Тот скинул богатую, шитую золотом безрукавку, вытянул из-за пояса кинжал и сунул его мне в руки:
— Держи, словенка. Если сделаешь все, как сказала, Хакон-ярл станет твоим должником!
Я кивнула. Головы беглецов скрылись в яме. Вдвоем с Торой мы завалили ее досками, сверху набросали свежей соломы и старательно переворошили ее с уже сгнившей. Обрадовавшись новой подстилке, какая-то шустрая свинка тут же оттолкнула меня и принялась валяться по соломе.
— Все. — Я накинула безрукавку Хакона и придирчиво оглядела свой наряд. Юбка путалась в ногах. В таком одеянии далеко не убежишь.
— Тебе нужны штаны! — поняла Тора. — Погоди тут. Я принесу! — Она распахнула дверь настежь и побежала к дому. Волосы урманки выбились из-под платка, исподница съехала с плеча, а с ее подола стекала грязь, но Тора ничего не замечала. Ее беспокоила только безопасность ярла. Кто бы подумал, что хладнокровная и надменная хозяйка Римуля умеет так любить?
Я проводила ее долгим взглядом и еще раз обошла хлев. Ярл и его раб молчали, а может, и говорили, но сопение и хрюканье животных заглушали все прочие звуки.
На дворе зачавкала глина. Тора… Быстро же она обернулась! Я прижалась к двери и осторожно высунулась наружу. Там через двор шла не Тора, а какой-то незнакомец. По виду воин. «Вот напасть! — промелькнуло в голове. — Налетит на Тору! Поднимется шум, разбудит обитателей усадьбы, и как я объясню, что делаю ночью в свинарнике, в одежде ярла и с его оружием?»
Я перебежала за камень, затем за бочку с водой и наконец, когда рука незнакомца уже коснулась двери, прыгнула. Ладонь плотно зажала рот пришельца, а кинжал Хакона улегся на его шею.
— Тихо! — сказала я. — Брось оружие! Гость дернулся и, показывая, что не собирается сопротивляться, развел руки в стороны. Я оторвала ладонь от его губ. Медленно, всем видом выражая покорность, он повернулся. В его лице не было ничего примечательного — таких воинов много на каждом викингском корабле. Беловолосый парень, с обветренной, шелушащейся кожей и голубыми глазами…
— Ты родственница Торы? — внимательно оглядывая меня, спросил он.
— Да.
— Значит, Хакон уже у нее, — утвердительно заявил пришлый.
— Нет!
— Я не слепой и знаю одежду ярла, — не сводя взгляда с моей безрукавки, уверенно сказал он, — но ярл мне не нужен. Просто передай ему, что приходил человек от Хаки Волка. Мы уходим в Свею Оленьей Тропой через Маркир. Если ярл пожелает пойти с нами, пусть пробирается к Синему Камню. Мы будем ждать там два дня, но потом пойдем очень быстро.
Хаки Волк?! Он не умер? Ярл оказался прав?!
— Поняла?
Я кивнула. Ловко, как лесной зверь, незнакомец повернулся и растаял в темноте. «Он жив, жив, жив!» — звенело в моей голове. Выходит, еще не все потеряно и договор с марами может быть— выполнен!
— Вот. — Выскочившая из дома Тора подбежала и сунула мне в руки кожаные, ранее, должно быть, принадлежавшие кому-то из ее родичей порты. Я натянула порты и перехватила поясом. Теперь оставалось только догнать Хаки. Рассказывать Торе о его поручении я не собиралась. И так достаточно помогла ярлу. Хватит…
— Когда буду вон там, — махнула я на ближний кустарник, — зови людей. Пусть поглядят на мою спину…
Тора заправила мне под шапку выбившиеся пряди. Ее зеленые глаза светились признательностью.
— Ты послана мне богами, — прошептала она. Я усмехнулась:
— Когда-то они послали мне любовь твоего брата. Теперь я всего лишь расплачиваюсь за эту любовь-
Стойло мне укрыться в зарослях, как сзади послышались возбужденные крики.
— Хакон! Там Хакон! Догоните его! — голосила на всю усадьбу Тора.
— Где? Кто? — спрашивали еще сонные люди, а потом замечали: — Вон! Гляди-ка, правда Хакон! Уходит!
Я и впрямь уходила. За недолгое пребывание в усадьбе мне удалось изучить все лесные тропки не хуже ее постоянных обитателей. К тому же люди Римуля не отличались отвагой. Даже Тормод был смел только в своем доме, В лесу же никто из римульцев не пожелает связываться с опасным и гонимым ярлом. Побродят, потопчутся по следам, посудачат о случившемся и повернут обратно, к своему хозяйству. Но я туда уже не вернусь…
Как я думала, так и вышло. Сначала стих треск ломающихся кустов, а потом стали глуше голоса преследователей, и лес окутал меня тишиной. Я еще немного пропетляла, перешла через мелкий горный ручеек и выбралась на большую поляну. По правую руку поляна заканчивалась обрывом, по левую — густым, хоть и невысоким кустарником, а впереди совсем по-хозяйски расположился заросший серым мхом валун. Я влезла на него и осмотрелась. Людей Торы нигде не было видно. Ставшее холодным к зиме, солнышко медленно поднималось на востоке. Там, на востоке, лежала родина Хаки Волка — Свея, и нынче он шел туда по неведомой мне Оленьей Тропе. Где эта тропа? И где Синий Камень, о котором говорил посланец Хаки? Я больше не задумывалась над своими желаниями. Хотелось мне того или нет — берсерк должен умереть от моей руки. Так гласил договор. Мне хорошо запомнился мерзкий, выматывающий душу страх, уродливые морды навий и их пронзительные голоса…
Я соскочила с камня. В ступню вонзился случайно завалившийся в обувь камешек. Я уселась на землю и развязала кожаные тесемки. Вытряхивая его, я размышляла, куда идти дальше. Маркир — загадочный урманский лес — лежал к северо-востоку. Наверное, Хаки пойдет через него тем же путем, которым привел меня в Норвегию, но как отыскать этот путь? Я не знала дороги ни к усадьбе Брюньольва, ни к тому месту, где рассталась с Глуздырем.
— Ладно, — вслух пробормотала я. — Пойду на восток. Куда-нибудь да выберусь. Не догоню берсерка в пути — отыщу в Свее.
День выдался солнечным. Утратившие листву деревья купались в рассветных лучах, по траве белым кружевом тянулся иней, и не хотелось думать о смерти. Будущее казалось ясным и радостным, как этот осенний день. Я разберусь с Хаки, вернусь в Норвегию и сразу отправлюсь к Олаву. Может быть, великий конунг вспомнит свою давнюю подругу и отправит ее домой, в Гардарику…
Я помрачнела и сплюнула. Проклятые урмане! Вот уже второй раз я мысленно назвала Русь-матушку чужеземным словом «Гардарика». Хотя слово было красивое. Не ругательное, не обидное, наоборот, звучало как песня — Гар-да-рика, Страна городов. Так называли урмане мою родину-Вечер застал меня в заросшей кустарником ложбине. Здесь было много сухостоя, и пламя быстро охватило отобранный мною хворост. В слабом свете костра казалось, что кустарник ожил и зашевелился, будто щупальца того паука, который жил в моей груди. Я уже привыкла к подарку мар, да и он перестал грызть мою плоть, лишь изредка, словно желая напомнить о себе, сдавливал сердце и тут же отпускал…
Тишина и покой убаюкивали. Я стянула безрукавку Хакона, свернула ее и уложила под голову. «Вот и пригодилась ярлова одежка», — подумалось сквозь дремоту. Где-то далеко-далеко запел грустный пастуший рожок. «Совсем как на пастбище Свейнхильд, — не прислушиваясь к песне, вспомнила я. — Левеет-пастух играет…»
Пастух?! Дрему словно рукой сняло, но звук рожка не стих. Он доносился с горного склона, куда я собиралась двинуться на рассвете. Но зачем ждать рассвета? Урман-ские пастухи молоды и наивны. Их легко обмануть, а уж разговорить под тихое пощелкивание ночного костерка — вовсе плевое дело. Они-то должны что-нибудь знать об Оленьей Тропе или Синем Камне….
Я вывернула безрукавку ярла наизнанку, чтоб не было видно золотого шитья, затолкала в голенище сапога кинжал, убрала волосы и бодро зашагала вперед.
Хорошо утоптанная тропа вела прямо к дальнему огоньку, и путь на гору оказался недолгим. Сухие ветви похрустывали под ногами, где-то за лесом подвывали чующие скотий дух волки, а в бликах костра виднелись темные фигуры пастухов. За разговорами они ничего не замечали. Я подошла уже совсем близко, когда сбоку что-то подозрительно захрустело и из-за кустов вылетел крупный, мохнатый зверь. Защищая горло, я вскинула руку. Тяжелое волчье тело сшибло меня на землю, а клыки впились в рукав, разодрали его и добрались до тела. Мне удалось оттолкнуть рычащего врага и встать но наклоняться за ножом было опасно. Волк оказался крупным, матерым, и он не пропустит моей ошибки.
— Ками! — выкрикнул звонкий мальчишеский голос Не сводя глаз с волка, я завопила прибежавшему на помощь пастушку:
— Огонь! Неси огня!
— Зачем? — бесстрашно удивился он. — Ками не бешеный…
Только теперь до меня дошел смысл его слов. Ками — имя пса! На меня бросился не волк, а собака! Большая пастушья собака! Продолжая ворчать, косматый Ками скрылся в кустах. Пастушонок подскочил ко мне, осмотрел раненую руку и поднял блестящие глаза:
— Прости. Ками подумал дурное… Принял тебя за вора. Пойдем к огню, там осмотрим твою рану. Я улыбнулась:
— Выходит, ошиблись мы оба…
— Оба?
— Ну да. Я и твой пес.
Мальчишка рассмеялся, и через несколько мгновений я уже сидела у костерка. Пастухов было пятеро: двое ребят постарше, двое едва выросших из детских рубашонок и одна девочка. Как потом выяснилось, девочка просто пришла к брату, тому самому пареньку, который уберег меня от клыков Ками. Подобно пастухам Свей, ребята сидели у костра и пугали друг друга разными историями, когда услышали ворчание собаки и мой вскрик.
— Я сразу побежал туда,, — хвастливо заявлял хозяин Ками, — потому что я самый сильный и никого не боюсь!
— Всегда найдется человек сильнее самого сильно го, — сказала я пастушку.
Он не понял, лишь еще задорнее приподнял подбор родок:
— Пока я не стал воином — да, но когда в моих руках будет меч…
Он еще долго рассказывал о том, как станет жить, когда вырастет и превратится в отважного и удачливого викинга, но я уже не слушала. Меня интересовали Хаки,
Оленья Тропа и Синий Камень. Досадная оплошность с собакой могла сорвать мои планы. Собачьи зубы оставят. следы, и назавтра рука опухнет и начнет болеть. Может, не стоит спешить и переждать зиму здесь, на пастбищах, а по весне пойти дальше, в Свею? Хаки наверняка останется зимовать у Лисицы. Я найду его там и… но в усадьбе Свейнхильд меня знает каждая собака… Нет, нужно нагонять берсерка в лесу…
— Ты не слушаешь!
Я подняла голову. Обиженный пастушок глядел на меня возмущенными глазами:
— Ты заснул!
Он принимал меня за мужчину. Шапка и темнота обманули мальчишку. Оно и к лучшему. Я вздохнула:
— Да, прости. Долгий путь… Паренек обиженно надул губу.
— Но, — добавила я, — я могу рассказать много интересного о великих воинах.
Маленькие слушатели придвинулись поближе. Им уже надоело бахвальство старшего приятеля.
— Знаете ли Хаки Волка сына Орма? — без околичностей спросила я и по восторженным лицам ребят поняла — знают.
— Я расскажу вам о его последней битве. Это была битва с Олавом сыном Трюггви-конунга.
Лица слушателей поскучнели. Девочка вовсе отвернулась, а один из пареньков зевнул и прикрыл рот ладошкой.
— Вам неинтересно? — удивилась я.
— Нет, нет, что ты, — поспешно залопотал мой спаситель. Его поспешность его же и выдала.
— Вы уже слышали эту историю? Молчание.
— Но никто не знает о ней столько, сколько знаю я! Мне были необходимы их внимание и интерес. Только так можно вытянуть из мальчишек что-нибудь важное. Завладеть их душами, умами, сердцами, а потом упомянуть о Синем Камне, где стоит лагерь Хаки, и небрежно бросить: «Да вы, верно, и не знаете этого места…» Ни один из ребятишек не удержится от соблазна подтвердить свои знания…
— Нет, — возразил мне тот самый паренек, который показно зевал. — Есть люди, знающие эту историю гораздо лучше.
— Врешь!
Наверное, сами боги вложили в мои уста это слово потому что оскорбленный парень вскочил:
— Я никогда не вру! День назад воины Волка сидели у нашего костра! Сам Скол Кормщик рассказывал нам о подвиге своего хевдинга!
Хирд Хаки был здесь?! И совсем недавно! Сглотнув слюну, я извинилась:
— Не знал об этом, прости, — и тут же добавила: — И вы видели этих воинов?
Ребята оживились. Оказывается, Слухи о Хаки — непобедимом и отважном Волке давно уже гуляли по всей Норвегии. Многие считали его выдумкой или сказочным героем…
— Раньше я думал, .что берсерки давно умерли, — захлебываясь словами, признавался недавно скучавший пастушок, — но теперь я точно знаю, что они есть! Земля стонала тем вечером, когда воины Хаки пришли в это ущелье!
— Да, — перебил его второй. — Они были большими, как скалы, и такими же хмурыми. Они волновались за, своего хевдинга.
— А я видела самого Хаки, — вдруг вставила девочка. — Он красивый и такой сильный…
— Был сильный, — поправил ее один из парней. Ему, явно не нравилось восхищение подружки.
— Нет, он и теперь сильный, — возразила она. —Когда я вырасту, моим мужем будет похожий на него воин.
Парень фыркнул:
— На него никто не похож! Он — воин Одина, и он не для таких, как ты. Глупая, ты ничего не поняла!
— А что я должна была понять?!
— То, что любой другой с его ранами уже давно бы умер, а. он еще живет. Он ждет валькирию. Его женщиной может быть только валькирия. Она придет к нему в смертный час и проведет в Вальхаллу. Так-то, ДУра!
Я засмеялась. Как быстро творятся сказки! Вчера эти ребята видели раненого берсерка, а сегодня они уже равняют его со сказочными витязями и приписывают его живучесть каким-то чудесам. Скорее всего у Хаки просто небольшая рана…
— Не смейся! — обиделся рассказчик. — Я говорю правду! Я тоже видел Волка. У него в груди вот такая дыра. — Парень встал и провел пальцем от плеча до середины груди. — Его носилки насквозь пропитались кровью, и у него нет руки. Вот этой. — Он потряс в воздухе тонкой кистью. — Из его рта все время идет кровь, а он сам неподвижен и бледен, как мертвец, только иногда открывает глаза и что-то шепчет.
Я встала. Если даже половина сказанного — правда, то Хаки вот-вот умрет. Нужно опередить Белую Старуху!
— Куда они пошли? — громко спросила я. Теперь было не до пустых разговоров. Ребята растерянно заморгали.
— Ну?!
— Ты не кричи, — вдруг сказал старший пастушок, — а то кликнем собак. Скол нам запретил болтать о том, куда они идут, и мы тебе ничего не скажем!
Я сжала зубы. Проклятый недомерок вздумал угрожать! Но собаки… У мальчишек, даже у всех вместе, не хватило бы сил одолеть меня, однако псы были серьезной угрозой. Тут могло помочь только чудо… Я задумалась. Дети верят чудесам, и они считают, будто Хаки ждал валькирию. Что ж, будет им валькирия!
Ни слова не говоря, я скинула безрукавку и перевернула ее налицо. Золотое шитье засверкало и отразилось искрами в расширившихся глазах мальчишек. Теперь шапка… Волосы всегда были моей гордостью. Блеск золота запутался в их прядях, и сияющий поток скатился по моим плечам.
— Ну? — спросила я пастушков. — Теперь скажете, куда пошел Хаки? Он ждет меня.
Они молчали. Я вытащила кинжал ярла. Из изумрудных глаз вырезанного на рукояти ворона брызнули тонкие лучи.
Ребятня попятилась. Их долгий испуг грозил разоблачением, поэтому я слегка развернулась и тряхнула головой. Искрящийся водопад перетек на грудь. Эх, сюда бы моих воронов — Мудрость и Память! Но проклятые птицы настолько обленились, что даже не подумали лететь за мной на чужбину. Они не оставили усадьбы Хаки и своей ободранной березы…
— Скорее, — сказала я. — Великий воин ждет моей помощи. Он направился к Синему Камню, но мне известны небесные пути, а не земные.
— Поэтому она и приняла пса за волка, — едва слышно прошептал один из малышей жмущемуся к его боку приятелю. — У Одина волки живут как собаки…
— Они пошли туда, — неожиданно звонко сказала девочка и слегка выступила вперед. Детское личико белело в полутьме округлым пятном, а маленькая рука указывала на кусты. — Там за деревьями тропа. Она называется Оленья. Пойдешь по ней и через день достигнешь Синего Камня.
Я улыбнулась. Прекрасно. Теперь берсерк в моих руках. Только не опоздать бы…
Девочка шагнула еще раз. Брат схватил ее за руку, но малышка вывернулась и спокойно вымолвила:
— Поспеши, валькирия. Помоги ему. Он очень устал… Моя рука потянулась к покрытой некрасивым шерстяным платком девичьей голове, но, вовремя спохватившись — ведь девы-воительницы никогда не проявляют жалости к смертным, — я кивнула и двинулась прочь. До кустов я шла спокойно и неспешно, как и подобало небесной деве, но, едва ступив на заветную тропу, припустила бегом. «День пути», — сказала малышка. У меня не было возможности ждать дня. Мне помогала ночь. Она всегда прикрывала дурные дела и успокаивала бдительных сторожей. «Скорее, скорее, скорее». Я забыла об усталости, голоде и собачьих укусах. Ночь подходила к концу. Не успеваю!
Спотыкаясь и задыхаясь, я взобралась на большой скалистый выступ и шлепнулась на живот. Берсерки были здесь. Они не разводили костра. Высокий парень в теплой телогрее, с мечом на боку, прохаживался туда-сюда по краю прилипшего к скале уступа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59
— Держи, словенка. Если сделаешь все, как сказала, Хакон-ярл станет твоим должником!
Я кивнула. Головы беглецов скрылись в яме. Вдвоем с Торой мы завалили ее досками, сверху набросали свежей соломы и старательно переворошили ее с уже сгнившей. Обрадовавшись новой подстилке, какая-то шустрая свинка тут же оттолкнула меня и принялась валяться по соломе.
— Все. — Я накинула безрукавку Хакона и придирчиво оглядела свой наряд. Юбка путалась в ногах. В таком одеянии далеко не убежишь.
— Тебе нужны штаны! — поняла Тора. — Погоди тут. Я принесу! — Она распахнула дверь настежь и побежала к дому. Волосы урманки выбились из-под платка, исподница съехала с плеча, а с ее подола стекала грязь, но Тора ничего не замечала. Ее беспокоила только безопасность ярла. Кто бы подумал, что хладнокровная и надменная хозяйка Римуля умеет так любить?
Я проводила ее долгим взглядом и еще раз обошла хлев. Ярл и его раб молчали, а может, и говорили, но сопение и хрюканье животных заглушали все прочие звуки.
На дворе зачавкала глина. Тора… Быстро же она обернулась! Я прижалась к двери и осторожно высунулась наружу. Там через двор шла не Тора, а какой-то незнакомец. По виду воин. «Вот напасть! — промелькнуло в голове. — Налетит на Тору! Поднимется шум, разбудит обитателей усадьбы, и как я объясню, что делаю ночью в свинарнике, в одежде ярла и с его оружием?»
Я перебежала за камень, затем за бочку с водой и наконец, когда рука незнакомца уже коснулась двери, прыгнула. Ладонь плотно зажала рот пришельца, а кинжал Хакона улегся на его шею.
— Тихо! — сказала я. — Брось оружие! Гость дернулся и, показывая, что не собирается сопротивляться, развел руки в стороны. Я оторвала ладонь от его губ. Медленно, всем видом выражая покорность, он повернулся. В его лице не было ничего примечательного — таких воинов много на каждом викингском корабле. Беловолосый парень, с обветренной, шелушащейся кожей и голубыми глазами…
— Ты родственница Торы? — внимательно оглядывая меня, спросил он.
— Да.
— Значит, Хакон уже у нее, — утвердительно заявил пришлый.
— Нет!
— Я не слепой и знаю одежду ярла, — не сводя взгляда с моей безрукавки, уверенно сказал он, — но ярл мне не нужен. Просто передай ему, что приходил человек от Хаки Волка. Мы уходим в Свею Оленьей Тропой через Маркир. Если ярл пожелает пойти с нами, пусть пробирается к Синему Камню. Мы будем ждать там два дня, но потом пойдем очень быстро.
Хаки Волк?! Он не умер? Ярл оказался прав?!
— Поняла?
Я кивнула. Ловко, как лесной зверь, незнакомец повернулся и растаял в темноте. «Он жив, жив, жив!» — звенело в моей голове. Выходит, еще не все потеряно и договор с марами может быть— выполнен!
— Вот. — Выскочившая из дома Тора подбежала и сунула мне в руки кожаные, ранее, должно быть, принадлежавшие кому-то из ее родичей порты. Я натянула порты и перехватила поясом. Теперь оставалось только догнать Хаки. Рассказывать Торе о его поручении я не собиралась. И так достаточно помогла ярлу. Хватит…
— Когда буду вон там, — махнула я на ближний кустарник, — зови людей. Пусть поглядят на мою спину…
Тора заправила мне под шапку выбившиеся пряди. Ее зеленые глаза светились признательностью.
— Ты послана мне богами, — прошептала она. Я усмехнулась:
— Когда-то они послали мне любовь твоего брата. Теперь я всего лишь расплачиваюсь за эту любовь-
Стойло мне укрыться в зарослях, как сзади послышались возбужденные крики.
— Хакон! Там Хакон! Догоните его! — голосила на всю усадьбу Тора.
— Где? Кто? — спрашивали еще сонные люди, а потом замечали: — Вон! Гляди-ка, правда Хакон! Уходит!
Я и впрямь уходила. За недолгое пребывание в усадьбе мне удалось изучить все лесные тропки не хуже ее постоянных обитателей. К тому же люди Римуля не отличались отвагой. Даже Тормод был смел только в своем доме, В лесу же никто из римульцев не пожелает связываться с опасным и гонимым ярлом. Побродят, потопчутся по следам, посудачат о случившемся и повернут обратно, к своему хозяйству. Но я туда уже не вернусь…
Как я думала, так и вышло. Сначала стих треск ломающихся кустов, а потом стали глуше голоса преследователей, и лес окутал меня тишиной. Я еще немного пропетляла, перешла через мелкий горный ручеек и выбралась на большую поляну. По правую руку поляна заканчивалась обрывом, по левую — густым, хоть и невысоким кустарником, а впереди совсем по-хозяйски расположился заросший серым мхом валун. Я влезла на него и осмотрелась. Людей Торы нигде не было видно. Ставшее холодным к зиме, солнышко медленно поднималось на востоке. Там, на востоке, лежала родина Хаки Волка — Свея, и нынче он шел туда по неведомой мне Оленьей Тропе. Где эта тропа? И где Синий Камень, о котором говорил посланец Хаки? Я больше не задумывалась над своими желаниями. Хотелось мне того или нет — берсерк должен умереть от моей руки. Так гласил договор. Мне хорошо запомнился мерзкий, выматывающий душу страх, уродливые морды навий и их пронзительные голоса…
Я соскочила с камня. В ступню вонзился случайно завалившийся в обувь камешек. Я уселась на землю и развязала кожаные тесемки. Вытряхивая его, я размышляла, куда идти дальше. Маркир — загадочный урманский лес — лежал к северо-востоку. Наверное, Хаки пойдет через него тем же путем, которым привел меня в Норвегию, но как отыскать этот путь? Я не знала дороги ни к усадьбе Брюньольва, ни к тому месту, где рассталась с Глуздырем.
— Ладно, — вслух пробормотала я. — Пойду на восток. Куда-нибудь да выберусь. Не догоню берсерка в пути — отыщу в Свее.
День выдался солнечным. Утратившие листву деревья купались в рассветных лучах, по траве белым кружевом тянулся иней, и не хотелось думать о смерти. Будущее казалось ясным и радостным, как этот осенний день. Я разберусь с Хаки, вернусь в Норвегию и сразу отправлюсь к Олаву. Может быть, великий конунг вспомнит свою давнюю подругу и отправит ее домой, в Гардарику…
Я помрачнела и сплюнула. Проклятые урмане! Вот уже второй раз я мысленно назвала Русь-матушку чужеземным словом «Гардарика». Хотя слово было красивое. Не ругательное, не обидное, наоборот, звучало как песня — Гар-да-рика, Страна городов. Так называли урмане мою родину-Вечер застал меня в заросшей кустарником ложбине. Здесь было много сухостоя, и пламя быстро охватило отобранный мною хворост. В слабом свете костра казалось, что кустарник ожил и зашевелился, будто щупальца того паука, который жил в моей груди. Я уже привыкла к подарку мар, да и он перестал грызть мою плоть, лишь изредка, словно желая напомнить о себе, сдавливал сердце и тут же отпускал…
Тишина и покой убаюкивали. Я стянула безрукавку Хакона, свернула ее и уложила под голову. «Вот и пригодилась ярлова одежка», — подумалось сквозь дремоту. Где-то далеко-далеко запел грустный пастуший рожок. «Совсем как на пастбище Свейнхильд, — не прислушиваясь к песне, вспомнила я. — Левеет-пастух играет…»
Пастух?! Дрему словно рукой сняло, но звук рожка не стих. Он доносился с горного склона, куда я собиралась двинуться на рассвете. Но зачем ждать рассвета? Урман-ские пастухи молоды и наивны. Их легко обмануть, а уж разговорить под тихое пощелкивание ночного костерка — вовсе плевое дело. Они-то должны что-нибудь знать об Оленьей Тропе или Синем Камне….
Я вывернула безрукавку ярла наизнанку, чтоб не было видно золотого шитья, затолкала в голенище сапога кинжал, убрала волосы и бодро зашагала вперед.
Хорошо утоптанная тропа вела прямо к дальнему огоньку, и путь на гору оказался недолгим. Сухие ветви похрустывали под ногами, где-то за лесом подвывали чующие скотий дух волки, а в бликах костра виднелись темные фигуры пастухов. За разговорами они ничего не замечали. Я подошла уже совсем близко, когда сбоку что-то подозрительно захрустело и из-за кустов вылетел крупный, мохнатый зверь. Защищая горло, я вскинула руку. Тяжелое волчье тело сшибло меня на землю, а клыки впились в рукав, разодрали его и добрались до тела. Мне удалось оттолкнуть рычащего врага и встать но наклоняться за ножом было опасно. Волк оказался крупным, матерым, и он не пропустит моей ошибки.
— Ками! — выкрикнул звонкий мальчишеский голос Не сводя глаз с волка, я завопила прибежавшему на помощь пастушку:
— Огонь! Неси огня!
— Зачем? — бесстрашно удивился он. — Ками не бешеный…
Только теперь до меня дошел смысл его слов. Ками — имя пса! На меня бросился не волк, а собака! Большая пастушья собака! Продолжая ворчать, косматый Ками скрылся в кустах. Пастушонок подскочил ко мне, осмотрел раненую руку и поднял блестящие глаза:
— Прости. Ками подумал дурное… Принял тебя за вора. Пойдем к огню, там осмотрим твою рану. Я улыбнулась:
— Выходит, ошиблись мы оба…
— Оба?
— Ну да. Я и твой пес.
Мальчишка рассмеялся, и через несколько мгновений я уже сидела у костерка. Пастухов было пятеро: двое ребят постарше, двое едва выросших из детских рубашонок и одна девочка. Как потом выяснилось, девочка просто пришла к брату, тому самому пареньку, который уберег меня от клыков Ками. Подобно пастухам Свей, ребята сидели у костра и пугали друг друга разными историями, когда услышали ворчание собаки и мой вскрик.
— Я сразу побежал туда,, — хвастливо заявлял хозяин Ками, — потому что я самый сильный и никого не боюсь!
— Всегда найдется человек сильнее самого сильно го, — сказала я пастушку.
Он не понял, лишь еще задорнее приподнял подбор родок:
— Пока я не стал воином — да, но когда в моих руках будет меч…
Он еще долго рассказывал о том, как станет жить, когда вырастет и превратится в отважного и удачливого викинга, но я уже не слушала. Меня интересовали Хаки,
Оленья Тропа и Синий Камень. Досадная оплошность с собакой могла сорвать мои планы. Собачьи зубы оставят. следы, и назавтра рука опухнет и начнет болеть. Может, не стоит спешить и переждать зиму здесь, на пастбищах, а по весне пойти дальше, в Свею? Хаки наверняка останется зимовать у Лисицы. Я найду его там и… но в усадьбе Свейнхильд меня знает каждая собака… Нет, нужно нагонять берсерка в лесу…
— Ты не слушаешь!
Я подняла голову. Обиженный пастушок глядел на меня возмущенными глазами:
— Ты заснул!
Он принимал меня за мужчину. Шапка и темнота обманули мальчишку. Оно и к лучшему. Я вздохнула:
— Да, прости. Долгий путь… Паренек обиженно надул губу.
— Но, — добавила я, — я могу рассказать много интересного о великих воинах.
Маленькие слушатели придвинулись поближе. Им уже надоело бахвальство старшего приятеля.
— Знаете ли Хаки Волка сына Орма? — без околичностей спросила я и по восторженным лицам ребят поняла — знают.
— Я расскажу вам о его последней битве. Это была битва с Олавом сыном Трюггви-конунга.
Лица слушателей поскучнели. Девочка вовсе отвернулась, а один из пареньков зевнул и прикрыл рот ладошкой.
— Вам неинтересно? — удивилась я.
— Нет, нет, что ты, — поспешно залопотал мой спаситель. Его поспешность его же и выдала.
— Вы уже слышали эту историю? Молчание.
— Но никто не знает о ней столько, сколько знаю я! Мне были необходимы их внимание и интерес. Только так можно вытянуть из мальчишек что-нибудь важное. Завладеть их душами, умами, сердцами, а потом упомянуть о Синем Камне, где стоит лагерь Хаки, и небрежно бросить: «Да вы, верно, и не знаете этого места…» Ни один из ребятишек не удержится от соблазна подтвердить свои знания…
— Нет, — возразил мне тот самый паренек, который показно зевал. — Есть люди, знающие эту историю гораздо лучше.
— Врешь!
Наверное, сами боги вложили в мои уста это слово потому что оскорбленный парень вскочил:
— Я никогда не вру! День назад воины Волка сидели у нашего костра! Сам Скол Кормщик рассказывал нам о подвиге своего хевдинга!
Хирд Хаки был здесь?! И совсем недавно! Сглотнув слюну, я извинилась:
— Не знал об этом, прости, — и тут же добавила: — И вы видели этих воинов?
Ребята оживились. Оказывается, Слухи о Хаки — непобедимом и отважном Волке давно уже гуляли по всей Норвегии. Многие считали его выдумкой или сказочным героем…
— Раньше я думал, .что берсерки давно умерли, — захлебываясь словами, признавался недавно скучавший пастушок, — но теперь я точно знаю, что они есть! Земля стонала тем вечером, когда воины Хаки пришли в это ущелье!
— Да, — перебил его второй. — Они были большими, как скалы, и такими же хмурыми. Они волновались за, своего хевдинга.
— А я видела самого Хаки, — вдруг вставила девочка. — Он красивый и такой сильный…
— Был сильный, — поправил ее один из парней. Ему, явно не нравилось восхищение подружки.
— Нет, он и теперь сильный, — возразила она. —Когда я вырасту, моим мужем будет похожий на него воин.
Парень фыркнул:
— На него никто не похож! Он — воин Одина, и он не для таких, как ты. Глупая, ты ничего не поняла!
— А что я должна была понять?!
— То, что любой другой с его ранами уже давно бы умер, а. он еще живет. Он ждет валькирию. Его женщиной может быть только валькирия. Она придет к нему в смертный час и проведет в Вальхаллу. Так-то, ДУра!
Я засмеялась. Как быстро творятся сказки! Вчера эти ребята видели раненого берсерка, а сегодня они уже равняют его со сказочными витязями и приписывают его живучесть каким-то чудесам. Скорее всего у Хаки просто небольшая рана…
— Не смейся! — обиделся рассказчик. — Я говорю правду! Я тоже видел Волка. У него в груди вот такая дыра. — Парень встал и провел пальцем от плеча до середины груди. — Его носилки насквозь пропитались кровью, и у него нет руки. Вот этой. — Он потряс в воздухе тонкой кистью. — Из его рта все время идет кровь, а он сам неподвижен и бледен, как мертвец, только иногда открывает глаза и что-то шепчет.
Я встала. Если даже половина сказанного — правда, то Хаки вот-вот умрет. Нужно опередить Белую Старуху!
— Куда они пошли? — громко спросила я. Теперь было не до пустых разговоров. Ребята растерянно заморгали.
— Ну?!
— Ты не кричи, — вдруг сказал старший пастушок, — а то кликнем собак. Скол нам запретил болтать о том, куда они идут, и мы тебе ничего не скажем!
Я сжала зубы. Проклятый недомерок вздумал угрожать! Но собаки… У мальчишек, даже у всех вместе, не хватило бы сил одолеть меня, однако псы были серьезной угрозой. Тут могло помочь только чудо… Я задумалась. Дети верят чудесам, и они считают, будто Хаки ждал валькирию. Что ж, будет им валькирия!
Ни слова не говоря, я скинула безрукавку и перевернула ее налицо. Золотое шитье засверкало и отразилось искрами в расширившихся глазах мальчишек. Теперь шапка… Волосы всегда были моей гордостью. Блеск золота запутался в их прядях, и сияющий поток скатился по моим плечам.
— Ну? — спросила я пастушков. — Теперь скажете, куда пошел Хаки? Он ждет меня.
Они молчали. Я вытащила кинжал ярла. Из изумрудных глаз вырезанного на рукояти ворона брызнули тонкие лучи.
Ребятня попятилась. Их долгий испуг грозил разоблачением, поэтому я слегка развернулась и тряхнула головой. Искрящийся водопад перетек на грудь. Эх, сюда бы моих воронов — Мудрость и Память! Но проклятые птицы настолько обленились, что даже не подумали лететь за мной на чужбину. Они не оставили усадьбы Хаки и своей ободранной березы…
— Скорее, — сказала я. — Великий воин ждет моей помощи. Он направился к Синему Камню, но мне известны небесные пути, а не земные.
— Поэтому она и приняла пса за волка, — едва слышно прошептал один из малышей жмущемуся к его боку приятелю. — У Одина волки живут как собаки…
— Они пошли туда, — неожиданно звонко сказала девочка и слегка выступила вперед. Детское личико белело в полутьме округлым пятном, а маленькая рука указывала на кусты. — Там за деревьями тропа. Она называется Оленья. Пойдешь по ней и через день достигнешь Синего Камня.
Я улыбнулась. Прекрасно. Теперь берсерк в моих руках. Только не опоздать бы…
Девочка шагнула еще раз. Брат схватил ее за руку, но малышка вывернулась и спокойно вымолвила:
— Поспеши, валькирия. Помоги ему. Он очень устал… Моя рука потянулась к покрытой некрасивым шерстяным платком девичьей голове, но, вовремя спохватившись — ведь девы-воительницы никогда не проявляют жалости к смертным, — я кивнула и двинулась прочь. До кустов я шла спокойно и неспешно, как и подобало небесной деве, но, едва ступив на заветную тропу, припустила бегом. «День пути», — сказала малышка. У меня не было возможности ждать дня. Мне помогала ночь. Она всегда прикрывала дурные дела и успокаивала бдительных сторожей. «Скорее, скорее, скорее». Я забыла об усталости, голоде и собачьих укусах. Ночь подходила к концу. Не успеваю!
Спотыкаясь и задыхаясь, я взобралась на большой скалистый выступ и шлепнулась на живот. Берсерки были здесь. Они не разводили костра. Высокий парень в теплой телогрее, с мечом на боку, прохаживался туда-сюда по краю прилипшего к скале уступа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59