По телевизору снова дали панораму гор, и Владимир Александрович почувствовал на себе скрестившиеся взгляды присутствующих.Тишину нарушил голос корреспондента:— Ни в Москве, в Федеральной службе безопасности, ни в штабе приграничной военной группировки никто не подтвердил, но и не опроверг слова моего собеседника. Может быть, действительно, хотя бы на этот раз преступники получат по заслугам? А российские журналисты вернутся домой не за счет денег, вытянутых из тощих кошельков налогоплательщиков?На темно-синем фоне появились фотографии двух молодых, улыбающихся парней. Голос за кадром продолжил:— Алексей Самошин и Виктор Гвоздюк… Идут уже тридцать шестые сутки, как наши коллеги пропали здесь, в районе нефтепровода, выполняя свой профессиональный долг. Что же, остается надеяться на лучшее.Корреспондент представился, назвал по имени и фамилии оператора, после чего пошла музыкальная заставка…Экран ещё светился новостями культуры, спортом и погодой, но хозяин уже убрал звук.Скрипнула половица, и присутствующие обернулись: в дверях комнаты, прислонясь к косяку, молча стояла женщина, которая накрывала на стол.Потом она шагнула назад и растаяла в темноте.Шамиль поставил чашку и поблагодарил хозяина. Остальные гости тоже засобирались, зазвенели амуницией и оружием, встали…— Давай, пошли…Владимир Александрович подумал, что отдых закончен, и сейчас им всем предстоит ехать дальше. В общем, это было бы совсем неплохо — воспоминание о встрече с несчастной девченкой оказалось не самым приятным в жизни майора.Однако, покинув гостиную, спутники направились не во двор, к машинам, а начали один за другим подниматься наверх. Перебирая вслед за Шамилем резные перила, Виноградов вместе с ними оказался на втором этаже дома.— Здесь будем спать.— Хорошо.Гостям досталась просторная комната с окном и две незастеленные кровати на пятерых.— Сюда ложись, — показал Шамиль.— А остальные как?— Разберемся.Негромко и не слишком весело переговариваясь между собой, гвардейцы стали устраиваться на ночь.Виноградов без лишних церемоний пристроил между собой и стенкой чемоданчик. Потом ослабил ремень на брюках и затих, наблюдая за происходящим из-под полуприкрытых век.Вторая койка досталась водителю — так, видимо, распорядился Шамиль. Сам же командир и один из бойцов улеглись прямо на полу, расстелив ватники и приготовленные хозяевами одеяла.Однако, прежде Шамиль установил дежурство среди своих. Тот, кому выпало не спать первым, кивнул, снял с плеча автомат и занял позицию напротив дверного проема — причем, «калашникова» он расположил на коленях так, чтобы ствол торчал в сторону лестницы.Хорошо быть гостем.Владимир Александрович мысленно похвалил Шамиля за предусмотрительность. Потом порадовался немного, что уж ему-то лично не придется вскакивать на пост посреди ночи — и заснул с ощущением сытости и покоя.… Разбудили его даже не голоса внизу, а свет, пробивающийся через легкие занавески. Судя по солнцу, выкатившемуся из-за гор, наступило время подьема.Виноградов потянулся, открыл глаза и сел на кровати:— Доброе утро!Портфель был на месте.При естественном освещении комната, в которой прошла ночь, показалась Владимиру Александровичу значительно просторнее. Впрочем, это могло быть из-за того, что кроме Виноградова в ней находился только одинокий гвардеец с автоматом.— А где все? Где Шамиль?Бородач вполне дружелюбно кивнул в сторону лестницы.Майор встал, привел в порядок одежду:— Спущусь?Но в этот момент снизу послышались шаги, и Виноградов разглядел через полуоткрытую дверь поднимающегося навстречу Шамиля:— Доброе утро…Тот в ответ сверкнул очками и сделал предостерегающий жест:— Постой!— Что случилось?Видно было, что собеседник находится в некотором замешательстве:— Понимаешь… Приехали люди. Хотят с тобой говорить.— Со мной? — Виноградов непроизвольно подтянул поближе дипломат.— Да. Давно ждут, с ночи.— О чем это, интересно?— Да так, ерунда… Понимаешь? Ты их выслушай, но не соглашайся. Или придумай что-нибудь!— Шамиль, — не на шутку заволновался Виноградов. — Может быть, не стоит?— С тебя какой спрос, майор? А мне им никак нельзя отказать в разговоре, такое дело… Очень уважаемые люди! Специально приехали…— Да что случилось? — Владимир Александрович повысил голос так, как ни за что не позволил бы себе ещё вчера вечером. — Может, обьяснишь толком?— Слушай, они предлагают…Но тут снизу Шамиля окликнули — громко и по-хозяйски. Затопали сапоги по ступенькам, собеседник Владимира Александровича обернулся и что-то ответил.Снова взял Виноградова за рукав:— Где пистолет? Отдай быстро.Майор без охоты протянул нагревшийся под боком и ставший уже привычным ТТ:— Забирай.Шамиль спрятал куда-то к себе оружие и махнул рукой:— Ладно, пошли. Иншалла… Все в руке аллаха. Только думай там, что говоришь!В гостиной, где вчера после ужина смотрели телевизор, стол опять был накрыт к чаю. На самом почетном месте Владимир Александрович увидел высохшего, смуглого старика в зеленой чалме и халате, накинутом сверху на темный двубортный костюм.По правую руку расположился мужчина средних лет с фигурой борца и тяжелым взглядом. Над карманом его френча матово золотилась восьмиконечная звезда — высший орден республики.Слева от старика хмурился хозяин дома. Чувствовалось, что ему порядком не по себе.Еще двое парней, с ног до головы увешанных огнестрельным оружием, гранатами и кинжалами, составляли, очевидно, почетный эскорт. Рядом с обоими находилось по бородатому гвардейцу, и Владимир Александрович заметил, что автоматы людей Шамиля сняты с предохранителя.Появление Виноградова и его спутника встретили сдержанно.Интерес вызвал, пожалуй, только чемоданчик.— Садись, — сопровождающий показал майору на свободный стул.— Здравствуйте.Ответили на этот раз хоть и не дружно, но все — даже старик чуть склонил голову.Молчание нарушил мужчина с орденом. Голос у него оказался суровый, под стать внешности.Шамиль перевел:— Он спрашивает, узнал ли ты, с кем разговариваешь?— Нет.Мужчина хмуро посмотрел на Шамиля. Тот заговорил, спеша и от этого путаясь в русских словах:— Понимаешь, майор… — Получалось, что напротив Виноградова сидят действительно люди непростые.Старик считался одним из местных религиозных лидеров, чуть ли не главным муллой района. А фамилию мужчины со звездой на груди Владимир Александрович вспомнил сразу: когда-то она мелькала в криминальных сводках МВД, потом зазвучала на весь мир в связи с захватом пассажирского самолета, а всю последнюю войну упоминалась, когда речь шла о самых непримиримых «полевых командирах».Шамиль закончил церемонию представления. Виноградов кивнул и сообщил о себе:— Майор Виноградов. Владимир Александрович.Потом посмотрел в глаза сидящему напротив человеку.Это был не совсем тот эффект, на который рассчитывали гости. Но мужчина снова заговорил, и в переводе слова его прозвучали так:— Он спрашивает: сказали тебе, зачем они здесь?— Нет. Пока не знаю.Выяснилось, что суть проблемы сводится к следующему.Война всегда была для обитателей этих гор образом жизни, состоянием духа — и, конечно же, главным источником существования. Угоны скота, грабежи, похищения людей считались куда более выгодным и почетным делом, чем землепашество, ремесло или торговля.Меньше года назад закончились боевые действия. Русские войска ушли, оставив после себя разоренные села, километры минных полей — и несколько десятков попавших в плен солдат и офицеров.Их распределили по дальним районам республики — часть была выделена в награду особо отличившимся бойцам, а многие даже достались простым крестьянским семьям, потерявшим на войне кров и кормильцев.Недавние офицеры и солдаты превратились в живой товар. Конечно, их использовали и в качестве бесплатной рабочей силы, но главное — эти люди теперь являлись надежной гарантией материального возмещения понесенных в войну утрат и козырем на любых переговорах.Пока работала Верховная комиссия по примирению, спрос на российских пленных был высок, продавали их оптом и в розницу. Перед президентскими выборами цена за голову военнослужащего даже поднялась — любой кандидат или представитель политической фракции старался набрать очки, фотографируясь с вызволенным лично им соотечественником.Да и потом некоторое время торговля ещё худо-бедно шла: за кого-то родные и земляки заплатили выкуп, некоторых выменяли на уголовников, сидевших по российским тюрьмам…Но в последние месяцы наблюдался застой — с апреля не удалось получить ни копейки. Пресса утихла без «информационного повода», у мирового общественного мнения возникли другие заботы, да и Москва, видимо, посчитала вопрос закрытым.Короче, в распоряжении рода, который представляли прибывшие на встречу с Виноградовым люди, находилось ещё девять «невостребованных» российской стороной военнослужащих.— Вот список…Владимир Александрович взял в руки стандартный лист бумаги со столбиком фамилий. Имя, отчество, дата и год рождения, адрес… Также перечислялись звания и номера войсковых частей.— А это что? — Виноградов показал на цифры справа, напротив каждого пленного.— Это сумма, которую надо платить. В долларах.— Понятно… Хорошо, я передам список, когда вернусь. Куда лучше? Командованию, родственникам, в прессу?Не дослушав, собеседник отмахнулся тяжелой лапой.Шамиль перевел:— Все уже знают! Много раз. И туда, и сюда…— Тогда что от меня-то нужно?Собеседник обьяснил, гортанно растягивая слова.Получалось, что его люди бедствуют. Хозяйства разорены, контроль на границе, братья по вере помогают в основном советами, а долгожданные нефтедоллары за транзит пойдут ещё неизвестно когда.Жить же надо сейчас. Поэтому он и его спутник уполномочены предложить выгодную сделку.— Какую, простите? Не понял.Виноградов покосился на Шамиля, и тот продолжил перевод:— Они хотят уступить тебе всех своих пленных.— Кому? Мне?— Да. Сразу девятерых, как это?… Оптом! За сто тысяч долларов.— Не понял.— Они знают, что ты везешь деньги.— Какие деньги?Шамиль покачал бородой:— Здесь ничего не скроешь… Всем известно, куда ты едешь, зачем и к кому. И они считают, что их предложение выгоднее.Владимир Александрович не представлял, что ответить, и собеседник воспользовался паузой.— Лично тебе обещано десять процентов… Они деловые люди, много вопросов решали с русским командованием по-хорошему и понимают, что любой труд должен быть оплачен.Мужчина с орденом кивнул, подтверждая правильность перевода.Виноградов попробовал выиграть время:— Но вчера мы смотрели по телевизору… Любой, кто потребует или даже заплатит выкуп за людей, является по вашим новым законом пособником, соучастником преступления. Верно?— Он говорит, что ты напрасно боишься. Одно дело заложники, другое — те русские, кого захватили в плен на войне, с оружием в руках. Военный трофей, понимаешь?— Понимаешь? — Не выдержав, переспросил собеседник.— Понимаю… Шамиль, — Владимир Александрович демонстративно обернулся к сидящему рядом человеку в очках. — Скажи, Шамиль, зачем им нужно мое согласие? Почему бы не отнять деньги силой?В комнате повисла густая, тягучая тишина. Стало слышно, как под грузным телом хозяина поскрипывает стул.— Это нельзя. — Шамиль опять помолчал, подбирая слова:— У нас все очень уважают полковника Асхабова.Виноградов кивнул: да, конечно! Напасть на специально посланный конвой республиканской гвардии и отбить предназначенные ему деньги не так уж трудно. Но — это тяжкое оскорбление, которое не прощается.Другое дело, если жадный представитель российских спецслужб решит «скрысятничать» и тихо-мирно отдаст чемоданчик — тогда Шамиль уже не будет отвечать ни за него, ни за деньги.Пока же он готов драться до конца. И погибнуть, исполняя свой долг, но не имея по местным обычаям права помешать хозяевам района встретиться с Владимиром Александровичем.— Мне очень жаль… Я вынужден отказаться.Над собравшимися сгустилось почти физически, до вибрации ощутимое напряжение. Люди Шамиля, гости и хозяин замерли в ожидании.— Он напоминает, что речь идет о восьми русских солдатах и одном старшем лейтенанте.— Да, — кивнул Виноградов. — Но я тоже всего лишь простой офицер. И должен выполнять приказ.— Ты боишься наказания там, у себя? Когда вернешься?Владимир Александрович помедлил, ощупывая коленями зажатый под столом дипломат:— Нет, пожалуй.— Тогда, почему не хочешь? Девять против двух… А за тех корреспондентов потом ещё дадут денег, раз уж согласились.— Мне очень жаль.Помолчали. Неожиданно, что-то сказал старик в чалме:— Он спрашивает: тебе действительно очень жаль?— Да. Конечно.Старик поднялся, вслед за ним встали остальные.И каждый при этом старался не делать резких движений.— Они зовут выйти во двор.— Зачем? — Владимира Александровича прошибло холодным потом — от волос на голове, до ладони, стиснувшей ручку дипломата.Кто их знает, может, по местным обычаям не принято убивать друг друга прямо в чужом доме? Чтобы хозяина не обидеть.Шамиль понизил голос:— Спокойно ты, слушай. Если что…Он опять не успел закончить — мужчины один за другим прошли через коридор и спустились с крыльца.Дворик перед калиткой при свете оказался Виноградову ухоженным, под стать дому. Никакого огорода — только «европейский» газон, деревья и увитая зеленью беседка. Прямо на камнях, у самого забора, в кампании бородачей из гвардии расположились двое незнакомых Владимиру Александровичу автоматчиков.Обстановка здесь казалась куда более мирной, чем в комнате.При появлении начальства увешанный оружием народ встал и вдоль дорожки образовалось некое подобие строя.— Дальше что?— Тихо. Стой.Послышалась команда, и незнакомцы выволокли на всеобщее обозрение два продолговатых тюка.— Смотри! — Велено было Виноградову.Содрали мешковину, и Владимир Александрович увидел, что это не тюки вовсе, а двое мужчин со связанными за спиной руками.Худые, стрижены почти наголо, с нездоровой кожей и мутными от удушья глазами: очевидно, обоих довольно долго продержали без свежего воздуха. У старшего на подбородке пробилась щетина, второй же — совсем мальчишка, лет восемнадцати.Русские… Наши.— Можешь поговорить.— Зачем? — Сглотнул слюну Владимир Александрович чувствуя, как намертво впились в него взглядами пленные.— Не хочешь? — Удивился Шамиль.— Зачем? — Повторил вопрос Виноградов. Костяшки пальцев его побелели от фантастического желания с маху врезать ближайшему из спутников чемоданом в висок.Тем временем, бородач с орденом спустился по ступеням. Подошел к замершему на коленях мужчине постарше:— Видишь? Офицер! Иди сюда… — Это прозвучало по-русски, почти без акцента.Виноградов подчинился.— Здравствуй, брат. — Разговаривать сверху вниз со связанным человеком было неловко и стыдно, поэтому он присел.— Здравствуйте.— Малинин? Старший лейтенант? — Припомнил Владимир Александрович первую строку списка.— Так точно, — голос у офицера оказался чуть хрипловатым. — Командир разведроты.— Про тебя знают наши?— Знают. Вроде бы…— А почему до сих пор не выкупили?Вопрос был идиотский, но пленный этого не заметил:— Некому… Родных нет, а остальным плевать.— Давно у них?— С первой зимы.Виноградов не знал, о чем ещё спрашивать. Поэтому он тронул собеседника за плечо и встал:— Держись! Что-нибудь придумаем.В это же время бородач нагнулся над вторым пленным и пятерней ухватил его за ухо:— А твой как фамилия?Нижняя губа мальчишки задрожала:— Левченко…— Домой хочешь? Скажи!— Хочу.— Вон, ему скажи… громко!— Хочу! — Закричал от боли и страха солдат.Бородач обернулся к Виноградову:— Слышал?Потом отпустил покрасневшее ухо и почти ласково выдохнул:— А вот он не хочет, чтобы ты домой поехал, к маме… Попроси?Мальчишка поднял на Владимира Александровича мокрое, неживое лицо:— Пожалуйста… Пожалуйста.Не зная, куда отвести взгляд, Виноградов посмотрел на крыльцо. Хозяин дома, Шамиль, охрана — все стояли молча, не шевелясь. И только старик в зеленой чалме покачивал головой.— Ну? Что скажешь?— Зря вы это все. Зря! Я сделаю все возможное, чтобы ускорить… чтобы привлечь внимание… Но сейчас — не могу.— Не можешь?— Мне очень жаль.— Очень? — Собеседник положил растопыренную пятерню на макушку солдата. Затем молниеносным движением выхватил из-под куртки пистолет.Никто не успел среагировать — ни Шамиль, ни его бойцы. Поэтому Владимир Александрович в полной неподвижности вынужден был наблюдать за тем, как ствол описывает дугу и упирается в затылок стоящему на коленях мальчишке:— Смотри! — Хлопнул выстрел, и бледно-розовый фонтанчик обрызгал качнувшегося назад бородача.Убитый обмяк и уткнулся окровавленным лицом в траву.Больше выстрелов не последовало, и люди вокруг облегченно зашевелились.Заговорил хозяин — сердито и возмущенно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12