Эксфо замер в одном
положении, его глаза почти погасли. В тишине было слышно только дыхание
Роба.
Наконец, на табло снова появился текст. Роб чуть не закричал от
радости.
"Просьба о ссуде удовлетворена. Поручитель приглашается к
автоказначею завтра в 9.00".
Это сообщение сменилось другим: "Договор уже отправлен в вашу комнату
для подписи. Заполните документ и верните через пневмопочту".
После исчезновения второго сообщения искусственный разум выдал одно
из тех совершенно непрактичных обращений, с помощью которых создатели
пытались очеловечить свои механические детища. Компьютер напечатал на
прощание: "Желаю удачи. Всего!"
Роб немного удивился тому, как все просто решилось. В наши дни,
подумал он, не составляет особого труда получить кредит в счет будущего.
Решение принято так быстро, несомненно, потому, что у Роба была хорошая
репутация, которая обещала оставаться таковой и в дальнейшем. Тем не
менее, Эксфо опять затронул тему об экзаменах, когда они вернулись к
лифту.
- Когда ты будешь заниматься поисками на Далекой звезде, Роб, не
забывай, что тебе понадобится немало времени на обратную дорогу. Полторы
недели может и не хватить.
- Судя по расписанию, в этот период будет летать много ССК, -
возразил Роб.
- Да, но совсем нелишне позаботиться о запасе времени.
Когда они сошли с движущейся лестницы на этаж с комнатами
воспитателей, Эксфо увеличил яркость света в своих глазах, чтобы
подчеркнуть важность следующего предупреждения:
- Если по какой-то причине, даже очень уважительной и объективной, ты
не вернешься к концу четырехнедельных каникул, твое место в период
вступительных экзаменов займет другой абитуриент.
- И я получу работу, оплачиваемую десятой долей нормальной ставки. А
это значит, что мне придется выплачивать ссуду до конца моей жизни. Я
вернусь вовремя, Эксфо.
- Очень надеюсь на это.
- Эксфо... - подступивший к горлу Роба ком мешал ему говорить. -
Спасибо еще раз за помощь.
- У меня не было ни малейших колебаний, когда я принял решение дать
компьютеру рекомендательное поручительство за тебя. Я уверен в тебе. Эта
вера основывается на весомых фактах. Мне бы хотелось удержать тебя от
поездки на Далекую звезду. Но я понял, что не могу. Ты захвачен
человеческими чувствами, важнее которых для тебя нет больше ничего. Когда
кончится последняя четверть, я с большим удовольствием пожелаю тебе
доброго пути.
Роб на мгновение задумался.
- Как будет прекрасно! Но я не хочу никому рассказывать куда я
собираюсь отправиться.
- Никому из своих друзей?
- Думаю, так будет лучше.
"Это избавит меня от унижения и злорадства, если ничего не получится
на Далекой звезде", - подумал Роб про себя.
- Как скажешь.
- Доброй ночи, Эксфо.
Роб быстро пошел к лифту. Воспитатель задержался на месте еще на
какое-то мгновение. Лучами из своих глаз он проводил тихо шагавшего Роба,
а затем, слегка зашуршав своими внутренними механизмами, что было очень
похоже на вздох человека, отправился в противоположном направлении.
Рельсовый автомобиль, выскочив из туннеля, мчался с такой скоростью,
что все его огни сливались в непрерывные фиолетовые полосы. Время
приближалось к рассвету. Роб выбрал именно этот час для отъезда, потому
что те немногие ученики, которые тоже уезжали из интерната на четыре
недели, очевидно, будут ждать утренних машин.
Он не ошибся. Кроме него и Эксфо, на платформе никого не было. Дверь
вагона плавно заскользила вверх на серебряных осях. Роб подхватил свою
кожаную дорожную сумку. Ему было холодно, и чувствовал он себя одиноким. В
сумке лежали несколько предметов из одежды, проездные билеты, фотография
отца и дневник. Роб не заглядывал в дневник много месяцев и решил это
сделать по дороге.
Вообще-то содержимого его сумки было явно маловато для путешествия
через полгалактики.
Фиолетовые огни сменились на красные. Роб прыгнул на подножку вагона.
- Счастливо оставаться, Эксфо.
Робот привел свои лицевые пластины в положение, похожее на улыбку.
- Благополучного путешествия, Роб. Возвращайся через четыре недели.
- Через четыре недели, - повторил Роб, когда двери машины уже
опустились и герметически закрылись.
Четыре недели. Робу казалось, что этого времени слишком мало. Но было
одно обстоятельство, которое его очень радовало. Он успешно сдал выпускные
экзамены.
Рельсомашина набрала скорость. Очень быстро Эксфо уменьшился до
такого размера, что превратился в пятнышко блестящего металла, у которого
были крошечные глаза-огоньки. Роб устроился в пневматическом кресле. Он
был единственным пассажиром в вагоне.
Машина мчалась по открытому участку двойного туннеля. В горах выше
туннеля пролегли автодороги для личного транспорта. Роб увидел там,
наверху, большой служебный тяжеловоз, двигавшийся в направлении к
интернату. Передние фары грузовика ярко светились в утренних сумерках.
Вскоре тяжеловоз скрылся из виду. Рельсовый автомобиль перешел с
автодороги на одноколейный железнодорожный путь и двигался с еще большей
скоростью к холодной горе из белого мела. Деллкарт-4 выглядела замерзшей и
неприветливой в тусклом сиянии своих трех маленьких лун.
Ч_е_т_ы_р_е _н_е_д_е_л_и_. Казалось, эти слова выстукивает машина.
В_с_е_г_о _л_и_ш_ь _ч_е_т_ы_р_е _н_е_д_е_л_и_, _ч_е_т_ы_р_е н_е_д_е_л_и_.
Вагон стремительно влетел в двойной горный туннель.
Очень скоро Роб увидел впереди много огней. Это был свет города. Там
он сядет в межпланетную ракету до Марголинга, планеты, где его возьмет на
борт ССК. Железнодорожный вагон мчался, как молния, к огням впереди,
приближая Роба к встрече с Далекой звездой и одновременно возвращая его в
печальное прошлое.
5. ЭТОТ СТРАННЫЙ МИСТЕР ЛУММУС
ССК "Гоулденхоулд-2" выполнял свой последний рейс и шел по
расписанию. Неделя на борту гигантского грузового корабля тянулась ужасно
медленно. С нетерпением ожидая прибытия на планету, Роб лежал на канатной
койке в маленькой каюте, лучше которой грузовое судно предложить не могло.
На корабле находилась небольшая группа пассажиров, занимавших такие
же помещения. Роб ел вместе с ними в спартанском кафе-автомате.
Большинство из них были бизнесменами. Трое следовали до Далекой звезды.
Остальные летели на "Гоулденхоулд-2" к его конечному пункту назначения -
на Блейктауэр, которая считалась главной планетой в оконечности
чечевицеобразной туманности.
Канатная кровать слегка покачивалась из стороны в сторону. Над ней
был единственный в каюте иллюминатор, но и тот не использовался по
назначению. Пассажир мог что-то видеть из него только в моменты перед
взлетом и посадкой. В следующую секунду после старта смотровые окна
космического корабля автоматически задраивались, как раз в то время, когда
компьютеры и капитан заканчивали коррекцию перехода в гиперкосмос.
В течение всего длинного, бесшумного, проходившего в реальном времени
полета через тот другой космос в иллюминаторах проносились таинственные,
яркие всполохи всех цветов радуги. Ни одно живое существо не имело
возможности взглянуть на другой космос, через который пролагал себе путь
ССК. Да и был ли это космос в привычном понимании? Скорее всего, то другое
было скоплением каких-то пространственно-временных потоков, которое
непостижимым образом сосуществовало с реальным миром. В то недоступное для
понимания можно было вторгаться физически, его можно было нанести на карту
с помощью специальных волн, но нельзя было увидеть человеческими глазами.
Для обозначения того, что совершал сверхсветовой корабль при
преодолении расстояния между реальными, зримыми мирами через
гиперпространство, земляне стали употреблять глагол путешествовать. К
сожалению, это слово подходит только к обычным космическим кораблям,
управляемым с помощью обычных ядерных двигателей и летающим со скоростью,
близкой к скорости света, между расположенными по соседству, привычными
планетами.
А когда ССК входит в гиперкосмос, он фактически распадается на
бесчисленное множество микрочастиц - как будто камень, разбитый вдребезги
для того, чтобы все его кусочки могли пройти через ячейки сети.
Но сетка гиперкосмоса - не обычная сетка. Она находится в постоянном
движении, многомерна и, очевидно, бесконечна. И когда распавшийся на
молекулы камень - то есть корабль - проходит участок гиперкосмической
непрерывной сети в течение длительного времени, его частицы не
рассеиваются, как могли бы рассеяться кусочки камня в обыденной среде.
Мощные силы гиперпространства удерживают в целостном, рабочем состоянии и
корабль, и его пассажиров во время всей поездки. Затем, при выходе из
сетки, куда корабль добирается со сверхсветовой скоростью, он собирается в
единое целое и снова становится полностью сообразующимся с общеизвестными
законами исследованного космоса.
Изучая астроматематику, Роб познакомился с основными принципами этого
способа путешествования - слово, которого никак нельзя было избежать - и
тогда, чтобы понять учебный материал о ССК, он придумал для себя сравнение
с камнем.
Он сам и корабль в данный момент разбились на триллионы малюсеньких
крупинок. Но поля, обладающие особыми свойствами, создают такой эффект,
что кажется, будто ничего не изменилось и что космический корабль
совершает круиз с обычной досветовой скоростью по знакомым звездным
маршрутам.
Оптические законы тоже совсем иные в другом космосе. Глаза просто
перестают выполнять функцию органа зрения, потому что, как говорится в
учебнике, там нет источников, способных излучать свет. Тем не менее Робу
всегда было интересно, что может быть там, за иллюминаторами. Может,
все-таки кто-то видел, если видел опять не является еще одним не очень
подходящим термином? Может, кто-то из тех людей, которые были на борту
кораблей, погибших по вине командиров или из-за неисправностей в
механизмах; из тех людей, которые исчезли в до сих пор внушающем страх,
неизведанном пространстве, пересекавшемся громадными ССК, выполнявшими
испытательные полеты в гиперкосмосе? Видел ли Дункан Эдисон тот другой
космос семь лет назад? Роб глубоко задумался, оторвав взгляд от страницы
дневника, которую до этого читал.
Нет никакого смысла в теоретических размышлениях. Лучше вернуться к
дневнику отца и подумать над смыслом его записей.
Даже в эпоху почти полной автоматизации и компьютеризации дневники не
потеряли своего значения и продолжали выполнять роль одного из самых
достоверных документов в жизни человечества. Время от времени Роб любил
перечитывать дневник - у него не было ничего другого, что давало бы
возможность все лучше и лучше узнавать капитана Эдисона. Слова на
небольших разлинованных страницах были написаны чернилами ярко-синего
цвета. У отца был отчетливый, крупный почерк.
Роб перечитывал запись, сделанную всего лишь за шесть дней до гибели
"Маджестики".
"...и я в ужасном сомнении относительно того, что мне делать с моим
вторым".
Речь шла о заместителе Эдисона адъютанте Томасе Моссроузе. Роб ничего
не знал о нем, кроме его имени. Но было совершенно ясно, что этот человек
вызывал очень сильное волнение у капитана Эдисона.
"Можно определенно сказать, что Моссроуз - один из тех на редкость
бесталанных людей, которому каким-то образом удалось попасть на
космическую службу. Он совершенно не соответствует занимаемой должности. Я
это почувствовал, как только он был назначен на корабль месяц назад. А
теперь я в этом убежден. Он впервые на командной должности и явно с ней не
справляется. Написать о нем рапорт? Думаю, я не должен, так можно сломать
человеку всю жизнь - и служебную, и личную. Придерживаюсь все-таки мнения,
что самое мудрое решение - с точки зрения человеческой, конечно (мне бы
хотелось быть таким "мудрым", как Машина внутри корабля-исполина -
супербыстрый, всезнающий, обладающий сотней миллиардов различных
специальностей и профессий дьявол, который вызывает у меня чувство
собственной неполноценности) - дать Моссроузу возможность проявлять больше
личной инициативы".
Глаза Роба перескочили с восхваляющей характеристики компьютера ССК
на другое место дневника, написанное, по-видимому, в тот же день, хотя
дату отец не повторял, а просто пометил: "Позднее".
"Я размышлял об этом во время ужина. Уверен, что Том Моссроуз
профессионально некомпетентен, особенно слабо разбирается в
астроматематике и внутривременной теории. Боюсь, что если доверить ему
управление кораблем, мне придется стоять над ним, не отходя ни на минуту,
да еще самому заниматься компьютером, без которого нельзя быть уверенным,
что полет проходит нормально. Я не имею права подвергать опасности такое
большое количество людей на борту ССК ради одного адъютанта, которому
каким-то образом удалось получить эту должность.
Но, может быть, я смогу обучить Моссроуза. Натаскать его мало-помалу
на практике. Так поступить или послать рапорт и попросить другого
человека? Надо признать, что во всех других отношениях, кроме
профессионального, Том М. довольно приятный. Сердечный, с дружеским
характером, веселый. Я не могу испортить ему карьеру. Во всяком случае не
сейчас, перед предстоящим полетом..."
Запись за этот день заканчивалась целым рядом точек и восклицательных
знаков.
До конца дневника оставалась страница или две. Капитан Эдисон был
всецело занят последними приготовлениями к перелету "Маджестики" с планеты
Хоггена на Далекую звезду, а потом на Блейктауэр.
Последние слова дневника, написанные на Далекой звезде, были
грустными и краткими.
"Какое здесь запустение, какое-то гиблое место. Много работы. Пытаюсь
подключить Моссроуза. Однако бесполезно". Опять многоточие и один большой
восклицательный знак. Остальные страницы были пустыми.
Роб закрыл маленькую записную книжку. Ее акустический замок громко
захлопнулся, открыть его снова могло только произнесение полного имени
капитана.
В иллюминаторах цвет красок постепенно менялся с зеленого на красный.
Включилась внутрикорабельная система связи.
- Всем пассажирам, следующим до Далекой звезды, - сказал скрипучий
голос. - Вниманию всех пассажиров, следующих до Далекой звезды. Время
прибытия на планету по расписанию - 11:00. Пожалуйста, явитесь в течение
часа в комнату отдыха для подготовки к таможенному досмотру и медицинской
регистрации.
Нахмурив брови, Роб отвязал свое худое тело от кровати. Его голубые
глаза выражали озадаченность. О том, что будет таможенная проверка, он,
конечно же, знал. Но сообщение о каком-то медицинском контроле было для
него неожиданным. Он считал, что еще на Марголинге покончил со всеми
необходимыми бланками, где регистрируются данные об отсутствии заразных
болезней.
Ладно, придется снова проходить через эти процедуры. Роб надел
коричневую куртку, отделанную воротником из белого меха, и вышел из тесной
каюты.
Спустившись на две палубы ниже, Роб увидел тех коммерсантов, с
которыми встречался за едой. Они уже собрались для регистрации вокруг
овального незакрепленного стола. Старший стюард грузового судна, который
считался также четвертым помощником капитана, раздавал каждому пассажиру
бланки единой формы.
- Заполните все бланки, пожалуйста, - услышал Роб, когда подошел
ближе.
Стюард повторял эту фразу каждому в отдельности. Пассажиры, взяв
бланки, расходились к разным маленьким столам, свободно стоявшим по всей
плохо освещенной комнате с металлическими стенами. Вскоре возле овального
стола остались только Роб и еще один человек.
Пассажир, стоявший перед Робом, был малым с явно лишним весом. Его
обувь, бриджи и рубашка, по всей вероятности, дорогие, красивые вещи в
бытность их приобретения, теперь были перепачканы, покрывшись смесью пыли,
грязи и пищевых пятен. Голова толстяка имела форму дыни.
- Сплошная чушь, эти бланки, - сказал он.
Голос его звучал так, как будто проходил через стеклянный сосуд.
- Да, сэр, я согласен, - спокойно ответил стюард, - но охранный
патруль на Далекой звезде настойчиво их требует.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21
положении, его глаза почти погасли. В тишине было слышно только дыхание
Роба.
Наконец, на табло снова появился текст. Роб чуть не закричал от
радости.
"Просьба о ссуде удовлетворена. Поручитель приглашается к
автоказначею завтра в 9.00".
Это сообщение сменилось другим: "Договор уже отправлен в вашу комнату
для подписи. Заполните документ и верните через пневмопочту".
После исчезновения второго сообщения искусственный разум выдал одно
из тех совершенно непрактичных обращений, с помощью которых создатели
пытались очеловечить свои механические детища. Компьютер напечатал на
прощание: "Желаю удачи. Всего!"
Роб немного удивился тому, как все просто решилось. В наши дни,
подумал он, не составляет особого труда получить кредит в счет будущего.
Решение принято так быстро, несомненно, потому, что у Роба была хорошая
репутация, которая обещала оставаться таковой и в дальнейшем. Тем не
менее, Эксфо опять затронул тему об экзаменах, когда они вернулись к
лифту.
- Когда ты будешь заниматься поисками на Далекой звезде, Роб, не
забывай, что тебе понадобится немало времени на обратную дорогу. Полторы
недели может и не хватить.
- Судя по расписанию, в этот период будет летать много ССК, -
возразил Роб.
- Да, но совсем нелишне позаботиться о запасе времени.
Когда они сошли с движущейся лестницы на этаж с комнатами
воспитателей, Эксфо увеличил яркость света в своих глазах, чтобы
подчеркнуть важность следующего предупреждения:
- Если по какой-то причине, даже очень уважительной и объективной, ты
не вернешься к концу четырехнедельных каникул, твое место в период
вступительных экзаменов займет другой абитуриент.
- И я получу работу, оплачиваемую десятой долей нормальной ставки. А
это значит, что мне придется выплачивать ссуду до конца моей жизни. Я
вернусь вовремя, Эксфо.
- Очень надеюсь на это.
- Эксфо... - подступивший к горлу Роба ком мешал ему говорить. -
Спасибо еще раз за помощь.
- У меня не было ни малейших колебаний, когда я принял решение дать
компьютеру рекомендательное поручительство за тебя. Я уверен в тебе. Эта
вера основывается на весомых фактах. Мне бы хотелось удержать тебя от
поездки на Далекую звезду. Но я понял, что не могу. Ты захвачен
человеческими чувствами, важнее которых для тебя нет больше ничего. Когда
кончится последняя четверть, я с большим удовольствием пожелаю тебе
доброго пути.
Роб на мгновение задумался.
- Как будет прекрасно! Но я не хочу никому рассказывать куда я
собираюсь отправиться.
- Никому из своих друзей?
- Думаю, так будет лучше.
"Это избавит меня от унижения и злорадства, если ничего не получится
на Далекой звезде", - подумал Роб про себя.
- Как скажешь.
- Доброй ночи, Эксфо.
Роб быстро пошел к лифту. Воспитатель задержался на месте еще на
какое-то мгновение. Лучами из своих глаз он проводил тихо шагавшего Роба,
а затем, слегка зашуршав своими внутренними механизмами, что было очень
похоже на вздох человека, отправился в противоположном направлении.
Рельсовый автомобиль, выскочив из туннеля, мчался с такой скоростью,
что все его огни сливались в непрерывные фиолетовые полосы. Время
приближалось к рассвету. Роб выбрал именно этот час для отъезда, потому
что те немногие ученики, которые тоже уезжали из интерната на четыре
недели, очевидно, будут ждать утренних машин.
Он не ошибся. Кроме него и Эксфо, на платформе никого не было. Дверь
вагона плавно заскользила вверх на серебряных осях. Роб подхватил свою
кожаную дорожную сумку. Ему было холодно, и чувствовал он себя одиноким. В
сумке лежали несколько предметов из одежды, проездные билеты, фотография
отца и дневник. Роб не заглядывал в дневник много месяцев и решил это
сделать по дороге.
Вообще-то содержимого его сумки было явно маловато для путешествия
через полгалактики.
Фиолетовые огни сменились на красные. Роб прыгнул на подножку вагона.
- Счастливо оставаться, Эксфо.
Робот привел свои лицевые пластины в положение, похожее на улыбку.
- Благополучного путешествия, Роб. Возвращайся через четыре недели.
- Через четыре недели, - повторил Роб, когда двери машины уже
опустились и герметически закрылись.
Четыре недели. Робу казалось, что этого времени слишком мало. Но было
одно обстоятельство, которое его очень радовало. Он успешно сдал выпускные
экзамены.
Рельсомашина набрала скорость. Очень быстро Эксфо уменьшился до
такого размера, что превратился в пятнышко блестящего металла, у которого
были крошечные глаза-огоньки. Роб устроился в пневматическом кресле. Он
был единственным пассажиром в вагоне.
Машина мчалась по открытому участку двойного туннеля. В горах выше
туннеля пролегли автодороги для личного транспорта. Роб увидел там,
наверху, большой служебный тяжеловоз, двигавшийся в направлении к
интернату. Передние фары грузовика ярко светились в утренних сумерках.
Вскоре тяжеловоз скрылся из виду. Рельсовый автомобиль перешел с
автодороги на одноколейный железнодорожный путь и двигался с еще большей
скоростью к холодной горе из белого мела. Деллкарт-4 выглядела замерзшей и
неприветливой в тусклом сиянии своих трех маленьких лун.
Ч_е_т_ы_р_е _н_е_д_е_л_и_. Казалось, эти слова выстукивает машина.
В_с_е_г_о _л_и_ш_ь _ч_е_т_ы_р_е _н_е_д_е_л_и_, _ч_е_т_ы_р_е н_е_д_е_л_и_.
Вагон стремительно влетел в двойной горный туннель.
Очень скоро Роб увидел впереди много огней. Это был свет города. Там
он сядет в межпланетную ракету до Марголинга, планеты, где его возьмет на
борт ССК. Железнодорожный вагон мчался, как молния, к огням впереди,
приближая Роба к встрече с Далекой звездой и одновременно возвращая его в
печальное прошлое.
5. ЭТОТ СТРАННЫЙ МИСТЕР ЛУММУС
ССК "Гоулденхоулд-2" выполнял свой последний рейс и шел по
расписанию. Неделя на борту гигантского грузового корабля тянулась ужасно
медленно. С нетерпением ожидая прибытия на планету, Роб лежал на канатной
койке в маленькой каюте, лучше которой грузовое судно предложить не могло.
На корабле находилась небольшая группа пассажиров, занимавших такие
же помещения. Роб ел вместе с ними в спартанском кафе-автомате.
Большинство из них были бизнесменами. Трое следовали до Далекой звезды.
Остальные летели на "Гоулденхоулд-2" к его конечному пункту назначения -
на Блейктауэр, которая считалась главной планетой в оконечности
чечевицеобразной туманности.
Канатная кровать слегка покачивалась из стороны в сторону. Над ней
был единственный в каюте иллюминатор, но и тот не использовался по
назначению. Пассажир мог что-то видеть из него только в моменты перед
взлетом и посадкой. В следующую секунду после старта смотровые окна
космического корабля автоматически задраивались, как раз в то время, когда
компьютеры и капитан заканчивали коррекцию перехода в гиперкосмос.
В течение всего длинного, бесшумного, проходившего в реальном времени
полета через тот другой космос в иллюминаторах проносились таинственные,
яркие всполохи всех цветов радуги. Ни одно живое существо не имело
возможности взглянуть на другой космос, через который пролагал себе путь
ССК. Да и был ли это космос в привычном понимании? Скорее всего, то другое
было скоплением каких-то пространственно-временных потоков, которое
непостижимым образом сосуществовало с реальным миром. В то недоступное для
понимания можно было вторгаться физически, его можно было нанести на карту
с помощью специальных волн, но нельзя было увидеть человеческими глазами.
Для обозначения того, что совершал сверхсветовой корабль при
преодолении расстояния между реальными, зримыми мирами через
гиперпространство, земляне стали употреблять глагол путешествовать. К
сожалению, это слово подходит только к обычным космическим кораблям,
управляемым с помощью обычных ядерных двигателей и летающим со скоростью,
близкой к скорости света, между расположенными по соседству, привычными
планетами.
А когда ССК входит в гиперкосмос, он фактически распадается на
бесчисленное множество микрочастиц - как будто камень, разбитый вдребезги
для того, чтобы все его кусочки могли пройти через ячейки сети.
Но сетка гиперкосмоса - не обычная сетка. Она находится в постоянном
движении, многомерна и, очевидно, бесконечна. И когда распавшийся на
молекулы камень - то есть корабль - проходит участок гиперкосмической
непрерывной сети в течение длительного времени, его частицы не
рассеиваются, как могли бы рассеяться кусочки камня в обыденной среде.
Мощные силы гиперпространства удерживают в целостном, рабочем состоянии и
корабль, и его пассажиров во время всей поездки. Затем, при выходе из
сетки, куда корабль добирается со сверхсветовой скоростью, он собирается в
единое целое и снова становится полностью сообразующимся с общеизвестными
законами исследованного космоса.
Изучая астроматематику, Роб познакомился с основными принципами этого
способа путешествования - слово, которого никак нельзя было избежать - и
тогда, чтобы понять учебный материал о ССК, он придумал для себя сравнение
с камнем.
Он сам и корабль в данный момент разбились на триллионы малюсеньких
крупинок. Но поля, обладающие особыми свойствами, создают такой эффект,
что кажется, будто ничего не изменилось и что космический корабль
совершает круиз с обычной досветовой скоростью по знакомым звездным
маршрутам.
Оптические законы тоже совсем иные в другом космосе. Глаза просто
перестают выполнять функцию органа зрения, потому что, как говорится в
учебнике, там нет источников, способных излучать свет. Тем не менее Робу
всегда было интересно, что может быть там, за иллюминаторами. Может,
все-таки кто-то видел, если видел опять не является еще одним не очень
подходящим термином? Может, кто-то из тех людей, которые были на борту
кораблей, погибших по вине командиров или из-за неисправностей в
механизмах; из тех людей, которые исчезли в до сих пор внушающем страх,
неизведанном пространстве, пересекавшемся громадными ССК, выполнявшими
испытательные полеты в гиперкосмосе? Видел ли Дункан Эдисон тот другой
космос семь лет назад? Роб глубоко задумался, оторвав взгляд от страницы
дневника, которую до этого читал.
Нет никакого смысла в теоретических размышлениях. Лучше вернуться к
дневнику отца и подумать над смыслом его записей.
Даже в эпоху почти полной автоматизации и компьютеризации дневники не
потеряли своего значения и продолжали выполнять роль одного из самых
достоверных документов в жизни человечества. Время от времени Роб любил
перечитывать дневник - у него не было ничего другого, что давало бы
возможность все лучше и лучше узнавать капитана Эдисона. Слова на
небольших разлинованных страницах были написаны чернилами ярко-синего
цвета. У отца был отчетливый, крупный почерк.
Роб перечитывал запись, сделанную всего лишь за шесть дней до гибели
"Маджестики".
"...и я в ужасном сомнении относительно того, что мне делать с моим
вторым".
Речь шла о заместителе Эдисона адъютанте Томасе Моссроузе. Роб ничего
не знал о нем, кроме его имени. Но было совершенно ясно, что этот человек
вызывал очень сильное волнение у капитана Эдисона.
"Можно определенно сказать, что Моссроуз - один из тех на редкость
бесталанных людей, которому каким-то образом удалось попасть на
космическую службу. Он совершенно не соответствует занимаемой должности. Я
это почувствовал, как только он был назначен на корабль месяц назад. А
теперь я в этом убежден. Он впервые на командной должности и явно с ней не
справляется. Написать о нем рапорт? Думаю, я не должен, так можно сломать
человеку всю жизнь - и служебную, и личную. Придерживаюсь все-таки мнения,
что самое мудрое решение - с точки зрения человеческой, конечно (мне бы
хотелось быть таким "мудрым", как Машина внутри корабля-исполина -
супербыстрый, всезнающий, обладающий сотней миллиардов различных
специальностей и профессий дьявол, который вызывает у меня чувство
собственной неполноценности) - дать Моссроузу возможность проявлять больше
личной инициативы".
Глаза Роба перескочили с восхваляющей характеристики компьютера ССК
на другое место дневника, написанное, по-видимому, в тот же день, хотя
дату отец не повторял, а просто пометил: "Позднее".
"Я размышлял об этом во время ужина. Уверен, что Том Моссроуз
профессионально некомпетентен, особенно слабо разбирается в
астроматематике и внутривременной теории. Боюсь, что если доверить ему
управление кораблем, мне придется стоять над ним, не отходя ни на минуту,
да еще самому заниматься компьютером, без которого нельзя быть уверенным,
что полет проходит нормально. Я не имею права подвергать опасности такое
большое количество людей на борту ССК ради одного адъютанта, которому
каким-то образом удалось получить эту должность.
Но, может быть, я смогу обучить Моссроуза. Натаскать его мало-помалу
на практике. Так поступить или послать рапорт и попросить другого
человека? Надо признать, что во всех других отношениях, кроме
профессионального, Том М. довольно приятный. Сердечный, с дружеским
характером, веселый. Я не могу испортить ему карьеру. Во всяком случае не
сейчас, перед предстоящим полетом..."
Запись за этот день заканчивалась целым рядом точек и восклицательных
знаков.
До конца дневника оставалась страница или две. Капитан Эдисон был
всецело занят последними приготовлениями к перелету "Маджестики" с планеты
Хоггена на Далекую звезду, а потом на Блейктауэр.
Последние слова дневника, написанные на Далекой звезде, были
грустными и краткими.
"Какое здесь запустение, какое-то гиблое место. Много работы. Пытаюсь
подключить Моссроуза. Однако бесполезно". Опять многоточие и один большой
восклицательный знак. Остальные страницы были пустыми.
Роб закрыл маленькую записную книжку. Ее акустический замок громко
захлопнулся, открыть его снова могло только произнесение полного имени
капитана.
В иллюминаторах цвет красок постепенно менялся с зеленого на красный.
Включилась внутрикорабельная система связи.
- Всем пассажирам, следующим до Далекой звезды, - сказал скрипучий
голос. - Вниманию всех пассажиров, следующих до Далекой звезды. Время
прибытия на планету по расписанию - 11:00. Пожалуйста, явитесь в течение
часа в комнату отдыха для подготовки к таможенному досмотру и медицинской
регистрации.
Нахмурив брови, Роб отвязал свое худое тело от кровати. Его голубые
глаза выражали озадаченность. О том, что будет таможенная проверка, он,
конечно же, знал. Но сообщение о каком-то медицинском контроле было для
него неожиданным. Он считал, что еще на Марголинге покончил со всеми
необходимыми бланками, где регистрируются данные об отсутствии заразных
болезней.
Ладно, придется снова проходить через эти процедуры. Роб надел
коричневую куртку, отделанную воротником из белого меха, и вышел из тесной
каюты.
Спустившись на две палубы ниже, Роб увидел тех коммерсантов, с
которыми встречался за едой. Они уже собрались для регистрации вокруг
овального незакрепленного стола. Старший стюард грузового судна, который
считался также четвертым помощником капитана, раздавал каждому пассажиру
бланки единой формы.
- Заполните все бланки, пожалуйста, - услышал Роб, когда подошел
ближе.
Стюард повторял эту фразу каждому в отдельности. Пассажиры, взяв
бланки, расходились к разным маленьким столам, свободно стоявшим по всей
плохо освещенной комнате с металлическими стенами. Вскоре возле овального
стола остались только Роб и еще один человек.
Пассажир, стоявший перед Робом, был малым с явно лишним весом. Его
обувь, бриджи и рубашка, по всей вероятности, дорогие, красивые вещи в
бытность их приобретения, теперь были перепачканы, покрывшись смесью пыли,
грязи и пищевых пятен. Голова толстяка имела форму дыни.
- Сплошная чушь, эти бланки, - сказал он.
Голос его звучал так, как будто проходил через стеклянный сосуд.
- Да, сэр, я согласен, - спокойно ответил стюард, - но охранный
патруль на Далекой звезде настойчиво их требует.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21