Еще в военном училище Полуян пробовал рубить шашкой лозу, но самое большее, что ему удалось — согнуть и надломить её. А ведь после удара настоящего сабельного бойца на обеих частях срубленного прутика обнаруживаются ровные срезы.Поэтому Полуян не занес клинок над головой. Он просто отвел руку назад до упора и со всей силой выбросил острие шашки вперед, целясь духу в пупок.Удар оказался сокрушающим. Клинок пробил ткань и вонзился в живот. Бородатый моджахед вытаращил глаза, широко открыл рот, уронил автомат и схватился обеими руками за лезвие клинка.Полуян, не выдергивая шашки, толкнул её вперед. Дух потерял равновесие и рухнул на спину, согнув ноги в коленях.Полуян отпустил эфес, сменил магазин автомата и выбежал в следующую комнату.Там он и увидел шейха.Абу Бакр — клювоносый, козлобородый недомерок — метр пятьдесят ростом и сорок пять килограммов весом, не больше — был палачом, никогда не боялся крови, получал удовольствие от чужих страданий, умел посылать в бой под знаменами ислама других людей, но сам никогда не был бойцом. При виде Полуяна его выпуклые рачьи глаза в ужасе застыли. Чего-чего, а увидеть русского в этот час в своем собственном доме, окруженном мюридами, обустроенном хитроумными системами сигнализации, огражденном минными заграждениями, он не ожидал.Шейх Абу Бакр явно относился к тому типу людей, в которых религиозный фанатизм воспитал подлинное безразличие к смерти. Шейх её не боялся. И чем больше он рисковал собой, тем, как ему казалось, Аллах все дальше отводил от него угрозы. Большинство людей в самых разных обстоятельствах думают о кончине, боятся её, в самых сложных ситуациях следуют инстинкту самосохранения. Абу Бакр настолько пренебрегал опасностями, что многие из тех, с кем он имел дело, считали его заговоренным.Ярощук уже стоял рядом: он знал — потребуется перевод.— Мне кажется вы не дурак, — Абу Бакр подумал, как ему лучше назвать русского: мистер, амер или эфенди. Остановился на втором. — Вы не дурак, амер. Вокруг мои люди. Вам отсюда не уйти.— Не беспокойтесь, шейх. Сколько бы правоверных ни оказалось рядом, они не смогут удержать грешную душу, если она рванется к Аллаху.— Я не боюсь этой встречи, — гордо сказал Абу Бакр. — Поистине мы принадлежим Аллаху и к нему возвращаемся! — Инна ли-Ллахи ва инна иляй-и раджи уна!— Воистину гордыня порождает заблуждения, — Ярощук сокрушенно вздохнул. — Я постараюсь сделать так, чтобы Аллах, увидев вас, сплюнул и отвернулся.Ярощук набросил сыромятный ремешок на шею Абу Бакра.— Вот так мы и пойдем дальше.Он затянул ремешок. Руки шейха, скованные наручниками, не могли найти опоры и Абу Бакр закрутил головой, пытаясь хоть немного ослабить давление на горло. Но это не удавалось. Он захрипел, глаза и без того выпуклые, стали вылезать из орбит. Мир тускнел и цвета его быстро блекли. В кишечнике вдруг противно заурчало. Обильная пища, которую шейх уже в достаточной мере переварил, рванулась вниз в поисках выхода.Ярощук ослабил петлю.— Так вот, эфенди, дышите. Пока. А если те, кем вы нас пугаете, попробуют вас выручить, я выпущу вашу бессмертную душу через обделанные штаны. Уверен, Аллаху она не понравится и он отвернется.Вжимая в затылок шейху ствол пистолета, левым локтевым сгибом притягивая его за шею к себе, Ярощук вывел Абу Бакра в гараж.Полуян открыл дверцу «Мерседеса», сел за руль, вставил ключ в замок зажигания. Распахнул заднюю дверь. Ярощук забрался внутрь и втянул за собой шейха. Стартер тонко запел и тут же бесшумно заработал двигатель.Машина вырвалась из гаража в темную ночь. На выезде из ворот гаража Полуян включил фары. Из под колес в разные стороны сразу шарахнулось несколько человек. Но вдогонку не прозвучало ни одного выстрела: охрана знала, что налетчики захватили шейха с собой.Как и предполагалось, погоня за ними увязалась сразу. Из-за дома на дорогу вырвался «Камаз», который при начале атаки было решено не сжигать, чтобы не освещать поле боя.Полосуя фарами темноту ночи, свет которых отражался в зеркале заднего вида и сильно слепил, грузовик несся за легковушкой, словно забыв об опасности горной дороги. Полуян, выстрелил из пистолета и расшиб слепившее его зеркало: протягивать руку наружу не было времени.Проскочили круглый валун, нависавший слева на руслом реки. Значит в ста метрах впереди лежала первая мина.Полуян притормозил.— Всем в гору! Шейха с собой! Хвост беру на себя.Ярощук крюком правой руки сжал шею Абу Бакра, вытолкнул его из машины и волоком потащил в расселину.За ним бросился Столяров. Держа автомат наизготовку, он двинулся за Ярощуком.Дверцы «Мерседеса» тут же захлопнулись. Двигатель взревел во всю сумасшедшую мощь. Расшвыряв колесами каменную крошку, машина сорвалась с места.Секундами позже из-за поворота на бешенной скорости вырвался «Камаз». Боевики, стоявшие в кузове плотной кучкой, палили в воздух из автоматов. Огненные струи трассеров расчерчивали небо прямыми линиями.Дальше по дороге ехать было нельзя. Полуян сгруппировался и повернул руль влево.«Мерседес» резко накренился и некоторое время бежал, прижимаясь левыми колесами к каменному завалу вдоль края дороги. Стальные колпаки скрежетали и сыпали в стороны пучки искр. Потом машина резко дернулась и, опрокидываясь на бок, в свете фар «Камаза» показала свое грязное брюхо, под которым бешено вращался карданный вал.Глухо охнув при ударе о камни, «мерс» перевернулся и, вращаясь через крышу, переваливаясь с боку на бок, покатился по крутому склону к шумевшей внизу реке.Мир за лобовым стеклом закрутился в бешеном ритме, все вокруг стало одноцветно черным. Изредка машина врывалась в кустарники, и стебли с хрустом хлестали её по бокам и стеклам.Временами, налетая на препятствие, которое становилось трамплином, «Мерседес» подскакивал, пролетал какое-то расстояние по воздуху и снова гулко грохался на камни. При одном из таких ударов сила инерции вырвала лобовое стекло из гнезда, свернула его и отбросила в сторону. В салон ворвался свежий ветер, пахший рекой, а по лицу хлестанула колючая каменная крошка.Машина рухнула в воду. Поток, встретив неожиданное препятствие, забурлил, вода вспенилась и поволокла «мерс» вниз по течению.«Камаз» остановился. Боевики выпрыгнули на дорогу и с обрывчика смотрели как бурлящие струи тащат за собой, перехлестывают и заливают машину…«Камаз» проехал вперед и начал разворачиваться.Оранжевое пламя вырвалось из под его колес. Взрывом тяжелую машину приподняло вверх, качнуло. Заваливаясь на бок она со скрежетом сорвалась в Аргун…Полуян выбрался на берег и первым делом снял каску, в которую как в котелок набралась вода. Посидел на скользких холодных камнях, потирая колено. Обо что и когда он его разбил, вспомнить не удавалось.Некоторое время спустя он выбрался на дорогу.На месте, где взорвался грузовик, ещё дымила разлившаяся солярка. Со склона ему поморгали фонариком.Дальше группа двинулась пешком.До границы оставалось не более часа пути.На одной из остановок, которые делались для того, чтобы осмотреться, Абу Бакр опустился на колени и стал бормотать слова молитвенного проклятия в адрес врагов. Ярощук прислушался.— О, Аллах, — бубнил шейх, — ниспославший писание и скорый в расчете, нанеси поражение этим людям, о Аллах, разбей и потряси их.Когда он кончил молиться, Ярощук сказал:— Вряд ли эта молитва дойдет до ушей Милосердного. Аллах стоит на стороне справедливых.Абу Бакр посмотрел на Ярощука внимательно.— Ты мусульманин, — сказал он негромко, даже не спрашивая, а утверждая. Помоги мне, я помогу тебе.— Нет, — сказал Ярощук, — помоги себе сам, если сможешь. — И закончил словами Корана. — «Пришла Истина и Ложь отринута. Лжи суждено было поражение».Абу Бакр замолчал.Горы южной Чечни плавно, без видимых отличительных признаков переходили в горы северной Грузии.В стороне от торной дороги возвышались старинные сторожевые сооружения, выложенные из сырого камня — серые монументы войнам прежних времен.Еще издалека Полуян заметил группу вооруженных людей, стоявших поперек дороги. Это их встречали грузинские пограничники. В их числе выделялись несколько штатских лиц. В одном из них Полуян без труда узнал Меира Бен Ари. Значит, их ждали.Затормозив на подъеме, Полуян вылез из «Урала» и пошел к встречавшим их людям пешком. Не доходя метров десяти до них, остановился.— Где тут линия границы? — спросил Полуян. — Это? Тогда, мистер Бен Ари, я позволяю вам войти в Россию.Грузин пограничник в майорских погонах посмотрел на русских с некоторым недоумением.— Почему вы не хотите зайти к нам? Мы приготовили угощение. Немного посидим. Здесь глухие места и мы рады гостям. Проходите.— Спасибо, майор, — Полуян дружески улыбнулся, — но я вынужден оставаться в России. Еще в Москве военный атташе Грузии батоно Окропиридзе предупредил, что на вашей территории нас разоружат и интернируют.— Дедес шенес проч, могитхан! — Майор явно выругался по-грузински, это было ясно по выражению его лица и интонации, хотя смысл остался не понятным. — Тогда разрешите мне ступить на вашу землю.— Будьте добры, майор! Прошу!— Майор Долидзе, начальник заставы, — представился грузин и отдал честь Полуяну. Тут же повернулся в свою сторону и крикнул, — Кукури! Неси вино! Мы здесь выпьем за дружбу!К ним подтянулись остальные члены группы. Солдат грузин принес небольшой деревянный бочонок и глиняные кружки.Майор сам разлил вино.— Прошу, товарищи!— Киндзмараули? — спросил Таран, понюхав кружку.— Далось вам киндзмараули, — с видом знатока сказал Полуян. — Насколько я знаю из всей грузинской кислятины генералиссимус Сталин предпочитал «Атенис мцвани».— Бог ты мой! — Ахнул Долидзе. — Какие люди! Какое знание вин и вкусов великих людей! Но это, генацвали, всего только маджари. Прошу, выпить за знакомство!Вино понравилось всем.— Еще по одной? — предложил Долидзе, но Полуян остановил его.— Знакомство мы закрепили. Теперь нужно закончить деловую часть. Я прав, мистер…Бен Ари понял, что Полуян затрудняется назвать его по имени, поскольку не знает как его именуют в Грузии.— Бен Ари, — подсказал он. — Здесь я с официальным визитом.Все сразу встало на свои места.— Мистер Бен Ари, условия, которые были обговорены при встрече в Москве, нам удалось выполнить полностью. Мы встретили человека, имя которого было названо вами и препроводили сюда…Бен Ари улыбнулся.— Полковник, можете ставить дипломатию. Майор Долидзе в курсе наших дел.— Тогда все проще. Я думаю, вам надо принять у нас шейха и побыстрее отсюда…Полуян вдруг замялся.— Уматывать, — закончил за него фразу Долидзе. — Я тоже так думаю, простите за откровенность. С этим шейхом у нас ещё будут заботы…Полуян кивнул Тарану.— Приведите шейха сюда. — посмотрел на Бен Ари. — Прошу прощения, товар с душком…— Господин Васильев…Полуян улыбнулся. Дипломат не забыл, как он представился в Москве Вахтангу Окропиридзе. И назвал его именно этим именем. — Господин Васильев, — Бен Ари протянул Полуяну закрытую на молнию барсетку. — Здесь все, что завершает наш контракт. Простите…Он взял Полуяна под руку и отвел в сторону.— Игорь Васильевич, если со мной что-то случится, в сумочке вы найдете визитку Аарона Гольдберга. Он в курсе всех наших дел и вы доведете с ним до конца финансовые дела. Теперь еще. Не обижайтесь, но я скажу, что тем, кто воюете с чеченскими формированиями на фронте, вряд ли доведется увидеть в плену террористов масштаба, которого взяли вы.— Хотите сказать, что у Басаева и Хаттаба калибр поменьше?— Нет, имею в виду другое. Террорист, убивший одного человека, столь же гнусен, как и убийца ста других. Просто и Басаеву и Хаттабу позволят скрыться, в крайнем случае просто тихо убьют. До суда, как то сделаем мы, дело не доведут. Даже Масхадову этого бояться не стоит.— Вы уверены?— На девяносто процентов. Чеченский терроризм подготовила, вскормила и вооружила российская власть. Значит, суд неизбежно дойдет до этой истины. Кто же ему такое позволит? — Бен Ари пристально посмотрел на Полуяна. — Надеюсь, вы понимаете, что как дипломат я вам такое говорить не должен. Но как солдат солдату…— Я именно так все и понял.Они вернулись к группе. Долидзе уже вновь наполнил кружки.— Мистер Бен Ари, — сказал Полуян, — я надеюсь, вы будете моим свидетелем.— Простите, господин Васильев, в чем?— Если власти Грузии предъявят России претензии за нарушение нашей группой государственной границы, я надеюсь, вы подтвердите: девственная чистота суверенной грузинской земли не была тронута.— Товарищ Васильев! — майор Долидзе сделал обиженное лицо. — Зачем вы так? Я, кажется, не давал причин подозревать меня в двойной игре.— Майор, давай без обиды. Я в первую очередь думаю о тебе. Мы уйдем, а на тебя доброжелатели накатают телегу, что ты позволил нам здесь бесчинствовать. Мне бы этого не хотелось.— За дружбу, — поднял кружку Долидзе. — Жду, когда здесь появятся русские коллеги. Будет с кем раздавить бутылочку.Они выпили.— Ты что-то хотел сказать? — взглянув на майора, спросил Таран.— Хотел. И скажу. Только для начала отойду на свою территорию. Для предосторожности.— Зачем? — Таран не понял необходимости такого отступления.— Затем, что ты мужик здоровый, с тобой не сладишь. Не дай бог обидишься. Чего доброго кулаком махнешь. Я на своей территории я под защитой самого демократического в мире грузинского закона.— Ты даешь, — усмехнулся Таран. — У нас для таких случаев покупают дамские прокладки с крылышками. С ними можно чувствовать себя в безопасности в любом месте. Хотя давай, отходи.Долидзе и в самом деле сделал несколько шагов и отошел за линию, которую некоторое время обозначил как границу двух государств.— Теперь говори, — предложил Таран.— Говорю, дорогой, говорю. — Долидзе выглядел вполне серьезно. — Чем больше о вас, русских думаю, тем больше убеждаюсь, что Россию и в самом деле умом понять нельзя. Каждый из вас, русских, по отдельности человек умный. Но все вместе вы никогда не понимаете своих интересов, своей выгоды. Вот диктатор товарищ Сталин бескровно и тихо решил для России проблему Чечни. Вы Иосифа Виссарионовича за это обгадили. Потом ваши демократические президенты все поставили на прежние места, опять создали чеченскую проблему и стали её решать со стрельбой и жертвами. Пустили кровь не только чеченцам, но и своим. А вы в полном душевном равновесии называете это демократией. Вот и пойми вас умом…— В чем-то ты прав, майор, — согласился Таран, — но потому что стоишь на своей территории. На нашей ты бы этого не сказал. Понимаешь, в чем разница?— Потому я и ушел к себе. В нашу грузинскую демократию. Надо будет сказать правду о ней, сделаю шаг в вашу сторону…Они оба засмеялись.Полуян слушал их беседу вполуха. Он смотрел на горы, в сторону, с которой они не так давно пришли сюда.Глубокая щель тектонического разлома разделила монолит каменной тверди гор на две части. Дна пропасти не было видно. Снизу, поднимаясь вверх, клубился молочный туман. Луч солнца, уползавшего за зубчатый гребень хребта, окрашивал испарения в красные цвета, и казалось провал заливала густеющая кровь.Полуян прикрыл глаза и медленно отвернулся.Он не боялся ни высоты, ни крови. Его не пугала глубина багрово дымившейся пропасти. Его пугало другое.В красноте глубокой щели он увидел образ живой раны земли.Здесь по горам Чечни пролег разлом, разорвавший на части его страну. Ту, которую одни называют «этой страной», другие гордо именуют державой, за которую им обидно, но не делают ничего, чтобы устранить причины этой обиды.Эту трещину, этот разлом видели все, беспокоили они многих, беспокоили по-разному, но самым страшным было то, что образовали разлом не тектонические силы, а старания тех людей, которые в великой России считали себя великой властью и потому для ещё большего собственного возвышения кололи державу на части, чтобы пролив кровь, соединить осколки воедино и прослыть собирателями земель, великими президентами, политиками, полководцами.Однако кровь лишь тогда что-то соединяет, когда она пролита за справедливое дело. Во всех других случаях кровь делает людей убийцами, подельниками, врагами-кровниками.Уйдет солнце и цвет дымящегося тумана в щели изменится, но трещина, разделившая земли России долго будет кровавой.Он посмотрел на своих людей. Их было всего шестеро. В руках каждого находились судьбы свои, товарищей и всей группы. Они прошли через хребты, преодолели перевалы, пробрались над пропастями и провалами, переправились через реки, обошли камнепады, выдержали испытания огнем и боями, но остались живы, обеспечили себе не роскошную жизнь олигархов, но вполне достаточное существование профессионалов.Почему же это не могут сделать пятьдесят миллионов граждан, по отдельности самодеятельные и разумные, которые в толпе становятся стадом и раз в четыре года, получая избирательное право, перестают понимать то, что понял мудрый старик с четками на хасавюртовском базаре и с радостью сажают себе на спины самых властолюбивых, самых лживых и наглых всадников.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35