Да одна такая — у нас в магазине работает — при каждой встрече укусить меня готова. И не только меня. Не может смириться, что есть еще в России женщины стройные и привлекательные…
Реплика принадлежала даме с тахты — той, которая была в декольтированных «блестках». Она оглаживала себя по блестящему боку и говорила нетвердым голосом поверх речей наперсницы толстых, но та лишь глянула в ее сторону и продолжила свои проповеди. «Блестки» не показались ей серьезным оппонентом.
— Мне бы ваши проблемы, — в сторону пробурчал молодой человек, не желая провоцировать новый поток речей страстной правозащитницы.
— А почему бы нам не потанцевать? — кокетливо скосила она глаза на своего собеседника.
«Господи, — ахнул Занозин. — Всего-то, чего она хотела… Стоило огород городить?», но признал маневр остроумным. Через секунду молодой человек, облапленный будущим достойным членом общества толстых, был увлечен в темную половину комнаты, и пара скрылась за спинами других танцующих.
К Занозину пробивалась Светик, как всегда смеясь. Под впечатлением только что подслушанного разговора Занозин оценивающе оглядел подругу и с облегчением признал, что Светик стройна как тростинка. И это было то, что нужно.
— Светик кого-то тащила за руку.
— Ищу его, ищу! — помирала она со смеху. — Уже и на кухне побывала, и в холле, и в спальне… А он, оказывается, тут же в этой комнате в углу прятался…
В подошедшем Занозин узнал того самого мужчину, который беседовал в углу с приятелями и удачно отбивал все атаки своей подруги нежными словами:
«Секундочку, солнышко!»
— Вот знакомься, именинник, он же юбиляр — словом, не знаю, как назвать… Короче, это Павлик, который празднует сегодня седьмую годовщину своей свадьбы. А это мой друг Вадим, — представила мужчин друг другу Светик. — А вот там на тахте, видишь, — обратилась она к Занозину, — его счастливая супруга.
Светик, довольная, захихикала. На кухне, в холле и в спальне, где она побывала в поисках Павлика, — где-то в одном из этих мест, а может быть, и во всех трех сразу она, видимо, успела добавить и пребывала в прекрасном расположении духа.
— Да! — хлопнула себя по лбу Светик. — Забыла сказать, Павлик — нарколог. — И снова захихикала.
Решили выпить за знакомство. Высокий, блестевший лысиной Павлик, по виду полнейший флегматик, опрокинул стопку водки, в то время как Светик с Занозиным выпили еще шампанского. Светик сидела рядом с Вадимом на диване, подсунув свою руку под его локоть и прижавшись к его плечу, — она, выпив, становилась очень трепетной. Вадим был не против, ему даже нравилось. Когда Светик садилась вот так и при всех клала голову ему на плечо, он ощущал себя этаким мачо, повелителем женщин.
— А я думал, наркологи спиртное профессионально не приемлют, — заметил Вадим не слишком оригинально. Павлик ему сразу понравился.
— Распространенное заблуждение, — кивнул Павлик, присевший рядом с ними к столу. Видимо, он привык к подобным замечаниям окружающих. Закусил он тоже вполне толково — макнул в солонку пучок молодого зеленого лука и отправил в рот. — Наркологи тоже люди. Да еще какие, — добавил он загадочно.
— Ой! — ойкнула Светик. — Держи подарок от нас с Вадимом. Альбом для фотографий. Но учти, это для тебя и для твоей Юльки, ха-ха! Семь лет — это, мы решили с Вадимом, почти что героизм…
«Это просто удивительно. Судьба какая-то… — подумал Занозин, разглядывая Павлика и слушая щебет Светика. — Нарколог…» Как только Светик произнесла «нарколог», алкаш Щетинин с похищенными золотыми сережками сразу пришел Занозину в голову.
Что делать с дурацкой щетининской забывчивостью?
Хоть бы специалист ему сказал, можно ли добиться от него чего-нибудь… Ему очень хотелось порасспросить Павлика об особенностях национального алкоголизма, но ему было неловко. За время работы Занозину часто приходилось сталкиваться с проблемой алкоголиков — они, как известно, являются главными героями 90 процентов российских убийств. Но «бытовуха» по пьянке для сыщика, как правило, большой сложности не представляет: улик навалом, все в крови и в отпечатках пальцев, свидетели ссоры тут же, орудие убийства — кухонный нож — валяется неподалеку, убийца чаще всего признается, а нет — прижать его уликами не составляет особого труда. Но с этим Щетининым — другое дело…
Занозину очень хотелось порасспросить Павлика, но… у человека годовщина свадьбы, а к нему с вопросами про алкашей. Да и надоели Павлику, наверное, жлобы, которые как узнают, что он нарколог, вечно стремятся бесплатно получить консультацию. Но Занозин не сдержался:
— Послушай. — Вадим придвинулся к спокойному медлительному Павлику и наклонился вперед к столу — так, что рука Светика выскользнула из-под его локтя и упала на диван. Занозин не обратил на это внимания. — Послушай, а скажи, пьяница в состоянии белой горячки, он способен совершить убийство?
Павлик покосился на Занозина, более того, внимательно осмотрел его лицо и фигуру и спросил: , — Зачем тебе?
— Да ты понимаешь, у меня по делу об убийстве проходит один алконавт. У него нашли вещи убитой, а сам он, видишь ли, ни хрена не помнит… Вообще я сомневаюсь — насколько я понимаю, при белой горячке люди находятся в довольно беспомощном состоянии, — рассуждал Вадим.
— Да, — Светик хлопнула себя по лбу. — Я же забыла сказать: Вадим — мент. — И захихикала.
— Павлик понимающе и по-прежнему медлительно кивнул головой и неопределенно протянул:
— Ты понимаешь, старик, вполне мог. Но вообще ты ставишь вопрос чересчур неопределенно. Непонятно, на какой стадии алкоголизма находится твой клиент. С чего ты взял, что у него была именно белая горячка?
Павлик вынул сигареты из кармана и неторопливо закурил, опершись локтями на стол.
«А действительно, с чего?» — подумал Вадим озадаченно. И сказал вслух:
— Ну, он ничего не помнит…
— Амнезия вообще характерна для хроников, даже если они не успели пережить ни одного психоза.
Потом, — продолжил Павлик, — насчет беспомощности ты не совсем прав. Вообще, повторяю, не очень ясно, что у тебя за типаж и в каком он состоянии. За глаза трудно сказать что-то определенное. Одно дело — просто похмельный синдром, другое — запой.
— Да нет, — засомневался Занозин, вспоминая Колю. — Запоя у него вроде не было.
— Ну, неважно, — Павлик затянулся и, неспешно подняв голову, выпустил в потолок струю сигаретного дыма. — В общем, при белой горячке могут быть и двигательное возбуждение, и агрессивность, устрашающие галлюцинации… Если, скажем, он кинулся защищаться от «глюков», как говорит современная молодежь, да еще и с тесаком, например, то мог убить. Да ты лучше меня знаешь «русское национальное убийство» — пили вместе, поссорились, один зарезал другого, и на следующий день оба ничего не помнят… — с непроницаемым лицом пошутил Павлик. — И, кстати, при этом и белая горячка не обязательно имела место.
Занозин слушал Павлика внимательно, пытаясь понять, что в его речах может быть для него полезным.
— Но у меня особый случай, — сосредоточенно продолжил он разговор. — Удушение. И убитая — не собутыльница, а вроде бы случайно встреченная в лифте дальняя знакомая, к которой мой алкаш хорошо относился.
— Голыми руками? Подушкой? Шнуром? — бесстрастно поинтересовался Павлик. «Врачи, они такие», — подумал Занозин, который о подобных вещах говорил тоже вполне бесстрастно.
— Подушки в лифте мы не нашли, — с совершенно серьезной миной ответил он Павлику. — Похоже, голыми руками. Разве что в перчатках — с отпечатками пальцев туго.
— Это другой коленкор. Удушение… — задумался Павлик. — Удушение… Это более сомнительно. Чтобы задушить человека голыми руками, требуется большая физическая сила, сосредоточенность, целеустремленность — способность сконцентрироваться на длительное время… А у моих «друзей» и без белой горячки — замедленная реакция, тремор рук, нарушения моторики, оглушение. Хотя… исключить нельзя. И, кстати, насчет «хорошо относился» — это все лирика, не играет роли…
«Вот тебе и профессиональное заключение специалиста — может, да, а может, нет», — иронически усмехнулся про себя Занозин.
— Ну, хорошо, — снова обратился он к Павлику. — А как сделать так, чтобы он вспомнил, что тогда произошло?
— Можно попробовать гипноз, — предложил Павлик, но без энтузиазма. — А лучше для начала попробуй вернуть его в обстановку, предшествовавшую убийству. Может, сработает…
Занозин открыл было рот, чтобы задавать следующий вопрос, он с удовольствием беседовал с приятелем Светика, но та энергично толкнула его под руку.
— Не надоело еще о работе? Ну, вы спелись, хороши! — подпрыгнула Светик на диване. — Шнуром…
Подушкой… Бр-р-р! Один — о своих алкашах, другой — о своих убийцах, и оба упоены беседой. Все, не желаю больше слушать!
Она вскочила с дивана и встала перед носом у Занозина, подтанцовывая в такт музыке. Ее короткая расклешенная юбочка замелькала перед его глазами — туда-сюда, туда-сюда. От этой юбочки Занозин почувствовал, что сам сейчас впадет в гипноз. Светик потянула завороженного Занозина из-за стола и увлекла на середину комнаты, где топтались пары. Павлик лишь напутственно и одновременно сочувственно махнул вслед Занозину рукой.
«Гипноз… Хм», — думал Вадим, с удовольствием обнимая Светика и кружа ее по комнате.
Занозин предварительно позвонил Вале и попросил куда-нибудь увести детей. Ему надо было, чтобы Коля не отвлекался.
Пока они тряслись в «уазике», Коля сидел смирно и выглядел отрешенным.
— Выполнил мое поручение? — спросил его Занозин без особой надежды на успех. Коля взглянул на него испуганно и недоуменно.
— Ну, насчет того, чтобы вспомнить три вещи? — уточнил Вадим.
Щетинин лишь удрученно опустил голову.
«Откуда начать? — думал Занозин. — С лифта или с квартиры?» И решил начать с шестнадцатого этажа.
Кира Губина приезжала к Ивановым, которые живут на шестнадцатом. Щетинин утверждал, что встретил ее где-то на лестничной площадке, но денег не просил, так как к тому времени уже достал.
На площадке шестнадцатого этажа они, встали.
Коля оглядывался, Занозин наблюдал за ним.
— Знаешь это место? — спросил он у Щетинина.
— Что я, идиот? — обиделся тот. — Знаю, конечно.
Я в тот день, ну, накануне среды предыдущей, сюда поднимался. Вот здесь, в однокомнатной, Иннокентий живет.
— Что за Иннокентий?
— Ой, странный такой мужик. У него волосы длинные — он их не стрижет и бороду не бреет уже несколько лет. Он въехал сюда пару лет назад — с женой развелся. С тех пор и не стрижется. Эта… У него поэтому борода до пояса, а коса до лопаток, ха-ха.
— А где работает?
— Где работает, не пойму — но точно знаю, ночью.
Я утром, бывало, на работу, так встречаю его — он, наоборот, возвращается. Очень странный мужик, но неплохой, в долг дает. Наверное, намаялся сам с женой, вот и ко мне — с сочувствием… Хотя ты знаешь… — Коля оживился и поднял глаза на Занозина.
Заулыбался интригующей улыбкой. Понизив голос, доверительно сообщил после выразительной паузы:
— Сам не пьет. Представляешь, не пьет!
— Так, значит, ты сюда поднимался во вторник вечером…
— Вот именно. Я у Иннокентия денег хотел занять… Он как раз на работу уходил, прямо в дверях столкнулись…
— Не дал?
— Почему не дал? Дал. Пятьдесят рублей…
— Так. А где ты Киру Губину встретил?
Коля снова оглянулся и, видимо, напрягся. Дверь квартиры Ивановых была как раз за его спиной.
— По-моему, здесь и встретил…
— Она что, от лифта шла к квартире или наоборот — вышла из какой-нибудь квартиры?
Коля задумался, а потом посмотрел на Занозина и протянул снисходительно:
— Не-е-е… Она выглянула из той квартиры, — и указал на дверь Ивановых.
— Вы что, кричали, громко ругались?
— Да нет, — пожал плечами Щетинин. — Вроде не кричали, просто поговорили, Иннокентий мне полтинник дал, я его благодарил. Может, она выглянула, потому что ждала кого-то и не утерпела?
«Ждала она мужа. Что же, — думал Занозин, — пока все выглядит правдоподобно. Кира Губина ждала мужа, а тот сидел в своем кабинете и ждал, когда к нему придет Регина Никитина. Да… В общем, она его ждала и на шум на площадке открыла дверь — думала, это Губин».
— Что было дальше?
— Ничего. Мы поздоровались, и все… Кажется.
Занозин вздохнул: «Как работать с этим „кажется“?»
— Когда это было?
Коля не ответил.
— Ну? — нажал Вадим.
— Да не помню я, — огрызнулся Щетинин.
— Ладно, — сказал Занозин. — Скажи хотя бы, вы уехали вместе с Иннокентием? — Слушай, — терпеливо обратился к нему Щетинин как к непонятливому. — Это я уже не помню.
— Спросим Иннокентия? Если ты говоришь, он работает ночью, а утром возвращается, то сейчас он должен быть дома, — предположил Занозин.
— Не, попозже. Сейчас он отсыпается и не откроет. Я уже знаю, изучил его распорядок…
Занозин на всякий случай нажал кнопку дверного звонка — не один раз и сильно. Но дверь никто не открыл.
— Я же говорю, попозже, — пробубнил за его спиной Щетинин.
Теперь Занозин решил отправиться на квартиру к Коле. В целом он остался доволен результатами Колиных воспоминаний.
Жена Валя открыла им дверь и посмотрела на мужа без особой теплоты. Она перевела взгляд на Занозина, поздоровалась с ним и со стажером, которого тот привел с собой — писать протокол, — и посторонилась, пропуская их в квартиру. Пришедшие сразу направились на кухню, Валя за ними не последовала ей было неинтересно.
— Ну, здесь пили? — спросил Занозин.
Они стояли посередине небольшой кухни, перед обеденным столиком напротив окна. Коля кивнул — да, здесь.
— Тогда вспоминай. Что стояло на столе? — подтолкнул Занозин Колины неповоротливые мысли.
— Значит, так, — оживился Коля, обозревая пустой стол. — Бутылки стояли. Много. Еще… Еще… — Он завертел головой. — Тарелки с закусью, наверное… Пакеты от чипсов лежали, точно помню — утром я их убирал. Банка консервная с окурками. Вот здесь, — Коля ткнул пальцем в край стола, — я нашел бумажный пакетик с сережками — уже утром на следующий день.
— Что за бутылки? — уточнил Занозин.
Судя по вздоху облегчения, который испустил Щетинин, это был самый простой для него вопрос.
— Значит, так, — сосредоточился он и начал перечислять:
— Одна «Завалинка» — 0, 75. Это для начала.
Коля строго посмотрел на Занозина — мол, усек, что к чему? Для начала.
— Потом не хватило, сбегали еще, — продолжил он по-прежнему сосредоточенно. — Еще «Скобаря»
0, 75 и «Левши»…
— Кто бегал? — без особой надежды спросил Вадим.
— Ой! — вдруг закричал Коля. — Ой! Забыл! Как же я мог забыть!
На крик из недр квартиры даже прибежала Валя и с тревогой заглянула на кухню — уж не лупцуют ли мужа? Коля вертел головой, переводя лихорадочный взгляд с Занозина на стажера и обратно. Вид он имел виноватый, прямо раскаивающийся — за то, что забыл.
— Не ори так! — отшатнулся Занозин. — Что? Что забыл?
— Ой! Забыл! Забыл… Еще была «Лукойловка»!
«Лукойловка»!
— Чего-о-о-о?
Вадим схватился за голову. "Ну, все, полный атас.
У клиента абстинентный бред, отягощенный глюками". Вадим не был уверен, что правильно поставил диагноз и что такое понятие, как «абстинентный бред», вообще существует в наркологии. Но в целом он не сомневался, что нащупал корень проблемы: бедный Коля, попросту говоря, свихнулся от того, что третий день не пил. "Бог ты мой, — ахал Занозин про себя, вспоминая свою беседу с Павликом. — Ложные воспоминания, зрительные галлюцинации…
Ну, как прикажете это понимать? Что это, плоский алкогольный юмор? Или помрачение сознания? Поди разбери, что здесь правда, что нет. «Лукойловка», ты подумай! «Лукойловка»…"
— Да, да, — настаивал Коля. — Вот тут бутылочка стояла, поллитровка. Я первый раз такую видел. Этикеточка еще такая простая — кажется, белая с красной каймой, а на ней черным — «Лукойловка» написано и нарисована черным нефтяная вышка…
— Что, из нефти делают? — мрачно поинтересовался Занозин.
— Да нет, — засомневался Коля. — Не похоже, чтоб из нефти… Нормальная была водка…
Коля забубнил себе под нос про достоинства испробованной водки. Стажер вопросительно смотрел на Занозина. А Занозин молчал и размышлял, имеет ли дальше смысл задавать Щетинину вопросы или лучше сразу отправить его в диспансер лечиться. «Лукойловка» его доконала.
Вадим вздохнул и на всякий случай решил поговорить с Щетининым еще:
— Так, кореш твой, с которым ты пил, бурильщик, должно быть?
— Да нет! — махнул на него рукой Коля. — Не кореш он мне. В тот день первый раз встретились, больше я его вообще не видел, но бабки у него были.
И не бурильщик он — одет был чисто и хотя мужик крепкий, чего там, но руки… Словом, чистой он работой занят, судя по рукам… Чуть не наманикюренные… Бабки были… Какие бабки! Он весь стол купил Мне тех денег-то, что у Иннокентия занял, не хватило, там в этом… в круглосуточном, цены подорожали, мне и не хватило.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35
Реплика принадлежала даме с тахты — той, которая была в декольтированных «блестках». Она оглаживала себя по блестящему боку и говорила нетвердым голосом поверх речей наперсницы толстых, но та лишь глянула в ее сторону и продолжила свои проповеди. «Блестки» не показались ей серьезным оппонентом.
— Мне бы ваши проблемы, — в сторону пробурчал молодой человек, не желая провоцировать новый поток речей страстной правозащитницы.
— А почему бы нам не потанцевать? — кокетливо скосила она глаза на своего собеседника.
«Господи, — ахнул Занозин. — Всего-то, чего она хотела… Стоило огород городить?», но признал маневр остроумным. Через секунду молодой человек, облапленный будущим достойным членом общества толстых, был увлечен в темную половину комнаты, и пара скрылась за спинами других танцующих.
К Занозину пробивалась Светик, как всегда смеясь. Под впечатлением только что подслушанного разговора Занозин оценивающе оглядел подругу и с облегчением признал, что Светик стройна как тростинка. И это было то, что нужно.
— Светик кого-то тащила за руку.
— Ищу его, ищу! — помирала она со смеху. — Уже и на кухне побывала, и в холле, и в спальне… А он, оказывается, тут же в этой комнате в углу прятался…
В подошедшем Занозин узнал того самого мужчину, который беседовал в углу с приятелями и удачно отбивал все атаки своей подруги нежными словами:
«Секундочку, солнышко!»
— Вот знакомься, именинник, он же юбиляр — словом, не знаю, как назвать… Короче, это Павлик, который празднует сегодня седьмую годовщину своей свадьбы. А это мой друг Вадим, — представила мужчин друг другу Светик. — А вот там на тахте, видишь, — обратилась она к Занозину, — его счастливая супруга.
Светик, довольная, захихикала. На кухне, в холле и в спальне, где она побывала в поисках Павлика, — где-то в одном из этих мест, а может быть, и во всех трех сразу она, видимо, успела добавить и пребывала в прекрасном расположении духа.
— Да! — хлопнула себя по лбу Светик. — Забыла сказать, Павлик — нарколог. — И снова захихикала.
Решили выпить за знакомство. Высокий, блестевший лысиной Павлик, по виду полнейший флегматик, опрокинул стопку водки, в то время как Светик с Занозиным выпили еще шампанского. Светик сидела рядом с Вадимом на диване, подсунув свою руку под его локоть и прижавшись к его плечу, — она, выпив, становилась очень трепетной. Вадим был не против, ему даже нравилось. Когда Светик садилась вот так и при всех клала голову ему на плечо, он ощущал себя этаким мачо, повелителем женщин.
— А я думал, наркологи спиртное профессионально не приемлют, — заметил Вадим не слишком оригинально. Павлик ему сразу понравился.
— Распространенное заблуждение, — кивнул Павлик, присевший рядом с ними к столу. Видимо, он привык к подобным замечаниям окружающих. Закусил он тоже вполне толково — макнул в солонку пучок молодого зеленого лука и отправил в рот. — Наркологи тоже люди. Да еще какие, — добавил он загадочно.
— Ой! — ойкнула Светик. — Держи подарок от нас с Вадимом. Альбом для фотографий. Но учти, это для тебя и для твоей Юльки, ха-ха! Семь лет — это, мы решили с Вадимом, почти что героизм…
«Это просто удивительно. Судьба какая-то… — подумал Занозин, разглядывая Павлика и слушая щебет Светика. — Нарколог…» Как только Светик произнесла «нарколог», алкаш Щетинин с похищенными золотыми сережками сразу пришел Занозину в голову.
Что делать с дурацкой щетининской забывчивостью?
Хоть бы специалист ему сказал, можно ли добиться от него чего-нибудь… Ему очень хотелось порасспросить Павлика об особенностях национального алкоголизма, но ему было неловко. За время работы Занозину часто приходилось сталкиваться с проблемой алкоголиков — они, как известно, являются главными героями 90 процентов российских убийств. Но «бытовуха» по пьянке для сыщика, как правило, большой сложности не представляет: улик навалом, все в крови и в отпечатках пальцев, свидетели ссоры тут же, орудие убийства — кухонный нож — валяется неподалеку, убийца чаще всего признается, а нет — прижать его уликами не составляет особого труда. Но с этим Щетининым — другое дело…
Занозину очень хотелось порасспросить Павлика, но… у человека годовщина свадьбы, а к нему с вопросами про алкашей. Да и надоели Павлику, наверное, жлобы, которые как узнают, что он нарколог, вечно стремятся бесплатно получить консультацию. Но Занозин не сдержался:
— Послушай. — Вадим придвинулся к спокойному медлительному Павлику и наклонился вперед к столу — так, что рука Светика выскользнула из-под его локтя и упала на диван. Занозин не обратил на это внимания. — Послушай, а скажи, пьяница в состоянии белой горячки, он способен совершить убийство?
Павлик покосился на Занозина, более того, внимательно осмотрел его лицо и фигуру и спросил: , — Зачем тебе?
— Да ты понимаешь, у меня по делу об убийстве проходит один алконавт. У него нашли вещи убитой, а сам он, видишь ли, ни хрена не помнит… Вообще я сомневаюсь — насколько я понимаю, при белой горячке люди находятся в довольно беспомощном состоянии, — рассуждал Вадим.
— Да, — Светик хлопнула себя по лбу. — Я же забыла сказать: Вадим — мент. — И захихикала.
— Павлик понимающе и по-прежнему медлительно кивнул головой и неопределенно протянул:
— Ты понимаешь, старик, вполне мог. Но вообще ты ставишь вопрос чересчур неопределенно. Непонятно, на какой стадии алкоголизма находится твой клиент. С чего ты взял, что у него была именно белая горячка?
Павлик вынул сигареты из кармана и неторопливо закурил, опершись локтями на стол.
«А действительно, с чего?» — подумал Вадим озадаченно. И сказал вслух:
— Ну, он ничего не помнит…
— Амнезия вообще характерна для хроников, даже если они не успели пережить ни одного психоза.
Потом, — продолжил Павлик, — насчет беспомощности ты не совсем прав. Вообще, повторяю, не очень ясно, что у тебя за типаж и в каком он состоянии. За глаза трудно сказать что-то определенное. Одно дело — просто похмельный синдром, другое — запой.
— Да нет, — засомневался Занозин, вспоминая Колю. — Запоя у него вроде не было.
— Ну, неважно, — Павлик затянулся и, неспешно подняв голову, выпустил в потолок струю сигаретного дыма. — В общем, при белой горячке могут быть и двигательное возбуждение, и агрессивность, устрашающие галлюцинации… Если, скажем, он кинулся защищаться от «глюков», как говорит современная молодежь, да еще и с тесаком, например, то мог убить. Да ты лучше меня знаешь «русское национальное убийство» — пили вместе, поссорились, один зарезал другого, и на следующий день оба ничего не помнят… — с непроницаемым лицом пошутил Павлик. — И, кстати, при этом и белая горячка не обязательно имела место.
Занозин слушал Павлика внимательно, пытаясь понять, что в его речах может быть для него полезным.
— Но у меня особый случай, — сосредоточенно продолжил он разговор. — Удушение. И убитая — не собутыльница, а вроде бы случайно встреченная в лифте дальняя знакомая, к которой мой алкаш хорошо относился.
— Голыми руками? Подушкой? Шнуром? — бесстрастно поинтересовался Павлик. «Врачи, они такие», — подумал Занозин, который о подобных вещах говорил тоже вполне бесстрастно.
— Подушки в лифте мы не нашли, — с совершенно серьезной миной ответил он Павлику. — Похоже, голыми руками. Разве что в перчатках — с отпечатками пальцев туго.
— Это другой коленкор. Удушение… — задумался Павлик. — Удушение… Это более сомнительно. Чтобы задушить человека голыми руками, требуется большая физическая сила, сосредоточенность, целеустремленность — способность сконцентрироваться на длительное время… А у моих «друзей» и без белой горячки — замедленная реакция, тремор рук, нарушения моторики, оглушение. Хотя… исключить нельзя. И, кстати, насчет «хорошо относился» — это все лирика, не играет роли…
«Вот тебе и профессиональное заключение специалиста — может, да, а может, нет», — иронически усмехнулся про себя Занозин.
— Ну, хорошо, — снова обратился он к Павлику. — А как сделать так, чтобы он вспомнил, что тогда произошло?
— Можно попробовать гипноз, — предложил Павлик, но без энтузиазма. — А лучше для начала попробуй вернуть его в обстановку, предшествовавшую убийству. Может, сработает…
Занозин открыл было рот, чтобы задавать следующий вопрос, он с удовольствием беседовал с приятелем Светика, но та энергично толкнула его под руку.
— Не надоело еще о работе? Ну, вы спелись, хороши! — подпрыгнула Светик на диване. — Шнуром…
Подушкой… Бр-р-р! Один — о своих алкашах, другой — о своих убийцах, и оба упоены беседой. Все, не желаю больше слушать!
Она вскочила с дивана и встала перед носом у Занозина, подтанцовывая в такт музыке. Ее короткая расклешенная юбочка замелькала перед его глазами — туда-сюда, туда-сюда. От этой юбочки Занозин почувствовал, что сам сейчас впадет в гипноз. Светик потянула завороженного Занозина из-за стола и увлекла на середину комнаты, где топтались пары. Павлик лишь напутственно и одновременно сочувственно махнул вслед Занозину рукой.
«Гипноз… Хм», — думал Вадим, с удовольствием обнимая Светика и кружа ее по комнате.
Занозин предварительно позвонил Вале и попросил куда-нибудь увести детей. Ему надо было, чтобы Коля не отвлекался.
Пока они тряслись в «уазике», Коля сидел смирно и выглядел отрешенным.
— Выполнил мое поручение? — спросил его Занозин без особой надежды на успех. Коля взглянул на него испуганно и недоуменно.
— Ну, насчет того, чтобы вспомнить три вещи? — уточнил Вадим.
Щетинин лишь удрученно опустил голову.
«Откуда начать? — думал Занозин. — С лифта или с квартиры?» И решил начать с шестнадцатого этажа.
Кира Губина приезжала к Ивановым, которые живут на шестнадцатом. Щетинин утверждал, что встретил ее где-то на лестничной площадке, но денег не просил, так как к тому времени уже достал.
На площадке шестнадцатого этажа они, встали.
Коля оглядывался, Занозин наблюдал за ним.
— Знаешь это место? — спросил он у Щетинина.
— Что я, идиот? — обиделся тот. — Знаю, конечно.
Я в тот день, ну, накануне среды предыдущей, сюда поднимался. Вот здесь, в однокомнатной, Иннокентий живет.
— Что за Иннокентий?
— Ой, странный такой мужик. У него волосы длинные — он их не стрижет и бороду не бреет уже несколько лет. Он въехал сюда пару лет назад — с женой развелся. С тех пор и не стрижется. Эта… У него поэтому борода до пояса, а коса до лопаток, ха-ха.
— А где работает?
— Где работает, не пойму — но точно знаю, ночью.
Я утром, бывало, на работу, так встречаю его — он, наоборот, возвращается. Очень странный мужик, но неплохой, в долг дает. Наверное, намаялся сам с женой, вот и ко мне — с сочувствием… Хотя ты знаешь… — Коля оживился и поднял глаза на Занозина.
Заулыбался интригующей улыбкой. Понизив голос, доверительно сообщил после выразительной паузы:
— Сам не пьет. Представляешь, не пьет!
— Так, значит, ты сюда поднимался во вторник вечером…
— Вот именно. Я у Иннокентия денег хотел занять… Он как раз на работу уходил, прямо в дверях столкнулись…
— Не дал?
— Почему не дал? Дал. Пятьдесят рублей…
— Так. А где ты Киру Губину встретил?
Коля снова оглянулся и, видимо, напрягся. Дверь квартиры Ивановых была как раз за его спиной.
— По-моему, здесь и встретил…
— Она что, от лифта шла к квартире или наоборот — вышла из какой-нибудь квартиры?
Коля задумался, а потом посмотрел на Занозина и протянул снисходительно:
— Не-е-е… Она выглянула из той квартиры, — и указал на дверь Ивановых.
— Вы что, кричали, громко ругались?
— Да нет, — пожал плечами Щетинин. — Вроде не кричали, просто поговорили, Иннокентий мне полтинник дал, я его благодарил. Может, она выглянула, потому что ждала кого-то и не утерпела?
«Ждала она мужа. Что же, — думал Занозин, — пока все выглядит правдоподобно. Кира Губина ждала мужа, а тот сидел в своем кабинете и ждал, когда к нему придет Регина Никитина. Да… В общем, она его ждала и на шум на площадке открыла дверь — думала, это Губин».
— Что было дальше?
— Ничего. Мы поздоровались, и все… Кажется.
Занозин вздохнул: «Как работать с этим „кажется“?»
— Когда это было?
Коля не ответил.
— Ну? — нажал Вадим.
— Да не помню я, — огрызнулся Щетинин.
— Ладно, — сказал Занозин. — Скажи хотя бы, вы уехали вместе с Иннокентием? — Слушай, — терпеливо обратился к нему Щетинин как к непонятливому. — Это я уже не помню.
— Спросим Иннокентия? Если ты говоришь, он работает ночью, а утром возвращается, то сейчас он должен быть дома, — предположил Занозин.
— Не, попозже. Сейчас он отсыпается и не откроет. Я уже знаю, изучил его распорядок…
Занозин на всякий случай нажал кнопку дверного звонка — не один раз и сильно. Но дверь никто не открыл.
— Я же говорю, попозже, — пробубнил за его спиной Щетинин.
Теперь Занозин решил отправиться на квартиру к Коле. В целом он остался доволен результатами Колиных воспоминаний.
Жена Валя открыла им дверь и посмотрела на мужа без особой теплоты. Она перевела взгляд на Занозина, поздоровалась с ним и со стажером, которого тот привел с собой — писать протокол, — и посторонилась, пропуская их в квартиру. Пришедшие сразу направились на кухню, Валя за ними не последовала ей было неинтересно.
— Ну, здесь пили? — спросил Занозин.
Они стояли посередине небольшой кухни, перед обеденным столиком напротив окна. Коля кивнул — да, здесь.
— Тогда вспоминай. Что стояло на столе? — подтолкнул Занозин Колины неповоротливые мысли.
— Значит, так, — оживился Коля, обозревая пустой стол. — Бутылки стояли. Много. Еще… Еще… — Он завертел головой. — Тарелки с закусью, наверное… Пакеты от чипсов лежали, точно помню — утром я их убирал. Банка консервная с окурками. Вот здесь, — Коля ткнул пальцем в край стола, — я нашел бумажный пакетик с сережками — уже утром на следующий день.
— Что за бутылки? — уточнил Занозин.
Судя по вздоху облегчения, который испустил Щетинин, это был самый простой для него вопрос.
— Значит, так, — сосредоточился он и начал перечислять:
— Одна «Завалинка» — 0, 75. Это для начала.
Коля строго посмотрел на Занозина — мол, усек, что к чему? Для начала.
— Потом не хватило, сбегали еще, — продолжил он по-прежнему сосредоточенно. — Еще «Скобаря»
0, 75 и «Левши»…
— Кто бегал? — без особой надежды спросил Вадим.
— Ой! — вдруг закричал Коля. — Ой! Забыл! Как же я мог забыть!
На крик из недр квартиры даже прибежала Валя и с тревогой заглянула на кухню — уж не лупцуют ли мужа? Коля вертел головой, переводя лихорадочный взгляд с Занозина на стажера и обратно. Вид он имел виноватый, прямо раскаивающийся — за то, что забыл.
— Не ори так! — отшатнулся Занозин. — Что? Что забыл?
— Ой! Забыл! Забыл… Еще была «Лукойловка»!
«Лукойловка»!
— Чего-о-о-о?
Вадим схватился за голову. "Ну, все, полный атас.
У клиента абстинентный бред, отягощенный глюками". Вадим не был уверен, что правильно поставил диагноз и что такое понятие, как «абстинентный бред», вообще существует в наркологии. Но в целом он не сомневался, что нащупал корень проблемы: бедный Коля, попросту говоря, свихнулся от того, что третий день не пил. "Бог ты мой, — ахал Занозин про себя, вспоминая свою беседу с Павликом. — Ложные воспоминания, зрительные галлюцинации…
Ну, как прикажете это понимать? Что это, плоский алкогольный юмор? Или помрачение сознания? Поди разбери, что здесь правда, что нет. «Лукойловка», ты подумай! «Лукойловка»…"
— Да, да, — настаивал Коля. — Вот тут бутылочка стояла, поллитровка. Я первый раз такую видел. Этикеточка еще такая простая — кажется, белая с красной каймой, а на ней черным — «Лукойловка» написано и нарисована черным нефтяная вышка…
— Что, из нефти делают? — мрачно поинтересовался Занозин.
— Да нет, — засомневался Коля. — Не похоже, чтоб из нефти… Нормальная была водка…
Коля забубнил себе под нос про достоинства испробованной водки. Стажер вопросительно смотрел на Занозина. А Занозин молчал и размышлял, имеет ли дальше смысл задавать Щетинину вопросы или лучше сразу отправить его в диспансер лечиться. «Лукойловка» его доконала.
Вадим вздохнул и на всякий случай решил поговорить с Щетининым еще:
— Так, кореш твой, с которым ты пил, бурильщик, должно быть?
— Да нет! — махнул на него рукой Коля. — Не кореш он мне. В тот день первый раз встретились, больше я его вообще не видел, но бабки у него были.
И не бурильщик он — одет был чисто и хотя мужик крепкий, чего там, но руки… Словом, чистой он работой занят, судя по рукам… Чуть не наманикюренные… Бабки были… Какие бабки! Он весь стол купил Мне тех денег-то, что у Иннокентия занял, не хватило, там в этом… в круглосуточном, цены подорожали, мне и не хватило.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35