит при себе. Не исключено, что он обменял их на крупные банкноты, и... — Неожиданно голос Вестбрука затих, он поперхнулся, закашлялся и устремил на Багза отчаянный, но одновременно агрессивный взгляд. — Ты должен вернуть эти деньги, Багз. Напусти на него как следует страху. Шлепни пару раз по морде, а если понадобится, то и побей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23