По непонятным причинам эта широкая лента блестящих машин с запертыми в них людьми служила общепринятым показателем общественного благосостояния и счастья. Автомобилист, глядя, как мимо проходят трамваи и зная, что где-то под землей бегут поезда метро, искренне гордился своим правом стоять в дорожных заторах во имя демонстрации своего материального и социального превосходства.В сгустившихся сумерках Андрей узнал только одно место. Это был Ленинградский проспект, спортивно-рыночный комплекс ЦСКА. Слева, за редкой чередой чахлых лип, виднелся дом с явными признаками запустения. В нем не светились окна, не чувствовалось жизни и тепла.— Что это? — спросил Андрей.— Пантеон, — небрежно бросил сопровождавший его капитан.— Не понял, — признался Андрей.— Гробница Консенсуса, — тем же тоном пояснил капитан.— Мужики, — взмолился Андрей. — Я же не из России. Ваших прикольчиков не секу.— Гробница Горбачева, — смилостивился капитан. — Склеп советской демократии.Они пронеслись мимо и у «Сокола» свернули на Алабяна. Затем поворот направо у метро «Октябрьское поле». Проехали по улице Маршала Бирюзова. Выскочили на просторную площадь. Андрей сразу заметил огромную странную глыбу. Что это такое, он сразу понять не мог. И только когда машина приблизилась, лучи подсветки позволили ему понять, что глыба — это огромная голова человека, опиравшаяся о низкий постамент такой же огромной бородой.— Кто это? — спросил Андрей водителя.— Курчатов, — ответил тот, не поворачивая головы и не вынимая изо рта сигареты.— Остановимся, — предложил Андрей, — я посмотрю.— Еще будет время, — буркнул водитель и прибавил ходу.Они подъехали в особняку, огражденному от узкой зеленой улицы высоким забором. Перед машиной автоматически открылись ворота. Машина проехала к дому и остановилась.— Выходите, — пропуская вперед себя Андрея, предложил сопровождавший его капитан и открыл дверь особняка.Они вошли в холл, хорошо освещенный, со стенами и подвесными потолками, свидетельствовавшими о недавнем ремонте. У стены, за столом, на котором стояло несколько телефонов и портативная рация с выдвинутой антенной, сидел крепкий мужчина лет сорока в штатском. Но даже белый воротничок и легкомысленный галстук не могли скрыть его военную выправку.— Привет, Гера! — сказал капитан и шлепнул тремя пальцами по протянутой ему из-за стола ладони. — Принимай гостей!— Здравствуйте! — сказал Андрей, но ответа не дождался.— Это тюрьма? — спросил Андрей капитана, не скрыв желания задеть охранника за столом.— Ага, — подал тот без сопротивления голос, — для высокопоставленных персон. Вадим, кто у нас тут последним сидел? Принц из Катманду или шейх из Баб-эль-Мандеба?— По-моему, министр иностранных дел Чукчестана.Они рассмеялись.— Вы все же не ответили, — Андрей посмотрел на капитана. — Я спросил про тюрьму.— Да бросьте вы!— Значит, могу сейчас выйти отсюда и уйти куда хочется?— Конечно, только я пойду за вами.— Тогда я арестован.— Нет, вы находитесь под охраной. Арестован — это когда шаг вправо, шаг влево считается побегом. А вы вольны передвигаться. Под моим присмотром.— Чтобы не убежал?— Нет. Не люблю этого слова, но я ваш телохранитель. Вы для меня — ВИП. Очень импотентная персона. За вас я головой отвечаю.— На хрена за меня кому-то отвечать головой?— Вопрос не по адресу. Мы народ приказной. Сказано охранять, вот и стараемся.— А для чего? Вам объяснили?— Объяснения в правила игры не входят. Нам кого-нибудь охранять поручают каждый день. Всеми интересоваться — опупеешь. Дипломаты, олигархи, чрезвычайные и полномочные, полномочные, но не чрезвычайные…— Вроде меня?— Кто вас знает? Если приказано — значит вроде… И тут же другим тоном спросил. — Вы поужинаете?— Если это предложение, то с удовольствием.— Тогда я распоряжусь, а вы располагайтесь. Спальня наверху. Там же удобства.— Простите, как к вам обращаться?— Просто зовите Германом. Фамилия Северин. Устроит?Андрей поднялся на второй этаж и сразу прошел в туалет. Голубой унитаз был закрыт крышкой, а ее, в свою очередь, перепоясывала белая бумажная лента с красной надписью на каком-то иностранном языке. Андрей постоял, помялся. Потом открыл дверь. Подошел к лестнице.— Герман, есть вопрос.Охранник неуклюже шевельнулся в широком кресле, положил на колени газету, которую только что читал.— Что у вас? Говорите.— Этим туалетом можно воспользоваться?— Почему нет?— Так он опечатан лентой.— Не пугайтесь, радиации нет. Лента удостоверяет, что до вас на унитаз ни одна посторонняя задница не опускалась. Так что смело располагайтесь.— А ленту потом назад вернуть?— Нет, сверните и возьмите на память. Потом будете дома друзьям показывать, каких почестей ваше седалище удостоено правительством России.— Пошел ты!Северин весело заржал.Из туалета Андрей прошел в ванную комнату. Над раковиной умывальника, похожей на гигантскую розовую ракушку, размещалось большое овальное зеркало. В нем Андрей увидел себя и не узнал: загорелое до черноты худое энергичное лицо, озабоченный взор — в самом деле высокопоставленная персона из далекой южной страны. Из Туркменистана. Вот только каким образом ему выскочить из этой почетной клетки?Андрей прошел в столовую. На большом столе под хрустальной люстрой, в которой горели всего три лампы, был накрыт ужин. Обойдя стол, Андрей повернулся к Северину:— Мужики, составьте компанию.— Спасибо, — пытался отказаться Герман. — Нам не положено.— А если об этом просит министр иностранных дел страны Макаронии?— Казаков, — обратился Северин к Вадиму. — Как ты на это посмотришь?— В конце концов, гость просит, — отозвался тот. — Давай посидим. Глядишь — не заложит.— Могила, — заверил их Андрей и тут же задал вопрос: — А пиво в этом доме можно достать? Или надо сбегать в город?— В этом доме, как в Греции, есть все, — сказал Северин и голосом известного телеведущего подал команду. — Пиво в студию!— И водку тоже, — добавил Андрей. — По маленькой.— Слушай, Назаров, — сказал Казаков. — Быстро ты обретаешь манеры.— Черт его знает, куда меня переселят завтра. Так что буду ловить момент. За ваше благополучие, стражники!— Слушай, ты в самом деле сегодня имел беседу?Андрей понял недосказанное. Ответил коротко:— Было, сподобился.— И ты ему прямо так и рубанул, что не патриот?— Так и рубанул.— Ну, милки-вэй! Ляпнуть такое президенту!— А что, тебе я могу говорить правду, а президенту должен врать и говорить иное? Есть, мол, ваше величество. Я патриот и готов выполнить любое ваше задание. Так?Андрей замолчал. Потом налил стаканчик «Столичной», выпил, но ничего так и не сказал.Казаков продолжил разговор, но зашел с другого конца:— Чему удивляться? Пора привыкнуть, Россия нынче страна демократическая.— Бросьте, мужики! О какой демократической России вы говорите? Да о том, чтобы она стала такой, здесь даже помыслов нет.— Ну, блин, ты уж совсем распоясался! — Казаков недовольно нахмурился. — Сказать мало, нужны доказательства.— Хорошо. Давай не пойдем дальше вашей Кремлевской стены. У вас часто марширует президентский почетный караул. Чтобы в него попасть, нужно иметь определенный рост, хорошее сложение и здоровье, а еще славянскую внешность. Так сказать, русскую морду лица. Ни друг степей калмык, ни бурят и уж тем более чукча в этот строй попасть не могут. В анекдот — пожалуйста, в почетный караул — ни за что. Тем более у вас не могут представлять демократическую Россию лица кавказской национальности. Великий прогресс демократии! Особенно если вспомнить, что личный конвой Николая Второго включал горцев Северного Кавказа. Вот был разгул монархии!— Ну и что ты прицепился к этому? — Казаков не хотел уступать. — Традиция пошла от Сталина, который уважал русских, и ее никто не пересмотрел. Меня она лично не задевает.— Казак, посиди помолчи, — сказал Северин. — Мне это тоже не очень приятно слушать, но зачем ему рот затыкать? Давай терпеть. — И посмотрел на Андрея. — Ты все сказал?— Хочется еще? Пожалуйста. Чего у вас здесь больше всего боится демократическая власть? Кавказцев? Ну, чего молчите? Ладно, скажу. Она больше всего боится своего народа и особенно его вооруженной части. Военных в России замордовали и обратили в бомжей. В Швейцарии, к примеру, резервисты армии, находясь в запасе, хранят свою форму, штатное оружие и боеприпасы у себя дома. Объявляется мобилизация, и они на сборный пункт приходят вооруженными. А в демократической России кадровому офицеру личное оружие выдается из-под замка только на стрельбище или при заступлении на дежурство. И вы привыкли к такому оскорбительному недоверию, не замечаете его унизительности.— Все, — сказал Казаков. — Он меня достал. Слушай, критик, ты сам-то хоть служил?— Тебе выписку из личного дела или показать афганскую отметину на пузе?— Не надо, — воспротивился Северин. — С такими аргументами у нас верят на слово. А насчет патриотизма ты либо чего-то недопонимаешь, либо плутуешь. Скажи, как назвать солдата, который служит стране бесплатно, ничего за службу не получая? Разве он не патриот?— Он жертва несправедливости. Попробуй такой не пойди в военкомат, да его затравят и с милицией увезут к месту службы силой. А это насилие. Теперь прикинь: за учебу в вузе парню нужно платить, а в армии он служит бесплатно. Институты забиты детками тех, у кого баксов навалом.— Что предлагаешь?— Платить солдатам сполна. Отслужил два года — у тебя на счету сумма, которой можно оплатить учебу.— У государства нет денег.— Пусть отслужившим выдают безналичные сертификаты. Плохо служишь — штрафуй, опять же из этих сумм.— Назаров, ты социально опасный тип, — Казаков ошалело мотнул головой. — Тебе хоть что-то в жизни нравится?— Да, конечно.— И что же?— Женщины.— И все?— В стране, где благополучие людей определяют два эквивалента — тротиловый и долларовый, для простого человека другого стоящего ничего нет.— А водка? — спросил Казаков иронически. — Она не в счет?— Ладно, мужики, не возмущайтесь. Вас я понимаю прекрасно. Вам здесь жить и служить, а потому положено все одобрять, поддерживать и кричать «Ура!» Если вы возьмете манеру недовольно бурчать на порядки и власть, то сами сразу станете службой государственной опасности.— Хороший ты парень, Назаров, — сказал Северин и сжал правой рукой костяшки пальцев левой так, что раздался треск сухих ломаемых сучьев, — но даже я сейчас бы врезал тебе от души. Так, что потом собирали бы тебя из мелких частей.Андрей задиристо хохотнул:— Это у тебя от близости к красным стенам.— К каким?! — не понял Северин.— К кремлевским.— При чем они? — теперь уже удивился Казаков.— При том, что пока власть не выберется из-за этой стены, она все время будет тяготиться стремлением к монархии. Вы хоть раз задумывались над тем, в какой эпохе живете?— Все, — Северин встал. — Хватит. Поговорили. Давай-ка, Назаров, иди спать. Пока тут тебе настоящие патриоты не помяли ребер. Беседа окончена.— Спокойной ночи, господа, — откланялся Андрей. — Только скажу по-нашему, по-азиатски. Никогда не надо наказывать зеркало. Оно ни в чем не виновато.
Андрею и самому это показалось странным, но в ту ночь, после нервного напряжения и споров, он спал беспробудно и проснулся только в девятом часу утра, когда его пришел разбудить Северин.— За вами машина, — сообщил он тоном вышколенного коридорного пятизвездочного отеля, который вежлив в силу исполнения служебных обязанностей. — Будете завтракать?— Буду, — сказал Андрей. — И бриться — тоже.В десять он сел в черную «Ауди» с правительственными номерами, и молчаливый водитель отвез его на Лубянку. Поставив машину у подъезда, он сам провел Андрея в здание. На вахте, где пропуска у входивших проверяли два прапорщика, их пропустили без какой-либо задержки. Через пять минут Андрей был у Травина.Генерал оглядел гостя и вдруг спросил:— Сегодня ты завтракал, или готовить бутерброды?— Даже побрился.— Это заметно. А коли сыт, не станем терять времени. Сначала обговорим…— Простите, Иван Артемьевич, сперва один деликатный вопрос.Травин, не терпевший, когда его прерывали, поморщился:— Давай.— Насколько я понимаю, в этой игре я и пуля и мишень в одном лице. Сам выстрелю, и, если попаду, то в самого себя.— Куда гнешь, Назаров?— Господин генерал, ваше высокоблагородие! Президент вашей страны определил, что детали операции мне предстоит согласовать с руководством контрразведки. Поэтому я ничего никуда не гну, а стараюсь выстроить прямую линию. Разве не так?— Давай по порядку. Если решил титуловать, то не делай ошибок. К генерал-лейтенанту, как к имевшему чин третьего класса, равный чину тайного советника, в прошлом было положено обращаться со словами «ваше превосходительство». Далее. Я тебя хорошо понимаю. Ты вляпался в дерьмо, и только теперь начинаешь понимать, в какое. Скажи, кем ты себя мнил, когда согласился взять на себя дело? Мастером тайных операций? Тоже мне, Цезарь. Пришел, увидел… Или просто возжелал денег, о которых раньше не мог и мечтать?— Могу и отказаться. Скажу, что получил от вас добрый совет.— Не выйдет. Ты уже прыгнул и летишь. Думать о том, как вернуться назад, бессмысленно. Надо решать, как заполнить водой бассейн, куда ты нацелился.— Элегантно, Иван Артемьевич! С каким мастерством вы вернули меня на землю. Вот спасибо!— Тогда к делу. Давай продумаем, как выстроить твою оборону. Видишь, какую плешь я здесь нажил? — Травин положил ладонь на голову с таким количеством волос, чтобы считаться лысым. — И все только потому, что выкручиваю мозги при каждой операции. Даже если в них не участвуют Цезари. Берешь гребаного боевика, а готовишь чуть ли не батальонную операцию. Чтобы дело сделать и людей не потерять. А ты побегал от туркменов по тундре и уже решил, что можешь исполнить все. Теперь скажи откровенно, ты думаешь, что я разверну для тебя операцию прикрытия в полном масштабе?— Почему нет? — сказал Андрей, понимая, что злит генерала.— Ай, голова! — вскипятился тот. — Ты взялся за дело, а теперь только понял, что попа у тебя голая. Значит, я должен снять портки и отдать тебе. Так? Тогда ответь, кто на этом месте будет держать беспорточного генерала?— Это неконструктивно, — сказал Андрей задумчиво. — Если в вашем ведомстве нет лишних штанов, доложите своему шефу. Он переговорит с президентом…— Ладно, разберемся. Сообщи свои размеры и рост.— Для гроба?— Нет, за мой счет этого не получишь.— Тогда о чем говорить?— О деле. Я твои проблемы представляю, но лучше, если сперва о них скажешь ты сам.Андрей задумался. Все, что он заранее продумал, идя на встречу, вдруг раскололось, рассыпалось. Надо было определять свои требования сначала.— Я слушаю, — прервал его раздумья Травин.— Для подрыва устройства потребуется взрывчатка.— Нет проблем.— Но я везти ее с собой не могу. Как доставить?— Записал. Подумаем. Дальше.— Нужен канал связи с вами.— Продумаем.— Найдите мне консультанта по взрывному делу.— Найдем. Что еще?— Пока вы его будете искать, я поработаю в Минатоме. Изучу геологию района. Разрешите позвонить с вашего телефона?Андрей кивнул в сторону нескольких аппаратов правительственной связи, стоявших справа от Травина.— Это спецсвязь, — сказал тот, словно сразу желал отбить у Андрея охоту кому-то звонить.— Догадываюсь, — Андрей иронично улыбнулся. — А я разве не состою с вами в спецсвязи? Значит, тоже спецчеловек. Так можно или нет?— Кто тебе нужен, спецчеловек?— Минатом. Аркатов.— Хорошо, я тебя с ним соединю, но сперва скажи, тебе знаком этот человек?Травин положил перед Андреем фотографию.Андрей легко узнал Кашкарбая, но на мгновение задержался, просчитывая в уме, стоит ли ему узнавать знакомого узбека. Немного раздумывал, но вскоре понял: раз спрашивают, значит что-то знают и темнить незачем.Он отодвинул фотографию.— Это Кашкарбай. Доверенное лицо Ширали-хана.— Верно. И насколько мы разобрались, он здесь пытался приглядывать за тобой. Много накопать мы ему не позволили, но бестия он что надо. Несколько раз уходил от моих людей и что-то мог пронюхать.— Черт с ним, подозрение — не доказательство.— Тоже верно. Тогда начнем?Травин набрал номер и протянул трубку Андрею. Тот взял ее и почувствовал крепкий запах мужского парфюма. Генерал, должно быть, одеколоном протирал микрофон.— Аппарат Алексея Адамовича Аркатова, — в телефонной трубке прозвучал хорошо поставленный голос Катенина. — Алексея Адамовича нет на месте. У аппарата его помощник…— Виктор, — прервал Андрей объяснение. — Это Назаров. Я сейчас еду к вам. Будь добрым, зажги мне зеленый свет. У меня мало времени, а дел ваше хозяйство подкинуло выше головы.— Я понимаю, но Алексея Адамовича не будет до обеда. Без него…— Ничего, найди его по телефону и доложи. Он знает, что сказать. И давай, до встречи.Андрей потянулся через стол и положил трубку на аппарат.— Круто ты их зажал, — сказал Травин, с удивлением слушавший разговор.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37