Лиза запустила большие пальцы внутрь пояса с деньгами, ощупав его толщину. Откуда она узнала, что если сохранит Шону жизнь и поедет с ним на север, рано или поздно он узнает о деньгах и отберет их? Она была в этом уверена. Мысленно Лиза даже воссоздала сцену, как она говорит Шону, что деньги принадлежат ей, это наследство, полученное от матери, а Шон отвечает, что Лиза не умеет распоряжаться деньгами, он присмотрит за ними и отложит их на покупку их будущего дома.
Шон прицепил наконец машину к автоприцепу. Они вернулись внутрь, и Шон вымыл руки. Было поздно, двенадцатый час, и он все повторял, что им нужно рано вставать.
— Не волнуйся, я разбужу тебя, — сказал он, — Сама знаешь, какая ты — спишь как убитая. Не думаю, что ты проснешься без меня, если я не потрясу тебя как следует.
Лиза не спорила. Ее строптивость осталась в прошлом, а сейчас она выражала только молчаливое согласие. Ив уступила Бруно с домом и Джонатану с продажей Шроува. Возможно, она бормотала «Да, все в порядке» Тревору Хьюзу, а потом укусила его за руку. Уступай, улыбайся и произноси приятные слова: «Твоя взяла». Надо успокаивать их, заставить поверить в их победу.
— Разбуди меня в семь, и я приготовлю тебе чай.
В этих словах не было ничего необычного, Лиза часто говорила и делала это. Шон не пил горячего на ночь, он пил чай по утрам. Лиза спрятала пузырек с таблетками за сахарницей, открыла ящик, где лежали столовые приборы, тупые ножи и вилки с загнутыми зубцами, и нашла среди них один острый нож, нож для разделки мяса. Он идеально подходил для человека, который не боится оружия или не испугается его применить.
Шон уже лежал в постели. В горле у Лизы пересохло, а мышцы живота сжались, как было в предыдущую ночь и за ночь до этого. Ни в одну из этих ночей Шон не прикоснулся к ней. Вчера вечером он даже не поцеловал ее. Но Лиза все равно испытывала страх, боясь своей слабости, зная теперь то, чего раньше не понимала и во что некогда отказывалась верить: что женщина, даже молодая и энергичная, бессильна против решительно настроенного мужчины.
Когда она легла в постель и выключила свет, Лизе показалось, что она ощущает на себе в темноте взгляд Шона. Мало-помалу, как всегда бывает, она привыкла к отсутствию света, и темнота перестала быть абсолютной, стала скорее серой, чем черной. Обозначилось бледное сияние луны или месяца. Оно пробивалось тонкой струйкой вокруг оконных жалюзи.
Взгляд Шона был устремлен к ней, и его губы неуверенно прикоснулись к ее щеке. Он, должно быть, почувствовал, как немедленно напряглось ее тело, так как тихонько вздохнул. Лиза ощутила громадное облегчение, мышцы ее расслабились, когда Шон откатился от нее на свою половину. Лиза отодвинулась к краю постели, чтобы оставить как можно больше пространства между собой и им.
Сейчас ей надо заснуть, а утром она убьет его.
23
Во сне произошло раздвоение личности: одновременно она была собой и не собой. Она была также Ив. Лиза опустила взгляд на свои руки, и это были руки Ив, более миниатюрные, чем ее, с более длинными ногтями. Рост ее уменьшился, она была теперь не выше Ив.
Однако она находилась в автоприцепе, где Ив никогда не бывала. Лиза понимала, что спит и что каким-то образом, сосредоточившись, путем концентрации воли, она могла бы снова стать собой. Было темно. Она с трудом различала очертания Шона в постели и груду постельных принадлежностей рядом с ним, как будто там лежало другое тело, ее тело. Она покинула свое тело точно так, как, по верованиям древних египтян, делал Ка. Но отделившееся тело было плотным на ощупь, ее рука ощутила прикосновение, когда она провела ногтем по ладони. Тело больше не принадлежало Ив, так как Ив вошла и стояла у изножья кровати.
Они молча смотрели друг на друга. На руках Ив были цепи, она пришла из тюрьмы, и Лиза знала — хотя неизвестно, откуда к ней пришло это знание, — что Ив должна вернуться туда. Несмотря на сковывавшие руки цепи, Ив мучительно, с большим трудом, дотянулась и сняла ружье со стены прицепа. Никакого ружья там не было, но Ив дотянулась до него и сняла ружье. Лунный отблеск сверкнул на металле. Очень давно, много лет назад, Лиза знала, что ее мать сняла ружье со стены, но она не видела, как мать делает это.
Ив подошла к ней, держа ружье в своих скованных кандалами руках. Она не заговорила, однако ее послание само дошло до Лизы. Это будет нетрудно. Тяжело только в первый раз. Бессонница ей не грозит, и в душе воцарятся покой и согласие. Долгие дни забвения пройдут. Ив улыбнулась. Шепотом она рассказала, как закуталась в простыню, взяла кухонный нож и прокралась наверх, к спящему Бруно.
Тогда Лиза вскрикнула. Она потянулась к Шону, к кровати, к своему телу и снова вошла в него, тело облекло ее вновь, пробуждаясь, так как она проснулась. И потом, поднявшись, она скорчилась, притаившись в дальнем углу кровати. Луна все еще сияла, и ее зеленоватый свет все еще пробивался в прицеп, просачиваясь в щели между оконными рамами и жалюзи. Было адски холодно.
Мало-помалу Лиза окончательно проснулась. Холод пробудил ее. Странно, но во сне было очень тепло. Лиза пошарила вокруг в полумраке, сначала нашла бутылочку с таблетками миссис Сперделл, потом свитер, который связала Ив. Когда она натягивала его через голову, ее охватило ужасное чувство, ей показалось, что стоит ей открыть глаза, и она снова увидит Ив, стоящую там, закованную в цепи, улыбающуюся, дающую советы.
Лиза открыла глаза. Они были одни, она и Шон. Ее потрясло, что у нее возник этот странный, невероятный план, что она задумала убить Шона. Не боясь впустить холод, Лиза открыла дверь. Ступеньки сверкали от инея. Она открыла картонную коробочку с пилюлями и высыпала пилюли в длинную влажную траву в канаве. Иней обжег ее босые ноги, и когда она вернулась внутрь, острая боль пронзила их.
Отчаяние, казалось, поджидало ее в прицепе. Оно затаилось там, в холодной темноте, среди запаха тел и несвежей пищи. Мир не распался на части, когда Ив велела ей уйти. Он распадался сейчас, несокрушимые глыбы одна за другой откалывались и летели в пропасть — Ив, Шон, она сама. Близок час, когда земля под ее ногами обвалится, и разверзнется, и проглотит ее. Лиза негромко вскрикнула и в агонии скорби и одиночества разразилась рыданиями, бросившись ничком на постель.
Шон проснулся и включил свет. Он не спрашивал, что случилось, но заключил ее в свои объятия, крепко обхватил обеими руками и прижал ее к себе, зарывшись вместе с ней под одеяла. Бормоча, что у нее ледяные руки, он зажал их между их телами, согревая теплом своего тела.
— Не плачь, любимая моя.
— Я не могу, не могу остановиться.
— Нет, можешь. Ты успокоишься через минуту. Я знаю, почему ты плачешь.
— Ты не знаешь, не можешь знать. — «Потому что я не могу убить тебя, потому что я никогда никого не убью, потому что я не такая, как Ив».
— Я знаю, Лиза. Это из-за того, что я сделал в ту ночь, верно? Это казалось тогда забавным, как шутка, а потом я вспомнил, что ты говорила мне, когда мы в первый раз делали это, в конце лета, чтобы я не заставлял тебя, если ты не захочешь, и я пообещал, что не буду. Мне было стыдно, я ненавидел себя.
— Правда? — прошептала она. — В самом деле?
— Я не знал, как сказать это. Не мог преодолеть стыд. При свете, днем, не знаю, не смог бы я это сказать. Я не такой, как ты, я не могу легко находить слова, как ты. Я тоже ощущал это, может, ты не понимала этого, но я ощущал, что ты превосходишь меня во всем.
— Неправда, это не так.
— Здесь чертовски холодно, я включу газ. Наверное, мы больше не заснем. Почти шесть часов.
Вытирая мокрое лицо простыней, Лиза наблюдала, как он встал, накинув на себя одежду, которая лежала рядом, а потом поднес спичку к открытой духовке. Ее глаза болели от слез, и она ощущала легкую тошноту.
То, что Шон сказал вслед за этим, так удивило ее, что Лиза села в постели, вытянувшись, как струна.
— Ты не хочешь ехать со мной, правда?
— Что?
Шон вернулся в постель и увлек ее под одеяло. Он крепко обнял ее и пристроил ее голову у себя под мышкой. Его руки всегда были теплыми. Раньше она этого не замечала или принимала как должно. Лиза вспомнила солнечные летние дни, и как она подглядывала за ним, в тот первый раз, среди деревьев в Шроуве, и удивленное выражение его лица, когда он смотрел в ее сторону, не видя ее, непонятно почему сознавая, как это часто случается, что за ним наблюдают.
Шон опять повторил:
— Ты не хочешь ехать со мной. — Но на этот раз не в форме вопроса.
Помотав головой под одеялом, Лиза поняла, что ее движение ни о чем не говорит ему, и прошептала короткое:
— Нет.
— Это из-за того, что я… я изнасиловал тебя? — Нет.
— Я ни за что не сделаю этого снова. Я выучил свой урок.
— Не из-за этого.
— Нет. Я знаю. — Он вздохнул. Лиза ощутила, как при вздохе приподнялась его грудь, и поняла, что под ее щекой бьется его сердце. — Это из-за того, что мы с тобой совсем разные, — сказал он. Я обыкновенный… ну, я рабочий класс, а ты… тебя, может, и воспитали по-идиотски, но ты… ты выше меня на сотни миллиардов световых лет.
— Нет, нет, Шон. Нет.
— Стоит только прислушаться к тому, как мы говорим. Я знаю, что употребляю слова неправильно и делаю грамматические ошибки. Надеюсь, это изменится, когда я стану управленцем. Я попросил бы, чтобы ты научила меня, но ничего не выйдет. Самое забавное, я знал, что у нас ничего не выйдет, когда все это только началось прошлым летом, только я не хотел признаваться в этом даже самому себе. Наверное, я был влюблен… да, я знаю, что был. Я прежде никогда не влюблялся.
— Я тоже.
— Ну, у тебя, мне кажется, и случая не было. У меня же они бывали, но я ни разу не влюблялся. До тебя. Только, любимая, как ты справишься одна?
— Справлюсь.
— Я по-настоящему люблю тебя, Лиза. Не только из-за секса. Я полюбил тебя с первой секунды, как только увидел.
Лиза подняла к нему лицо и потянулась губами к его губам. Прикосновение его губ и языка пробудило ее отогревшееся тело. Она почувствовала, как ее пронзила привычная дрожь желания. Шон вздохнул с удовольствием и облегчением. Полуодетые, они занялись любовью, погребенные под кучей одеял, руки Шона были теплые, а Лизины все еще ледяными, а в прицепе мерцало голубое пламя газа, и пар, превратившись в капли воды, струйками стекал по окнам.
Было восемь часов, когда они проснулись, намного позднее намеченного срока. Лиза готовила чай, надев свое стеганое пальто, когда Шон произнес:
— Я скажу тебе, что я сделаю. Я оставлю тебе фургон.
Лиза обернулась:
— Фургон?
Шон подумал, что она снова поправляет его.
— Ладно, учительница, прицеп. Правда всегда на твоей стороне, верно? Ты всегда знаешь лучше. Вот кем тебе стоило бы стать, не доктором или адвокатом, а учительницей.
— Ты на самом деле хочешь оставить мне прицеп?
— Конечно. Ты только пойми. Я собирался взять фургон в расчете на тебя, но если ты не поедешь, мне лучше жить с другими парнями, так будет легче.
— Ты мог бы продать его.
— Что, эту старую развалюху? Кто ее купит? Ее колебание длилось не больше секунды.
— У меня есть деньги, — сказала Лиза. — Я нашла их, когда ездила в Шроув. Они принадлежали Ив, но она хотела бы, чтобы они перешли ко мне.
— Ты не говорила об этом. Почему ты не рассказала мне?
— Потому что я очень плохая… или я подумала, что ты очень плохой. Не сердись сейчас. Их много, больше тысячи фунтов.
Ей было стыдно, потому что она думала, что Шон отберет деньги, как только подвернется удобный случаи, а он в ответ лишь покачал головой.
— Я всегда говорил, что не стану жить за счет своей девушки, и так и будет. Даже, — он улыбнулся с сожалением, — если ты больше не моя девушка. Тебе он будет нужен, любимая, в любом случае. Я бы на твоем месте разыскал эту Хетер. Думаю, она себе места не находит, гадая, что с тобой приключилось. Она почувствует облегчение. И потом, может, вы с ней вместе поедете навестить твою маму.
Лиза подала ему чай.
— Я скажу тебе, что я сделаю, Шон. Я приготовлю нам большущий завтрак из яиц, и ветчины, и жареного картофеля, и поджаренного хлеба, и если прицеп провоняет, кому до этого дело?
— Мы встретимся когда-нибудь снова, правда? — спросил Шон, принимаясь за первое яйцо. — Кто знает, вероятно, мы оба станем другими.
— Конечно, мы снова встретимся.
Лиза знала, что этого не будет. Как бы ни сложилась его судьба, сама она изменится до неузнаваемости.
— Нужно, чтобы кто-то присматривал за тобой. — Шон слегка волновался, упаковывая свои сумки. Это были пластиковые пакеты из супермаркета, единственный багаж, который у него был. Ощущая свою вину перед ней, он не мог не волноваться. — Ты свяжешься с Хетер, правда? Те деньги, которые ты получила, их не так много. Давай сделаем вот что: я отвезу тебя в город, мне это по дороге. Ты сможешь позвонить ей оттуда.
— Хорошо.
— Мне станет легче, любимая.
Вместо того чтобы переживать из-за случившегося, он чувствовал, как с души у него спадает камень. Лиза могла утверждать это, она видела это по его глазам. Небольшой такой камешек. Завтра это чувство разрастется еще больше, охватит его всего. Ему трудно будет поверить в свою удачу. А сейчас он изо всех сил старался притвориться, показывая, что опечален.
— Я буду волноваться о тебе.
— Напиши, где ты остановишься, — сказала Лиза, — и я напишу тебе и расскажу, что со мной происходит. Обещаю тебе.
Он искоса бросил на нее взгляд.
— И не вставляй слишком много длинных слов.
Обе телефонные будки на рыночной площади были свободны. Шон остановился перед ними. Он пошарил в кармане своего пиджака и отдал ей всю мелочь, какая у него была: монеты, чтобы позвонить Хетер, и монеты для звонка в Министерство внутренних дел. Их хватит, даже если люди на другом конце провода заставят ее ждать, пока предпринимают розыски человека. Первым делом, сказал Шон, Лизе следует обратиться в главное справочное бюро и получить телефон Хетер. У нее еще сохранился адрес, верно?
— Но, может, тебе все-таки лучше поехать со мной, любимая? Только на неделю или две, пока мы не найдем какое-то место, куда ты поедешь, пока ты не уверишься в этой Хетер.
Лиза покачала головой:
— Ты оставил там фургон, помнишь? Ты оставил мне фургон.
Шон был благодарен ей за то, что она повторила его словечко, Лиза поняла это по его глазам. Казалось, глаза его полны любви, как это было в те первые дни, во время сбора яблок, в теплых, залитых солнцем полях. Лиза приблизила к нему лицо и поцеловала его, долгим, нежным, лишенным страсти поцелуем. Мысль о том, что она задумала убить его, причинила ей боль, и так будет всегда. Даже если она не собиралась сделать это всерьез, даже если это было фантазией, порожденной стрессом и воспоминанием, это навсегда останется с ней. Встанет неодолимым препятствием, закрывая для них будущее, будь то любовь, или товарищеские отношения, или даже простое общение.
— Уезжай, — сказала Лиза. — Не маши. Со мной будет все в порядке. Удачи тебе.
Но она смотрела вслед уезжающей машине, она не могла удержаться. И Шон помахал ей. Он сделал странную вещь: послал ей воздушный поцелуй. Лиза осталась на холодной рыночной площади, на тротуаре, с кишащими вокруг нее покупателями.
Телефонные будки оказались заняты. В одну вошла женщина, а в другую мальчик. Лиза присела ни низкий каменный парапет возле цветочной клумбы, где не было цветов, а земля, покрытая тонким слоем инея, сверкала на солнце. Для нее не имело значения, сколько людей устремится в эти телефонные будки, пусть даже соберется очередь из пятидесяти человек, пусть даже кто-нибудь из вошедших изуродует их, как это сделали с будкой около супермаркета, пусть сорвут телефонные аппараты со стены, это не имело бы для нее значения, потому что Лиза не собиралась никому звонить. В первую очередь она должна придумать, как узнать, где находится определенная улица.
Лиза стала думать. Если бы она не сосредоточила свои мысли на практическом вопросе, ее охватил бы страх, сознание своего полного одиночества. Раньше или позже ей придется столкнуться с этой проблемой, но не сейчас. Лиза представила, как будет это выглядеть со стороны: глупая маленькая невежественная девушка сидит на каменном парапете и проливает слезы, и она решила, что не допустит этого. Ей надо войти в магазин и спросить.
Там не знали. Магазин был полон маленьких вещиц, которые, как решила Лиза, называются сувенирами: брошки, и кольца для ключей, и маленькие коробочки, пушистые зверюшки, и пластиковые куклы, и китайские кувшины; трудно было представить, что кому-то захочется купить все это. Работавшие там люди были не местные.
— Вам следует приобрести план города, — сказал один из них.
— Каким образом? — спросила она, и хотя они и бросали на нее странные взгляды, они тем не менее объяснили:
— В магазине канцелярских товаров, да, это самое лучшее место, через три двери от нас есть такой.
И она нашла этот магазин. И у них был план города.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38