За любым делом, особенно если оно хоть каким-то краем касалось политики, кроются корыстные интересы. А все, что замешано на корысти не любит света, потому что любой уровень честности — это разговор на свету.Кашлев понимал и то, что ни особыми военными талантами, ни железной волей Сергиенко не выделялся из шеренги таких же как и он ракетных генералов, но на него обратили внимание именно из-за его незаметности, отсутствия подчеркнутой индивидуальности, из-за неумения возражать тем, кто стоял выше его по должности. Способность прогибаться, сохраняя пристойный вид стала главным карьерным стимулом. И, конечно, преодолеть свою сущность, выпрямить спину и сказать президенту правду о происходящем на Северном Кавказе министр не сможет. Никогда.— Хорошо, Игорь Родионович, давайте поступим так. Вы доложите шефу президентской администрации, что собираетесь доложить главкому о впечатляющих результатах испытаний новой ракеты. Это нянек не насторожит. Пойдем на доклад вместе. И я скажу все, что собираюсь.— Да сядь ты! — Сергиенко явно раздражало что Кашлев возвышался над ним. Министр всегда болезненно ощущал недостатки своего роста и с трудом терпел в своем окружении тех, кто возвышался над ним. — Ты всерьез веришь, что тебя он выслушает? А если и выслушает, ты, только честно, знаешь разницу между оргазмом и маразмом? Да не делай удивленных глаз: объяснять не буду. Если заинтересовало, прикажи второму управлению подготовить тебе справку. Они разъяснят.— Хорошо, что делать с маразмом?Сергиенко пожал плечами и погоны на плечах приподнялись как крылышки у орленка, которому не суждено опериться и стать орлом.— Претензии не ко мне, Не я отвечаю за то, что у нас такая конституция, такие избиратели и такие государственные мужи…— Хорошо, тогда я попробую прорваться на прием один.— Это ультиматум?— Нет, это попытка застраховать политиков от ошибок, которые могут сделать армию неуправляемой.Сергиенко встал.— Хорошо, если ты так ставишь вопрос, пойдем вместе. Только учти, надо подготовить материалы ещё на два-три вопроса. Чтобы наш доклад не прозвучал вызовом.— Как прикажете.Патрик Бадришвили родился в Тбилиси на Авлабаре в тихой семье грузинского еврея. В детстве это был робкий и незаметный мальчик, который чувствовал свою отчужденность и небрежение к себе буйной ватаги дворовых приятелей. Отец — правоверный иудей по закону предков сделал сыну обрезание и эта мелкая казалось бы деталь оказалась сразу замеченной сверстниками.Гоги Кудидзе — главарь ватаги, происходивший из обедневшего, но все же княжеского рода, однажды поставил Патрику диагноз: «обрезанный грузин» и это определило место мальчишки в уличной иерархии. Он не всегда участвовал в играх сверстников, предпочитая наблюдать как играют другие. Попытки ввязаться в игру чаще всего кончались печально. Патрику тумаков доставалось больше, чем другим. Он получал то по шее, то возвращался домой с расквашенным носом.Именно в те годы и определился характер Патрика, который понял, что управляет людьми не только сила, но и хитрость. Он быстро оценил любовь городских грузин к показухе и пижонству. Хилый интеллигент, пробивавшийся заработком, получаемым в поганенькой жилконторе, встречаясь с приятелями на проспекте Руставели возле гостиницы «Тбилиси» считал нужным небрежно вынуть из кармана пачку «Мальборо» и со смаком пустить при всех в тбилисский воздух струю импортного дыма. Подметил Патрик и то, что большинство его приятелей приводили в восторг простые вещи, если на них за словами «Made in» стояли буквы «USA».Сам Патрик относился к вещам без особого почтения и отдавал предпочтение тем, которые сделаны добротно и недорого стоили. Особенно это чувство укрепилось в нем после того, как н узнал, что знаменитые мотоциклы «Харлей и Давидсон», которые заставляют балдеть рокеров всего мира, стали порождением двух типов из России — русского Харламова и еврея Давыдова.К двадцати годам Патрик регулярно появлялся на шумном базаре в Сабуртало и сумел сколотить деньжат, часть из которых пускал на укрепление своего влияния. Гоги Кудидзе, княжеский потомок в десятом колене, с трудом освоивший азы школьной науки, стал местным уголовным авторитетом, которого Патрик сумел приобрести со всеми потрохами.Влияние Бадришвили на деловые круги в Грузии и России приобрело новый вес сразу после того, как Патрик зарегистрировал на имя Кудидзе юридическую фирму с названием «Укос плюс». Расшифровывалось оно довольно просто: «Улаживание конфликтных ситуаций». Что такое «плюс» Бадришвили и сам объяснить не мог, но добавка такого рода знака была модной и сама просилась, чтобы её уложили в строку.В разговорах между собой те, кто имел дело с фирмой «Укос плюс», Бадришвили называли по-разному: Патриций, Бад, Бадай, Бадри, вкладывая в эти имена свое отношение — от почтения до парализующего страха.Главным качеством, определявшим характер Бадришвили было отношение к людям, как статистам, которыми ему позволено манипулировать в своих интересах. У него никогда не было настоящих друзей. Все, кто оказывались рядом, стояли выше или ниже его, делились на три категории — на быдло, на тех с кем приходилось считаться и тех, кого ещё предстояло использовать в своих интересах.Русских Патрик не ставил ни во что. По опыту Иосифа Джугашвили он знал, что это ему ничем не грозит. Доверчивость и бесхитростность — качества дураков, и они не способствуют выживанию нации.Русских легко охмурить, ободрать, обчистить, пообещав им высокое благосостояние при низких затратах труда, огромные проценты дохода на минимум вложенных средств, изобилие водки и закуси при постоянном понижении цен. А потом, когда русские доламывали и теряли все, что сумели создать для себя ранее, и тут же узнавали, что водка и закусь ещё больше подорожали, бояться их гнева не стоило. Русские вздыхали и причитали: «Ах, суки! Опять нас кинули!» Повздыхав, шли слушать новые обещания светлого будущего из уст очередных прохиндеев.В какой стране кроме России грузин может публично заявить, что вместе со сперматозоидами отца социалистической демократии Иосифа Сталина к нему в четвертом поколении передалось право править Россией и на этом основании предлагать свою кандидатуру в законодательное собрание?В любой национальной республике — в Грузии, Армении, Азербайджане русского, который объявил бы себя внуком Брежнева и выставил на выборах свою кандидатуру, просто бы побили и вышвырнули вон. В России терпят любого залетного нахала, особенно если он что-то обещает бездельникам.Сколотив капитал Бадришвили значительную часть его вложил в чеченскую нефть. Кланы и наиболее ухватистые чеченцы разделили между собой нефтяное богатство Ичкерии, закрепив за собой скважины, расположенные в зоне проживания родных тейпов. Здесь они качали нефть, которую Бадришвили по лицензии, купленной у государства, вывозил за рубеж и в отдаленные регионы России, где продавал с немалой выгодой для себя. На полученные деньги, владельцы скважин создавали и содержали собственные отряды боевиков, вооружали их, а сами становились так называемыми «полевыми командирами».Заглядывая в будущее, Бадришвили делал все, чтобы поддерживать сепаратистов в их стремлении сохранить добычу и транспортировку нефти из Азербайджана через Чечню, расширить сферу влияния на Кавказе. В то же время он строго следил за тем, чтобы «Укос» не забывал, что он «плюс» и приращивал доходы хозяев.Финансовые трудности в России, внезапное падение русского рубля открыло перед «Укосом» широкое поле улаживания конфликтных ситуаций. Конечно, главные обязанности лежали на плечах костолома Гоги Кудидзе, но иногда, когда дело касалось перспективных случаев, в него вмешивался и сам Патриций.Уладить конфликтную ситуацию до конца в интересах заказчика Бадришвили не удалось всего один раз. Произошло это на фоне трудностей, которые сам Патриций начал испытывать в реализации чеченской нефти. Российские военные, ответившие на вторжение отрядов полевых командиров Басаева и Хаттаба в Дагестан, направили свои удары не только против боевиков, но и против их экономической базы.Генерал шалманов, едва приняв командование, отдал приказ группам спецназа выводить из строя и уничтожать действующие нефтяные скважины и мелкие нефтеперегонные заводики.Грузинский предприниматель некий Анзор Нодаришвили, строивший бизнес на ввозе в Россию контрабандного спирта через Северную Осетию, полностью разорился, как только российские пограничники задержали несколько пьяных караванов на пути из Грузии и конфисковали товар.Кредиторы Нодаришвили обратились в «Укос плюс» с предложением уладить конфликтную ситуацию. Заказ был принят и уже на другой день в офис предпринимателя явился господин Гоги Кудидзе. Он приехал во всем блеске своего могущества. На небольшой улице, убегавшей от проспекта Руставели вверх по склону горы Мта Цминда, появились три «Мерседеса-600». У нужного дома крутой кортеж остановился. Разом открылись дверцы всех машин и на булыжную мостовую вышли крутые ребята с бычьими шеями в черных кожаных куртках. Все разом повернулись лицами к дому. После этого из второй машины вылез Гоги Кудидзе.Охранник, стоявший у входа в офис Нодаришвили, предусмотрительно отступил в сторону. Он знал, что за ребята к ним пожаловали. В Тбилиси их знали все — от базарного карманного вора до начальника столичной полиции. Но ко всему последний знал ещё и то, что поделать что-либо с людьми Гоги Кудидзе у него не хватит ни сил, ни влияния, ни главное — решительности.Батоно Гоги пребывал в офисе всего несколько минут. Он прошел в кабинет бизнесмена, положил ему на стол визитную карточку «Укоса плюс» и сказал всего две фразы:— Долги ждем завтра. Советую не тянуть.После этого повернулся и вышел.Анзор тут же вызвал начальника охраны Шалико Рухадзе.— За что я тебе плачу? — начал он с выговора верному стражу. — Ко мне врываются всякие личности. Открыто угрожают…— Это не какие-то личности, — сказал Шалико угрюмо. — Это люди Бадая.— Почему они вошли сюда совершенно свободно? — Анзор задавал вопросы, ответы на которые и сам знал прекрасно, но дать выход обуревавшему его раздражению можно было только перевалив ответственность на чужие плечи. — Куда смотрела охрана?— У меня нет возможности вести перестрелку в центре города. Это был Бадай…— Хорошо, может ты скажешь, что мне теперь делать?— Босс… — Шалико смотрел на Нодаришвили исподлобья, словно буравил его взглядом.— Что, босс?Анзор любил, когда его положение определяли этим крутым американским словом, но сейчас, когда Шалико возражал, оно ему явно не нравилось.— Надо платить, — упрямо повторил Шалико.— А если у меня нет денег?— Аргумент был железным в своей убедительности, но на телохранителя впечатления он не произвел.— Продайте машину, дом и расплатитесь.— Пхе! — сказал Анзор брезгливо, — ты же прекрасно знаешь: у меня нет машины и дома. Все это принадлежит жене.— Босс, это аргумент для налоговой инспекции. Бадай на него не обратит внимания.Анзор задумался.— А если мне уехать на время?— Босс, это ничего не изменит. Им нужны не вы, а ваши деньги. Вы уедете, а вашей жене придется продать «Мерседес» и дом. Ко всему она народит вам детей, похожих не на вас…— Ты выбирай выражения, — вспылил Анзор, понимая, что Шалико в чем-то прав. — Я тебе за что плачу? За физическую защиту. Вот и думай, как её обеспечить.— Тогда приехали, — сказал Шалико упрямо. — Самоубийством я кончать не хочу и потому выхожу из этого поезда.— У тебя контракт.— Верно, но где там сказано, что мне придется защищать вас от Бадая? Есть там такое?В тот же вечер Анзор улетел в Москву. Он поднимался по трапу в самолет, низко опустив голову и надвинув на глаза шляпу: наивная уловка человека, смотревшего детективные фильмы. Небольшой черный кейс с документами и деньгами он нес, прижимая обеими руками к груди.Поднявшись на верхнюю площадку трапа, перед тем как сделать шаг в открытый люк, Анзор бросил быстрый взгляд на летное поле. Ничего подозрительного не заметил. С облегчением вздохнул и вошел в самолет.Бортпроводница, молоденькая черноволосая, приветливо улыбнулась новому пассажиру и, почему-то выделила его из общего ряда. Она вежливо предложила:— Я проведу вас к месту. Прошу, пожалуйста.Анзору это понравилось, и он, преисполненный чувства достоинства, двинулся по проходу за стюардессой с удовольствием наблюдая как у той аппетитно покачиваются широкие бедра.— Вот сюда, — предложила проводница, показав Анзору на место. — Здесь будет очень удобно.Рядом у иллюминатора кресло уже было занято. В нем сидел плотный блондин, читавший московскую «Независимую газету».То, что он русский, Анзору сразу понравилось. От соотечественников он ничего хорошего в тот момент не ожидал.— Здравствуйте, — сказал Анзор соседу и опустился в кресло.Сосед, не отрываясь от чтения, буркнул нечто невразумительное. Он явно не собрался заводить беседу, и это Анзору понравилось ещё больше.Они прилетели в аэропорт Внуково в сумерках. Еще в самолете Анзор надел шляпу и надвинул её на глаза. Вслед за ним по трапу спустился его сосед. При выходе из аэропорта, он неожиданно прибавил шагу и взял Анзора под локоть.— Спокойно, Нодаришвили. Пойдешь со мной. И без шума.Что— то твердое, полное скрытой угрозы уперлось в правый бок Анзору. В то же мгновение с другого бока к нему пристроился мощный грузин с фигурой борца.Сжав Анзора печами, они повели его к черному «Мерседесу», стоявшему прямо под знаком «Остановка запрещена».Анзор бросил взгляд на номер машины. На белой табличке с большим прямоугольником, раскрашенным в цвета российского флага — белый, синий и красный четко смотрелись буквы и цифры: «В-018 АА». Запомнить их было совсем нетрудно.— Садись, садись, — блондин подтолкнул Анзора к машине и профессиональным ментовским движением попытался придавить ему голову вниз, чтобы пассажиру было проще пролезть в салон. Именно в тот момент Анзор пошел на рискованный шаг. Согнутым локтем он ударил блондина под ложечку, сбросил с рук плащ, прикрывавший наручники, и потрясая ими, подбежал к милиционеру, стоявшему неподалеку.— Товарищ капитан! Меня захватили!— Стоять! — в самое ухо Анзора выкрикнул блондин, тут же оказавшийся рядом. Он ударил кулаком Анзору поддых.Анзор согнулся в поясе и захрипел.— Федеральная служба безопасности! — объявил блондин милиционеру и протянул удостоверение.— Нет проблем, товарищ полковник, — сказал капитан, даже не взглянув на документ, который ему предъявляли. — Пока вас не было я уже проверил водителя.Прямо из машины Гоги позвонил Бадришвили по сотовому телефону.— Бадай, посылка прибыла. Мы её получили. Куда везти?— Остановишься на Университетском проспекте. На старом месте. Я там буду вас ждать.— Бадай! — голос Гоги завибрировал. — У этого поца шикарная баба. Учти: красавица княжеских кровей. И все такое…— Это намек? — Патриций сально хихикнул.— Бадай, это просто предложение от нашего стола вашему.— Спасибо, дорогой, я понял.Улаживать некоторые конфликты Бадай любил лично. Ему доставляло немалое удовольствие видеть, как при разговоре с ним слетает спесь с людей, считающих себя крутыми дельцами, деловыми авторитетами, как они утрачивают гонор, бледнеют, начинают трястись и терять голос, когда начинают понимать, что из их рук уплывает все — власть, деньги, положение в обществе, а возможно и сама жизнь.К бульвару, разделявшему две полосы движения на Университетском проспекте Бадришвили подъехал, когда Москва утонула в глубоких сумерках. На перекрестках в автоматическом режиме переключали света светофоры: красный, желтый, зеленый, красный…— Здесь, — сказал хозяин водителю и тот плавно притормозил. Машина дважды мигнула подфарниками и погасила огни. Сразу же кто-то из людей, стоявших плотной группой на бульваре, сделал в воздухе круг горящей сигаретой.— Я выйду, — сказал Бадришвили. — Пойду посмотрю, что там у них…Минуту спустя он уже объяснял земляку положение, в которое тот попал.— Ты дурак, Анзор! Высшее образование тебе не пошло впрок. Тебе требуются репетиторы. Ну, что молчишь?В это время Гоги толкнул рукой Анзора в плечо.— Тебя спрашивают или меня?Нодаришвили гордо молчал.— Знаешь, в чем твоя ошибка? — продолжил Бадай. — Деньги можно скрывать от налоговой инспекции. А вот личный долг для коммерсанта при капитализме — дело святое. Э-э… Ты эту святость опорочил. Теперь тебя ждет строгая кара. Эти ребята могут убить тебя прямо сейчас, но я решил иначе. Э-э-э… Они отвезут тебя домой. Там ты объяснишь супруге, что ей придется расстаться с домами в Тбилиси и в Москве, с дачей в Каджори, с обеими машинами. Добровольно расстаться… э-э-э… чтобы спасти жизнь. И не пытайся бежать. Мои люди тебя будут стеречь, пока мы не уладим конфликт.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35