А с другой стороны, что же мне, ждать, когда он меня «обидит»? Тогда уже и в милицию некому будет бежать…" Мысли прыгали, лихорадочно проносясь в ее голове. Она очень боялась предстать в глупом свете, сама терпеть не могла склонных к бессмысленной панике дур и совсем не желала превращаться в одну из них. Сердце ее колотилось, обернуться она уже боялась. Она шла с гадким ощущением неприкрытой спины, будто ожидала выстрела. Представилось, что вот она обернется, а он — тут, вплотную за ней, смотрит в упор с издевкой и идет по пятам как ни в чем не бывало. А вдруг он попытается напасть?
А вдруг как с женой Губина? Отчасти Регина понимала, что у нее просто разыгралось воображение, — она, кстати, не ожидала от собственного воображения такой подлости. Очень хотелось сохранить самообладание.
Регина почти бегом дошла до Маяковки и, свернув к залу Чайковского, нырнула в кондитерскую. Она села за свободный столик, бросила рюкзак на соседний стул и перевела дух. Осторожно обернулась и по" смотрела на вход, затем не удержалась и пошарила — но тоже осторожно — глазами по пространству кондитерской, обследовала панораму, открывающуюся из окон, — ее преследователя нигде не было видно.
Регина вздохнула с облегчением, но не поверила, что кошмар закончен, — скорее всего, временная передышка, он просто остался ждать ее на улице. Она попыталась успокоиться. «Сначала успокоюсь, а затем решу, что делать дальше. Надо взять хотя бы чашку горячего чая». Она подумала, потом нервно потянулась к рюкзаку и вынула из внешнего кармашка мобильник.
Вадим Занозин уже выходил из управления — и зашел-то сегодня случайно, думал, что оставил у себя в кабинете книгу Фрейда. Приятель, который дал ее почитать, страшно переживал за книгу, звонил чуть ли не каждый день и пел по телефону — мол, издание антикварное, такого сейчас не найдешь. Он так достал Вадима своим Фрейдом, что Занозин решил вернуть ему раритет, даже не дочитав, но обнаружил, что не может его найти. Не иначе Карапетян взял без спросу. Вообще в этой конторе ничего не найдешь — все тащат из-под рук, причем не из корысти или злого умысла, а так, от разгильдяйства. Кто-то взял на минуту, а вернуть забыл или не посчитал важным. Своя чашка разбилась — возьмем стакан у соседей. Из кабинета Занозина регулярно пропадали ручки, ножи, зажигалки. «Колхоз», — вздохнул Вадим. Надо было придумывать, чем оправдываться перед владельцем Фрейда.
Занозин шел по мрачному, покрашенному в неопределенно-грязный цвет коридору и размышлял, почему во всех управлениях внутренних дел стены выкрашены в грязный цвет, вся обстановка тоскливая, мебель казенная и ни одной человеческой вещи, ни одной человеческой детали не найдешь. Чтобы пойманные преступники, попав сюда, сразу же впадали в тоску и понимали, что им светит в ближайшие годы, если они не станут сотрудничать со следствием? Ну хорошо, а каково им, сотрудникам-сыщикам, видеть эту безрадостную обстановку каждый день? Да нет, наверное, никто из хозяйственников не задумывается — красят, чем есть, мол, учреждение казенное, а милиционеры — не кисейные барышни и комфорт им ни к чему, а то разбалуются.
В мрачных размышлениях по поводу не найденного Фрейда Занозин уже собрался выйти на улицу, когда его перехватил дежурный у входа:
— Вадим! Тебя по телефону разыскивают!
— Кто еще там?
— Не знаю. Женщина…
Вадим подошел к телефону, не ожидая ничего хорошего. Наверное, жена или подруга какого-нибудь подозреваемого сейчас будет канючить, что «Вася не виноват, ну отпустите вы его, пожалуйста», а Вася сел на десять суток до предъявления обвинения и рад, что не видит физиономии своей благоверной и голоса ее скрипучего не слышит…
— Вадим? Это вы? Это Регина Никитина.
Вот это сюрприз. Приятный женский голос в субботу утром. Голос Регины Никитиной.
— Что случилось, Регина Евгеньевна?
— Вадим, не подумайте, что я сумасшедшая… Мне очень не хотелось вас беспокоить. Но мне страшно, мне надо с кем-то посоветоваться. Мне кажется, меня кто-то преследует. Вернее, я просто в этом уверена. Я не знаю, что делать.
— Где вы?
— Я сейчас в кондитерской в зале Чайковского.
Вадим задумался, опустив трубку телефона.
— Але! Але! Вадим!
Занозин снова заговорил:
— Сделаем так: сейчас полдвенадцатого. Ровно в двенадцать выходите из кондитерской, остановитесь на мгновение в дверях и оглядитесь. Я вас засеку. Вы где живете? Кажется, на Остоженке?
— Откуда вы знаете? Впрочем, неважно. Да, на Остоженке, рядом с «Кропоткинской».
— Идите домой пешком по Тверской, потом по бульварам. Идите спокойно, не оборачивайтесь, не пытайтесь искать меня глазами. Можете куда-нибудь зайти, если вам надо…
— Я зайду в Сбербанк — в тот, что рядом с Пушкинской площадью.
— Хорошо. Ваш муж сейчас дома?
— Нет. Он ушел на работу. Он иногда работает по субботам.
— Когда доберетесь до дома, никуда пока больше не ходите и ждите моего звонка. Да, и вот еще что: не доходя до станции метро «Кропоткинская», сойдите с бульвара вправо и идите к переходу там, где на углу булочная и напротив памятник Энгельсу. Вы поняли?
— Да.
Регина немного помолчала, потом заговорила снова:
— Вадим, спасибо вам. Я что-то растерялась. Я думала, вы мои слова всерьез не воспримете. А теперь у меня будто камень с души упал. А уж как вы начали командовать, я сразу почувствовала себя лучше (смешок).
Занозин усмехнулся и положил трубку — Регина не смогла без шпильки. Впрочем, если шутит, значит, действительно почувствовала себя лучше, в первые секунды разговора голосок у нее был совсем не бодрый.
Занозин быстро взбежал в свой кабинет и достал из сейфа пистолет, скинул куртку, пристроил кобуру, снова оделся и направился вниз.
Ровно в двенадцать Регина вышла из кондитерской и, постояв несколько секунд, двинулась под колоннами на угол Тверской. Вадим ее узнал, но разглядывал теперь с удивлением: Регина была совсем другая, не та, которую он видел в конторе Губина. Не та уверенная в себе, независимая и изящная женщина — руководительница отдела прозы. Сейчас она казалась совсем невысокой и щупленькой. Ну, конечно, там она была на каблуках… В голубых джинсах, кроссовках, ветровке с капюшоном и красным рюкзачком за спиной она выглядела почти девчонкой — да, она еще и не накрашена сегодня.
Регина, оглядевшись на углу по сторонам, повернула к Пушкинской площади, Занозин последовал за ней на значительном удалении, а около Театра Станиславского перешел на другую сторону улицы, чтобы ему было удобнее за ней наблюдать. Он очень скоро убедился, что Регина не ошиблась — за ней действительно следили. Молодой парень в куртке и кепке не спеша двигался за ней в утренней толпе на Тверской — толпа будет густеть час от часу, и к вечеру столпотворение здесь достигнет пика. Когда Регина зашла в отделение Сбербанка, парень остановился на троллейбусной остановке. Но дождался не троллейбуса, а Регину и снова пошел за ней как приклеенный.
Занозин вдруг опомнился — он стоял при входе на Пушкинскую площадь, здесь поле обзора резко расширялось, и была не просто толпа, а настоящий людской водоворот. Регина и парень вот-вот растворятся в потоке людей, идущем снизу от «Макдоналдса»…
Чтобы продолжать наблюдение, ему надо было срочно перебираться на другую сторону. Он, натыкаясь на прохожих, кинулся в подземный переход. Внизу был обычный сумасшедший дом. Там сталкивались идущие с разных сторон человеческие потоки, людей выплевывали двери метро, по длинному переходу с другой стороны площади напирали какие-то оторванные рокеры, перед киоском, торгующим кассетами и дисками, как обычно, топтался клуб любителей контрафактной продукции, бесцельно фланировали праздношатающиеся молодые люди восточного типа, у ларьков толклись зомбированные видом товаров покупатели, торговки с рук висли у всех на ушах. Занозин, распихивая окружающих, пробивался к выходу.
Рядом возникла какая-то тетка с вопросом: «Молодой человек! Вам свадебные платья не нужны?»
«Рано еще!» — рявкнул на нее Занозин. "Господи!
Неужели я похож на жениха?" — ужаснулся он про себя мимоходом. Перепрыгивая через ступеньку и постоянно врезаясь в чьи-то животы, он пробкой выскочил на тротуар и оглянулся. Его опасения оправдывались — Регины и ее «хвоста» нигде не было видно. Вадим топтался в толпе на углу — там, где когда-то располагался универсальный магазин «Наташа», непреходящая мечта советских модниц — и крутил головой как сумасшедший. Он очень надеялся, что Регина не вздумала спускаться к «Макдоналдсу» и дальше на Бронную. Он посмотрел в том направлении. Безнадежно — сплошные головы, люди толкутся, как рыбы во время нереста.
Он быстро перешел к скверу с фонтаном и попытался разглядеть Регину там. «Будем рассуждать логически, — призвал себя к порядку Занозин. — Я ей что сказал? Идти бульварами. Будем исходить из того, что она так и сделала». Рассуждения эти были не очень убедительными. Занозин знал по опыту, что от женщин неизвестно чего ждать — мало ли о чем они договорились… У Занозина была одна такая знакомая, которую невозможно было оставить на одном месте и найти там же через пять минут. Он говорил:
«Жди меня здесь, никуда не ходи, я вернусь через секунду» — и, конечно, когда он возвращался, ее там уже не было. Она обязательно шла куда-нибудь его искать, Занозин в конце концов набредал на нее в километре от того места, где они договаривались встретиться. При этом она обычно оправдывалась следующим образом: «Мне почему-то показалось, что ты пойдешь туда…» Она была неисправима. Но Занозину тогда казалось, что это лишь добавляет ей очарования.
Но сейчас выбора не было — он кинулся вниз по скверу к дорожке, которая наискосок выводила прохожих на Тверской бульвар. Пока Занозин топтался, пережидая поток машин, несущихся с Пушкинской, там, на аллее между тополями — правда, уже довольно далеко от себя — заметил мелькнувший красный рюкзачок. Регина Никитина как заинька старательно шла бульваром.
«Ай, умница!» — не мог не восхититься Занозин.
Теперь он был уверен, что и дальше Регина все сделает как надо. Он решил не перебираться на бульвар, а пошел по улице вниз, к Театру Пушкина. Прибавил шагу. Красный рюкзак — хороший ориентир. Вадим вгляделся в фигуру Регины — спина напряжена, голова наклонена вперед, смотрит под ноги, нервничает…
Регинин прилипала обнаружился очень скоро — он тоже двигался бульваром, но держал дистанцию и шагал не по центральной, а по боковой песчаной дорожке. Пока все по плану.
Не доходя до «Кропоткинской», Регина сошла по лесенке с бульвара на правую сторону улицы и направилась дальше, к переходу на углу. Вадим ускорил шаг (теперь он почти нагнал парня в кепке и чуть не упирался ему в спину) и приготовился. Когда они поравнялись с подворотней, Занозин резко, от души толкнул парня вперед и вбок направо, так что тот оказался внутри подворотни и с размаху шмякнулся грудью о кирпичную стенку. Занозин навалился ему на спину, прижав левой рукой поперек лопаток к кирпичам. Парень был на полголовы выше и тяжелее, поэтому пока он не опомнился, следовало действовать очень жестко. Вадим быстро обшарил его левой рукой, правой упирая под ребра ствол.
— Поворачивайся, только медленно, — скомандовал Вадим.
Парень медленно повернулся. Кепка с головы его слетела, на щеке красовались свежие царапины — «поцеловался» со стеной. Занозин обшарил его спереди. Оружия у парня не было. Он посмотрел ему в лицо — ничего особенного. Лет тридцати, мордатый, обычная нынче стрижка почти под ноль, бритый высокий затылок, маленькие серые глаза. Удивило то, что парень не только не испугался — а девять из десяти человек, знал Занозин наверняка, в такой ситуации испугались бы, но даже, кажется, и не опешил.
«Нехорошо», — подумал Занозин.
— Ты что, мужик? Охренел?
Вопрос задан нарочито грубо и фамильярно — именно так у мужчин определенного социального слоя, даже если они видят друг друга впервые в жизни, принято общаться между собой. По крайней мере, в России.
— Не дергайся. Быстро отвечай, кто ты такой, — сквозь зубы процедил Занозин. Его тон тоже был далек от любезного. Он не забывал чувствительно тыкать парня под ребра стволом.
— С какой стати я должен тебе что-то отвечать?
Не опуская пистолета, Занозин вынул левой рукой из внутреннего кармана куртки удостоверение — левой рукой из левого кармана делать это было неудобно, корочки застряли. Вадим напрягся и досадовал. Наконец он выдернул книжечку и раскрыл ее перед носом сероглазого.
— Управление внутренних дел… — прочитал тот. — А в чем дело?
И улыбнулся собственному невольному каламбуру. Он держался довольно спокойно, лишь слегка настороженно.
— Документы. — Занозин не ответил на его вопрос — еще чего не хватало. — Только медленно.
Парень полез в карман куртки и вынул оттуда паспорт.
— Мигура Юрий Степанович, — полистал паспорт Вадим. — Зачем вы преследовали женщину с красным рюкзаком?
— Ты чего? Никого я не преследовал, — усмехнулся парень. Было видно, что он заметно расслабился. — Иду, никого не трогаю…
— Починяю примус, — закончил за него Занозин.
— ..няю примус, — парень рассмеялся — последние слова они произнесли одновременно, в унисон.
— Смотри-ка, начитанный, — жестко проговорил Занозин. После того, как они хором повторили слова Бегемота, он почувствовал симпатию к этому парню, и Вадиму это опять не понравилось. К противникам чувствовать симпатию опасно.
— Слушай сюда, — продолжил Вадим. — Не валяй дурака, иначе я вызываю наряд и мы поедем разбираться с тобой по полной программе уже в отделение.
Еще раз: зачем ты шел за женщиной с красным рюкзаком?
— Ладно, ладно, — с досадой сказал тот. — Опусти «пушку», не бойся, мне неприятности не нужны.
Он помолчал несколько мгновений, повернув голову вбок и глядя задумчиво в проем подворотни в сторону бульвара. Потом нехотя снова обернулся к Занозину.
— Зачем, зачем? Что за идиотские вопросы? — с вызовом проговорил он. — Ты что, не мужик, что ли?
Не понимаешь? Понравилась. Познакомиться мечтаю.
Дальше сероглазого будто прорвало. Он заговорил оживленно, пытаясь вызвать в Занозине сочувствие и стараясь поймать его взгляд:
— Я давно ее приметил. Я тут живу недалеко. Ее каждый день здесь у метро можно встретить. Я как ее увидел, так просто отпал — посмотрела на меня будто вскользь, а глаза такие завлекающие, приглашающие… Но из тех, к которым так просто не подъедешь, сразу видно. Хоть и знаки глазами подает, а любит поиграть, недотрогу строит из себя, чтобы за ней походили. Идет как королева. Я понял тогда, что ей понравился… Что тут такого? Сам, что ли, в молодости за бабами не ходил?
Вадим недоверчиво слушал эту ахинею. Весь этот бред ему совсем не нравился. «Псих, что ли?» — подумал он, однако обратил внимание, что бред бредом, но выглядит парень как супернормальный и в высшей степени контролирующий себя человек. Смотрел он спокойно, держался уверенно, говорил складно и, что совсем неприятно, — умело вызывал в Занозине сочувствие.
— Хватит, — прервал его Вадим. — Говоришь, живешь рядом. А судя по паспорту (он снова полистал книжицу) живешь ты на далекой окраине… А, что скажешь?
Но парня вопрос отнюдь не поставил в тупик.
— Это я прописан на далекой окраине — у жены.
Но мы с ней разъехались, я теперь квартиру в центре снимаю, вот здесь, на Пречистенке.
В его тоне уже звучало чуть ли не снисхождение.
Вадим подумал, что выжал из этой сцены максимум возможного и пора ее завершать.
— Значит, так. Чтобы я тебя больше рядом с этой женщиной не видел. Твою фамилию я запомнил — в случае чего найду без вопросов. Понял?
— Вполне, — спокойно улыбнулся тот. — Больше не увидишь, хранитель женской чести. Как бы баба ни нравилась, а если из-за нее столько возни, то и даром не надо. Оставляю ее в твоем распоряжении.
Какая у нас, оказывается, ментовка шустрая…
— Придержи язык, урод, — напутствовал его Занозин, протягивая паспорт.
Парень выдернул из руки Занозина паспорт, убрал его в карман, поднял с земли свою кепку, хлопнул ее о колено и, насвистывая, вышел из подворотни. Судя по последней реплике и свисту, Вадиму все-таки удалось подпортить ему настроение. Он постоял немного в тени подворотни, потом спрятал пистолет в кобуру под мышкой, одернул куртку, расчесал пятерней волосы и как ни в чем не бывало вышел на свет. Подумав, направился к метро — там рядом с входом должны быть телефоны-автоматы. Надо было позвонить Регине Никитиной. «Регине Евгеньевне…» — повторил про себя Занозин.
— Алло! Регина Евгеньевна?
— Вадим! Это вы? Где вы? Все в порядке?
Голос у Регины Никитиной был заметно обеспокоенный и нервный.
— Да, это я. Все в порядке. Я надеюсь, за вами больше не будут ходить.
— Где вы?
Занозин не спешил отвечать, но потом все-таки сказал:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35
А вдруг как с женой Губина? Отчасти Регина понимала, что у нее просто разыгралось воображение, — она, кстати, не ожидала от собственного воображения такой подлости. Очень хотелось сохранить самообладание.
Регина почти бегом дошла до Маяковки и, свернув к залу Чайковского, нырнула в кондитерскую. Она села за свободный столик, бросила рюкзак на соседний стул и перевела дух. Осторожно обернулась и по" смотрела на вход, затем не удержалась и пошарила — но тоже осторожно — глазами по пространству кондитерской, обследовала панораму, открывающуюся из окон, — ее преследователя нигде не было видно.
Регина вздохнула с облегчением, но не поверила, что кошмар закончен, — скорее всего, временная передышка, он просто остался ждать ее на улице. Она попыталась успокоиться. «Сначала успокоюсь, а затем решу, что делать дальше. Надо взять хотя бы чашку горячего чая». Она подумала, потом нервно потянулась к рюкзаку и вынула из внешнего кармашка мобильник.
Вадим Занозин уже выходил из управления — и зашел-то сегодня случайно, думал, что оставил у себя в кабинете книгу Фрейда. Приятель, который дал ее почитать, страшно переживал за книгу, звонил чуть ли не каждый день и пел по телефону — мол, издание антикварное, такого сейчас не найдешь. Он так достал Вадима своим Фрейдом, что Занозин решил вернуть ему раритет, даже не дочитав, но обнаружил, что не может его найти. Не иначе Карапетян взял без спросу. Вообще в этой конторе ничего не найдешь — все тащат из-под рук, причем не из корысти или злого умысла, а так, от разгильдяйства. Кто-то взял на минуту, а вернуть забыл или не посчитал важным. Своя чашка разбилась — возьмем стакан у соседей. Из кабинета Занозина регулярно пропадали ручки, ножи, зажигалки. «Колхоз», — вздохнул Вадим. Надо было придумывать, чем оправдываться перед владельцем Фрейда.
Занозин шел по мрачному, покрашенному в неопределенно-грязный цвет коридору и размышлял, почему во всех управлениях внутренних дел стены выкрашены в грязный цвет, вся обстановка тоскливая, мебель казенная и ни одной человеческой вещи, ни одной человеческой детали не найдешь. Чтобы пойманные преступники, попав сюда, сразу же впадали в тоску и понимали, что им светит в ближайшие годы, если они не станут сотрудничать со следствием? Ну хорошо, а каково им, сотрудникам-сыщикам, видеть эту безрадостную обстановку каждый день? Да нет, наверное, никто из хозяйственников не задумывается — красят, чем есть, мол, учреждение казенное, а милиционеры — не кисейные барышни и комфорт им ни к чему, а то разбалуются.
В мрачных размышлениях по поводу не найденного Фрейда Занозин уже собрался выйти на улицу, когда его перехватил дежурный у входа:
— Вадим! Тебя по телефону разыскивают!
— Кто еще там?
— Не знаю. Женщина…
Вадим подошел к телефону, не ожидая ничего хорошего. Наверное, жена или подруга какого-нибудь подозреваемого сейчас будет канючить, что «Вася не виноват, ну отпустите вы его, пожалуйста», а Вася сел на десять суток до предъявления обвинения и рад, что не видит физиономии своей благоверной и голоса ее скрипучего не слышит…
— Вадим? Это вы? Это Регина Никитина.
Вот это сюрприз. Приятный женский голос в субботу утром. Голос Регины Никитиной.
— Что случилось, Регина Евгеньевна?
— Вадим, не подумайте, что я сумасшедшая… Мне очень не хотелось вас беспокоить. Но мне страшно, мне надо с кем-то посоветоваться. Мне кажется, меня кто-то преследует. Вернее, я просто в этом уверена. Я не знаю, что делать.
— Где вы?
— Я сейчас в кондитерской в зале Чайковского.
Вадим задумался, опустив трубку телефона.
— Але! Але! Вадим!
Занозин снова заговорил:
— Сделаем так: сейчас полдвенадцатого. Ровно в двенадцать выходите из кондитерской, остановитесь на мгновение в дверях и оглядитесь. Я вас засеку. Вы где живете? Кажется, на Остоженке?
— Откуда вы знаете? Впрочем, неважно. Да, на Остоженке, рядом с «Кропоткинской».
— Идите домой пешком по Тверской, потом по бульварам. Идите спокойно, не оборачивайтесь, не пытайтесь искать меня глазами. Можете куда-нибудь зайти, если вам надо…
— Я зайду в Сбербанк — в тот, что рядом с Пушкинской площадью.
— Хорошо. Ваш муж сейчас дома?
— Нет. Он ушел на работу. Он иногда работает по субботам.
— Когда доберетесь до дома, никуда пока больше не ходите и ждите моего звонка. Да, и вот еще что: не доходя до станции метро «Кропоткинская», сойдите с бульвара вправо и идите к переходу там, где на углу булочная и напротив памятник Энгельсу. Вы поняли?
— Да.
Регина немного помолчала, потом заговорила снова:
— Вадим, спасибо вам. Я что-то растерялась. Я думала, вы мои слова всерьез не воспримете. А теперь у меня будто камень с души упал. А уж как вы начали командовать, я сразу почувствовала себя лучше (смешок).
Занозин усмехнулся и положил трубку — Регина не смогла без шпильки. Впрочем, если шутит, значит, действительно почувствовала себя лучше, в первые секунды разговора голосок у нее был совсем не бодрый.
Занозин быстро взбежал в свой кабинет и достал из сейфа пистолет, скинул куртку, пристроил кобуру, снова оделся и направился вниз.
Ровно в двенадцать Регина вышла из кондитерской и, постояв несколько секунд, двинулась под колоннами на угол Тверской. Вадим ее узнал, но разглядывал теперь с удивлением: Регина была совсем другая, не та, которую он видел в конторе Губина. Не та уверенная в себе, независимая и изящная женщина — руководительница отдела прозы. Сейчас она казалась совсем невысокой и щупленькой. Ну, конечно, там она была на каблуках… В голубых джинсах, кроссовках, ветровке с капюшоном и красным рюкзачком за спиной она выглядела почти девчонкой — да, она еще и не накрашена сегодня.
Регина, оглядевшись на углу по сторонам, повернула к Пушкинской площади, Занозин последовал за ней на значительном удалении, а около Театра Станиславского перешел на другую сторону улицы, чтобы ему было удобнее за ней наблюдать. Он очень скоро убедился, что Регина не ошиблась — за ней действительно следили. Молодой парень в куртке и кепке не спеша двигался за ней в утренней толпе на Тверской — толпа будет густеть час от часу, и к вечеру столпотворение здесь достигнет пика. Когда Регина зашла в отделение Сбербанка, парень остановился на троллейбусной остановке. Но дождался не троллейбуса, а Регину и снова пошел за ней как приклеенный.
Занозин вдруг опомнился — он стоял при входе на Пушкинскую площадь, здесь поле обзора резко расширялось, и была не просто толпа, а настоящий людской водоворот. Регина и парень вот-вот растворятся в потоке людей, идущем снизу от «Макдоналдса»…
Чтобы продолжать наблюдение, ему надо было срочно перебираться на другую сторону. Он, натыкаясь на прохожих, кинулся в подземный переход. Внизу был обычный сумасшедший дом. Там сталкивались идущие с разных сторон человеческие потоки, людей выплевывали двери метро, по длинному переходу с другой стороны площади напирали какие-то оторванные рокеры, перед киоском, торгующим кассетами и дисками, как обычно, топтался клуб любителей контрафактной продукции, бесцельно фланировали праздношатающиеся молодые люди восточного типа, у ларьков толклись зомбированные видом товаров покупатели, торговки с рук висли у всех на ушах. Занозин, распихивая окружающих, пробивался к выходу.
Рядом возникла какая-то тетка с вопросом: «Молодой человек! Вам свадебные платья не нужны?»
«Рано еще!» — рявкнул на нее Занозин. "Господи!
Неужели я похож на жениха?" — ужаснулся он про себя мимоходом. Перепрыгивая через ступеньку и постоянно врезаясь в чьи-то животы, он пробкой выскочил на тротуар и оглянулся. Его опасения оправдывались — Регины и ее «хвоста» нигде не было видно. Вадим топтался в толпе на углу — там, где когда-то располагался универсальный магазин «Наташа», непреходящая мечта советских модниц — и крутил головой как сумасшедший. Он очень надеялся, что Регина не вздумала спускаться к «Макдоналдсу» и дальше на Бронную. Он посмотрел в том направлении. Безнадежно — сплошные головы, люди толкутся, как рыбы во время нереста.
Он быстро перешел к скверу с фонтаном и попытался разглядеть Регину там. «Будем рассуждать логически, — призвал себя к порядку Занозин. — Я ей что сказал? Идти бульварами. Будем исходить из того, что она так и сделала». Рассуждения эти были не очень убедительными. Занозин знал по опыту, что от женщин неизвестно чего ждать — мало ли о чем они договорились… У Занозина была одна такая знакомая, которую невозможно было оставить на одном месте и найти там же через пять минут. Он говорил:
«Жди меня здесь, никуда не ходи, я вернусь через секунду» — и, конечно, когда он возвращался, ее там уже не было. Она обязательно шла куда-нибудь его искать, Занозин в конце концов набредал на нее в километре от того места, где они договаривались встретиться. При этом она обычно оправдывалась следующим образом: «Мне почему-то показалось, что ты пойдешь туда…» Она была неисправима. Но Занозину тогда казалось, что это лишь добавляет ей очарования.
Но сейчас выбора не было — он кинулся вниз по скверу к дорожке, которая наискосок выводила прохожих на Тверской бульвар. Пока Занозин топтался, пережидая поток машин, несущихся с Пушкинской, там, на аллее между тополями — правда, уже довольно далеко от себя — заметил мелькнувший красный рюкзачок. Регина Никитина как заинька старательно шла бульваром.
«Ай, умница!» — не мог не восхититься Занозин.
Теперь он был уверен, что и дальше Регина все сделает как надо. Он решил не перебираться на бульвар, а пошел по улице вниз, к Театру Пушкина. Прибавил шагу. Красный рюкзак — хороший ориентир. Вадим вгляделся в фигуру Регины — спина напряжена, голова наклонена вперед, смотрит под ноги, нервничает…
Регинин прилипала обнаружился очень скоро — он тоже двигался бульваром, но держал дистанцию и шагал не по центральной, а по боковой песчаной дорожке. Пока все по плану.
Не доходя до «Кропоткинской», Регина сошла по лесенке с бульвара на правую сторону улицы и направилась дальше, к переходу на углу. Вадим ускорил шаг (теперь он почти нагнал парня в кепке и чуть не упирался ему в спину) и приготовился. Когда они поравнялись с подворотней, Занозин резко, от души толкнул парня вперед и вбок направо, так что тот оказался внутри подворотни и с размаху шмякнулся грудью о кирпичную стенку. Занозин навалился ему на спину, прижав левой рукой поперек лопаток к кирпичам. Парень был на полголовы выше и тяжелее, поэтому пока он не опомнился, следовало действовать очень жестко. Вадим быстро обшарил его левой рукой, правой упирая под ребра ствол.
— Поворачивайся, только медленно, — скомандовал Вадим.
Парень медленно повернулся. Кепка с головы его слетела, на щеке красовались свежие царапины — «поцеловался» со стеной. Занозин обшарил его спереди. Оружия у парня не было. Он посмотрел ему в лицо — ничего особенного. Лет тридцати, мордатый, обычная нынче стрижка почти под ноль, бритый высокий затылок, маленькие серые глаза. Удивило то, что парень не только не испугался — а девять из десяти человек, знал Занозин наверняка, в такой ситуации испугались бы, но даже, кажется, и не опешил.
«Нехорошо», — подумал Занозин.
— Ты что, мужик? Охренел?
Вопрос задан нарочито грубо и фамильярно — именно так у мужчин определенного социального слоя, даже если они видят друг друга впервые в жизни, принято общаться между собой. По крайней мере, в России.
— Не дергайся. Быстро отвечай, кто ты такой, — сквозь зубы процедил Занозин. Его тон тоже был далек от любезного. Он не забывал чувствительно тыкать парня под ребра стволом.
— С какой стати я должен тебе что-то отвечать?
Не опуская пистолета, Занозин вынул левой рукой из внутреннего кармана куртки удостоверение — левой рукой из левого кармана делать это было неудобно, корочки застряли. Вадим напрягся и досадовал. Наконец он выдернул книжечку и раскрыл ее перед носом сероглазого.
— Управление внутренних дел… — прочитал тот. — А в чем дело?
И улыбнулся собственному невольному каламбуру. Он держался довольно спокойно, лишь слегка настороженно.
— Документы. — Занозин не ответил на его вопрос — еще чего не хватало. — Только медленно.
Парень полез в карман куртки и вынул оттуда паспорт.
— Мигура Юрий Степанович, — полистал паспорт Вадим. — Зачем вы преследовали женщину с красным рюкзаком?
— Ты чего? Никого я не преследовал, — усмехнулся парень. Было видно, что он заметно расслабился. — Иду, никого не трогаю…
— Починяю примус, — закончил за него Занозин.
— ..няю примус, — парень рассмеялся — последние слова они произнесли одновременно, в унисон.
— Смотри-ка, начитанный, — жестко проговорил Занозин. После того, как они хором повторили слова Бегемота, он почувствовал симпатию к этому парню, и Вадиму это опять не понравилось. К противникам чувствовать симпатию опасно.
— Слушай сюда, — продолжил Вадим. — Не валяй дурака, иначе я вызываю наряд и мы поедем разбираться с тобой по полной программе уже в отделение.
Еще раз: зачем ты шел за женщиной с красным рюкзаком?
— Ладно, ладно, — с досадой сказал тот. — Опусти «пушку», не бойся, мне неприятности не нужны.
Он помолчал несколько мгновений, повернув голову вбок и глядя задумчиво в проем подворотни в сторону бульвара. Потом нехотя снова обернулся к Занозину.
— Зачем, зачем? Что за идиотские вопросы? — с вызовом проговорил он. — Ты что, не мужик, что ли?
Не понимаешь? Понравилась. Познакомиться мечтаю.
Дальше сероглазого будто прорвало. Он заговорил оживленно, пытаясь вызвать в Занозине сочувствие и стараясь поймать его взгляд:
— Я давно ее приметил. Я тут живу недалеко. Ее каждый день здесь у метро можно встретить. Я как ее увидел, так просто отпал — посмотрела на меня будто вскользь, а глаза такие завлекающие, приглашающие… Но из тех, к которым так просто не подъедешь, сразу видно. Хоть и знаки глазами подает, а любит поиграть, недотрогу строит из себя, чтобы за ней походили. Идет как королева. Я понял тогда, что ей понравился… Что тут такого? Сам, что ли, в молодости за бабами не ходил?
Вадим недоверчиво слушал эту ахинею. Весь этот бред ему совсем не нравился. «Псих, что ли?» — подумал он, однако обратил внимание, что бред бредом, но выглядит парень как супернормальный и в высшей степени контролирующий себя человек. Смотрел он спокойно, держался уверенно, говорил складно и, что совсем неприятно, — умело вызывал в Занозине сочувствие.
— Хватит, — прервал его Вадим. — Говоришь, живешь рядом. А судя по паспорту (он снова полистал книжицу) живешь ты на далекой окраине… А, что скажешь?
Но парня вопрос отнюдь не поставил в тупик.
— Это я прописан на далекой окраине — у жены.
Но мы с ней разъехались, я теперь квартиру в центре снимаю, вот здесь, на Пречистенке.
В его тоне уже звучало чуть ли не снисхождение.
Вадим подумал, что выжал из этой сцены максимум возможного и пора ее завершать.
— Значит, так. Чтобы я тебя больше рядом с этой женщиной не видел. Твою фамилию я запомнил — в случае чего найду без вопросов. Понял?
— Вполне, — спокойно улыбнулся тот. — Больше не увидишь, хранитель женской чести. Как бы баба ни нравилась, а если из-за нее столько возни, то и даром не надо. Оставляю ее в твоем распоряжении.
Какая у нас, оказывается, ментовка шустрая…
— Придержи язык, урод, — напутствовал его Занозин, протягивая паспорт.
Парень выдернул из руки Занозина паспорт, убрал его в карман, поднял с земли свою кепку, хлопнул ее о колено и, насвистывая, вышел из подворотни. Судя по последней реплике и свисту, Вадиму все-таки удалось подпортить ему настроение. Он постоял немного в тени подворотни, потом спрятал пистолет в кобуру под мышкой, одернул куртку, расчесал пятерней волосы и как ни в чем не бывало вышел на свет. Подумав, направился к метро — там рядом с входом должны быть телефоны-автоматы. Надо было позвонить Регине Никитиной. «Регине Евгеньевне…» — повторил про себя Занозин.
— Алло! Регина Евгеньевна?
— Вадим! Это вы? Где вы? Все в порядке?
Голос у Регины Никитиной был заметно обеспокоенный и нервный.
— Да, это я. Все в порядке. Я надеюсь, за вами больше не будут ходить.
— Где вы?
Занозин не спешил отвечать, но потом все-таки сказал:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35