Он знал, что мексиканцы все еще верили в колдовство. А он, похоже, был чародеем в их глазах. Майкл не мог усомниться в искренности старого человека.
— Ладно, Хосе, — сказал он, — приходи ко мне на днях, и я превращу твоего мула в молодого коня, жеребенка, шустрого, как олень.
Хосе поблагодарил его, как будто эта пустячная услуга уже была оказана, и удалился, напевая и волоча за собой спотыкающееся животное. Рори Майкл посмеялся и забыл об этом. Однако в следующую полночь он был разбужен умоляющим женским голосом и хныканьем ребенка.
Он вскочил со своей постели и увидел скорбную группку в пустом стойле конюшни. Отец, пеон с придурковатым лицом, стоял с лампой, а смуглая мать держала ребенка, лицо которого распухло от слез.
— О, отец, — обратилась женщина к Майклу, — посмотри своими добрыми глазами на эту крошку! Видишь, как он слаб? Какая тоненькая шейка, ножки, словно у старичка, — кожа да кости. Он совсем бесплотный. Он умирает, умирает! Отец, сжалься надо мной!
Рори прыгнул в стойло, гнев его смешался с жалостью, ведь ребенок, похоже, был при смерти. Силы покидали его, а из широко открытого ротика раздавались затихающие хрипы и писк. Он совсем обессилел.
— Как тебя зовут? — спросил Майкл у женщины.
— Мария. А это мой муж, Педро Гонсалес, да хранит его Господь! Вот мой единственный сын, Хуан. Дочки растут, как трава, ничем не болеют, а над мальчиком, видно, нависло проклятие. Хуан, мой бедный маленький сынок!
По щекам ее покатились слезы.
— Кто сказал тебе, — резко спросил Рори, — что я врач?
— Не врач, отец, — испуганно ответила Мария, — а больше, чем врач. Намного, намного больше! Что мы, не говорили с Хосе? Сегодня вечером он сам пришел к нам. Он проходил мимо и услышал, как плачет Хуан. Он сжалился, зашел и рассказал о тебе и о твоей силе.
— Правда? — спросил Рори, в душе желая свернуть шею этому болтливому дураку Хосе.
— Да, это он нам все рассказал, отец. Но у нас у самих есть глаза. Когда старики превращаются в молодых, а умирающие лошади — в жеребят, это что-то да значит. Но раньше мы не смели прийти к тебе с нашим горем и умолять тебя на коленях.
— Я действительно не могу вам ничем помочь, — произнес Майкл.
Женщина отпрянула, будто ее ударили. Затем повернулась к мужу с умоляющим взглядом. Тот кивнул, извлек из-под рубашки кожаный мешочек, развязал его, перевернул, и на подставленную ладонь хлынула струйка золотых монет. Он протянул руку Рори.
— Я бедный и несчастный человек, — заговорил Педро Гонзалес. — Но я копил то, что мне платили. Здесь семьдесят долларов золотом. Мы мечтали, что когда-нибудь вернемся в Чихуахуа. Но теперь эти деньги твои. Зачем нам возвращаться, если мы потеряем жизнь нашего сына. Отец, сжалься над нами!
— Так Хосе вам сказал, что я смогу вылечить мальчика?
— Конечно, ты же превратил мула в молодого жеребца, как и обещал, — ответил Гонзалес.
— Разве мул стал молодым жеребцом? — спросил пораженный Майкл.
— Ну конечно же, — вставила Мария. — Сегодня вечером Хосе выиграл в кости четыре доллара и красавца мула-четырехгодка у Фернанда Гарсиа. Разве это не превращение старого в молодого? Хосе не дурак, отец. Он хорошо понимает, кто молился за него. Теперь он тоже молится за тебя. Завтра он придет и сделает тебе подарок, не сомневайся в этом. И мы понимаем, что эта маленькая пригоршня золота — не такая уж большая цена за жизнь нашего сына. Это только задаток. Мы тебе заплатим еще, только немного позже.
— Убери деньги! — сердито бросил Рори. — Что вы делали мальчику?
Пеон так и остался стоять с протянутой рукой. Затем взглянул на жену, словно спрашивая у нее совета, как у более сообразительной.
— Спрячь! — зашептала та быстро. — Видишь, он рассердился.
Затем, отвечая на вопрос, Мария продолжала:
— Я делала все, что можно было придумать. Спрашивала старух и делала все, что они советовали. Берегла его от холодного воздуха и не выносила на улицу. Сегодня первый раз за месяц я решилась выйти с сыном из дома, и то только для того, чтобы ты посмотрел на него, отец! Каждый день и каждую ночь он надежно защищен и укутан.
Майкл закрыл глаза. Картина живо встала перед ним — переполненная лачуга, раскаленная летним жарким солнцем, огонь в очаге, пар готовящейся еды, табачный дым, пыль, крики и визг других детей, играющих здесь же. Он открыл глаза. Женщина продолжала:
— Три раза в день я давала ему масло и хлеб. Еще три раза я давала чай с размоченными корочками. А больше я боялась ему давать. Бедный животик даже этого не удерживал!
Она замолкла, со всхлипом вздохнула и стала рассказывать дальше:
— Смотри, он хорошо укрыт и ему не холодно. Но душа в нем слабая. Вот поэтому я и пришла к тебе, отец! Ради Бога, посмотри его!
Рори наклонился и стал рассматривать, во что был укутан мальчик — это было пять или шесть слоев тяжелой теплой материи. Затем он подошел к окну и высунулся из него, глубоко дыша свежим воздухом, который обдувал его лицо. Он задыхался, сердце сжимала боль — так повеяло на него спертым духом столетий невежества.
— Он отвернулся от нас, — услышал Майкл за спиной прерывистый шепот Марии. — Пойдем, Педро Гонсалес. Наша надежда уже ушла раньше нас.
Рори заставил себя повернуться:
— Мария, пожалуйста, выслушай меня!
— Я буду слушать тебя, словно Бога! — промолвила женщина, крепко прижимая ребенка к груди.
— Ты знаешь, что иногда в тело входят злые духи?
— Да! — подтвердила та, дрожа всем телом и стараясь прикрыть мальчика еще больше своими руками.
— Так вот, иногда им нужно давать возможность уйти прочь из тела, — продолжал Майкл. — А ты так укрывала своего сына, что злым духам было там тепло и хорошо, и они не бросали мальчика.
— Ха! — крикнул Педро Гонсалес и его глупое лицо озарилось мыслью. — А что я тебе говорил?
— Дурак ты и сын дурака, — с яростью прошипела жена. — Придержи язык! Мы должны слушать и молчать. Отец, твои слова входят в мое сердце, словно святое причастие.
— А теперь, — промолвил Рори, немного нервничая и потирая подбородок, — я тебе скажу, что я сделаю.
— Я слушаю, отец, — покорно произнесла Мария.
— Я изгоню злой дух, который убивает маленького Хуана.
— О, хвала Господу и хвала тебе, падре Рори!
— Тише! — приказал Рори Майкл. — Если ты будешь делать то, что я сказал, то все получится.
— Мы видели уже, как старый мул стал молодым, — закивал головой Педро Гонсалес.
— Итак, — продолжал Рори, — первое: ты будешь держать ребенка весь день на свежем воздухе, в тени деревьев, там, где прохладно и дует ветерок. За твоими девочками может присмотреть и соседка.
— Они сами могут присмотреть за собой, — выпалила Мария. — Я выполню все. Наш отец уверен, что сильный, холодный ветер не повредит Хуану?
— Да, уверен, — солгал Майкл. — И еще — сними с него все это тряпье, заверни его в одно одеяльце. Этого будет достаточно. Ночью оставляй открытыми дверь и окна в доме.
Женщина открыла рот от изумления.
— А как же ужасный сырой ночной воздух, отец? — запротестовала она.
Педро безмолвствовал, но задрожал.
— Это для спасения жизни вашего сына, — напомнил им Майкл.
— Хорошо, все будет сделано, как ты скажешь, — согласилась Мария.
— Вместо масла давайте ему немного каши с молоком, но три раза в день. А когда занесете его вечером в дом, то ни один звук не должен потревожить его — ни кашель, ни чихание. Попросите соседей вести себя тихо. Исцеление возможно только в тишине.
— Ха! — воскликнула Мария. — Мне начинает казаться, что дух будет изгнан.
— Будьте в этом уверены и никогда не сомневайтесь, — заявил Рори. — Я буду вам помогать и днем, и ночью.
— Сохрани тебя Господь! — в один голос повторили родители.
— Да, — вспомнил Майкл, — при ребенке никогда не зажигайте огонь в очаге, это будет страшным ослушанием. Вы слышите?
— Мы все слышим. Будет сделано так, как ты говоришь.
— Послушай, Мария, — прошептал муж удивленно, — он перестал плакать. Прислушайся, он больше не плачет. Похоже, тут помогают все святые! Он улыбается, падре Рори!
— Правда, — промолвила Мария, — зло начинает уходить.
— Возвращайтесь быстро домой, — завершил Рори Майкл. — Погасите огонь в очаге, откройте дверь, окна и распеленайте ребенка. А затем дайте ему каши с молоком, а если ее у вас нет дома, то попросите у соседей. И увидите, что до утра он будет спокойно спать.
Они стали уходить, шепча слова благодарности дрожащими губами. Рори смотрел им вслед, а на губах его играла странная улыбка.
— Просить благословения у меня! — пробормотал он, беззвучно и безрадостно засмеявшись в темноте конюшни.
Глава 5
Жизнь чудотворца, как Рори убедился в этом, была вовсе безмятежной, а очень напряженной. Три дня он избегал встреч с мексиканцами. К концу этого срока маленькому Хуану стали помогать его непроверенные рецепты. Оказалось, что мальчик может есть простую пищу, что ему легче дышится на свежем воздухе, чем в закупоренном и днем, и ночью доме, в испарениях и дыму.
И он стал постепенно выздоравливать на открытом воздухе, под сенью дубов, где ползал под солнышком или в тени. Мария клялась, что мальчик начал поправляться, и что морщины на его тоненькой шее стали исчезать. Щечки его порозовели — посмотрите сами, если не верите! И он почти перестал плакать. Вчера проспал всю ночь и проснулся только утром, сразу сердито закричав, требуя, чтобы его покормили.
Теперь Мария смеялась — какая она была глупая! Подружки-сплетницы навещали ее, садились рядом с ней в тени и удивлялись этому чуду. Они не были уверены, что душа Хуана не была продана дьяволу, но все равно завидовали счастью родителей.
А как же сам исцелитель?
Все пеоны, встречаясь с Майклом, незаметно осеняли себя крестом. Однако ему в лицо они лучезарно улыбались. Человек, способный превращать старых лошадей в молодых, спасать угасающую жизнь ребенка при помощи могучего чуда, достоин восхищения и, может быть, поклонения, даже если он и получил свою силу у самого дьявола.
Это казалось тем более чудом, что исцелитель не прибегал ни к лекарствам, ни к травам, ни к амулетам. Просто взял — и осчастливил, если захотел. Детишки стали прибегать к загону, стояли у изгороди, прижавшись лицами к частоколу, и во все глаза смотрели на великого человека, прогуливавшего по кругу этого свирепого красавца Дока.
— Что ты сделал мексиканцам? — спросила у него однажды Нэнси.
— Ничего. Это они думают, что я что-то сделал. Ты же их знаешь, если уж они вобьют себе что-нибудь в голову, то бесполезно их потом разубеждать.
— Я ходила к этой старой бедной женщине, прикованной к постели, матери двух угрюмых братьев — Алонсо и Мигеля. Не знаю, правда, ее фамилию. Я навещала ее два или три раза в неделю. Было страшно смотреть, как она угасала, бормоча бесполезные молитвы за спасение души. Сегодня утром я снова пошла к ней и увидела, что она готовит завтрак своим малышам. Она сказала, что это ты поставил ее на ноги.
Рори захохотал:
— В этом нет ничего особенного. Сначала она думала, что хочет умереть. Жизнь для нее ничего уже не значила. Но когда она услышала о младенце… — и он замолчал.
— Да, я знаю, — кивнула Нэнси. — Это ребенок Марии. Все пеоны говорят об этом чуде. Ты и в самом деле врач, Рори?
— Какой там врач! Но старая Алисия услышала об этом. Она послала за мной и попросила, чтобы я ее омолодил. Я уже не могу смеяться над ними. Они думают, что я в состоянии сделать все. А эти Мигель и Алонсо стояли радом и смотрели с такой ненавистью на меня, что просто руки опускались. Если бы я засмеялся, то живо бы получил нож в бок. Я посмотрел ей в глаза, они были ясные. Она сказала мне, что совсем обессилела и уже месяц не поднимается с постели. И я пообещал ей вернуть молодость.
— Вот это да! — воскликнула Нэнси.
— Ну да, я приказал ей вставать каждый день, ползти к двери и сидеть на солнце до тек пор, пока не закружится голова. Я сказал, что скоро она поправится. И ты знаешь — так и получилось. Она поверила в это — и все! Я ее видел недавно, она сидела на полу, скрестив ноги, и любовалась на себя в зеркало. Сказала мне, что чувствует себя на три года моложе. По-моему, она из чистокровных апачей, ты не знаешь?
— Похоже на то, — согласилась девушка.
Рори извлек нож, искусно оправленный в серебро.
— Вот, Мигель и Алонсо принесли мне это сегодня рано утром до начала работы. Эти головорезы сказали также, что отдают мне свои сердца, — закончил он со смехом.
Но девушка была серьезна.
— Эти люди стали подчиняться тебе, — заметила она. — Мало кто мог добиться этого.
— Смотри, кто там скачет, похоже ему нужна помощь! — вдруг вскрикнул Майкл. — Да посмотри же!
По дороге, ведущей из долины, ветер мчал облако пыли, которое вдруг развеялось, и из него возник всадник, пришпоривающий лошадь. Когда он приблизился, стало видно, что лошадь скакала из последних сил.
— Солдат! — закричала девушка. — Видишь, как блестят пуговицы? Они, наверное, пришиты специально для того, чтобы индейцам было легче целиться!
— Черт побери, сейчас он загонит лошадь! — сердито воскликнул Рори.
— Это офицер! — уточнила, приглядевшись, девушка.
Всадник подскакал прямо к ним, натянул поводья и соскочил на землю.
— Где Уэр? — прохрипел он. — Апачи! Тревога! Прячьтесь в дом! Мужчины, хватайте оружие!
Глава 6
Это был молодой капитан кавалерии. Рори с восхищением смотрел на него, думая, что для такого геркулесового телосложения нужно было бы соединить двух таких как он сам. Плечи у капитана были широкие, как дверной проем, держался он гордо и прямо. Он был красив особой мужской красотой, и все в нем внушало доверие — от начищенных сапог до чисто выбритого подбородка.
Однако Нэнси было не до разглядываний, она все еще смотрела на долину:
— Капитан, апачей не видно.
Кавалерист обернулся и посмотрел назад. Действительно, в долине никого не было, за исключением скотины, которая паслась на выгоревшей траве. Он что-то пробормотал, а потом сказал вслух:
— Черт побери, похоже, что меня, Томаса Бэрна, одурачили! Никогда бы не подумал, что мне удастся уйти! Я скакал из-за холма — видите, вон того с плоской вершиной, как вдруг за мной погнались. Краснокожие орали уже буквально за спиной. Я решил спешиться и, повернувшись спиной к горе, принять свой последний бой…
И капитан Бэрн опустил свои огромные плечи.
— Но вдруг эта старая трясущаяся кобыла понесла меня прочь. Я думал о ней хуже, чем она есть на самом деле. Вместо того, чтобы свалиться на месте, она оставила далеко позади себя этих индейских доходяг.
— Если ты такой специалист в лошадях, — сказал Рори, — то не забудь о своей спасительнице. А то она сейчас сдохнет, если ей не помочь.
Капитан взглянул на Майкла и нахмурился. Но сразу же улыбнулся;
— Представляю, каким идиотом я сейчас выгляжу. Прискакал сюда, поднял тревогу и загнал свою собственную лошадь. Ты прав, мой друг. Моя старуха вся дрожит и может сдохнуть, если я ей не помогу.
Нэнси послала одного из мексиканцев, чтобы тот обследовал долину и доложил о реальности угрозы. Затем вместе с Рори помогла капитану завести лошадь в загон и успокоить ее. Та понемногу начала приходить в себя, хотя окончательно оправилась только через несколько дней. Рори сам лечил ее при помощи бренди, укрывал бедное животное, и, наконец, сказал, что если ей дать хорошую пищу и отдых, то она и сама выздоровеет.
Однажды, когда молодые люди прогуливались, капитан обратил внимание на вороного жеребца, переливающегося на солнце в загоне.
— Вот это красавец, — заметил он. — Это конь мистера Уэра?
— Нет, это мой жеребец, — ответил Рори.
— Понятно, — протянул Бэрн. — Ты знаешь, в какую лошадь вкладывать деньги. Никогда не видел такого славного коня. Ты посмотри, как он бегает! А забор-то всего в восемь футов, он никогда не пробовал перепрыгнуть его?
— Да пока нет. Была бы изгородь ниже — может быть тогда. Я его постоянно злю, чтобы он нападал на любое существо, похожее на человека, которое пытается проникнуть к нему в загон.
— Чтобы нападал? — воскликнул капитан. — Ты учишь его, чтобы он кидался на человека? Не может быть!
— Ну смотри же, — ответил Рори и достал откуда-то подобие чучела, сделанное из мешков и перетянутое кожаными ремнями, и швырнул его за изгородь. Жеребец нанес ему удар задними копытами, когда оно еще было в воздухе, припечатав его к столбикам изгороди. Не дав ему упасть, вороной зверь снова набросился на чучело, пиная его передними ногами и разрывая зубами. С оскаленными зубами, раздувающимися покрасневшими ноздрями, горящими глазами, жеребец напоминал дракона.
Майкл свистнул, и конь прыгнул к нему через весь загон, оставив истерзанное чучело в покое. Когда Рори достал его из загона, то они увидели, что из многочисленных дыр вываливаются клочья соломы.
Капитан покачал головой.
— Человек умер бы уже раз десять, если бы этот убийца так отделал его, — проговорил он. — Мустанги и так дикие, зачем же ты хочешь сделать из него дрессированного дьявола?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20
— Ладно, Хосе, — сказал он, — приходи ко мне на днях, и я превращу твоего мула в молодого коня, жеребенка, шустрого, как олень.
Хосе поблагодарил его, как будто эта пустячная услуга уже была оказана, и удалился, напевая и волоча за собой спотыкающееся животное. Рори Майкл посмеялся и забыл об этом. Однако в следующую полночь он был разбужен умоляющим женским голосом и хныканьем ребенка.
Он вскочил со своей постели и увидел скорбную группку в пустом стойле конюшни. Отец, пеон с придурковатым лицом, стоял с лампой, а смуглая мать держала ребенка, лицо которого распухло от слез.
— О, отец, — обратилась женщина к Майклу, — посмотри своими добрыми глазами на эту крошку! Видишь, как он слаб? Какая тоненькая шейка, ножки, словно у старичка, — кожа да кости. Он совсем бесплотный. Он умирает, умирает! Отец, сжалься надо мной!
Рори прыгнул в стойло, гнев его смешался с жалостью, ведь ребенок, похоже, был при смерти. Силы покидали его, а из широко открытого ротика раздавались затихающие хрипы и писк. Он совсем обессилел.
— Как тебя зовут? — спросил Майкл у женщины.
— Мария. А это мой муж, Педро Гонсалес, да хранит его Господь! Вот мой единственный сын, Хуан. Дочки растут, как трава, ничем не болеют, а над мальчиком, видно, нависло проклятие. Хуан, мой бедный маленький сынок!
По щекам ее покатились слезы.
— Кто сказал тебе, — резко спросил Рори, — что я врач?
— Не врач, отец, — испуганно ответила Мария, — а больше, чем врач. Намного, намного больше! Что мы, не говорили с Хосе? Сегодня вечером он сам пришел к нам. Он проходил мимо и услышал, как плачет Хуан. Он сжалился, зашел и рассказал о тебе и о твоей силе.
— Правда? — спросил Рори, в душе желая свернуть шею этому болтливому дураку Хосе.
— Да, это он нам все рассказал, отец. Но у нас у самих есть глаза. Когда старики превращаются в молодых, а умирающие лошади — в жеребят, это что-то да значит. Но раньше мы не смели прийти к тебе с нашим горем и умолять тебя на коленях.
— Я действительно не могу вам ничем помочь, — произнес Майкл.
Женщина отпрянула, будто ее ударили. Затем повернулась к мужу с умоляющим взглядом. Тот кивнул, извлек из-под рубашки кожаный мешочек, развязал его, перевернул, и на подставленную ладонь хлынула струйка золотых монет. Он протянул руку Рори.
— Я бедный и несчастный человек, — заговорил Педро Гонзалес. — Но я копил то, что мне платили. Здесь семьдесят долларов золотом. Мы мечтали, что когда-нибудь вернемся в Чихуахуа. Но теперь эти деньги твои. Зачем нам возвращаться, если мы потеряем жизнь нашего сына. Отец, сжалься над нами!
— Так Хосе вам сказал, что я смогу вылечить мальчика?
— Конечно, ты же превратил мула в молодого жеребца, как и обещал, — ответил Гонзалес.
— Разве мул стал молодым жеребцом? — спросил пораженный Майкл.
— Ну конечно же, — вставила Мария. — Сегодня вечером Хосе выиграл в кости четыре доллара и красавца мула-четырехгодка у Фернанда Гарсиа. Разве это не превращение старого в молодого? Хосе не дурак, отец. Он хорошо понимает, кто молился за него. Теперь он тоже молится за тебя. Завтра он придет и сделает тебе подарок, не сомневайся в этом. И мы понимаем, что эта маленькая пригоршня золота — не такая уж большая цена за жизнь нашего сына. Это только задаток. Мы тебе заплатим еще, только немного позже.
— Убери деньги! — сердито бросил Рори. — Что вы делали мальчику?
Пеон так и остался стоять с протянутой рукой. Затем взглянул на жену, словно спрашивая у нее совета, как у более сообразительной.
— Спрячь! — зашептала та быстро. — Видишь, он рассердился.
Затем, отвечая на вопрос, Мария продолжала:
— Я делала все, что можно было придумать. Спрашивала старух и делала все, что они советовали. Берегла его от холодного воздуха и не выносила на улицу. Сегодня первый раз за месяц я решилась выйти с сыном из дома, и то только для того, чтобы ты посмотрел на него, отец! Каждый день и каждую ночь он надежно защищен и укутан.
Майкл закрыл глаза. Картина живо встала перед ним — переполненная лачуга, раскаленная летним жарким солнцем, огонь в очаге, пар готовящейся еды, табачный дым, пыль, крики и визг других детей, играющих здесь же. Он открыл глаза. Женщина продолжала:
— Три раза в день я давала ему масло и хлеб. Еще три раза я давала чай с размоченными корочками. А больше я боялась ему давать. Бедный животик даже этого не удерживал!
Она замолкла, со всхлипом вздохнула и стала рассказывать дальше:
— Смотри, он хорошо укрыт и ему не холодно. Но душа в нем слабая. Вот поэтому я и пришла к тебе, отец! Ради Бога, посмотри его!
Рори наклонился и стал рассматривать, во что был укутан мальчик — это было пять или шесть слоев тяжелой теплой материи. Затем он подошел к окну и высунулся из него, глубоко дыша свежим воздухом, который обдувал его лицо. Он задыхался, сердце сжимала боль — так повеяло на него спертым духом столетий невежества.
— Он отвернулся от нас, — услышал Майкл за спиной прерывистый шепот Марии. — Пойдем, Педро Гонсалес. Наша надежда уже ушла раньше нас.
Рори заставил себя повернуться:
— Мария, пожалуйста, выслушай меня!
— Я буду слушать тебя, словно Бога! — промолвила женщина, крепко прижимая ребенка к груди.
— Ты знаешь, что иногда в тело входят злые духи?
— Да! — подтвердила та, дрожа всем телом и стараясь прикрыть мальчика еще больше своими руками.
— Так вот, иногда им нужно давать возможность уйти прочь из тела, — продолжал Майкл. — А ты так укрывала своего сына, что злым духам было там тепло и хорошо, и они не бросали мальчика.
— Ха! — крикнул Педро Гонсалес и его глупое лицо озарилось мыслью. — А что я тебе говорил?
— Дурак ты и сын дурака, — с яростью прошипела жена. — Придержи язык! Мы должны слушать и молчать. Отец, твои слова входят в мое сердце, словно святое причастие.
— А теперь, — промолвил Рори, немного нервничая и потирая подбородок, — я тебе скажу, что я сделаю.
— Я слушаю, отец, — покорно произнесла Мария.
— Я изгоню злой дух, который убивает маленького Хуана.
— О, хвала Господу и хвала тебе, падре Рори!
— Тише! — приказал Рори Майкл. — Если ты будешь делать то, что я сказал, то все получится.
— Мы видели уже, как старый мул стал молодым, — закивал головой Педро Гонсалес.
— Итак, — продолжал Рори, — первое: ты будешь держать ребенка весь день на свежем воздухе, в тени деревьев, там, где прохладно и дует ветерок. За твоими девочками может присмотреть и соседка.
— Они сами могут присмотреть за собой, — выпалила Мария. — Я выполню все. Наш отец уверен, что сильный, холодный ветер не повредит Хуану?
— Да, уверен, — солгал Майкл. — И еще — сними с него все это тряпье, заверни его в одно одеяльце. Этого будет достаточно. Ночью оставляй открытыми дверь и окна в доме.
Женщина открыла рот от изумления.
— А как же ужасный сырой ночной воздух, отец? — запротестовала она.
Педро безмолвствовал, но задрожал.
— Это для спасения жизни вашего сына, — напомнил им Майкл.
— Хорошо, все будет сделано, как ты скажешь, — согласилась Мария.
— Вместо масла давайте ему немного каши с молоком, но три раза в день. А когда занесете его вечером в дом, то ни один звук не должен потревожить его — ни кашель, ни чихание. Попросите соседей вести себя тихо. Исцеление возможно только в тишине.
— Ха! — воскликнула Мария. — Мне начинает казаться, что дух будет изгнан.
— Будьте в этом уверены и никогда не сомневайтесь, — заявил Рори. — Я буду вам помогать и днем, и ночью.
— Сохрани тебя Господь! — в один голос повторили родители.
— Да, — вспомнил Майкл, — при ребенке никогда не зажигайте огонь в очаге, это будет страшным ослушанием. Вы слышите?
— Мы все слышим. Будет сделано так, как ты говоришь.
— Послушай, Мария, — прошептал муж удивленно, — он перестал плакать. Прислушайся, он больше не плачет. Похоже, тут помогают все святые! Он улыбается, падре Рори!
— Правда, — промолвила Мария, — зло начинает уходить.
— Возвращайтесь быстро домой, — завершил Рори Майкл. — Погасите огонь в очаге, откройте дверь, окна и распеленайте ребенка. А затем дайте ему каши с молоком, а если ее у вас нет дома, то попросите у соседей. И увидите, что до утра он будет спокойно спать.
Они стали уходить, шепча слова благодарности дрожащими губами. Рори смотрел им вслед, а на губах его играла странная улыбка.
— Просить благословения у меня! — пробормотал он, беззвучно и безрадостно засмеявшись в темноте конюшни.
Глава 5
Жизнь чудотворца, как Рори убедился в этом, была вовсе безмятежной, а очень напряженной. Три дня он избегал встреч с мексиканцами. К концу этого срока маленькому Хуану стали помогать его непроверенные рецепты. Оказалось, что мальчик может есть простую пищу, что ему легче дышится на свежем воздухе, чем в закупоренном и днем, и ночью доме, в испарениях и дыму.
И он стал постепенно выздоравливать на открытом воздухе, под сенью дубов, где ползал под солнышком или в тени. Мария клялась, что мальчик начал поправляться, и что морщины на его тоненькой шее стали исчезать. Щечки его порозовели — посмотрите сами, если не верите! И он почти перестал плакать. Вчера проспал всю ночь и проснулся только утром, сразу сердито закричав, требуя, чтобы его покормили.
Теперь Мария смеялась — какая она была глупая! Подружки-сплетницы навещали ее, садились рядом с ней в тени и удивлялись этому чуду. Они не были уверены, что душа Хуана не была продана дьяволу, но все равно завидовали счастью родителей.
А как же сам исцелитель?
Все пеоны, встречаясь с Майклом, незаметно осеняли себя крестом. Однако ему в лицо они лучезарно улыбались. Человек, способный превращать старых лошадей в молодых, спасать угасающую жизнь ребенка при помощи могучего чуда, достоин восхищения и, может быть, поклонения, даже если он и получил свою силу у самого дьявола.
Это казалось тем более чудом, что исцелитель не прибегал ни к лекарствам, ни к травам, ни к амулетам. Просто взял — и осчастливил, если захотел. Детишки стали прибегать к загону, стояли у изгороди, прижавшись лицами к частоколу, и во все глаза смотрели на великого человека, прогуливавшего по кругу этого свирепого красавца Дока.
— Что ты сделал мексиканцам? — спросила у него однажды Нэнси.
— Ничего. Это они думают, что я что-то сделал. Ты же их знаешь, если уж они вобьют себе что-нибудь в голову, то бесполезно их потом разубеждать.
— Я ходила к этой старой бедной женщине, прикованной к постели, матери двух угрюмых братьев — Алонсо и Мигеля. Не знаю, правда, ее фамилию. Я навещала ее два или три раза в неделю. Было страшно смотреть, как она угасала, бормоча бесполезные молитвы за спасение души. Сегодня утром я снова пошла к ней и увидела, что она готовит завтрак своим малышам. Она сказала, что это ты поставил ее на ноги.
Рори захохотал:
— В этом нет ничего особенного. Сначала она думала, что хочет умереть. Жизнь для нее ничего уже не значила. Но когда она услышала о младенце… — и он замолчал.
— Да, я знаю, — кивнула Нэнси. — Это ребенок Марии. Все пеоны говорят об этом чуде. Ты и в самом деле врач, Рори?
— Какой там врач! Но старая Алисия услышала об этом. Она послала за мной и попросила, чтобы я ее омолодил. Я уже не могу смеяться над ними. Они думают, что я в состоянии сделать все. А эти Мигель и Алонсо стояли радом и смотрели с такой ненавистью на меня, что просто руки опускались. Если бы я засмеялся, то живо бы получил нож в бок. Я посмотрел ей в глаза, они были ясные. Она сказала мне, что совсем обессилела и уже месяц не поднимается с постели. И я пообещал ей вернуть молодость.
— Вот это да! — воскликнула Нэнси.
— Ну да, я приказал ей вставать каждый день, ползти к двери и сидеть на солнце до тек пор, пока не закружится голова. Я сказал, что скоро она поправится. И ты знаешь — так и получилось. Она поверила в это — и все! Я ее видел недавно, она сидела на полу, скрестив ноги, и любовалась на себя в зеркало. Сказала мне, что чувствует себя на три года моложе. По-моему, она из чистокровных апачей, ты не знаешь?
— Похоже на то, — согласилась девушка.
Рори извлек нож, искусно оправленный в серебро.
— Вот, Мигель и Алонсо принесли мне это сегодня рано утром до начала работы. Эти головорезы сказали также, что отдают мне свои сердца, — закончил он со смехом.
Но девушка была серьезна.
— Эти люди стали подчиняться тебе, — заметила она. — Мало кто мог добиться этого.
— Смотри, кто там скачет, похоже ему нужна помощь! — вдруг вскрикнул Майкл. — Да посмотри же!
По дороге, ведущей из долины, ветер мчал облако пыли, которое вдруг развеялось, и из него возник всадник, пришпоривающий лошадь. Когда он приблизился, стало видно, что лошадь скакала из последних сил.
— Солдат! — закричала девушка. — Видишь, как блестят пуговицы? Они, наверное, пришиты специально для того, чтобы индейцам было легче целиться!
— Черт побери, сейчас он загонит лошадь! — сердито воскликнул Рори.
— Это офицер! — уточнила, приглядевшись, девушка.
Всадник подскакал прямо к ним, натянул поводья и соскочил на землю.
— Где Уэр? — прохрипел он. — Апачи! Тревога! Прячьтесь в дом! Мужчины, хватайте оружие!
Глава 6
Это был молодой капитан кавалерии. Рори с восхищением смотрел на него, думая, что для такого геркулесового телосложения нужно было бы соединить двух таких как он сам. Плечи у капитана были широкие, как дверной проем, держался он гордо и прямо. Он был красив особой мужской красотой, и все в нем внушало доверие — от начищенных сапог до чисто выбритого подбородка.
Однако Нэнси было не до разглядываний, она все еще смотрела на долину:
— Капитан, апачей не видно.
Кавалерист обернулся и посмотрел назад. Действительно, в долине никого не было, за исключением скотины, которая паслась на выгоревшей траве. Он что-то пробормотал, а потом сказал вслух:
— Черт побери, похоже, что меня, Томаса Бэрна, одурачили! Никогда бы не подумал, что мне удастся уйти! Я скакал из-за холма — видите, вон того с плоской вершиной, как вдруг за мной погнались. Краснокожие орали уже буквально за спиной. Я решил спешиться и, повернувшись спиной к горе, принять свой последний бой…
И капитан Бэрн опустил свои огромные плечи.
— Но вдруг эта старая трясущаяся кобыла понесла меня прочь. Я думал о ней хуже, чем она есть на самом деле. Вместо того, чтобы свалиться на месте, она оставила далеко позади себя этих индейских доходяг.
— Если ты такой специалист в лошадях, — сказал Рори, — то не забудь о своей спасительнице. А то она сейчас сдохнет, если ей не помочь.
Капитан взглянул на Майкла и нахмурился. Но сразу же улыбнулся;
— Представляю, каким идиотом я сейчас выгляжу. Прискакал сюда, поднял тревогу и загнал свою собственную лошадь. Ты прав, мой друг. Моя старуха вся дрожит и может сдохнуть, если я ей не помогу.
Нэнси послала одного из мексиканцев, чтобы тот обследовал долину и доложил о реальности угрозы. Затем вместе с Рори помогла капитану завести лошадь в загон и успокоить ее. Та понемногу начала приходить в себя, хотя окончательно оправилась только через несколько дней. Рори сам лечил ее при помощи бренди, укрывал бедное животное, и, наконец, сказал, что если ей дать хорошую пищу и отдых, то она и сама выздоровеет.
Однажды, когда молодые люди прогуливались, капитан обратил внимание на вороного жеребца, переливающегося на солнце в загоне.
— Вот это красавец, — заметил он. — Это конь мистера Уэра?
— Нет, это мой жеребец, — ответил Рори.
— Понятно, — протянул Бэрн. — Ты знаешь, в какую лошадь вкладывать деньги. Никогда не видел такого славного коня. Ты посмотри, как он бегает! А забор-то всего в восемь футов, он никогда не пробовал перепрыгнуть его?
— Да пока нет. Была бы изгородь ниже — может быть тогда. Я его постоянно злю, чтобы он нападал на любое существо, похожее на человека, которое пытается проникнуть к нему в загон.
— Чтобы нападал? — воскликнул капитан. — Ты учишь его, чтобы он кидался на человека? Не может быть!
— Ну смотри же, — ответил Рори и достал откуда-то подобие чучела, сделанное из мешков и перетянутое кожаными ремнями, и швырнул его за изгородь. Жеребец нанес ему удар задними копытами, когда оно еще было в воздухе, припечатав его к столбикам изгороди. Не дав ему упасть, вороной зверь снова набросился на чучело, пиная его передними ногами и разрывая зубами. С оскаленными зубами, раздувающимися покрасневшими ноздрями, горящими глазами, жеребец напоминал дракона.
Майкл свистнул, и конь прыгнул к нему через весь загон, оставив истерзанное чучело в покое. Когда Рори достал его из загона, то они увидели, что из многочисленных дыр вываливаются клочья соломы.
Капитан покачал головой.
— Человек умер бы уже раз десять, если бы этот убийца так отделал его, — проговорил он. — Мустанги и так дикие, зачем же ты хочешь сделать из него дрессированного дьявола?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20