Кросс толкнул Хьюза локтем. Хьюз прыгнул в вертолет. Кросс тоже прыгнул в открытый люк, но подвела нога. Вертолет начал взлетать, и Кросс уцепился за лыжу.
Один террорист тоже висел рядом. Кросс посмотрел вверх. Хьюз стоял в проеме люка, у него в руках был “Вальтер”. Раздались два выстрела. Кросс скосил глаза. Потом он посмотрел ниже и увидел падающее тело террориста.
Кросс взглянул вверх. Хьюз тянулся рукой к нему. Эйб схватил его за руку. Хьюз потянул его. Кросс оттолкнулся от шасси и упал в вертолет.
Бэбкок прокричал из кабины пилота:
— Посмотри сюда!
Кросс неуверенно встал на ноги, держась за фюзеляж над головой. Он посмотрел на человека, лежавшего на полу сильно накренившейся машины. Все его лицо было в крови.
Вертолет продолжал набирать высоту, но уже более ровно. Кросс опустился на колени возле человека. Он услышал, как Хьюз прокричал:
— Это Мехди Хамадан, босс Раки.
— Где Рака? — крикнул в ответ Кросс.
Кросс и Хьюз поставили Хамадана на ноги. Кросс похлопал его, приводя в сознание:
— Рака? Где Рака?
Хамадан пронзительно закричал:
— Отпустите меня!
— Туда, за борт, к твоей смерти? — крикнул Хьюз, поддерживая сзади главаря террористов.
— Уже слишком поздно, — сказал Хамадан, падая на колени, и стал умолять. — Вы должны понять. Я не имею ничего общего со всем этим. Я бы никогда не отдал приказа убивать невинных людей. Я только борюсь за свободу... — Кросс поставил его на ноги.
— Кого убивать?
Он приставил к глазу Хамадана “Магнум Танто” со следами крови.
— Какой приказ получил от тебя Рака? — прохрипел Хьюз.
— Я не приказывал ему захватывать посольство. Это была его идея. Я поехал в Иерусалим попытаться уладить это дело, но понял, что это безнадежно, и что он жаждет крови. Я вернулся сюда, чтобы выработать стратегию и как-то остановить безумных последователей Раки от...
Кросс двинул его о стену фюзеляжа.
— Иерусалим? Американское посольство?
— Да.
— Заложники?
— Да.
— Он убьет их, когда узнает об этом.
— Сколько у него людей? — Кросс снова двинул Мехди о стенку. Между губ Хамадана появилась кровь.
— Двенадцать “бессмертных”, еще два мужчины и две женщины.
— Куда отсюда делись остальные террористы? — крикнул Кросс. — Где они, черт тебя побери?
— Они... они ждут в Ливане. Они готовы двинуться в Израиль. Но их слишком много, вы их не остановите. Когда требования Раки удовлетворят...
Хьюз приблизился вплотную к лицу Хамадана.
— Оружие, взрывчатка. Что у него есть? Быстро!
— Автомат “Узи”, девятимиллиметровые пистолеты, пластиковая взрывчатка, детонаторы. Это...
— Спасибо, дружище, — оборвал Хьюз. — Что-нибудь еще? Думай!
— Говорят... говорят, что он получил радиосигнал. Что если... я не знаю наверняка...
— Что если все пойдет плохо, он... это будет приказом ему...
—...убить заложников, — прошипел Кросс.
— Да! — пронзительно крикнул Хамадан.
Кросс посмотрел на Хьюза. Их взгляды встретились. Хьюз моргнул. Кросс кивнул.
Эйб Кросс потащил Хамадана от переборки к открытому люку. Хамадан завизжал от ужаса. Кросс полоснул своим “Танто” по горлу Хамадана и вытолкнул его в пустоту. Потоки воздуха разбивали капли крови в мелкий туман.
Глава 37
Горы обрушивались, когда народные муджахедины рука об руку отбивались от наседавших бойцов “Международного Джихада”. Первый вертолет уже скрылся из виду.
Люис Бэбкок вел вертолет. Кросс и Хьюз сидели Друг против друга у открытого люка. Когда Бэбкок пролетал над рядами атакующих террористов, Кросс и Хьюз открыли по ним огонь. Хьюз бросил вниз гранату. Бэбкок круто развернул вертолет, и Кросс почти покатился по полу, но успел расставить ноги, чтобы найти точку опоры. Затем вертолет выровнялся и снова полетел над полем боя. Хьюз бросил еще одну гранату. Кросс стрелял из автомата.
В центре поля боя Кросс увидел Иранию. Кросс хотел окликнуть Бэбкока, но тот уже кричал:
— Я вижу ее. Прикрой нас!
Кроссу пришлось крепко держаться, так как вертолет круто развернулся и пошел на снижение.
Эйб открыл огонь. Ирания, ее дядя, пять бойцов, среди них Мара, были окружены. Когда вертолет пролетал над ними, Кросс и Хьюз начали стрелять. Резко рванувшись, вертолет пошел на второй заход. Кросс вставил в автомат новый магазин и, когда вертолет завис над площадкой, спрыгнул. Хьюз был рядом с ним. Их автоматы почти в упор стреляли в оставшихся террористов, окруживших Иранию и остальных.
Вертолет взлетел, а затем скользнул вниз и подался вперед, врезавшись шасси в ряды террористов.
Хьюз бросил еще одну гранату. Эйб схватил Иранию, когда вертолет приземлился, и потянул ее в машину. Потом он вернулся за Марой, Шапуром и остальными. Шапур уже сам бежал навстречу, а Мара волокла раненого. Кросс поднял его, взвалил на плечо и заковылял к вертолету. Его левую ногу жгло огнем.
Хьюз перемещался спиной вперед, прикрывая их. Клубы искр и дыма от хлопнувшей гранаты рассеялись, и террористы снова стали приближаться.
Кросс толкнул раненого в вертолет и повернулся лицом к наступавшим, Хьюз подбежал к вертолету и прыгнул внутрь. Кросс, наполовину высунувшись из люка, стрелял, а оставшиеся повстанцы карабкались в вертолет или цеплялись за лыжи.
— Мы сможем взлететь? — крикнул Хьюз в пилотскую кабину.
— Попытаюсь. Держитесь.
Вертолет поднимался мучительно медленно, почти скользя по земле. И все же он набирал высоту, осыпаемый градом пуль. Двигатель вертолета взвыл, машина замерла, а потом взвилась над полем боя.
Огонь снизу стал более интенсивным, и один из муджахединов был подстрелен и упал с вертолета.
Бэбкок направил вертолет в сторону ближайшей плоской возвышенности в четверти мили от поля боя. Кросс посмотрел через плечо Бэбкока. Датчик топлива показывал полную заправку. Они приближались к возвышенности, когда Бэбкок сказал:
— Я не могу сесть с таким весом. Когда я зависну достаточно низко над землей, скажи, чтобы все спрыгнули с лыж и отбежали в сторону.
— Хорошо, — ответил Кросс и направился через перегруженный салон к люку. — Ирания, скажи им, что когда мы дадим сигнал, они должны будут спрыгнуть и разбежаться, чтобы Бэбкок смог посадить вертолет. Поняла?
— Да. Ты ранен. Ты...
— Я в порядке. Скажи им сейчас, — он сорвал с лица маску.
Ирания старалась перекричать шум двигателя и причитания испуганных муджахединов.
Вертолет приблизился к самой возвышенности. Кросс смотрел на Бэбкока, ожидая сигнала. Тот начал снижаться, потом завис и дал сигнал левой рукой “Вперед”.
Ирания выкрикивала приказы на фарси.
Хьюз прикрывал их из люка. Муджахедины спрыгнули и разбежались в разные стороны от предполагаемого места посадки.
Кросс выкрикнул:
— Ты все еще перегружен?
— Держитесь.
Ирания повторила команду на фарси. Кросс крепко прижал ее к себе, прикрывая своим телом.
Вертолет сильно накренился, скользнул на бок и коснулся земли. Хьюз поспешно руководил выгрузкой из вертолета. Кросс и Ирания тоже вышли. Потоки воздуха от лопастей врезались в них. Кросс обнимал ее до тех пор, пока последний муджахедин не вышел из вертолета.
— Ты ранен. Можно, я перевяжу тебя?
— У тебя люди на поле боя. Если я смогу вернуться, я вернусь. А если нет, я люблю тебя. И всегда буду любить, — Кросс привлек её к себе и крепко поцеловал.
Эйб повернулся, прыгнул в вертолет и смотрел в открытый люк, пока вертолет набирал высоту. Он видел, что она что-то кричала ему и махала рукой. Кросс подумал про себя, что она повторила ему то, что он ей сказал.
Эйб смотрел вниз до тех пор, пока мог различать ее фигурку на вершине холма. Он почувствовал внутри себя холод, похожий на страх, только хуже, чем обычное чувство страха, которое он когда-либо испытывал.
Рядом с Кроссом был уже Хьюз, который дал ему автомат.
— Если нас предали, а я думаю, что это именно так и есть, то я знаю причину. Я не могу их за это обвинять. Когда Рака узнает, что мы здесь сделали, и если он еще не убил всех заложников и не взорвал здание посольства, то он сделает это сейчас.
Кросс смотрел через открытый люк на холм. Он чувствовал то же самое, что и Хьюз.
Бэбкок сделал крен и развернул вертолет для второго захода над полем боя.
— Мы должны что-то предпринять, — сказал Кросс.
Хьюз кивнул и занял позицию у люка, расположенного напротив Кросса.
— Мне знакомо здание посольства в Иерусалиме. Мы знаем, что у Раки там немного людей. Если даже он никого не потерял во время штурма, он не может поставить на крыше более двух-трех человек. У Петракоса есть еще для нас оружие, боеприпасы медикаменты, парашюты. Осторожно! — Хьюз открыл огонь, когда вертолет пролетал над полем боя. Кросс тоже начал стрелять. Опустошив один магазин, Кросс заменил его другим и продолжил стрелять вместе с Хьюзом.
Самая большая группа бойцов “Международного Джихада” начала рассеиваться. Хьюз стрелял из “Джи-3”. Кросс израсходовал последний магазин. Внизу бойцы Муджахедина отбивались от наседавшего противника.
Бэбкок закончил переход и, сделав вираж, крикнул назад:
— Еще один заход?
Хьюз, который был уже без маски, посмотрел на Кросса.
— Ну что, парень. Принимай решение. Мы остаемся или летим?
— Летим, — ответил ему Эйб.
— Люис, мы отправляемся в Турцию. Как можно быстрей.
Кросс бросил взгляд вперед. Бэбкок поднял большой палец и этим жестом показал свое одобрение.
Эйб посмотрел через открытый люк. Но он уже не видел вершины того холма, на котором стояла Ирания. Он закрыл люк и остался стоять в темноте, думая об Ирании и ее людях. Они были той же национальности, той же религии, что и Рака, придерживались одних и тех же обычаев, но где-то и как-то пути их разошлись. Одни пытались сохранить свой мир, давая ему возможности развиваться. Вторые же тянули свой народ в век тьмы, пытаясь разрушить окружающий их мир.
Глава 38
Когда радиосигнал был получен, Рака стал молиться, как он это делал пять раз в день. На этот раз он просил, чтобы Аллах помог ему.
Рака стоял в одиночестве у развороченного взрывом входа в коридор, который проходил по передней части всего посольства.
Мухаммед Ибн аль Рака все равно убьет их всех, но сделает это в самую последнюю минуту, придав тем самым вес своим требованиям.
Рака усилил охрану крыши посольства, поставив там своих четырех “бессмертных”. Он приказал связать всех заложников и заткнуть им рты. Теперь их охраняли только Ибрахим и Рива.
Джамал был в посольском центре связи, а остальные восемь “бессмертных” расположились по разным сторонам здания и у главного входа. Он отпустил двух своих человек, чтобы они нашли пищу и воду.
Рака сжал “Узи” и натянул ремни. Скоро он встретится со смертью. Он никогда не боялся ее.
В раю все будет так, как и должно быть. Рака много думал о том, что предназначение человека здесь, на земле, заключается в том, чтобы превратить ее в рай. Но рай несовершенный. Потому что человек не может приблизиться к совершенству Бога.
Мухаммед Рака знал, что когда он попадет в рай, он, наконец, увидит мир, где не будет места неверным и где зло будет навсегда разрушено. Рака был прежде всего реалистом. Он понимал, что предстоит упорная борьба, и многие правоверные пожертвуют своей жизнью, прежде чем наступит триумф. Но он еще с молодых лет был убежден, что никакие жертвы ради святого дела не могут быть слишком большими.
Мудрость Корана наполнила Раку:
О Пророк, Аллах удовлетворит тебя и верующих, идущих за тобой.
О Пророк, убеждай верующих в необходимости бороться.
Если вас будет двадцать терпеливых людей, вы победите двести.
Если вас будет сто, вы победите тысячу неверных.
Ибо они есть люди, которые не понимают.
Мухаммед Ибн аль Рака понимал.
Глава 39
Петракос курил сигарету, а его водитель тихо сидел в углу. Джефф Файнберг стоял, глядя через стекло, периодически протирая его. От холода его рука так болела, что он не мог долго находиться на улице.
Петракос сказал:
— Люди, которые засветили вашу операцию, наверняка имели на это серьезные причины. Ты не должен злиться на них.
— Но как, черт возьми, мы могли сделать то, что необходимо было сделать, мистер Петракос? — и Файнберг отвернулся от окна и посмотрел на старика. — Эти мусульмане только и могут, что убивать и...
И тут заговорил водитель. Файнберг впервые слышал его голос.
— Я мусульманин — суннит. Я не люблю евреев, но я не убиваю их. Иногда мне не нравится то, что делают американцы, но я и их не убиваю. Вы не ведете Священную войну, а среди шиитов много таких, которые считают, что их война священна. Вы хотите быть похожими на них? — Файнберг облизал губы. Водитель отвернулся и замолчал.
Петракос улыбнулся.
— Я еще в состоянии вывезти вас и ваших друзей из Турции, несмотря на тот факт, что турецкое правительство отдало приказ арестовать вас и конфисковать все оружие и документы. Поэтому не стоит бояться, мистер Файнберг.
Файнберг хотел сказать ему, что он дрожит не от страха, а от гнева.
— Дарвин Хьюз очень умный человек. И мистер Кросс, и мистер Бэбкок тоже. Мы используем эту базу благодаря как раз уму Дарвина Хьюза. Турки ждут их в семидесяти километрах на север отсюда, поэтому, если наши друзья остались в живых, они благополучно вернутся сюда, и у них будет достаточно времени скрыться, прежде чем турецкие подразделения прибудут и возьмут их под арест. А в мире сейчас много мест, где такие люди как вы, могут найти убежище. А теперь почему бы нам не помолиться, чтобы они остались живы. И оставьте свой гнев.
Файнберг отвернулся от Петракоса.
Водитель молился за него. Контрабандист молился за него. И он попробовал молиться за них всех. Если они такие прекрасные люди, почему они не пошли с Хьюзом, Кроссом и Бэбкоком? Он хотел спросить их об этом. Если они так много знают...
В радиоприемнике, настроенном на заранее обусловленную частоту, послышался шум.
— Я Ромео. Вызываю Джульетту. Прием.
Файнберг рванулся к радиоприемнику, опрокинув стул, дотянулся до микрофона и, нажав кнопку, проговорил:
— Ромео. Я Джульетта. Слышу вас хорошо. Прием.
— Джульетта, я Ромео. Папа дома? Повторяю, папа дома? Прием.
— Ромео. Я Джульетта, — сказал Файнберг и почувствовал, как от волнения у него изменился голос. — Папы дома нет. Повторяю, папы дома нет, — он чувствовал, как его щеки вспыхнули, когда он проговорил условную фразу. — Приди и крепко поцелуи меня. Прием.
Радиоприемник щелкнул.
— Джульетта, не могу ждать. Конец связи.
Файнберг положил микрофон и начал смеяться до слез.
Лицо Люиса Бэбкока казалось серым под его черной кожей.
— Как ты себя чувствуешь? — спросил его Кросс, сидевший на месте второго пилота. Они все трое по очереди обрабатывали друг другу раны.
У Бэбкока были две резаные раны с правой стороны грудной клетки и было подозрение на перелом ребер. Но он скрывал свою боль.
— Прекрасно. Просто устал и все, — сказал Бэбкок и снова замолчал.
У Хьюза было несколько глубоких порезов на внешней стороне левого предплечья. Хьюз сказал лишь, что он неправильно оборонялся. На правой стороне шеи чуть ниже уха рана была похожа на след от пули, но Хьюз сказал, что это лишь случайное недоразумение. Эта рана была менее опасна, чем порезы на руках.
У Кросса в левом бедре застряла пистолетная пуля, и он выковырял ее и прокомментировал, что это девятимиллиметровая пуля, которая, очевидно, отрикошетила от какого-то твердого предмета, потеряла скорость и поэтому не прошла насквозь, а осталась в теле.
На правом плече у Кросса, ближе к основанию шеи, была большая рваная рана. И даже Хьюз не смог определить, чем она была нанесена. Сам Кросс не мог ничего вспомнить.
Бэбкок уменьшил обороты винта, пробиваясь через плотную облачность.
Кросс увидел то плато, на которое они приземлились на стареньком “Боинге” несколько дней назад... Сколько же дней прошло с тех пор? Кросс был настолько уставший, что не мог заставить себя вспомнить.
Здесь было темно, но Эйб различил хижину и “Боинг”, ожидавший их.
Эйб подумал о Файнберге. Парень, наверное, думает, что навсегда потерял единственную в жизни возможность.
Эта мысль рассмешила Кросса. Он вспомнил, как много лет тому назад он думал, что есть люди, которые живут ради тех мгновений которые они проводят между жизнью и смертью. Он думал, что, наверное, такими должны быть герои. Но спустя годы он открыл для себя, что герои — это люди, ненавидящие зло, которые никогда не ищут славы, а просто делают свое дело. Эйб Кросс понял, что не принадлежит к этим людям.
— Я приземляюсь, — объявил Бэбкок.
Кросс воспринял это как очевидный факт, но для Бэбкока это было событие.
Эйб изучал лицо Бэбкока. В нем была сила, юмор, интеллект, которого бы хватило на двоих.
У переборки сидел Дарвин Хьюз. Теперь Кросс стал внимательно изучать его лицо. В нем было что-то такое, чего Эйб не видел никогда в лицах других людей. Это “что-то” иногда вселяло в него уверенность, а иногда страшило его.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25
Один террорист тоже висел рядом. Кросс посмотрел вверх. Хьюз стоял в проеме люка, у него в руках был “Вальтер”. Раздались два выстрела. Кросс скосил глаза. Потом он посмотрел ниже и увидел падающее тело террориста.
Кросс взглянул вверх. Хьюз тянулся рукой к нему. Эйб схватил его за руку. Хьюз потянул его. Кросс оттолкнулся от шасси и упал в вертолет.
Бэбкок прокричал из кабины пилота:
— Посмотри сюда!
Кросс неуверенно встал на ноги, держась за фюзеляж над головой. Он посмотрел на человека, лежавшего на полу сильно накренившейся машины. Все его лицо было в крови.
Вертолет продолжал набирать высоту, но уже более ровно. Кросс опустился на колени возле человека. Он услышал, как Хьюз прокричал:
— Это Мехди Хамадан, босс Раки.
— Где Рака? — крикнул в ответ Кросс.
Кросс и Хьюз поставили Хамадана на ноги. Кросс похлопал его, приводя в сознание:
— Рака? Где Рака?
Хамадан пронзительно закричал:
— Отпустите меня!
— Туда, за борт, к твоей смерти? — крикнул Хьюз, поддерживая сзади главаря террористов.
— Уже слишком поздно, — сказал Хамадан, падая на колени, и стал умолять. — Вы должны понять. Я не имею ничего общего со всем этим. Я бы никогда не отдал приказа убивать невинных людей. Я только борюсь за свободу... — Кросс поставил его на ноги.
— Кого убивать?
Он приставил к глазу Хамадана “Магнум Танто” со следами крови.
— Какой приказ получил от тебя Рака? — прохрипел Хьюз.
— Я не приказывал ему захватывать посольство. Это была его идея. Я поехал в Иерусалим попытаться уладить это дело, но понял, что это безнадежно, и что он жаждет крови. Я вернулся сюда, чтобы выработать стратегию и как-то остановить безумных последователей Раки от...
Кросс двинул его о стену фюзеляжа.
— Иерусалим? Американское посольство?
— Да.
— Заложники?
— Да.
— Он убьет их, когда узнает об этом.
— Сколько у него людей? — Кросс снова двинул Мехди о стенку. Между губ Хамадана появилась кровь.
— Двенадцать “бессмертных”, еще два мужчины и две женщины.
— Куда отсюда делись остальные террористы? — крикнул Кросс. — Где они, черт тебя побери?
— Они... они ждут в Ливане. Они готовы двинуться в Израиль. Но их слишком много, вы их не остановите. Когда требования Раки удовлетворят...
Хьюз приблизился вплотную к лицу Хамадана.
— Оружие, взрывчатка. Что у него есть? Быстро!
— Автомат “Узи”, девятимиллиметровые пистолеты, пластиковая взрывчатка, детонаторы. Это...
— Спасибо, дружище, — оборвал Хьюз. — Что-нибудь еще? Думай!
— Говорят... говорят, что он получил радиосигнал. Что если... я не знаю наверняка...
— Что если все пойдет плохо, он... это будет приказом ему...
—...убить заложников, — прошипел Кросс.
— Да! — пронзительно крикнул Хамадан.
Кросс посмотрел на Хьюза. Их взгляды встретились. Хьюз моргнул. Кросс кивнул.
Эйб Кросс потащил Хамадана от переборки к открытому люку. Хамадан завизжал от ужаса. Кросс полоснул своим “Танто” по горлу Хамадана и вытолкнул его в пустоту. Потоки воздуха разбивали капли крови в мелкий туман.
Глава 37
Горы обрушивались, когда народные муджахедины рука об руку отбивались от наседавших бойцов “Международного Джихада”. Первый вертолет уже скрылся из виду.
Люис Бэбкок вел вертолет. Кросс и Хьюз сидели Друг против друга у открытого люка. Когда Бэбкок пролетал над рядами атакующих террористов, Кросс и Хьюз открыли по ним огонь. Хьюз бросил вниз гранату. Бэбкок круто развернул вертолет, и Кросс почти покатился по полу, но успел расставить ноги, чтобы найти точку опоры. Затем вертолет выровнялся и снова полетел над полем боя. Хьюз бросил еще одну гранату. Кросс стрелял из автомата.
В центре поля боя Кросс увидел Иранию. Кросс хотел окликнуть Бэбкока, но тот уже кричал:
— Я вижу ее. Прикрой нас!
Кроссу пришлось крепко держаться, так как вертолет круто развернулся и пошел на снижение.
Эйб открыл огонь. Ирания, ее дядя, пять бойцов, среди них Мара, были окружены. Когда вертолет пролетал над ними, Кросс и Хьюз начали стрелять. Резко рванувшись, вертолет пошел на второй заход. Кросс вставил в автомат новый магазин и, когда вертолет завис над площадкой, спрыгнул. Хьюз был рядом с ним. Их автоматы почти в упор стреляли в оставшихся террористов, окруживших Иранию и остальных.
Вертолет взлетел, а затем скользнул вниз и подался вперед, врезавшись шасси в ряды террористов.
Хьюз бросил еще одну гранату. Эйб схватил Иранию, когда вертолет приземлился, и потянул ее в машину. Потом он вернулся за Марой, Шапуром и остальными. Шапур уже сам бежал навстречу, а Мара волокла раненого. Кросс поднял его, взвалил на плечо и заковылял к вертолету. Его левую ногу жгло огнем.
Хьюз перемещался спиной вперед, прикрывая их. Клубы искр и дыма от хлопнувшей гранаты рассеялись, и террористы снова стали приближаться.
Кросс толкнул раненого в вертолет и повернулся лицом к наступавшим, Хьюз подбежал к вертолету и прыгнул внутрь. Кросс, наполовину высунувшись из люка, стрелял, а оставшиеся повстанцы карабкались в вертолет или цеплялись за лыжи.
— Мы сможем взлететь? — крикнул Хьюз в пилотскую кабину.
— Попытаюсь. Держитесь.
Вертолет поднимался мучительно медленно, почти скользя по земле. И все же он набирал высоту, осыпаемый градом пуль. Двигатель вертолета взвыл, машина замерла, а потом взвилась над полем боя.
Огонь снизу стал более интенсивным, и один из муджахединов был подстрелен и упал с вертолета.
Бэбкок направил вертолет в сторону ближайшей плоской возвышенности в четверти мили от поля боя. Кросс посмотрел через плечо Бэбкока. Датчик топлива показывал полную заправку. Они приближались к возвышенности, когда Бэбкок сказал:
— Я не могу сесть с таким весом. Когда я зависну достаточно низко над землей, скажи, чтобы все спрыгнули с лыж и отбежали в сторону.
— Хорошо, — ответил Кросс и направился через перегруженный салон к люку. — Ирания, скажи им, что когда мы дадим сигнал, они должны будут спрыгнуть и разбежаться, чтобы Бэбкок смог посадить вертолет. Поняла?
— Да. Ты ранен. Ты...
— Я в порядке. Скажи им сейчас, — он сорвал с лица маску.
Ирания старалась перекричать шум двигателя и причитания испуганных муджахединов.
Вертолет приблизился к самой возвышенности. Кросс смотрел на Бэбкока, ожидая сигнала. Тот начал снижаться, потом завис и дал сигнал левой рукой “Вперед”.
Ирания выкрикивала приказы на фарси.
Хьюз прикрывал их из люка. Муджахедины спрыгнули и разбежались в разные стороны от предполагаемого места посадки.
Кросс выкрикнул:
— Ты все еще перегружен?
— Держитесь.
Ирания повторила команду на фарси. Кросс крепко прижал ее к себе, прикрывая своим телом.
Вертолет сильно накренился, скользнул на бок и коснулся земли. Хьюз поспешно руководил выгрузкой из вертолета. Кросс и Ирания тоже вышли. Потоки воздуха от лопастей врезались в них. Кросс обнимал ее до тех пор, пока последний муджахедин не вышел из вертолета.
— Ты ранен. Можно, я перевяжу тебя?
— У тебя люди на поле боя. Если я смогу вернуться, я вернусь. А если нет, я люблю тебя. И всегда буду любить, — Кросс привлек её к себе и крепко поцеловал.
Эйб повернулся, прыгнул в вертолет и смотрел в открытый люк, пока вертолет набирал высоту. Он видел, что она что-то кричала ему и махала рукой. Кросс подумал про себя, что она повторила ему то, что он ей сказал.
Эйб смотрел вниз до тех пор, пока мог различать ее фигурку на вершине холма. Он почувствовал внутри себя холод, похожий на страх, только хуже, чем обычное чувство страха, которое он когда-либо испытывал.
Рядом с Кроссом был уже Хьюз, который дал ему автомат.
— Если нас предали, а я думаю, что это именно так и есть, то я знаю причину. Я не могу их за это обвинять. Когда Рака узнает, что мы здесь сделали, и если он еще не убил всех заложников и не взорвал здание посольства, то он сделает это сейчас.
Кросс смотрел через открытый люк на холм. Он чувствовал то же самое, что и Хьюз.
Бэбкок сделал крен и развернул вертолет для второго захода над полем боя.
— Мы должны что-то предпринять, — сказал Кросс.
Хьюз кивнул и занял позицию у люка, расположенного напротив Кросса.
— Мне знакомо здание посольства в Иерусалиме. Мы знаем, что у Раки там немного людей. Если даже он никого не потерял во время штурма, он не может поставить на крыше более двух-трех человек. У Петракоса есть еще для нас оружие, боеприпасы медикаменты, парашюты. Осторожно! — Хьюз открыл огонь, когда вертолет пролетал над полем боя. Кросс тоже начал стрелять. Опустошив один магазин, Кросс заменил его другим и продолжил стрелять вместе с Хьюзом.
Самая большая группа бойцов “Международного Джихада” начала рассеиваться. Хьюз стрелял из “Джи-3”. Кросс израсходовал последний магазин. Внизу бойцы Муджахедина отбивались от наседавшего противника.
Бэбкок закончил переход и, сделав вираж, крикнул назад:
— Еще один заход?
Хьюз, который был уже без маски, посмотрел на Кросса.
— Ну что, парень. Принимай решение. Мы остаемся или летим?
— Летим, — ответил ему Эйб.
— Люис, мы отправляемся в Турцию. Как можно быстрей.
Кросс бросил взгляд вперед. Бэбкок поднял большой палец и этим жестом показал свое одобрение.
Эйб посмотрел через открытый люк. Но он уже не видел вершины того холма, на котором стояла Ирания. Он закрыл люк и остался стоять в темноте, думая об Ирании и ее людях. Они были той же национальности, той же религии, что и Рака, придерживались одних и тех же обычаев, но где-то и как-то пути их разошлись. Одни пытались сохранить свой мир, давая ему возможности развиваться. Вторые же тянули свой народ в век тьмы, пытаясь разрушить окружающий их мир.
Глава 38
Когда радиосигнал был получен, Рака стал молиться, как он это делал пять раз в день. На этот раз он просил, чтобы Аллах помог ему.
Рака стоял в одиночестве у развороченного взрывом входа в коридор, который проходил по передней части всего посольства.
Мухаммед Ибн аль Рака все равно убьет их всех, но сделает это в самую последнюю минуту, придав тем самым вес своим требованиям.
Рака усилил охрану крыши посольства, поставив там своих четырех “бессмертных”. Он приказал связать всех заложников и заткнуть им рты. Теперь их охраняли только Ибрахим и Рива.
Джамал был в посольском центре связи, а остальные восемь “бессмертных” расположились по разным сторонам здания и у главного входа. Он отпустил двух своих человек, чтобы они нашли пищу и воду.
Рака сжал “Узи” и натянул ремни. Скоро он встретится со смертью. Он никогда не боялся ее.
В раю все будет так, как и должно быть. Рака много думал о том, что предназначение человека здесь, на земле, заключается в том, чтобы превратить ее в рай. Но рай несовершенный. Потому что человек не может приблизиться к совершенству Бога.
Мухаммед Рака знал, что когда он попадет в рай, он, наконец, увидит мир, где не будет места неверным и где зло будет навсегда разрушено. Рака был прежде всего реалистом. Он понимал, что предстоит упорная борьба, и многие правоверные пожертвуют своей жизнью, прежде чем наступит триумф. Но он еще с молодых лет был убежден, что никакие жертвы ради святого дела не могут быть слишком большими.
Мудрость Корана наполнила Раку:
О Пророк, Аллах удовлетворит тебя и верующих, идущих за тобой.
О Пророк, убеждай верующих в необходимости бороться.
Если вас будет двадцать терпеливых людей, вы победите двести.
Если вас будет сто, вы победите тысячу неверных.
Ибо они есть люди, которые не понимают.
Мухаммед Ибн аль Рака понимал.
Глава 39
Петракос курил сигарету, а его водитель тихо сидел в углу. Джефф Файнберг стоял, глядя через стекло, периодически протирая его. От холода его рука так болела, что он не мог долго находиться на улице.
Петракос сказал:
— Люди, которые засветили вашу операцию, наверняка имели на это серьезные причины. Ты не должен злиться на них.
— Но как, черт возьми, мы могли сделать то, что необходимо было сделать, мистер Петракос? — и Файнберг отвернулся от окна и посмотрел на старика. — Эти мусульмане только и могут, что убивать и...
И тут заговорил водитель. Файнберг впервые слышал его голос.
— Я мусульманин — суннит. Я не люблю евреев, но я не убиваю их. Иногда мне не нравится то, что делают американцы, но я и их не убиваю. Вы не ведете Священную войну, а среди шиитов много таких, которые считают, что их война священна. Вы хотите быть похожими на них? — Файнберг облизал губы. Водитель отвернулся и замолчал.
Петракос улыбнулся.
— Я еще в состоянии вывезти вас и ваших друзей из Турции, несмотря на тот факт, что турецкое правительство отдало приказ арестовать вас и конфисковать все оружие и документы. Поэтому не стоит бояться, мистер Файнберг.
Файнберг хотел сказать ему, что он дрожит не от страха, а от гнева.
— Дарвин Хьюз очень умный человек. И мистер Кросс, и мистер Бэбкок тоже. Мы используем эту базу благодаря как раз уму Дарвина Хьюза. Турки ждут их в семидесяти километрах на север отсюда, поэтому, если наши друзья остались в живых, они благополучно вернутся сюда, и у них будет достаточно времени скрыться, прежде чем турецкие подразделения прибудут и возьмут их под арест. А в мире сейчас много мест, где такие люди как вы, могут найти убежище. А теперь почему бы нам не помолиться, чтобы они остались живы. И оставьте свой гнев.
Файнберг отвернулся от Петракоса.
Водитель молился за него. Контрабандист молился за него. И он попробовал молиться за них всех. Если они такие прекрасные люди, почему они не пошли с Хьюзом, Кроссом и Бэбкоком? Он хотел спросить их об этом. Если они так много знают...
В радиоприемнике, настроенном на заранее обусловленную частоту, послышался шум.
— Я Ромео. Вызываю Джульетту. Прием.
Файнберг рванулся к радиоприемнику, опрокинув стул, дотянулся до микрофона и, нажав кнопку, проговорил:
— Ромео. Я Джульетта. Слышу вас хорошо. Прием.
— Джульетта, я Ромео. Папа дома? Повторяю, папа дома? Прием.
— Ромео. Я Джульетта, — сказал Файнберг и почувствовал, как от волнения у него изменился голос. — Папы дома нет. Повторяю, папы дома нет, — он чувствовал, как его щеки вспыхнули, когда он проговорил условную фразу. — Приди и крепко поцелуи меня. Прием.
Радиоприемник щелкнул.
— Джульетта, не могу ждать. Конец связи.
Файнберг положил микрофон и начал смеяться до слез.
Лицо Люиса Бэбкока казалось серым под его черной кожей.
— Как ты себя чувствуешь? — спросил его Кросс, сидевший на месте второго пилота. Они все трое по очереди обрабатывали друг другу раны.
У Бэбкока были две резаные раны с правой стороны грудной клетки и было подозрение на перелом ребер. Но он скрывал свою боль.
— Прекрасно. Просто устал и все, — сказал Бэбкок и снова замолчал.
У Хьюза было несколько глубоких порезов на внешней стороне левого предплечья. Хьюз сказал лишь, что он неправильно оборонялся. На правой стороне шеи чуть ниже уха рана была похожа на след от пули, но Хьюз сказал, что это лишь случайное недоразумение. Эта рана была менее опасна, чем порезы на руках.
У Кросса в левом бедре застряла пистолетная пуля, и он выковырял ее и прокомментировал, что это девятимиллиметровая пуля, которая, очевидно, отрикошетила от какого-то твердого предмета, потеряла скорость и поэтому не прошла насквозь, а осталась в теле.
На правом плече у Кросса, ближе к основанию шеи, была большая рваная рана. И даже Хьюз не смог определить, чем она была нанесена. Сам Кросс не мог ничего вспомнить.
Бэбкок уменьшил обороты винта, пробиваясь через плотную облачность.
Кросс увидел то плато, на которое они приземлились на стареньком “Боинге” несколько дней назад... Сколько же дней прошло с тех пор? Кросс был настолько уставший, что не мог заставить себя вспомнить.
Здесь было темно, но Эйб различил хижину и “Боинг”, ожидавший их.
Эйб подумал о Файнберге. Парень, наверное, думает, что навсегда потерял единственную в жизни возможность.
Эта мысль рассмешила Кросса. Он вспомнил, как много лет тому назад он думал, что есть люди, которые живут ради тех мгновений которые они проводят между жизнью и смертью. Он думал, что, наверное, такими должны быть герои. Но спустя годы он открыл для себя, что герои — это люди, ненавидящие зло, которые никогда не ищут славы, а просто делают свое дело. Эйб Кросс понял, что не принадлежит к этим людям.
— Я приземляюсь, — объявил Бэбкок.
Кросс воспринял это как очевидный факт, но для Бэбкока это было событие.
Эйб изучал лицо Бэбкока. В нем была сила, юмор, интеллект, которого бы хватило на двоих.
У переборки сидел Дарвин Хьюз. Теперь Кросс стал внимательно изучать его лицо. В нем было что-то такое, чего Эйб не видел никогда в лицах других людей. Это “что-то” иногда вселяло в него уверенность, а иногда страшило его.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25