— Несколько недель тому они попали на автомобиле в аварию и сейчас оба находятся в больнице. Так, я понял.
— Это была не авария. Это они подстроили, — взгляд красивых глаз Дорис стал жестким, когда она посмотрела на столик, за которым сидел Петтигру, а затем по залу, где “растворились” его сообщники.
— А полиция знает? — Бэбкок наклонился ближе к Дорис, “чтобы ей было лучше слышно и чтобы криком не мешать выступающим”, — подумал Кросс.
Дорис взяла обеими руками руку Бэбкока:
— Хайрам и Молли очень боятся, — и ее голубые глаза расширились.
“Голос, который заглушил музыку, нес в себе редкое сочетание качеств, — подумал Кросс, — почти классическое невежество, гиперболизированное тщеславие и совершенно дикое произношение. О синтаксисе вообще не могло быть и речи”.
— Эй, черномазый! А ну, руки свои от этой, на фиг, задницы в сторону!
Кросс откинулся на спинку стула. Музыка совсем зачахла, а потом вовсе умерла. Кросс закрыл глаза и тряхнул головой.
Бэбкок громко встал, и его стул с громким треском полетел на пол. Прежде, чем Люис успел что-либо произнести, Кросс громким шепотом сказал:
— Термонд Петтигру. Интересно, эта фамилия ему по наследству перешла или его родители были садисты, а?
Бэбкок посмотрел на Кросса. Дорис исчезла. Хьюз очень громко вздохнул. Файнберг спросил:
— Почему прекратилась музыка?
Кросс ответил:
— Дерьмо за тем столиком высказало какую-то дурость. Может, это и не по теме, но музыка была приятна.
Нил Джеймс, державший гитару своими массивными руками, готовыми, казалось, задушить инструмент, крикнул со сцены:
— Петтигру, либо не веди себя как дикарь, либо убирайся отсюда к черту!
— Это касается меня и этого любовника. Понял, певец? — с этими словами Петтигру повернулся к Люису и встал. Петтигру был ростом почти с вертикальный шкаф для мяса.
— Тебя зовут как-нибудь, черномазый?
— Да, Бэбкок, дерьмо, — Кросс восхитился твердостью голоса Бэбкока.
— Бэбкок, а? Ну, и что там у тебя между ног есть для этой седой бабы?
Дорис крикнула из-за сцены:
— Он спросил меня, что вы тут делаете. Термонд, почему бы тебе не уйти? Неужели ты мало сделал зла?
Голос Нила Джеймса звучал низко и ровно:
— Петтигру, люди платят мне и ансамблю, чтобы мы выступали. Может на следующие выходные пригласят тебя. Поэтому заткнись и жди своей очереди!
Несколько мотоциклистов, тех, кто пришел с Петтигру, и тех, кто покровительствовал “Виски Холлоу”, встали. Кореши Петтигру сунули руки под куртки и достали ножи-тесаки “эль-чино”, такие, каким убили женщину в супермаркете.
Из зала раздались приглушенные восклицания, не похожие на восклицания в классических трагедиях. “Они выражают тревогу и возбуждение”, — подумал Кросс.
Кросс подвинул бутылку с пивом. Файнберг встал. Хьюз сказал ровным голосом:
— Ребята, только, пожалуйста, ничего зрелищного.
Нил Джеймс спустился со сцены.
— Петтигру, я знаю тебя, дай Бог памяти, десяток лет. А ты все такой же набитый дурак, как и был...
Но ему не удалось договорить, потому что Петтигру замахнулся кулаком, похожим на окорок. Нил Джеймс увернулся и сбоку нанес удар в челюсть Петтигру. Его голова откинулась, и тело рухнуло навзничь, как подрубленное дерево. Один кореш кинулся ловить Петтигру, а второй с ножом — на Джеймса. Джеймс замахнулся на него гитарой, инструментом с восхитительной акустикой, и та разбилась вдребезги о лицо нападавшего. Когда один из девяти нападавших сообщников поднял стул, чтобы ударить певца по спине, Бэбкок начал двигаться. Левая нога Бэбкока поднялась вверх и в сторону — и двойной удар “таэквандо” свалил человека на пол. Петтигру был уже на ногах. В руке у него — автоматический кольт сорок пятого калибра, которому явно не хватало заботливого хозяина.
— Кросс! — выкрикнул Хьюз.
От человека пахло дешевым дезодорантом и одеколоном, и эта смесь вызывала тошноту. Кросс огляделся: везде вокруг него дрались. Он услышал шум, исходивший от двери. В ресторан вбегали новые люди Петтигру. “Если их можно назвать людьми”, — про себя подумал Эйб.
Петтигру начал крутиться под ним. Эйб правой рукой нащупал плечевую артерию и надавил на нее. Петтигру громко заорал, его рука раскрылась, и Кросс завладел оружием. Он освободил руку из защемления, поставил пистолет на предохранитель и заткнул его за ремень под курткой.
По меньшей мере еще человек шесть из банды присоединились к драке. Вокруг Кросса разбивались стулья и бутылки. Петтигру попытался встать, и Кросс ударил его внешней стороной ботинка под нижнюю челюсть. Он мог бы убить его, ударив в основание носа, но помнил просьбу Хьюза.
Кросс видел Хьюза, сцепившегося с одним из телохранителей с ножом. Он пытался изменить ситуацию в свою пользу. Изловчившись, Хьюз правым коленом ударил бандита в пах, и тот согнулся пополам. Хьюз толкнул его вправо и назад, выводя из равновесия, а затем дернул вперед. Рука с ножом ослабела, и классический рубящий удар из каратэ поразил бандита чуть ниже уха. Потом снова два удара коленом в челюсть, и тело в полный рост растянулось на полу. Хьюз обернулся, увидел еще одного из банды, направлявшегося к нему, поймал его правую кисть своей правой рукой, левой захватил локоть нападавшего и, почти не двигаясь, провел бросок, после которого бандит с шумом разлегся на полу.
— Великолепно, Хьюз! Что я могу еще сказать, — и Кросс полез поздравлять старика. Но на него прыгнул один из людей Петтигру. Кросс отступил в сторону и, выбросив ногу, сделал ему подножку. Прыгун потерял равновесие, и Кросс “ударом молота” в позвоночник положил его.
Бэбкок и один из мотоциклистов, не принадлежавший к банде, стояли спиной к спине, отбиваясь от людей Петтигру. Нил Джеймс взял на себя одного из нападавших справа мотоциклиста. Бандит повернулся к Нилу, и кулак последнего попал ему в голову. Голова откинулась, и тут же последовал удар в живот, а затем — апперкот справа в челюсть. Человек Петтигру принял все это и осел.
Бэбкок использовал лицо одного из банды в качестве боксерской груши. Джеймс и мотоциклист, очевидно друзья, судя по тому, как они пожимали руки и улыбались, наблюдали за этим зрелищем с явным энтузиазмом. Голова бандита моталась из стороны в сторону от ударов. Кулаки Люиса порхали вокруг нее. Бэбкок в прыжке повернулся и продолжал показательное выступление с “грушей”. Джеймс, его друг-мотоциклист и другие сочувствующие, наблюдавшие за поединком, зааплодировали. Ансамбль заиграл свободную аранжировку какой-то популярной мелодии.
Кросс переключил внимание.
Файнберг. Белокурый еврей, бывший морской пехотинец, обращенный в диверсанты, отбивался у дальней стенки от трех наседавших бандитов. Его кулаки и ноги летали. Тела нападавших бились о стену каждый раз, когда он попадал в кого-нибудь из них. Кросс засмеялся. Но тут он увидел Петтигру. Лицо было залито кровью, в руке зажат огромный нож. Когда Файнберг отскочил назад, готовясь к очередному удару, Петтигру снизу замахнулся ножом.
— Файнберг? Нет! — Кросс выкрикнул слова с такой силой, что у него заболело горло. Он видел, как Хьюз бросился справа к Файнбергу. Его движения слились в расплывчатое пятно.
— Не убивай этого ублюдка!
Нож и правое плечо Файнберга встретились. Все происходило как при замедленном воспроизведении. Мгновение, и лезвие ножа исчезло в руке. Кросс левой рукой поймал правое предплечье Петтигру, а правой — нанес удар по внешней стороне локтя. Звук ломающегося локтя был похож на короткий треск грома. Петтигру взревел. Хьюз, Кросс видел его боковым зрением, нанес одному из троих, с которыми дрался Файнберг, короткий удар левой, отбросив тело на двух остальных.
Кросс прижал Петтигру к стене бара.
— Тебе когда-нибудь хотелось иметь детей? Ну, теперь придется привыкать жить без них, дерьмо! — и Кросс нанес удар коленом. Потом еще и еще.
Петтигру упал на колени.
— Ты думаешь, тебе нужен нос, парень? — и с этими словами он ударил “костяшками” в левую сторону носа Петтигру, и его нос размазался по уродливому лицу. Петтигру начал оседать. Кросс зацепил большими пальцами левый угол его рта, и щека не выдержала тяжести массивного тела. Затем короткий удар коленом раскроил бандиту правую щеку, обнажив оставшиеся зубы.
Повернувшись к Хьюзу, Кросс тут же забыл о Петтигру. Здесь уже были Бэбкок и певец “кантри” Нил Джеймс. Они добивали оставшихся двух людей Петтигру, а Хьюз держал Файнберга, голова которого была у него на плече. “Наверное, Хьюз пережал ему руку, чтобы Файнберг не умер от потери крови”, — подумал Кросс. Оглядев помещение, Эйб опустился на колени возле Файнберга. Драка уже закончилась. Везде, На столах и на полу, валялись люди Петтигру. Те из членов банды, кто стоял на ногах, и те? Кто с ними дрались, теперь столпились вокруг Хьюза и раненого Файнберга. Кросс видел, как Нил Джеймс наклонился возле него, спрашивая у Хьюза:
— Дарвин, парень умер от потери крови или что?
— Артерия цела, но серьёзно повреждены сухожилия. Послушай, нам нежелательно встречаться с полицией. Ты, твой ансамбль и остальные принесут стране большую пользу, если забудут, что мы, здесь были. У нас есть доктор, и он позаботится о парне. Ну что, договорились?
Певец “Кантри” встал, и его голос прозвучал над перешептывающейся толпой:
— Послушайте. Я знаю этого человека с тех пор, как он поселился в наших горах. Он сказал мне, что мы можем сделать добро для нашей страны, если сделаем вид, что никогда не видели его и его друзей. Люди Петтигру могут говорить, что угодно, но они не знают ни одного имени. Что скажете на это?
Кто-то из толпы крикнул:
— Значит, договорились!
Остальные подтвердили:
— Пусть так и будет! Хорошо!
Рядом с ними стояла Дорис с полотенцами. Люис Бэбкок взял их у нее и замотал длинную глубокую рану на руке Файнберга.
— Давайте отвезем его к врачу, — сказал Хьюз.
Кросс остановил его на секунду, положив руку на его плечо.
— Теперь он не сможет.
Хьюз кивнул.
— А я смогу, — сказал он, подняв брови.
Глава 10
Хьюз позвонил из платного телефона на заправочной станции недалёко от “Виски Холлоу”, и несколько минут спустя до них донеслись завывания полицейских сирен. Бэбкок придерживал временную повязку, Кросс вел джип. Хьюз несколько раз просил снизить скорость, чтобы им всем не пришлось прибегнуть к услугам врача. В джипе был хороший комплект для оказания первой помощи, но они решили не экспериментировать с повязками, потому что кровотечение было еще сильным. Файнберг был в сознании, разговаривал, завернутый в шерстяное одеяло и куртку Бэбкока для сохранения тепла.
Наконец Хьюз сказал Кроссу:
— Поверни здесь.
И Кросс резко повернул влево на пустую площадку для парковки, а одинокий огонек, который они увидели, оказался частной клиникой.
Файнберг наотрез отказался от помощи и пошел сам. Они его лишь окружили на всякий случай. Бэбкок вошел вместе с доктором, чтобы помочь ему. Доктор, выглядевший человеком увлеченным, не имел в своей речи, и намека на южный диалект. Казалось, что его только что подняли с постели после глубокого сна. Бэбкок имел самые лучшие из четверых навыки по оказанию первой помощи, полученные в спецвойсках.
Кросс и Хьюз сидели в комнате для посетителей. Хьюз от нечего делать позволил себе закурить сигарету.
— Ты сказал, что теперь войдешь в группу, — наконец сказал Кросс.
— Ты остаешься тактическим руководителем и несешь ответственность за операцию. Ты единственный человек из всех, с кем мне приходилось работать, который вселяет в меня такое чувство уверенности. Я считаю, что в этой роли ты будешь лучше меня, или можешь быть лучше. Раз уж мы вышли на сцену, руководи представлением, так как оно и должно быть. Я могу заменить Файнберга как взрывник, а так как мы тренировались вместе, мы сможем работать как одна команда. Вопрос в том, сможет ли Файнберг заполнить мое место в Турции. Если не сможет, то миссия будет отложена. Мы не сможем сейчас ввести дополнительного человека, даже если и получим разрешение. Это моя ошибка. И если у нас не получится...
Кросс не знал, что сказать. Идея самообвинения была не новой для него. Поразмыслив, он понял причину своего пьянства, и того, что перестал ценить свою жизнь, перестал уважать себя. Люди на борту угнанного самолета... Те, которых он даже не пытался спасти, и которые были убиты в наказание за его побег... Он закрыл глаза, вдохнув дым сигареты.
Эйб открыл глаза, когда услышал звук открывающейся двери хирургической комнаты.
Появился доктор и сказал:
— Выражаясь непрофессионально, у него почти отрезано сухожилие, есть несколько трещин в кости, и он потерял приличное количество крови. Что касается крови, то об этом сейчас заботится его друг. А вот остальное все не так просто. Если его ожидает физическая деятельность, то вашему другу придется категорически отказаться от нее самое меньшее на несколько недель. Немного позже я смогу более определенно высказаться о возможных последствиях ранения.
— А он сможет достаточно восстановиться, чтобы перенести длительный перелет и потом заниматься несложной бумажной работой и тому подобное? К понедельнику?
Казалось, доктор размышлял:
— Он сильный молодой человек, в отличной общей физической форме. Если он не будет пользоваться правой рукой, то его можно достаточно безопасно привлекать к ограниченной деятельности. Это ответ на ваш вопрос.
Хьюз посмотрел на Кросса. Кросс кивнул.
Глава 11
Чернобородый музыкант стоял на обочине тротуара, играя на двенадцатиструнной гитаре. Этот музыкант и все люди вокруг вызывали у Мухамеда Ибн аль Рака внутреннее отвращение. Было жарко. Пожилые люди, мужчины и женщины, вяло шли по тротуару. Некоторые даже улыбались ему, а некоторые обращались на своем ненавистном языке. Ему хотелось взять пистолет и прямо сейчас начать стрелять в этих грязных тварей. Но тогда сорвется операция. Себя он успокаивал мыслью, что их день еще настанет. Он лишь сожалел, что, вероятно, умрет до этого дня.
Рака остановился у небольшой двери между двумя магазинчиками, в одном из которых продавались продукты, а во втором — западная одежда.
Он вошел через дверь в маленький вонючий коридор-прихожую. Здесь было темно. Он закрыл глаза и прислонился к стене, кончиками пальцев коснувшись глаз.
— Иерусалим, — прошептал Рака.
Он открыл глаза. На стене было несколько кнопок дверных звонков с именами жильцов, написанными ужасными каракулями карандашом или ручкой прямо на обоях. Он нашел кнопку с надписью “Раух” и позвонил, сомневаясь, что звонок работает. Откуда-то сверху донесся звук звонка, и ему показалось, что дверь слегка завибрировала. Он взялся за ручку и повернул ее, потом прошел в дверь и стал подниматься по лестнице, ведущей на верхние этажи. Здесь запах жилья был еще хуже. Сверху на лестнице появился мужчина, высокий и худой, с редеющими русыми волосами, небрежно подстриженными.
— Мистер Фарук?
— Я пришел по вашему объявлению.
— Вы ремонтируете телевизоры?
— Я много лет работал на промышленном оборудовании.
Раух улыбнулся. Вероятно, последовательность фраз пароля оказалась приемлемой как для него, так и для Рака.
— Входите, мистер Фарук. Мы можем обсудить наше дело за стаканом чаю.
— Это было бы замечательно, сэр, — ответил Рака, поднимаясь до площадки и последовав за Раухом по длинному узкому коридору с вытертой ковровой дорожкой посредине. В конце коридора дверь комнаты была открыта, и Рака вошел вслед за Раухом. Раух закрыл дверь.
Рака повернулся к нему:
— Итак...
— Здесь можно говорить. Меня евреи не знают, и я постоянно проверяю комнату на наличие подслушивающих устройств. Здесь мы в безопасности.
— Только мертвые бывают в безопасности, Раух.
Немец кивнул.
— Чай? У меня есть свежезаваренный.
— Нет, — ответил Рака. В комнате царил отвратительный беспорядок. На кофейном столике лежало несколько западных секс журналов. Рака мысленно помолился, прося дать ему терпения в общения с этим ничтожным человеком. — Все готово? Для этого я здесь, Раух.
— Это все оказалось дороже, чем я предполагал, мой друг.
— Я не ваш друг. Я никогда бы не выбрал вас своим другом. Все мои люди на месте, операция скоро начнется, а вы говорите о дороговизне.
— Еврейские пограничники не берут взяток. Что я могу сказать, герр Рака? Контрабанда вашего оружия обошлась очень дорого. Пришлось привлечь греческого судовладельца и заплатить таможенникам в Омане. И саудовец, хозяин самолета, к которому подвезли ваше оборудование, оказался очень требовательным. Вы же знаете мои симпатии к вам. Я практически ничего не имею с этой сделки, — он вздернул плечи и поднял руки ладонями наружу.
Рака выхватил пистолет советского образца из-под пиджака белого костюма, опустил предохранитель и, удерживая на вытянутой руке, направил на Рауха.
— Я тебя сейчас убью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25
— Это была не авария. Это они подстроили, — взгляд красивых глаз Дорис стал жестким, когда она посмотрела на столик, за которым сидел Петтигру, а затем по залу, где “растворились” его сообщники.
— А полиция знает? — Бэбкок наклонился ближе к Дорис, “чтобы ей было лучше слышно и чтобы криком не мешать выступающим”, — подумал Кросс.
Дорис взяла обеими руками руку Бэбкока:
— Хайрам и Молли очень боятся, — и ее голубые глаза расширились.
“Голос, который заглушил музыку, нес в себе редкое сочетание качеств, — подумал Кросс, — почти классическое невежество, гиперболизированное тщеславие и совершенно дикое произношение. О синтаксисе вообще не могло быть и речи”.
— Эй, черномазый! А ну, руки свои от этой, на фиг, задницы в сторону!
Кросс откинулся на спинку стула. Музыка совсем зачахла, а потом вовсе умерла. Кросс закрыл глаза и тряхнул головой.
Бэбкок громко встал, и его стул с громким треском полетел на пол. Прежде, чем Люис успел что-либо произнести, Кросс громким шепотом сказал:
— Термонд Петтигру. Интересно, эта фамилия ему по наследству перешла или его родители были садисты, а?
Бэбкок посмотрел на Кросса. Дорис исчезла. Хьюз очень громко вздохнул. Файнберг спросил:
— Почему прекратилась музыка?
Кросс ответил:
— Дерьмо за тем столиком высказало какую-то дурость. Может, это и не по теме, но музыка была приятна.
Нил Джеймс, державший гитару своими массивными руками, готовыми, казалось, задушить инструмент, крикнул со сцены:
— Петтигру, либо не веди себя как дикарь, либо убирайся отсюда к черту!
— Это касается меня и этого любовника. Понял, певец? — с этими словами Петтигру повернулся к Люису и встал. Петтигру был ростом почти с вертикальный шкаф для мяса.
— Тебя зовут как-нибудь, черномазый?
— Да, Бэбкок, дерьмо, — Кросс восхитился твердостью голоса Бэбкока.
— Бэбкок, а? Ну, и что там у тебя между ног есть для этой седой бабы?
Дорис крикнула из-за сцены:
— Он спросил меня, что вы тут делаете. Термонд, почему бы тебе не уйти? Неужели ты мало сделал зла?
Голос Нила Джеймса звучал низко и ровно:
— Петтигру, люди платят мне и ансамблю, чтобы мы выступали. Может на следующие выходные пригласят тебя. Поэтому заткнись и жди своей очереди!
Несколько мотоциклистов, тех, кто пришел с Петтигру, и тех, кто покровительствовал “Виски Холлоу”, встали. Кореши Петтигру сунули руки под куртки и достали ножи-тесаки “эль-чино”, такие, каким убили женщину в супермаркете.
Из зала раздались приглушенные восклицания, не похожие на восклицания в классических трагедиях. “Они выражают тревогу и возбуждение”, — подумал Кросс.
Кросс подвинул бутылку с пивом. Файнберг встал. Хьюз сказал ровным голосом:
— Ребята, только, пожалуйста, ничего зрелищного.
Нил Джеймс спустился со сцены.
— Петтигру, я знаю тебя, дай Бог памяти, десяток лет. А ты все такой же набитый дурак, как и был...
Но ему не удалось договорить, потому что Петтигру замахнулся кулаком, похожим на окорок. Нил Джеймс увернулся и сбоку нанес удар в челюсть Петтигру. Его голова откинулась, и тело рухнуло навзничь, как подрубленное дерево. Один кореш кинулся ловить Петтигру, а второй с ножом — на Джеймса. Джеймс замахнулся на него гитарой, инструментом с восхитительной акустикой, и та разбилась вдребезги о лицо нападавшего. Когда один из девяти нападавших сообщников поднял стул, чтобы ударить певца по спине, Бэбкок начал двигаться. Левая нога Бэбкока поднялась вверх и в сторону — и двойной удар “таэквандо” свалил человека на пол. Петтигру был уже на ногах. В руке у него — автоматический кольт сорок пятого калибра, которому явно не хватало заботливого хозяина.
— Кросс! — выкрикнул Хьюз.
От человека пахло дешевым дезодорантом и одеколоном, и эта смесь вызывала тошноту. Кросс огляделся: везде вокруг него дрались. Он услышал шум, исходивший от двери. В ресторан вбегали новые люди Петтигру. “Если их можно назвать людьми”, — про себя подумал Эйб.
Петтигру начал крутиться под ним. Эйб правой рукой нащупал плечевую артерию и надавил на нее. Петтигру громко заорал, его рука раскрылась, и Кросс завладел оружием. Он освободил руку из защемления, поставил пистолет на предохранитель и заткнул его за ремень под курткой.
По меньшей мере еще человек шесть из банды присоединились к драке. Вокруг Кросса разбивались стулья и бутылки. Петтигру попытался встать, и Кросс ударил его внешней стороной ботинка под нижнюю челюсть. Он мог бы убить его, ударив в основание носа, но помнил просьбу Хьюза.
Кросс видел Хьюза, сцепившегося с одним из телохранителей с ножом. Он пытался изменить ситуацию в свою пользу. Изловчившись, Хьюз правым коленом ударил бандита в пах, и тот согнулся пополам. Хьюз толкнул его вправо и назад, выводя из равновесия, а затем дернул вперед. Рука с ножом ослабела, и классический рубящий удар из каратэ поразил бандита чуть ниже уха. Потом снова два удара коленом в челюсть, и тело в полный рост растянулось на полу. Хьюз обернулся, увидел еще одного из банды, направлявшегося к нему, поймал его правую кисть своей правой рукой, левой захватил локоть нападавшего и, почти не двигаясь, провел бросок, после которого бандит с шумом разлегся на полу.
— Великолепно, Хьюз! Что я могу еще сказать, — и Кросс полез поздравлять старика. Но на него прыгнул один из людей Петтигру. Кросс отступил в сторону и, выбросив ногу, сделал ему подножку. Прыгун потерял равновесие, и Кросс “ударом молота” в позвоночник положил его.
Бэбкок и один из мотоциклистов, не принадлежавший к банде, стояли спиной к спине, отбиваясь от людей Петтигру. Нил Джеймс взял на себя одного из нападавших справа мотоциклиста. Бандит повернулся к Нилу, и кулак последнего попал ему в голову. Голова откинулась, и тут же последовал удар в живот, а затем — апперкот справа в челюсть. Человек Петтигру принял все это и осел.
Бэбкок использовал лицо одного из банды в качестве боксерской груши. Джеймс и мотоциклист, очевидно друзья, судя по тому, как они пожимали руки и улыбались, наблюдали за этим зрелищем с явным энтузиазмом. Голова бандита моталась из стороны в сторону от ударов. Кулаки Люиса порхали вокруг нее. Бэбкок в прыжке повернулся и продолжал показательное выступление с “грушей”. Джеймс, его друг-мотоциклист и другие сочувствующие, наблюдавшие за поединком, зааплодировали. Ансамбль заиграл свободную аранжировку какой-то популярной мелодии.
Кросс переключил внимание.
Файнберг. Белокурый еврей, бывший морской пехотинец, обращенный в диверсанты, отбивался у дальней стенки от трех наседавших бандитов. Его кулаки и ноги летали. Тела нападавших бились о стену каждый раз, когда он попадал в кого-нибудь из них. Кросс засмеялся. Но тут он увидел Петтигру. Лицо было залито кровью, в руке зажат огромный нож. Когда Файнберг отскочил назад, готовясь к очередному удару, Петтигру снизу замахнулся ножом.
— Файнберг? Нет! — Кросс выкрикнул слова с такой силой, что у него заболело горло. Он видел, как Хьюз бросился справа к Файнбергу. Его движения слились в расплывчатое пятно.
— Не убивай этого ублюдка!
Нож и правое плечо Файнберга встретились. Все происходило как при замедленном воспроизведении. Мгновение, и лезвие ножа исчезло в руке. Кросс левой рукой поймал правое предплечье Петтигру, а правой — нанес удар по внешней стороне локтя. Звук ломающегося локтя был похож на короткий треск грома. Петтигру взревел. Хьюз, Кросс видел его боковым зрением, нанес одному из троих, с которыми дрался Файнберг, короткий удар левой, отбросив тело на двух остальных.
Кросс прижал Петтигру к стене бара.
— Тебе когда-нибудь хотелось иметь детей? Ну, теперь придется привыкать жить без них, дерьмо! — и Кросс нанес удар коленом. Потом еще и еще.
Петтигру упал на колени.
— Ты думаешь, тебе нужен нос, парень? — и с этими словами он ударил “костяшками” в левую сторону носа Петтигру, и его нос размазался по уродливому лицу. Петтигру начал оседать. Кросс зацепил большими пальцами левый угол его рта, и щека не выдержала тяжести массивного тела. Затем короткий удар коленом раскроил бандиту правую щеку, обнажив оставшиеся зубы.
Повернувшись к Хьюзу, Кросс тут же забыл о Петтигру. Здесь уже были Бэбкок и певец “кантри” Нил Джеймс. Они добивали оставшихся двух людей Петтигру, а Хьюз держал Файнберга, голова которого была у него на плече. “Наверное, Хьюз пережал ему руку, чтобы Файнберг не умер от потери крови”, — подумал Кросс. Оглядев помещение, Эйб опустился на колени возле Файнберга. Драка уже закончилась. Везде, На столах и на полу, валялись люди Петтигру. Те из членов банды, кто стоял на ногах, и те? Кто с ними дрались, теперь столпились вокруг Хьюза и раненого Файнберга. Кросс видел, как Нил Джеймс наклонился возле него, спрашивая у Хьюза:
— Дарвин, парень умер от потери крови или что?
— Артерия цела, но серьёзно повреждены сухожилия. Послушай, нам нежелательно встречаться с полицией. Ты, твой ансамбль и остальные принесут стране большую пользу, если забудут, что мы, здесь были. У нас есть доктор, и он позаботится о парне. Ну что, договорились?
Певец “Кантри” встал, и его голос прозвучал над перешептывающейся толпой:
— Послушайте. Я знаю этого человека с тех пор, как он поселился в наших горах. Он сказал мне, что мы можем сделать добро для нашей страны, если сделаем вид, что никогда не видели его и его друзей. Люди Петтигру могут говорить, что угодно, но они не знают ни одного имени. Что скажете на это?
Кто-то из толпы крикнул:
— Значит, договорились!
Остальные подтвердили:
— Пусть так и будет! Хорошо!
Рядом с ними стояла Дорис с полотенцами. Люис Бэбкок взял их у нее и замотал длинную глубокую рану на руке Файнберга.
— Давайте отвезем его к врачу, — сказал Хьюз.
Кросс остановил его на секунду, положив руку на его плечо.
— Теперь он не сможет.
Хьюз кивнул.
— А я смогу, — сказал он, подняв брови.
Глава 10
Хьюз позвонил из платного телефона на заправочной станции недалёко от “Виски Холлоу”, и несколько минут спустя до них донеслись завывания полицейских сирен. Бэбкок придерживал временную повязку, Кросс вел джип. Хьюз несколько раз просил снизить скорость, чтобы им всем не пришлось прибегнуть к услугам врача. В джипе был хороший комплект для оказания первой помощи, но они решили не экспериментировать с повязками, потому что кровотечение было еще сильным. Файнберг был в сознании, разговаривал, завернутый в шерстяное одеяло и куртку Бэбкока для сохранения тепла.
Наконец Хьюз сказал Кроссу:
— Поверни здесь.
И Кросс резко повернул влево на пустую площадку для парковки, а одинокий огонек, который они увидели, оказался частной клиникой.
Файнберг наотрез отказался от помощи и пошел сам. Они его лишь окружили на всякий случай. Бэбкок вошел вместе с доктором, чтобы помочь ему. Доктор, выглядевший человеком увлеченным, не имел в своей речи, и намека на южный диалект. Казалось, что его только что подняли с постели после глубокого сна. Бэбкок имел самые лучшие из четверых навыки по оказанию первой помощи, полученные в спецвойсках.
Кросс и Хьюз сидели в комнате для посетителей. Хьюз от нечего делать позволил себе закурить сигарету.
— Ты сказал, что теперь войдешь в группу, — наконец сказал Кросс.
— Ты остаешься тактическим руководителем и несешь ответственность за операцию. Ты единственный человек из всех, с кем мне приходилось работать, который вселяет в меня такое чувство уверенности. Я считаю, что в этой роли ты будешь лучше меня, или можешь быть лучше. Раз уж мы вышли на сцену, руководи представлением, так как оно и должно быть. Я могу заменить Файнберга как взрывник, а так как мы тренировались вместе, мы сможем работать как одна команда. Вопрос в том, сможет ли Файнберг заполнить мое место в Турции. Если не сможет, то миссия будет отложена. Мы не сможем сейчас ввести дополнительного человека, даже если и получим разрешение. Это моя ошибка. И если у нас не получится...
Кросс не знал, что сказать. Идея самообвинения была не новой для него. Поразмыслив, он понял причину своего пьянства, и того, что перестал ценить свою жизнь, перестал уважать себя. Люди на борту угнанного самолета... Те, которых он даже не пытался спасти, и которые были убиты в наказание за его побег... Он закрыл глаза, вдохнув дым сигареты.
Эйб открыл глаза, когда услышал звук открывающейся двери хирургической комнаты.
Появился доктор и сказал:
— Выражаясь непрофессионально, у него почти отрезано сухожилие, есть несколько трещин в кости, и он потерял приличное количество крови. Что касается крови, то об этом сейчас заботится его друг. А вот остальное все не так просто. Если его ожидает физическая деятельность, то вашему другу придется категорически отказаться от нее самое меньшее на несколько недель. Немного позже я смогу более определенно высказаться о возможных последствиях ранения.
— А он сможет достаточно восстановиться, чтобы перенести длительный перелет и потом заниматься несложной бумажной работой и тому подобное? К понедельнику?
Казалось, доктор размышлял:
— Он сильный молодой человек, в отличной общей физической форме. Если он не будет пользоваться правой рукой, то его можно достаточно безопасно привлекать к ограниченной деятельности. Это ответ на ваш вопрос.
Хьюз посмотрел на Кросса. Кросс кивнул.
Глава 11
Чернобородый музыкант стоял на обочине тротуара, играя на двенадцатиструнной гитаре. Этот музыкант и все люди вокруг вызывали у Мухамеда Ибн аль Рака внутреннее отвращение. Было жарко. Пожилые люди, мужчины и женщины, вяло шли по тротуару. Некоторые даже улыбались ему, а некоторые обращались на своем ненавистном языке. Ему хотелось взять пистолет и прямо сейчас начать стрелять в этих грязных тварей. Но тогда сорвется операция. Себя он успокаивал мыслью, что их день еще настанет. Он лишь сожалел, что, вероятно, умрет до этого дня.
Рака остановился у небольшой двери между двумя магазинчиками, в одном из которых продавались продукты, а во втором — западная одежда.
Он вошел через дверь в маленький вонючий коридор-прихожую. Здесь было темно. Он закрыл глаза и прислонился к стене, кончиками пальцев коснувшись глаз.
— Иерусалим, — прошептал Рака.
Он открыл глаза. На стене было несколько кнопок дверных звонков с именами жильцов, написанными ужасными каракулями карандашом или ручкой прямо на обоях. Он нашел кнопку с надписью “Раух” и позвонил, сомневаясь, что звонок работает. Откуда-то сверху донесся звук звонка, и ему показалось, что дверь слегка завибрировала. Он взялся за ручку и повернул ее, потом прошел в дверь и стал подниматься по лестнице, ведущей на верхние этажи. Здесь запах жилья был еще хуже. Сверху на лестнице появился мужчина, высокий и худой, с редеющими русыми волосами, небрежно подстриженными.
— Мистер Фарук?
— Я пришел по вашему объявлению.
— Вы ремонтируете телевизоры?
— Я много лет работал на промышленном оборудовании.
Раух улыбнулся. Вероятно, последовательность фраз пароля оказалась приемлемой как для него, так и для Рака.
— Входите, мистер Фарук. Мы можем обсудить наше дело за стаканом чаю.
— Это было бы замечательно, сэр, — ответил Рака, поднимаясь до площадки и последовав за Раухом по длинному узкому коридору с вытертой ковровой дорожкой посредине. В конце коридора дверь комнаты была открыта, и Рака вошел вслед за Раухом. Раух закрыл дверь.
Рака повернулся к нему:
— Итак...
— Здесь можно говорить. Меня евреи не знают, и я постоянно проверяю комнату на наличие подслушивающих устройств. Здесь мы в безопасности.
— Только мертвые бывают в безопасности, Раух.
Немец кивнул.
— Чай? У меня есть свежезаваренный.
— Нет, — ответил Рака. В комнате царил отвратительный беспорядок. На кофейном столике лежало несколько западных секс журналов. Рака мысленно помолился, прося дать ему терпения в общения с этим ничтожным человеком. — Все готово? Для этого я здесь, Раух.
— Это все оказалось дороже, чем я предполагал, мой друг.
— Я не ваш друг. Я никогда бы не выбрал вас своим другом. Все мои люди на месте, операция скоро начнется, а вы говорите о дороговизне.
— Еврейские пограничники не берут взяток. Что я могу сказать, герр Рака? Контрабанда вашего оружия обошлась очень дорого. Пришлось привлечь греческого судовладельца и заплатить таможенникам в Омане. И саудовец, хозяин самолета, к которому подвезли ваше оборудование, оказался очень требовательным. Вы же знаете мои симпатии к вам. Я практически ничего не имею с этой сделки, — он вздернул плечи и поднял руки ладонями наружу.
Рака выхватил пистолет советского образца из-под пиджака белого костюма, опустил предохранитель и, удерживая на вытянутой руке, направил на Рауха.
— Я тебя сейчас убью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25