В конце концов эта несколько сюрреальная жизнь пришлась О'Нейлу по вкусу. Он заговорил по-русски, полюбил русские застолья, полуночные разговоры и философско-религиозные споры, полюбил новых друзей — весёлых, бесшабашных, беспутных, но таких сердечных. Для полного счастья ему не хватало только жены. Убедившись на примере Галы и Тани в справедливости мнения Майка о русских женщинах, Питер твёрдо решил искать себе спутницу жизни в России. Часть коммунаров во главе с Майком горячо одобрила его решение, другие же, в частности те же Гала и Таня, столь же горячо пытались разубедить его.— Русские женщины всякими бывают, — говорили они. — Хватает у нас и подлюг, и скряг, и стерв, и потаскух. Если американец, приехав Россию, объявит или даст понять, что ищет себе жену, девицы начнут вешаться ему на шею гроздьями, и в первую очередь именно золотоискательницы.— Я скажу им, что очень беден.— Это неважно. Их приучили к мысли, что Америка — страна неограниченных возможностей. Американский паспорт, по тамошним представлениям эквивалентен круглой сумме в долларах. Главное — поселиться здесь на законных основаниях, а потом бедного мужа можно будет поменять на кого-нибудь поприличнее.— Ерунда! — возражали Майк и его сторонники. — Питу вовсе не обязательно признаваться, что он американец и ищет жену. Познакомится с девушкой, и если все сладится, поживёт с ней годик, присмотрится, разберётся, что за человек, а потом можно и замуж звать.— А акцент свой куда он денет?— Акцент мы уберём. Даром, что ли, Татьяна у нас логопед?— Логопедические упражнения разработаны для устранения дефектов речи у русских детей, а не у взрослых иностранцев. Совсем другие принципы.— Значит, разработаешь собственные упражнения.— На это уйдёт время, да и получится ли?— Получится. А времени у нас навалом. Куда торопиться-то?Но и после года упорных занятий акцент, хоть и небольшой, остался. Подгоняемый в спину проклятием О'Нейлов, Питер больше не мог ждать. Друзья, проникнувшись его нетерпением, придумали ему легенду, объясняющую акцент: родители эмигрировали в Америку, когда Пит был ребёнком. Промыкавшись двадцать лет, они так и не сумели прижиться в чужой стране и, когда коммунистический режим в России пал, написали заявление с просьбой вернуть им российское гражданство. Питер, как хороший сын, не оставил уже стареньких маму с папой. И хотя родители вскоре после возвращения на родину умерли, русская душа Пита быстро прикипела к земле предков. Америка и прочие чужие края утратили для него всякую привлекательность.И вот, снабжённый легендой, домашними пирогами, а также адресами и телефонами людей, на помощь которых он в случае чего может твёрдо рассчитывать, Питер отбыл наконец в загадочную Россию. Часть первая 1 Если бы сторонний наблюдатель задался целью проследить маршрут ничем непримечательной «шестёрки» цвета кофе с молоком, колесившей по Москве тем ранним летним утром, ему пришлось бы нелегко. Машина вела себя, как броуновская частица: металась по улицам диковинными зигзагами, беспорядочно меняла направление и скорость, словно натыкаясь на невидимые глазу молекулы и прозрачные стенки. Часам к четырём любопытный сторонний наблюдатель окончательно убедился бы, что траектория «шестёрки» — запутанная самопересекающаяся кривая, иными словами, водитель не преследует определённой цели, а катит куда глаза глядят — быть может, убегает от тоски или принимает нелёгкое решение, а может, напротив, лишился сна и покоя от нежданно привалившей удачи или не знает, как убить время до какого-нибудь судьбоносного события, способного круто изменить его жизнь.Придя к такому выводу, праздный наблюдатель, при всем своём любопытстве, наверняка прекратил бы преследование, кинул прощальный взгляд на «жигуленок», свернувший с Садового Кольца к вокзальной площади и исчезнувший в маленькой улочке справа от здания вокзала, и отправился бы по своим делам.И напрасно. Ибо как раз в эти минуты «шестёрка» выехала на финишную прямую.Неприметную улочку, в которую нырнула машина, с обеих сторон стискивали малоэтажные кирпичные дома, хоть и дореволюционной постройки, но в массе своей безобразные. В начале теперь уже прошлого века предприимчивые промышленники превратили этот кусочек города, ограниченный с одной стороны Москва-рекой, а с другой — железнодорожными путями, в фабричную зону, застроив его заводиками, фабриками, складами и рабочими общежитиями. Позже, когда Москва начала бурно разрастаться и близость района к центру стала ценным преимуществом, часть заводиков с фабриками вывезли на окраины города, а освободившиеся помещения передали чиновникам. Здания подновили, кое-где сделали внутреннюю перепланировку, на дверях понавешали табличек с аббревиатурами всевозможных комитетов, бюро и ведомств, но с архитектурным убожеством бороться не стали — на такие излишества у советской власти никогда не хватало денег. Ещё позже, когда на смену плановой экономике пришёл дикий рынок, комитеты, бюро и ведомства спешно приватизировали свои площади и начали потихоньку сдавать их в аренду, а то и продавать новорождённым коммерческим и прочим частным фирмам. Вот новые хозяева — уж те развернулись вовсю. Бригады строителей из Турции, Болгарии, Югославии денно и нощно трудились в старых стенах, создавая вполне европейские интерьеры. Улочка запестрела вывесками магазинов, салонов, игорных залов, мастерских и обменных пунктов. Но на радикальную перемену экстерьера и у новых хозяев не хватило денег, а может быть, вкуса. Свежевыкрашенные фасады, как были, так и остались уродливыми. За одним исключением. Кому-то все же достало средств и эстетического чутья, чтобы снести безобразную двухэтажную коробку бывшей фабричной конторы и выстроить на старом фундаменте симпатичный особнячок.В ту минуту, когда кофейно-молочная «шестёрка» сворачивала с вокзальной площади, с крыльца в дальнем торце особняка спустился молодой человек в голубом джинсовом костюме. Убрав ключи в кармашек, он повесил сумку на плечо, и зашагал в том же направлении, в каком двигалась машина. Вдали свистнула первая электричка.Улочка имеет форму запятой. Недалеко от особняка хвостик запятой довольно резко изгибается, расширяется и вливается в съезжую площадь, откуда можно спуститься на набережную, подняться на мост, переходящий в широкую магистраль, или свернуть в переулок, вернее, тупик, ограниченный бетонным забором вокруг железнодорожных складов.Сразу за поворотом, непосредственно перед въездом на круг, стоял старый побитый «Москвич». Парень, сидевший впереди на пассажирском месте, нервно крутил в руках брелок и, притопывая, напевал старую песенку, вторя включённому радио:— Папа, подари, папа, подари, папа, подари…— Накаркаешь! — перебил его другой парень, по-видимому, водитель. В данный момент он стоял позади «Москвича» и открывал багажник. Из-за поворота донёсся шум мотора.— Пригнись! — крикнул второй парень первому, ныряя в салон.Впереди показалась «шестёрка». Когда расстояние между ней и «Москвичом» сократилось до нескольких метров, она неожиданно вильнула, выехав на встречную полосу, и приблизилась к «Москвичу» вплотную. Дверца со стороны водителя «Жигулей» открылась.Молодой человек в джинсовом костюме вышел из-за поворота, и в тот же миг незримая сила ударила его в грудь, оторвала от тротуара и швырнула через кусты о бетонный забор. И, словно посчитав, что этого недостаточно, сбросила на голову бедняги увесистый тюк. 2 Вообще-то я не писатель и всяких там филфаков, журфаков и литинститутов не кончал. Но это раньше писателю полагалось иметь за плечами какой-никакой гуманитарный вуз, а теперь пишут все, кому не лень, и в другой раз такое выдают… Там не то что вузом — и начальной школой-то не пахнет. И ничего, народ хавает, не морщится. А я хоть и не гуманитарий, но все ж-таки интеллигент, и по русскому с литературой у меня в школе была твёрдая «четвёрка».Но главное, детективная история, которую я хочу рассказать, — не какая-нибудь там фантазия, и не домыслы, из пальца высосанные, а самая что ни на есть правда. И знаю я её не с чьих-нибудь слов, я сам свидетель и даже, можно сказать, непосредственный участник событий.Другое дело, что история эта пока не кончилась и развязка мне неизвестна. Но так даже лучше. Знай я, кто да почему убил, мне бы пришлось изобретать разные хитрости, чтобы раньше времени не проговориться. А я человек простой, открытый и к хитростям вкуса не имею. (Классно сказано, да? Вот будет номер, если у меня обнаружится писательский талант!) Так вот, лучше уж вы будете вместе со мной гадать, кто злодей. Я честно и подробно расскажу все, что сам знаю, а там посмотрим, кто раньше до разгадки допетрит. А к тому времени, как я все запишу, развязка уж наверно наступит.Зовут меня Николай. Фамилия Усов. (Николай Усов — по-моему, неплохо будет смотреться на обложке, а?) Мне двадцать девять лет. Окончил электротехнический институт. По специальности никогда не работал, потому что в год моего окончания безработных инженеров-электротехников было раз в десять больше, чем свободных вакансий для них. Но я не в претензии. По правде сказать, электротехника меня никогда особо не привлекала. Институт я выбирал не по призванию, а по конкурсу, чтобы в армию ненароком не угодить. После окончания устроился в коммерческую фирму, торгующую разными медицинскими и шарлатанскими снадобьями и препаратами — всякими там «Сплатами», «царскими» пилюлями, лечебными лосьонами, кремами, чулками против грибков и тому подобным барахлом. Работу нашёл по объявлению в газете: «Требуются энергичные коммуникабельные молодые люди с высшим или среднетехническим образованием». Это как раз про меня.Работа меня, в общем, устраивала. Каждое утро нам выдавали по здоровой сумке товара, и — вперёд, господа. Сбывай, где хочешь, — хоть на улицах, хоть на рынках, хоть в учреждениях. Девяносто процентов выручки — фирме, остальные — в карман. Думаете, чепуха, а не работа, любой дурак справится? А вот и нет. Для этого дела особая порода требуется — люди настойчивые, но обаятельные. И без комплексов — чтоб не раскисали, когда на них как на вошь смотрят или посылают по матушке. И чтоб язык был хорошо подвешен, чтоб додавить сумели, когда клиент колеблется. К нам от безработицы всякие приходили. Инженеры, учёные, музработники. Удерживались единицы. И то некоторые за гроши вкалывали. А я неплохо наваривал. По сотне тысяч деревянных в день — минимум. А это по тем временам совсем неплохие бабки были. По полтонны гринов в месяц выходило.Да, жаль, все хорошее быстро кончается. После кризиса народ стал от нас, как от чумы, шарахаться. Целый день савраской бегаешь, а башлей с гулькин нос. Двадцатку надыбаешь — считай, повезло. Поишачил я так с месячишко и решил уходить.А куда? В конце девяносто восьмого безработные из всех щелей полезли. За любые гроши готовы были вкалывать. Выжившие фирмы заважничали, стали требовать первоклассных специалистов, да чтоб с языком, да со знанием компьютера, да со стажем работы по специальности не меньше трех лет. А у меня в портфолио только что диплом институтский.Хорошо, я по натуре оптимист. Судьба таких старается не обижать. Вот я и встретил случайно институтского приятеля, а тот по блату пристроил меня в маленькую телестудию. Ассистентом режиссёра. Работа, прямо скажем, не ахти — подай то, принеси это, пшел вон. Зарплата и того хуже. Зато перспектива. Знаете, сколько нынешних телезнаменитостей из мелкой шушеры выбились? Во-первых, потому что телевидение — это большой бардак, а во-вторых, там всегда острая нехватка новых идей. Оказался ты случайно в нужном месте в нужное время со свежей идейкой, раз — и в дамки.Но мне не повезло. Выперли меня оттуда с грохотом. Из-за сущей ерунды, даже вспоминать не хочется. Съёмку я им, видите ли, сорвал, сломал аппаратуру! Да у них эту аппаратуру чуть не каждый день ломают, а уж о сорванной съёмке лучше помолчали бы… У них там на одну состоявшуюся съёмку по десять сорванных приходится.Ну и черт с ними! Выперли, и ладно. Связи-то у меня там все равно остались. Я человек общительный, дружками-приятелями обрастаю моментально, а связи, как говорится, решают все.Благодаря связям на телевидении меня и взяли сюда — в рекламное агентство «Пульсар». На самом-то деле оно называется «ПУЛЬС А.Р.», то есть «ПУЛЬС, Агентство Рекламы». («Пульс», потому что мы вроде как держим руку на пульсе.) Но на вывесках запятых и кавычек не пишут, и все, ясное дело, читают, как написано. Так и спрашивают по телефону: «Это рекламное агентство Пульсар?» Не поправлять же клиента, который, как известно, всегда прав!Наш «Пульсар» — маленькое агентство, но входит в большой холдинг «Адвертисмент», который объединяет два десятка разных фирм и фирмочек, и все они имеют отношение к рекламе. Две фирмочки — дизайн-студия «Око» и агентство почтовой рассылки «Голубь» — наши соседи. Мы вместе арендуем крыло двухэтажного особняка, где вся эта петрушка и приключилась.В тот вечер мы отмечали день рождения Джованни — директора дизайн-студии. Вообще-то его зовут Женя, но какой-то умник смеха ради придумал всем нашим иностранные кликухи. Дизайнеров называют на итальянский манер: Женю — Джованни, Мишу — Чезаре, Игната — папа Карло. Ну ладно, в именах Джованни и Женя есть хоть что-то похожее, хотя Джованни — это на самом деле Иван. Чезаре — тоже можно понять, фамилия Миши — Король, то есть цезарь. Но почему папа Карло? Дурь какая-то, право слово!«Голуби» у нас, с понтом, англичане, «Сент-Джеймский двор». Шофёр Ваня — Сэр Джон, экспедитор Игорь — Сэр Гарри. Обхохочешься. Ещё у них есть Леди Мэри, Леди Энн и Леди Джулия. А директора их, Эдика, величают не иначе как Сир. Или ещё — Ваше Величество.А имена «пульсаровцев» перекроили на французский лад. Всех, кроме меня. Меня эта стервозина Ирен с первого же дня окрестила Мыколой. А чего, спрашивается? Я много раз объяснял, что никаких хохлацких корней у меня нет. А мне говорят: «Да у нас французских тоже вроде не наблюдается». Зациклились на этом Мыколе, и все тут. Они вообще часто потешаются за мой счёт — без всякой причины, заметьте. Ну и ладно, пускай потешаются, я не из обидчивых. И вообще, смех без причины — признак дурачины, а с дураков чего взять?Но это я отвлёкся. Вернёмся к гулянке по поводу дня рождения Джованни. Вообще-то мы работаем до семи, но раз такое дело, решили свернуться пораньше. Без чего-то шесть Джованни и Чезаре, прихватив с собой нашу Катрин (в качестве консультанта, как они выразились), отправились в ближайший супермаркет за выпивкой и закусью. В четверть седьмого Базиль, гендиректор «Пульсара», выдал девицам ключ от конференц-зала, и они пошли накрывать на стол. В половине седьмого начальство всех трех фирм просигналило сбор, народ переключил телефоны на автоответчики и рванул к столу.Гудели мы не в полном составе. Наш курьер Жоржик повёз образцы сувениров одному из клиентов, да так и не вернулся. Элен (она у нас рекламу в прессе размещает), как всегда, со всех ног поскакала домой, к ребёнку. Юля, то есть леди Джулия, вначале грозилась остаться, но потом позвонила мужу и быстренько передумала. Альбина, секретарша или, как её в шутку называют, «технический директор» дизайн-студии, в этот день вообще не работала, только заехала утром на минутку поздравить шефа. Обоим сэрам, и Джону, и Гарри, пришлось срочно ехать в типографию за рекламными листовками, а потом ещё развозить эту макулатуру по «точкам». Ух, как они ругались перед отъездом! Это, говорят, прямо новая, блин, народная примета, так-растак! Как в конторе пьянка, так у нас, блин, внеплановый выезд, тудыть-растудыть! А Игнат (папа Карло) пришёл, но садиться за стол не стал. Засосал стакан водяры, хлопнул Джованни по плечу и смылся. Работать, говорит, пойду, пока запал весь не вышел. Он у нас вообще со странностями.Короче, за столом собралось одиннадцать человек: я, Джованни, Чезаре, Базиль, Эдик, леди Энн, леди Мэри, Полин (наша вторая директорша), Эжен (старший менеджер), Катрин и зараза Ирен. Базиль, Чезаре и Эдик по очереди толкнули речь в честь Джованни и вручили ему подарки. На этом торжественная часть закончилась и началась нормальная рабочая пьянка. Все оживились, разговорились. Даже у молчуна Эжена развязался язык, он и Джованни с Базилем о какой-то чепухе заспорили, аж до крика дело дошло. Эдик, как водится, распустил хвост перед девицами, целое представление устроил. Чезаре, бабник номер два, старался от него не отставать. Я тоже рассказал пару очень удачных анекдотцев. Все смеялись. Потом кто-то включил музыку. Часть народа пошла танцевать, часть — курить, остальные продолжали болтать и поддавать.Около восьми часов в холле, где у нас курилка, раздался дикий визг. Нас всех прямо подбросило и разом швырнуло туда.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36