Когда совершается преступление, перед следователем встаёт вопрос: кому это было выгодно?Адвокат. А произошло ли преступление? Ведь сам факт убийства вызывает сомнение.Прокурор. На вопрос, кто был заинтересован в смерти Шаблиной, предварительное и судебное следствие отвечает однозначно: её муж, тот, кто сейчас сидит на скамье подсудимых. Как известно, Шаблины поженились, ещё будучи студентами медицинского института. И если она вышла замуж по любви, то для него брак с ней являлся лишь средством уклониться от распределения. Об этом нам рассказывали их знакомые, косвенно признал это и сам подсудимый. Шаблин не любил жену и не скрывал своей неприязни к ней. Он изменял ей с различными женщинами. А за полтора года до смерти жены Шаблин, который тогда ещё работал в больнице за городом, увлекается Еленой Гущиной, медицинской сестрой. Это было серьёзное увлечение, новый этап в жизни Шаблина. И если раньше жена тяготила его, то теперь она превратилась в помеху, в барьер на пути к личному счастью.Адвокат. Как вы говорили, Шаблин и раньше изменял жене. Не переоцениваете ли вы его чувств к Гущиной?Прокурор. Нет, не переоцениваю. Эта связь не была похожа на предыдущие. Из многочисленных свидетельств, которыми мы располагаем, я напомню лишь два показания. Учительница Амосова: «Шаблин любил Гущину. Их связь была совершенно открытой и поддерживалась родителями Елены, в частности её матерью». Врач Шнейдерман: «Елена вела себя не как любовница, а как жена Шаблина. Он, в свою очередь, тоже не скрывал характера их отношений. Уходя после окончания работы из больницы, Шаблин всегда говорил, что в случае необходимости его можно найти на квартире Елены. О жене он отзывался крайне пренебрежительно и озлобленно. Когда как-то зашла речь о его семейной жизни, он заявил мне, что „эту музыку давно пора кончать“.Переехав в город и поступив на работу в институт травматологии и ортопедии, Шаблин не прерывает связь с Еленой, между ними постоянная переписка. К делу приобщены сорок восемь писем Шаблина, адресованных Гущиной. Позволю себе несколько цитат, которые дадут достаточно полное представление о взаимоотношениях любовников.5 февраля. «Ты пишешь: „жена“. Но можно ли называть женой человека, чуждого тебе во всех отношениях? Разве жена — это только штамп в паспорте?»27 февраля. «Каждый жест Ольги вызывает у меня раздражение, а то и ненависть… Есть у меня время, прожитое с тобой, есть время, которое мы будем жить вместе. Остального не существует. Остальные дни, недели, месяцы— пустота».Адвокат. Но между неприязнью к жене и её убийством дистанция, как говорится, огромного размера…Прокурор. Безусловно. Но если разложить письма в хронологическом порядке, легко проследить, как в них сквозь туман красивых фраз все яснее проглядывают очертания задуманного Шаблиным плана.Вот несколько выдержек из писем Шаблина Гущиной за полугодие, предшествовавшее смерти Ольги Шаблиной.30 июля. «Раньше говорили, что если бог повенчал, то людям не расторгнуть. Теперь же, очевидно, так: если люди сами себя соединяют, то остальные могут идти к черту. А мы, милая жёнушка, сами себя соединили…»15 августа. «Моя жёнушка, прошлое не имеет силы над настоящим. Поверь мне: мы будем вместе».27 октября. «Дорогая, нам никто не сможет помешать, а тем более она. Ещё месяц-два, и все образуется».23 ноября. «Потерпи ещё несколько недель. Постоянно думаю о том дне, когда ты официально станешь моей женой. Этот день приближается, моя хорошая».25 декабря. «Год заканчивается, а вместе с ним и неопределённость. Скоро я должен завершить счёты со всем старым… Ещё раз прошу тебя не считать дней и часов: с нового года мы будем, наконец, вместе. Ты знаешь, что мне можно верить. Новый год будет нашим, и только нашим, годом».Письма, как видите, достаточно красноречивы…Адвокат. Да, красноречивы. Но и только…Прокурор. Нет, письма — серьёзная улика, которая занимает важное место в цепи других косвенных доказательств, уличающих Шаблина. Из приведённых мной цитат видно, что Шаблин связывал коренные изменения в своей жизни и жизни Елены с наступающим новым годом.Глоба. Против этого не поспоришь. Что написано пером, то ничем не вырубишь…Прокурор. Здесь, на суде, свидетель Бабенко сказал: «Было официально известно, что предстоящая свадьба Шаблина и Гущиной приурочивается к Новому году. Об этом говорила Елена и её родители». И действительно, в новом году Шаблин стал вдовцом…Адвокат. …Однако на Елене Гущиной этот вдовец не женился, а сошёлся с другой женщиной. Указанное мной обстоятельство плохо увязывается с концепцией прокурора. Получается какой-то парадокс. Чтобы жениться на Елене, Шаблин убивает жену, а убив жену, отказывается жениться на Елене. С позиций обвинения это труднообъяснимо.Прокурор. А с позиций защиты?Адвокат. Защита исходит из того, что подсудимый не любил Гущину. Для него это была обычная интрижка.Прокурор. И эта «интрижка» продолжалась полтора года?Адвокат. Гущина настаивала на том, чтобы он разошёлся с женой и женился на ней. Не предпринимая никаких шагов к разводу, Шаблин подыгрывал ей, обещая в будущем оформить с ней отношения. Обычная ложь любовника, который сошёлся со слишком настойчивой женщиной.Прокурор. Я бы хотел уточнить. Шаблин писал не вообще «о будущем», а приурочивал брак к Новому году. Именно к Новому году. Этого вы не оспариваете?Адвокат. Нет.Прокурор. Не можете вы отрицать и того, что Шаблина умерла в канун Нового года. А теперь сопоставьте два этих факта, которые ни у кого не вызывают сомнения.Адвокат. Но существует ли между этими фактами причинная связь? Действительно, Шаблин писал своей любовнице, что женится на ней в Новом году. Действительно, в канун Нового года он стал вдовцом и таким образом получил возможность выполнить обещание. Но можно ли из этого совпадения делать категорический вывод, что мой подзащитный уже давно замыслил убить жену и под Новый год осуществил свой замысел?Прибегая к индуктивному умозаключению, государственный обвинитель допускает типичную логическую ошибку: «Post hog — ergo propter hog» — «после этого, — значит, по причине этого». Её источник, как известно, заключается в смешении причинной связи с простой последовательностью во времени. Это очень распространённая ошибка. Проиллюстрирую её на таком примере. Человек сломал ногу. Почему? Потому, что ему перебежала дорогу чёрная кошка, считает он. Чёрная кошка перебегала дорогу — факт. Он затем сломал ногу — тоже факт. И все же вряд ли мы согласимся с обоснованностью такого умозаключения, так как знаем сотни случаев, когда неудачам не предшествовала подобная примета и, наоборот, кошки совсем не мешали успеху и везенью. С аналогичной ситуацией мы встречаемся и сейчас. Пока не будет доказана причинная связь между фактами, приведёнными обвинителем, можно лишь говорить о простом совпадении.Прокурор. Я готов был бы принять возражение моего оппонента, если бы письма были единственным косвенным доказательством вины Шаблина. Тогда, вне всякого сомнения, можно было бы говорить о вероятности подобной ошибки: «Post hog — ergo propter hog». Но дело заключается в том, что письма — одна из многих тесно связанных между собой улик, составляющих единое и неразрывное целое. Между тем несколько ранее адвокат любезно напомнил суду, что значение каждой улики оценивается во взаимосвязи со всеми остальными. И оценивается с точки зрения того, насколько улики подтверждают друг друга или же, наоборот, противоречат одна другой. Адвокат тогда совершенно справедливо указал, что косвенные улики приводят к выводу о виновности обвиняемого, если из совокупности их следует единственный несомненный вывод о доказанности обвинения. Поэтому, следуя этому непреложному правилу, я перейду к разбору и оценке других косвенных доказательств обвинения, которые с несомненностью свидетельствуют о причинной связи между тем, что мы прочли в письмах, и смертью жены Шаблина. Я имею в виду в первую очередь показания свидетельницы Саркисовой, медицинские книги, которые Шаблин брал в библиотеке института, и ампулы дитилина, обнаруженные при обыске на квартире. Следователем был изъят и приобщён к делу библиотечный формуляр Шаблина. По моей просьбе он был зачитан в зале суда председательствующим. Вот список книг, которые Шаблин брал в библиотеке вторую половину прошлого года, как раз тогда, когда он писал Гущиной: «Потерпи ещё несколько недель. Постоянно думаю о том дне, когда ты официально станешь моей женой. Этот день приближается, моя хорошая».1. «Яды и их применение в медицине».2. «Алкалоиды как фармацевтические препараты».3. «Большая медицинская энциклопедия», тома Э 9 и Э 14, содержащие сведения о ядах.4. «Кураре и курареподобные препараты в хирургии».Все эти книги Шаблин прочёл в период с августа по ноябрь прошлого года, непосредственно перед смертью своей жены… Подсудимый готовится к задуманному не только теоретически, но и практически: как известно, в квартире Шаблина были обнаружены ампулы с дитилином…Адвокат. Но неизвестно, когда они там появились — за месяц до скоропостижной смерти Ольги Шаблиной или, допустим, за шесть лет. Что же касается определённого интереса Шаблина к ядам, то он являлся бы уликой против инженера, филолога, но ведь Шаблин — врач, яды, применяемые в медицине, имеют прямое отношение к его профессии.Прокурор. Действительно, когда именно ампулы с дитилином попали в домашнюю аптечку Шаблина, установить не удалось. Но сам факт выглядит далеко не безобидно. На первом допросе подсудимый заявил, что эти ампулы принесла жена. Затем он изменил показания. Под тяжестью улик Шаблин признал, что ампулы взяты им в институте.Адвокат. Мой подзащитный при этом пояснил, что он хотел создать личный резерв на тот случай, если на работе у него возникнет срочная необходимость в дитилине, а в институте его в этот момент не окажется.Прокурор. Все допрошенные в суде руководители института показали, что дитилин не является дефицитным препаратом. Это подтверждает и приобщённая к делу справка. Кроме того, Шаблину в его повседневной работе ранее не приходилось пользоваться дитилином.Адвокат. Видимо, Шаблин исходил из того, что препарат, который в данный момент недефицитен, может таковым стать через месяц или, допустим, через полгода.Сахнин. Неправдоподобно.Глоба (обращаясь к Сахнину). Как вы сказали?Сахнин. Я сказал, что возражения адвоката меня не убедили.
* * * — «Неправдоподобие» — так впервые Сахнин охарактеризовал объяснение защитником обстоятельств появления ампул с дитилином в домашней аптечке Шаблина, — сказала Анна Ивановна. — А затем это слово он повторил ещё несколько раз. Действительно, по мере развития полемики аргументация адвоката представлялась все менее и менее убедительной, а доказательства вины Шаблина — все более весомыми. Последним доказательством, которое окончательно убедило Сахнина, были показания фармаколога Энтиной. Адвокат не смог поставить под сомнение это доказательство, которое замыкало цепь обвинения.Энтину Шаблин знал, ещё будучи студентом. И вот, встретившись с ней за полгода до смерти жены, он завёл разговор о ядах. Он говорил Энтиной, что экспериментирует на собаках и ему нужно усыплять их ядом, не оставляющим никаких следов в организме. Не подскажет ли Энтина ему такой препарат? Энтина сказала, что поинтересуется, а пока посоветовала ему обратиться за консультацией в Бюро судебно-медицинских экспертиз. Шаблин встретил этот совет без особого энтузиазма и попросил Энтину не распространяться об его интересе к ядам, «чтобы не возникло впечатления, будто он собирается кого-то отравить». А три месяца спустя, когда Энтина, наведя соответствующие справки, заговорила с Шаблиным о ядах, тот ответил, что больше в яде не нуждается, что теперь он умерщвляет экспериментальных собак электротоком. Между тем, как выяснилось, Шаблин никакой научной деятельностью не занимался и к виварию отношения не имел. Сотрудники же института, проводившие опыты на животных, сами их не усыпляли. Это делали работники вивария, вводя эфир в вену или сердце. Показательно, что непосредственно перед вторым разговором с Энтиной Шаблин впервые участвовал в операции, при которой применялся дитилин…Таким образом, по глубокому убеждению обоих народных заседателей, обвинение Шаблина было полностью доказано и с честью выдержало весьма серьёзное испытание на прочность. Защитник, несмотря на всю свою добросовестность и искусство, не смог его поколебать.— Анна Ивановна, вы говорили о Сахнине и Глобе, но ни словом не обмолвились о себе самой…Степанова улыбнулась и развела руками.— Привычка. Ведь председательствующий высказывается в совещательной комнате последним, чтобы не воздействовать своим авторитетом на заседателей. Я изложила своё мнение после того, как Глоба и Сахнин пришли к единому выводу.— Каково же было ваше мнение?— Оно полностью совпадало с их. Я была убеждена в виновности Шаблина.— Несмотря на то, что он до последнего отрицал свою вину?— Да. Ведь признание вины — лишь одно из обычных доказательств. Кстати говоря, я его получила уже после приговора. Шаблин, который был осуждён на 15 лет лишения свободы, прислал мне из колонии, где он отбывал наказание, письмо…Степанова достала из ящика письменного стола конверт, в котором лежали исписанные листы бумаги. Две строчки в начале письма были подчёркнуты красным карандашом: «Мне теперь не к чему и незачем отрицать совершенное. Да, Ольгу убил я. Все справедливо: за преступление следует наказание. Но я до сих пор удивляюсь тому, что меня смогли уличить. Ведь не было ни одной прямой улики…»Анна Ивановна положила в сейф дело по обвинению Шаблина, посмотрела на часы.— Однако мы заговорились, уже девять часов вечера, а у меня завтра с утра заседание. Надеюсь, вы удовлетворены беседой?— Нашей первой беседой…— Ну что ж, поправку принимаю: нашей первой беседой. Пусть будет так. ВЫЕЗДНАЯ СЕССИЯ Виновен подсудимый или нет — это один из главных, но не единственный вопрос, который решает суд.Судьи обсуждают, какая статья закона должна быть применена к подсудимому, какое определить ему наказание, подлежит ли удовлетворению ходатайство общественной организации или коллектива трудящихся об условном осуждении или передаче на поруки и многое, многое другое. Задача суда не только оградить общество от преступника, покарать виновного. Нередко судебный процесс становится началом сложного пути к исправлению осуждённого, возвращения его обществу. Трудно переоценить влияние судебного разбирательства не только на подсудимого, но и на людей, сидящих в зале. Большое воспитательное значение имеют выездные сессии суда.Живой интерес к происходящему вокруг, нетерпимость общественности ко всему, что противоречит нашему жизненному укладу, нормам нашей морали и права, помогает поднять судебный процесс до уровня школы нравственного воспитания.В этом мы не раз убеждались, присутствуя на судебных процессах. Вспоминается, в частности, дело Акимова и Калашникова.Всем, кто присутствовал тогда в заводском клубе, где проходила выездная сессия суда под председательством Степановой, этот процесс запомнился на всю жизнь…
* * * — Встать! Суд идёт!Из боковой комнаты вышли трое судей и направились к большому, покрытому зелёным сукном столу, стоящему в середине сцены заводского клуба. Впереди — Степанова, за ней народные заседатели — бригадир каменщиков Тарас Николаевич Ярошенко и заведующая районной библиотекой Ольга Владимировна Лисицкая.Анна Ивановна объявила судебное заседание выездной сессии народного суда открытым, разъяснила подсудимым их права и, назвав фамилии судей, секретаря, государственного обвинителя и защитников, спросила:— Доверяете данному составу суда?Ещё несколько минут, и судья приступила к чтению обвинительного заключения.«…15 сентября 1968 года, в 2 часа ночи, гражданин Соколкин Г.М. услышал доносившиеся из комнаты, занимаемой его соседом Акимовым С.С., детский плач и крики взрослых. Догадавшись, что Акимов избивает свою дочь Валю, Соколкин вбежал в комнату Акимовых и, отняв у Акимова окровавленного ребёнка, унёс девочку к себе. Акимов преследовал соседа, пытался проникнуть в квартиру последнего, а когда это не удалось, стал взламывать дверь в квартиру Соколкина.Рабочие, возвращавшиеся после вечерней смены с завода, пытались унять Акимова, но безрезультатно. Тот оскорблял их, а когда к месту происшествия прибыл сержант милиции Коршунов И.И., дважды ударил его палкой и пытался сорвать погоны.У Акимовой Вали в 2 часа 30 минут ночи началась рвота кровью. Девочка в тяжёлом состоянии была доставлена в больницу, где и находится на излечении в настоящее время…»Суд. А что было до суда?
* * * …Степан Акимов вернулся домой расстроенным. Утром его вызвал начальник цеха и весело сказал:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25