Все равно завозить Мальчика. Не останется же он один дома. А чтобы ты не ныл, познакомлю тебя с человеком, который сообщил мне, где скрывали Петелина.
— Он тоже будет у Грача?
— Не он, а она.
Суров бросил взгляд на настенные часы, подсчитывая, хватит ли им времени. До начала регистрации было около двух часов, но свои коррективы должна была внести пробка на Ленинградском шоссе. Желание узнать источник информации взяло верх. Суров, молча подхватив сумку, подождал, пока Кира вытащила из шкафа заспанного Мальчика, и быстрым шагом направился к лифту.
Сели в поджидавшую их «Волгу». Водитель, молодой парень в кожаной куртке, спросил:
— В Шереметьево, Алексей Гаврилович?
— Сначала на Красноармейскую, — мрачно приказал Суров.
Кира не проронила ни слова. Она находилась в предвкушении встречи Сурова с Ядвигой Ясной. Любой человек, хоть раз пообщавшийся с ней, переставал сомневаться в ее сверхъестественных способностях. Это действовало намного убедительней, чем неопровержимые факты, подтверждавшие ее дар прорицания.
Они быстро доехали до Красноармейской. «Волга» въехала во двор и остановилась возле подъезда престижного дома, покой которого охраняла консьержка, одним глазом смотревшая в телевизор, а другим — на широкие стеклянные входные двери. Как только Суров и Кира вошли в вестибюль, она поднялась со своего кресла и преградила им дорогу.
— Мы к Сергею, — приветливо кивнув, сказала Кира, прижимая к себе Мальчика.
— Вас я знаю, а про мужчину ничего не говорено.
— Что ж, я не имею права войти? — не понял Суров.
— Имеете, если вас приглашали. Такие времена, домком настрого запретил пропускать неизвестных личностей.
— Мы же вместе, — впервые столкнувшись с такой тупой принципиальностью, удивилась Кира.
— А хоть и вместе. Вы, гражданочка, идите, и пусть мне Грач позвонит сам. А иначе с милицией будем разбираться.
— Да какое вы имеете право?! — не на шутку разозлился Суров.
На его громкий окрик из комнатки консьержки вышел огромного роста милиционер и встал перед Суровым.
— Документы! — рявкнул он.
Суров, не привыкший к подобному обращению, слегка опешил.
— В машине… а собственно, кто ты такой?
— Вы мне не тыкайте! Пройдемте! Детина крепко ухватил его за локоть.
— Да я с тебя лычки сорву! — попытался вырваться Суров.
Но не тут — то было. Сопротивляться было бесполезно. Кира, не желая скандала, согласилась.
— Подождите, я съезжу за Сережей, он спустится и все решит.
— Идите… а гражданин ответит за угрозы представителю власти.
Кира, не спуская Мальчика на пол, отправилась к лифту, а Суров в сопровождении милиционера вернулся к машине, рассчитывая немедленно связаться с приятелями из МВД. Но не успел он достать из салона кейс, как к нему подошел Смеян.
— Что происходит? — спросил он.
— Разберемся в отделении, — огрызнулся набычившийся милиционер.
— А что вы здесь делаете, Алексей Гаврилович?
— Вам — то, полковник, какое дело?
— Моя обязанность охранять Киру Юрьевну. В том числе и от вас, — попыхивая трубкой, ответил Смеян и обратился к милиционеру: — Спасибо, сержант, я ручаюсь за то, что господин Суров не будет предпринимать противоправные действия.
— Пусть язык не распускает, а то быстро в обезьянник определим.
— Ну, ну… Не будем, сержант, осложнять ситуа цию. Все в порядке.
Детина отпустил локоть Сурова и вернулся в вестибюль. И только тут до Алексея Гавриловича дошло, что нелепое задержание было подстроено Смеяном.
— Что вы себе позволяете, полковник?! — тихо, ] но с явной угрозой спросил он.
— А то, что вам не следует поддерживать отношения с Кирой Юрьевной. Во всяком случае, сейчас, | когда решается вопрос о наследстве. И ни в какой Амстердам она с вами не полетит.
— Кто вам сказал?! — напрягся Суров.
— Меня попросила передать это вам Кира Юрьевна, — соврал Смеян.
Такого предательства от бывшей жены Алексей Гаврилович не ожидал. Внимательно, с прищуром посмотрел на полковника. Тот держался уверенно.
— Сейчас спустится Кира, и мы проясним этот вопрос, — стараясь держать себя в руках, ответил Суров.
— Во — первых, она не спустится, а во — вторых — вам лучше отсюда уехать.
— Исключено. Через два часа у нас рейс.
— Приятного полета в одиночестве.
Смеян сделал жест рукой, и рядом с Суровым оказалось трое охранников.
— Я поднимусь наверх, а вы, Алексей Гаврилович, посидите в компании моих орлов. И не вздумайте делать резких движений. Они могут этого не понять.
Суров, молча сев в машину, заблокировал обе двери со своей стороны. Его водитель сделал то же самое. После чего Алексей Гаврилович позвонил по мобильному телефону генералу Вольных с настойчивой просьбой срочно избавить его от опеки Смеяна.
* * *
А тем временем в квартире Сергея Грача за накрытым столом под старинной люстрой собрались Друзья и близкие кинорежиссера Игоря Зарубина. Шампанское пенилось в высоких фужерах из помутневшего от времени хрусталя конца прошлого века. Пузатились запотевшие графины с водкой. Стол, благодаря усилиям Барина, ломился от икры, лососины, королевских креветок и маринованных фиолетовых осьминогов. Особым вниманием пользовались лангусты.
Сергей уже с утра находился в питейном настроении. Был словоохотлив, суетлив и невнимателен. Он долго не мог понять из рассказа Киры, как это к нему не пропустили Сурова. Тут же вспомнил, что ее бывший муж — кагэбэшник и стукач, поэтому зря она его с собой прихватила.
— Мне нужно познакомить его с Ядвигой! — нервно объясняла Кира.
— А ты спросила у Ядвиги — хочет ли этого она? — резонно задал вопрос Сергей.
Вместо Киры на него ответила сама прорицательница:
— Ни в коем случае! — громко откликнулась она из — за стола.
Грач, довольный полученным подтверждением, потерял интерес к этой проблеме. Взяв за холку Мальчика, он опустил его на пол. Получивший свободу песик с лаем рванул под стол, в надежде на лакомые кусочки из рук гостей. Проводив его взглядом, Сергей заключил:
— Черт с ним, пусть сам разбирается. Пойдем выпьем. Смотри, сколько народа набилось! Все наши!
При появлении Киры за столом возникло оживление. Первой подняла свое располневшее дебелое тело Майя Зарубина. Легкий румянец покрывал ее некогда пикантное лицо с умными ироничными глазами, с тонким красивым носом, придававшим ее профилю все еще девичью взбалмошную прелесть.
— Надо ж умудриться притащить живого мертвеца на чужие поминки! — выразила она общее мнение по поводу Сурова.
— Он настаивал, — оправдывалась Кира.
— А не боится, что его тоже… того? — смеясь, предположила Света Лещинская.
— Суров — мужик серьезный, — со знанием дела заключил Баринов.
Ядвига подняла на Киру свои немигающие глаза и властно попросила:
— Избавь меня от знакомства с ним.
— А… — Кира махнула рукой, — подождет внизу! У нас через два часа рейс в Амстердам. Сережка, наливай!
— Это другое дело! — засуетился Грач. Усадил
Киру рядом с собой и налил водку. — Догоняй!
Выпив пару рюмок, Кира пришла в себя и с удивлением обнаружила среди гостей, сидевших за большим круглым столом, Егора Вакулу. Он был похож на Гулливера, терпеливо выдерживавшего нападки лилипутов, полчища которых с лихвой заменяла собой одна маленькая настырная Ира Мирова. Она, не притрагиваясь к закускам и игнорируя выпивку, без умолку объясняла нефтяному барону, насколько выгодно вкладывать деньги в кинематограф.
Поймав недоуменный взгляд подруги, Майя капризно пожала плечами:
— А что тут такого? Егор Пантелеймонович — наш старый друг. Он приглашал Игоря снимать в Сибири…
Тонкие губы Киры скривились в понимающей скептической улыбке. Она знала за своей подругой слабость к богатым мужикам. Еще при жизни Зарубина Майя очень любила заводить нужные знакомства. Бизнесмены, особенно из провинции, теряли от нее голову. До денег на кино Зарубину, как правило, не Доходило, но подаркам и подношениям не было числа. При этом Майя умудрялась избегать интимных отношений, ссылаясь на очередную смертельную болезнь. Потеряв достаточно денег, времени и терпения, бизнесмены возвращались к своим семьям, увозя на память лишь фотографии, на которых они были запечатлены в кругу знаменитостей, и ресторанные счета, по которым сами же и заплатили.
— Мы с Майей встретились в вашей клинике, когда я навещал Ариадну Васильевну, — просипел Вакула, обрадовавшись возможности отвязаться от назойливого напора Иры Мировой.
— Помню, — кивнула Кира. — Давайте помянем Игоря. Он любил в жизни все, что любим мы, только сильнее, лучше и чаще!
— Да уж, было время… погуляли, — вздохнул Баринов.
Присутствовавшие потупили взгляды, понимая, что имел в виду Барин. Приторно — сладкая улыбочка Игоря Зарубина предназначалась каждой женщине, попадавшей в поле его зрения, и редкая красавица могла устоять перед его навязчивыми ухаживаниями. Он тратил столько сил и таланта ради одной ночи любви, что наутро полностью терял интерес к предмету своей недавней страсти. В его записной книжке не осталось ни одного номера телефона, ни одного адреса мимолетных возлюбленных. Даже романы с актрисами, которых он снимал в своих фильмах, не имели продолжения. Этим он облегчал участь Майи, всегда реагировавшей на сплетни одним вопросом: «А кто это такая?» Женщины, крутившиеся возле Зарубина, напоминали мотыльков, мечущихся вокруг яркой лампы. Подлетали, подпаливали крылышки, падали и пропадали в темноте.
Собственно, этим воспоминанием и закончились поминки. Внимание застолья, как это обычно бывало, сконцентрировалось на Ядвиге Ясной. Она не была знакома с Зарубиным, поэтому казалась несколько отстраненной, углубленной в себя, отчего становилась еще более притягательной. Белый с серебряной отделкой костюм удачно открывал ее длинную без единой морщинки шею, украшенную изысканным бриллиантовым колье. Роскошные платиновые волосы на этот раз были распущены и свободно стекали на плечи. Породистое лицо с благородно очерченным ртом хранило холодную невозмутимость и глубокую тайну.
Грач шепнул на ухо Кире:
— Все пытаюсь представить выражение ее лица, когда они трахаются с Барином… и не могу!
— А спроси у него.
— Опасно. Он мне обещал дать денег на кино.
— Как? Еще не дал?
— На другое… — уклонился от темы Грач и предложил выпить за Ядвигу.
Прорицательница милостиво позволила это сделать и, подняв рюмку с водкой, в свою очередь произнесла низким грудным голосом:
— Мне приятен повод, по которому мы собрались. Обычно принято приглашать друзей на дни рождения и юбилеи. Ничего глупее быть не может. Радоваться тому, что ты еще на год приблизился к смерти, — смешно. Желать счастья, здоровья, успехов человеку, на голову которого завтра может упасть кирпич, — просто кощунственно. Другое дело — день поминания. Человека нет, а вы говорите о нем, как о живом. Без всякого насилия, без лицемерия. Без обиды и зависти… Давайте отмечать не дни рождения, а дни смерти. И тогда наши друзья, родственники, любимые всегда будут с нами…
— Действительно… — задумчиво произнес Грач. — Я тут намедни пил с одним сценаристом, желал ему здоровья, а он на следующий день окочурился.
— Что — то не понял, — признался Вакула. Встряхнул своими длинными русыми волосами и поднялся из — за стола во весь свой гигантский рост. — Ничего не хочу сказать про поминки… штука православная, народная, а вот дни рождения для меня большая радость. Народу сбегается целая куча, и гуляем дня три. А почему? Потому что благодарю Господа нашего за то, что позволил прожить мне еще один год. Как же не возрадоваться?
— Вот видите, и вы пьете за прошлое, — спокойно заключила Ядвига.
Егор Пантелеймонович уставил на нее недоверчивый таежный взгляд.
— Вы и впрямь такая странная? Или рисуетесь? — откашлявшись, неожиданно произнес он.
Присутствовавшие замерли от такого непочтительного обращения к прорицательнице. Все взгляды устремились на Ядвигу. Она даже не повернула голову в сторону нависшего над столом Вакулы. Глядя перед собой, Ядвига тихо произнесла:
— Я имела в виду поминки по друзьям и родственникам, а не по жертвам…
Такого ответа не ожидал никто.
— Не понял… — громко проревел Вакула. Но тут же попал в объятия Баринова, который насильно усадил его на место и прошептал на ухо:
— Гоша, не искушай судьбу, она знает о каждом из нас больше, чем нам хотелось бы.
— Как человеку, я бы посоветовала вам поскорее уехать из Москвы, но вы уже не способны принимать самостоятельные решения, — продолжала Ядвига.
— Мне никто не вправе приказывать! — оставаясь в объятиях Барина, возразил Вакула.
— Вы — хищник. А хищник подчиняется только зову крови. Ею — то вы уже и повязаны.
— Мамочки! Как страшно! — Чтобы разрядить обстановку, подала свой голос Света Лещинская. — Вот у нас в Мосэстраде все были повязаны дерьмом! Столько друг о друге гадостей знали, что боялись лишнее слово произнести. Настоящая круговая порука была — не обмажешь товарища и сам чистым останешься.
Майя тоже решила не отстать от подруги и с томностью во взгляде обратилась к Вакуле:
— А мне хищники нравятся. Если уж подчиняться, то лучше силе, чем немощи. Вон Барина все бабы любят. Потому что он любого готов размазать по стенке.
Баринов для подтверждения сказанного вдовой похлопал Вакулу по мощному покатому плечу:
— Понял, как нас здесь трактуют? Художественные натуры… надоели им всякие Грачи! На мужиков тянет.
— Что касается меня, то давно за качеством не гонюсь. Пробавляюсь лимитчицами с круглыми коленками, — рассмеялся Сергей. — Поэтому предлагаю выпить за мужиков и за Ядвигу, знающую про них все!
Все выпили, заминая тем самым наметившийся конфликт. Грач взял гитару и предложил спеть любимую песню Зарубина. Ядвига, встав из — за стола, подошла к окну. К. ней с дымящейся сигаретой в зубах устремилась Кира.
— Вакула в чем — нибудь замешан? — понизив голос, нетерпеливо спросила она.
— Здесь все в чем — нибудь замешаны. Если хочешь, чтобы твой Петелин остался жив, посоветуй ему немедленно исчезнуть, — с загадочной улыбкой ответила Ядвига. И заметив, что Вакула прислушивается к их разговору, добавила достаточно громко: — Егор Пантелеймонович чрезвычайно симпатизирует тебе.
Пропустив мимо ушей эту банальность, Кира нервно продолжила:
— Что же мне делать? Мы с Суровым сейчас улетаем. Позвонить Петелину я не могу, они там все прослушивают…
— Уж это, милая, решай сама.
* * *
Смеян, долгое время куривший трубку в холле возле лифта, взглянул на часы и с удовлетворением отметил, что на амстердамский рейс Суров и Кира вряд ли успеют. Поэтому решил зайти к Сергею Грачу.
На удивленный возглас кинорежиссера ответил:
— Пришлось задержать бывшего мужа Киры — Сурова. Я ведь как начальник службы безопасности несу за нее ответственность.
— Только его мне еще не хватало, — прошептала Кира Ядвиге Ясной.
— Так выпейте с нами, полковник! Охранять Ки — ру лучше за накрытым столом, чем в холодном подъезде! — предложил Грач.
Смеян еще раз демонстративно посмотрел на часы и, кивнув Кире, согласился:
— Теперь можно. Тем более у вас такая приятная компания.
Это уже относилось к Егору Пантелеймоновичу Вакуле. Они оба не были готовы к подобной встрече. Смеян решил, что появление Вакулы как — то связано с отъездом парочки в Амстердам. А тот, в свою очередь, отметил про себя, что Ариадне Васильевне будет интересно узнать о связке: Смеян — Кира — Суров.
Пока они были заняты подобными размышлениями, Кира незаметно выскользнула из комнаты и поманила пальцем Сергея. Когда он подошел, шепотом попросила:
— Выведи меня через черный ход. Я не поеду в Амстердам.
— И правильно, — одобрил Грач, подавая ей шубу. — Лучше завтра похмелимся.
— Выведи Мальчика, — напомнила Кира.
Не успела за ними закрыться дверь, как полковник занервничал:
— А куда делась Кира?
— Полковник, уж не ревнуете ли вы ее? — игриво спросила Майя.
Ей на помощь пришла Ядвига. Подойдя к полковнику, коснулась его плеча своими длинными тонкими пальцами с матовыми холеными ногтями.
— У вас очень опасная работа… не лучше ли сменить ее на пенсионные радости?
Смеян понял, что перед ним та самая прорицательница, которая, по утверждению Киры, указала на особняк ФСОСИ. Поэтому отреагировал довольно резко:
— Я в предсказания не верю. Хотя именно вам собираюсь задать несколько вопросов!
— Для этого придется спросить разрешение у
Альберта, — Ядвига кивнула на Баринова, наливавшего в этот момент водку.
— Ни за что! — запротестовал тот. — Пока полковник с нами не выпьет, никаких разговоров!
Взглянув еще раз на часы и удостоверившись, что на рейс «Москва — Амстердам» регистрация закончилась, Смеян быстро встал. Молча выпил и, не обращая ни на кого внимания, принялся исследовать квартиру Грача в поисках Киры. Убедившись, что она сбежала, бросился к лифту.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39
— Он тоже будет у Грача?
— Не он, а она.
Суров бросил взгляд на настенные часы, подсчитывая, хватит ли им времени. До начала регистрации было около двух часов, но свои коррективы должна была внести пробка на Ленинградском шоссе. Желание узнать источник информации взяло верх. Суров, молча подхватив сумку, подождал, пока Кира вытащила из шкафа заспанного Мальчика, и быстрым шагом направился к лифту.
Сели в поджидавшую их «Волгу». Водитель, молодой парень в кожаной куртке, спросил:
— В Шереметьево, Алексей Гаврилович?
— Сначала на Красноармейскую, — мрачно приказал Суров.
Кира не проронила ни слова. Она находилась в предвкушении встречи Сурова с Ядвигой Ясной. Любой человек, хоть раз пообщавшийся с ней, переставал сомневаться в ее сверхъестественных способностях. Это действовало намного убедительней, чем неопровержимые факты, подтверждавшие ее дар прорицания.
Они быстро доехали до Красноармейской. «Волга» въехала во двор и остановилась возле подъезда престижного дома, покой которого охраняла консьержка, одним глазом смотревшая в телевизор, а другим — на широкие стеклянные входные двери. Как только Суров и Кира вошли в вестибюль, она поднялась со своего кресла и преградила им дорогу.
— Мы к Сергею, — приветливо кивнув, сказала Кира, прижимая к себе Мальчика.
— Вас я знаю, а про мужчину ничего не говорено.
— Что ж, я не имею права войти? — не понял Суров.
— Имеете, если вас приглашали. Такие времена, домком настрого запретил пропускать неизвестных личностей.
— Мы же вместе, — впервые столкнувшись с такой тупой принципиальностью, удивилась Кира.
— А хоть и вместе. Вы, гражданочка, идите, и пусть мне Грач позвонит сам. А иначе с милицией будем разбираться.
— Да какое вы имеете право?! — не на шутку разозлился Суров.
На его громкий окрик из комнатки консьержки вышел огромного роста милиционер и встал перед Суровым.
— Документы! — рявкнул он.
Суров, не привыкший к подобному обращению, слегка опешил.
— В машине… а собственно, кто ты такой?
— Вы мне не тыкайте! Пройдемте! Детина крепко ухватил его за локоть.
— Да я с тебя лычки сорву! — попытался вырваться Суров.
Но не тут — то было. Сопротивляться было бесполезно. Кира, не желая скандала, согласилась.
— Подождите, я съезжу за Сережей, он спустится и все решит.
— Идите… а гражданин ответит за угрозы представителю власти.
Кира, не спуская Мальчика на пол, отправилась к лифту, а Суров в сопровождении милиционера вернулся к машине, рассчитывая немедленно связаться с приятелями из МВД. Но не успел он достать из салона кейс, как к нему подошел Смеян.
— Что происходит? — спросил он.
— Разберемся в отделении, — огрызнулся набычившийся милиционер.
— А что вы здесь делаете, Алексей Гаврилович?
— Вам — то, полковник, какое дело?
— Моя обязанность охранять Киру Юрьевну. В том числе и от вас, — попыхивая трубкой, ответил Смеян и обратился к милиционеру: — Спасибо, сержант, я ручаюсь за то, что господин Суров не будет предпринимать противоправные действия.
— Пусть язык не распускает, а то быстро в обезьянник определим.
— Ну, ну… Не будем, сержант, осложнять ситуа цию. Все в порядке.
Детина отпустил локоть Сурова и вернулся в вестибюль. И только тут до Алексея Гавриловича дошло, что нелепое задержание было подстроено Смеяном.
— Что вы себе позволяете, полковник?! — тихо, ] но с явной угрозой спросил он.
— А то, что вам не следует поддерживать отношения с Кирой Юрьевной. Во всяком случае, сейчас, | когда решается вопрос о наследстве. И ни в какой Амстердам она с вами не полетит.
— Кто вам сказал?! — напрягся Суров.
— Меня попросила передать это вам Кира Юрьевна, — соврал Смеян.
Такого предательства от бывшей жены Алексей Гаврилович не ожидал. Внимательно, с прищуром посмотрел на полковника. Тот держался уверенно.
— Сейчас спустится Кира, и мы проясним этот вопрос, — стараясь держать себя в руках, ответил Суров.
— Во — первых, она не спустится, а во — вторых — вам лучше отсюда уехать.
— Исключено. Через два часа у нас рейс.
— Приятного полета в одиночестве.
Смеян сделал жест рукой, и рядом с Суровым оказалось трое охранников.
— Я поднимусь наверх, а вы, Алексей Гаврилович, посидите в компании моих орлов. И не вздумайте делать резких движений. Они могут этого не понять.
Суров, молча сев в машину, заблокировал обе двери со своей стороны. Его водитель сделал то же самое. После чего Алексей Гаврилович позвонил по мобильному телефону генералу Вольных с настойчивой просьбой срочно избавить его от опеки Смеяна.
* * *
А тем временем в квартире Сергея Грача за накрытым столом под старинной люстрой собрались Друзья и близкие кинорежиссера Игоря Зарубина. Шампанское пенилось в высоких фужерах из помутневшего от времени хрусталя конца прошлого века. Пузатились запотевшие графины с водкой. Стол, благодаря усилиям Барина, ломился от икры, лососины, королевских креветок и маринованных фиолетовых осьминогов. Особым вниманием пользовались лангусты.
Сергей уже с утра находился в питейном настроении. Был словоохотлив, суетлив и невнимателен. Он долго не мог понять из рассказа Киры, как это к нему не пропустили Сурова. Тут же вспомнил, что ее бывший муж — кагэбэшник и стукач, поэтому зря она его с собой прихватила.
— Мне нужно познакомить его с Ядвигой! — нервно объясняла Кира.
— А ты спросила у Ядвиги — хочет ли этого она? — резонно задал вопрос Сергей.
Вместо Киры на него ответила сама прорицательница:
— Ни в коем случае! — громко откликнулась она из — за стола.
Грач, довольный полученным подтверждением, потерял интерес к этой проблеме. Взяв за холку Мальчика, он опустил его на пол. Получивший свободу песик с лаем рванул под стол, в надежде на лакомые кусочки из рук гостей. Проводив его взглядом, Сергей заключил:
— Черт с ним, пусть сам разбирается. Пойдем выпьем. Смотри, сколько народа набилось! Все наши!
При появлении Киры за столом возникло оживление. Первой подняла свое располневшее дебелое тело Майя Зарубина. Легкий румянец покрывал ее некогда пикантное лицо с умными ироничными глазами, с тонким красивым носом, придававшим ее профилю все еще девичью взбалмошную прелесть.
— Надо ж умудриться притащить живого мертвеца на чужие поминки! — выразила она общее мнение по поводу Сурова.
— Он настаивал, — оправдывалась Кира.
— А не боится, что его тоже… того? — смеясь, предположила Света Лещинская.
— Суров — мужик серьезный, — со знанием дела заключил Баринов.
Ядвига подняла на Киру свои немигающие глаза и властно попросила:
— Избавь меня от знакомства с ним.
— А… — Кира махнула рукой, — подождет внизу! У нас через два часа рейс в Амстердам. Сережка, наливай!
— Это другое дело! — засуетился Грач. Усадил
Киру рядом с собой и налил водку. — Догоняй!
Выпив пару рюмок, Кира пришла в себя и с удивлением обнаружила среди гостей, сидевших за большим круглым столом, Егора Вакулу. Он был похож на Гулливера, терпеливо выдерживавшего нападки лилипутов, полчища которых с лихвой заменяла собой одна маленькая настырная Ира Мирова. Она, не притрагиваясь к закускам и игнорируя выпивку, без умолку объясняла нефтяному барону, насколько выгодно вкладывать деньги в кинематограф.
Поймав недоуменный взгляд подруги, Майя капризно пожала плечами:
— А что тут такого? Егор Пантелеймонович — наш старый друг. Он приглашал Игоря снимать в Сибири…
Тонкие губы Киры скривились в понимающей скептической улыбке. Она знала за своей подругой слабость к богатым мужикам. Еще при жизни Зарубина Майя очень любила заводить нужные знакомства. Бизнесмены, особенно из провинции, теряли от нее голову. До денег на кино Зарубину, как правило, не Доходило, но подаркам и подношениям не было числа. При этом Майя умудрялась избегать интимных отношений, ссылаясь на очередную смертельную болезнь. Потеряв достаточно денег, времени и терпения, бизнесмены возвращались к своим семьям, увозя на память лишь фотографии, на которых они были запечатлены в кругу знаменитостей, и ресторанные счета, по которым сами же и заплатили.
— Мы с Майей встретились в вашей клинике, когда я навещал Ариадну Васильевну, — просипел Вакула, обрадовавшись возможности отвязаться от назойливого напора Иры Мировой.
— Помню, — кивнула Кира. — Давайте помянем Игоря. Он любил в жизни все, что любим мы, только сильнее, лучше и чаще!
— Да уж, было время… погуляли, — вздохнул Баринов.
Присутствовавшие потупили взгляды, понимая, что имел в виду Барин. Приторно — сладкая улыбочка Игоря Зарубина предназначалась каждой женщине, попадавшей в поле его зрения, и редкая красавица могла устоять перед его навязчивыми ухаживаниями. Он тратил столько сил и таланта ради одной ночи любви, что наутро полностью терял интерес к предмету своей недавней страсти. В его записной книжке не осталось ни одного номера телефона, ни одного адреса мимолетных возлюбленных. Даже романы с актрисами, которых он снимал в своих фильмах, не имели продолжения. Этим он облегчал участь Майи, всегда реагировавшей на сплетни одним вопросом: «А кто это такая?» Женщины, крутившиеся возле Зарубина, напоминали мотыльков, мечущихся вокруг яркой лампы. Подлетали, подпаливали крылышки, падали и пропадали в темноте.
Собственно, этим воспоминанием и закончились поминки. Внимание застолья, как это обычно бывало, сконцентрировалось на Ядвиге Ясной. Она не была знакома с Зарубиным, поэтому казалась несколько отстраненной, углубленной в себя, отчего становилась еще более притягательной. Белый с серебряной отделкой костюм удачно открывал ее длинную без единой морщинки шею, украшенную изысканным бриллиантовым колье. Роскошные платиновые волосы на этот раз были распущены и свободно стекали на плечи. Породистое лицо с благородно очерченным ртом хранило холодную невозмутимость и глубокую тайну.
Грач шепнул на ухо Кире:
— Все пытаюсь представить выражение ее лица, когда они трахаются с Барином… и не могу!
— А спроси у него.
— Опасно. Он мне обещал дать денег на кино.
— Как? Еще не дал?
— На другое… — уклонился от темы Грач и предложил выпить за Ядвигу.
Прорицательница милостиво позволила это сделать и, подняв рюмку с водкой, в свою очередь произнесла низким грудным голосом:
— Мне приятен повод, по которому мы собрались. Обычно принято приглашать друзей на дни рождения и юбилеи. Ничего глупее быть не может. Радоваться тому, что ты еще на год приблизился к смерти, — смешно. Желать счастья, здоровья, успехов человеку, на голову которого завтра может упасть кирпич, — просто кощунственно. Другое дело — день поминания. Человека нет, а вы говорите о нем, как о живом. Без всякого насилия, без лицемерия. Без обиды и зависти… Давайте отмечать не дни рождения, а дни смерти. И тогда наши друзья, родственники, любимые всегда будут с нами…
— Действительно… — задумчиво произнес Грач. — Я тут намедни пил с одним сценаристом, желал ему здоровья, а он на следующий день окочурился.
— Что — то не понял, — признался Вакула. Встряхнул своими длинными русыми волосами и поднялся из — за стола во весь свой гигантский рост. — Ничего не хочу сказать про поминки… штука православная, народная, а вот дни рождения для меня большая радость. Народу сбегается целая куча, и гуляем дня три. А почему? Потому что благодарю Господа нашего за то, что позволил прожить мне еще один год. Как же не возрадоваться?
— Вот видите, и вы пьете за прошлое, — спокойно заключила Ядвига.
Егор Пантелеймонович уставил на нее недоверчивый таежный взгляд.
— Вы и впрямь такая странная? Или рисуетесь? — откашлявшись, неожиданно произнес он.
Присутствовавшие замерли от такого непочтительного обращения к прорицательнице. Все взгляды устремились на Ядвигу. Она даже не повернула голову в сторону нависшего над столом Вакулы. Глядя перед собой, Ядвига тихо произнесла:
— Я имела в виду поминки по друзьям и родственникам, а не по жертвам…
Такого ответа не ожидал никто.
— Не понял… — громко проревел Вакула. Но тут же попал в объятия Баринова, который насильно усадил его на место и прошептал на ухо:
— Гоша, не искушай судьбу, она знает о каждом из нас больше, чем нам хотелось бы.
— Как человеку, я бы посоветовала вам поскорее уехать из Москвы, но вы уже не способны принимать самостоятельные решения, — продолжала Ядвига.
— Мне никто не вправе приказывать! — оставаясь в объятиях Барина, возразил Вакула.
— Вы — хищник. А хищник подчиняется только зову крови. Ею — то вы уже и повязаны.
— Мамочки! Как страшно! — Чтобы разрядить обстановку, подала свой голос Света Лещинская. — Вот у нас в Мосэстраде все были повязаны дерьмом! Столько друг о друге гадостей знали, что боялись лишнее слово произнести. Настоящая круговая порука была — не обмажешь товарища и сам чистым останешься.
Майя тоже решила не отстать от подруги и с томностью во взгляде обратилась к Вакуле:
— А мне хищники нравятся. Если уж подчиняться, то лучше силе, чем немощи. Вон Барина все бабы любят. Потому что он любого готов размазать по стенке.
Баринов для подтверждения сказанного вдовой похлопал Вакулу по мощному покатому плечу:
— Понял, как нас здесь трактуют? Художественные натуры… надоели им всякие Грачи! На мужиков тянет.
— Что касается меня, то давно за качеством не гонюсь. Пробавляюсь лимитчицами с круглыми коленками, — рассмеялся Сергей. — Поэтому предлагаю выпить за мужиков и за Ядвигу, знающую про них все!
Все выпили, заминая тем самым наметившийся конфликт. Грач взял гитару и предложил спеть любимую песню Зарубина. Ядвига, встав из — за стола, подошла к окну. К. ней с дымящейся сигаретой в зубах устремилась Кира.
— Вакула в чем — нибудь замешан? — понизив голос, нетерпеливо спросила она.
— Здесь все в чем — нибудь замешаны. Если хочешь, чтобы твой Петелин остался жив, посоветуй ему немедленно исчезнуть, — с загадочной улыбкой ответила Ядвига. И заметив, что Вакула прислушивается к их разговору, добавила достаточно громко: — Егор Пантелеймонович чрезвычайно симпатизирует тебе.
Пропустив мимо ушей эту банальность, Кира нервно продолжила:
— Что же мне делать? Мы с Суровым сейчас улетаем. Позвонить Петелину я не могу, они там все прослушивают…
— Уж это, милая, решай сама.
* * *
Смеян, долгое время куривший трубку в холле возле лифта, взглянул на часы и с удовлетворением отметил, что на амстердамский рейс Суров и Кира вряд ли успеют. Поэтому решил зайти к Сергею Грачу.
На удивленный возглас кинорежиссера ответил:
— Пришлось задержать бывшего мужа Киры — Сурова. Я ведь как начальник службы безопасности несу за нее ответственность.
— Только его мне еще не хватало, — прошептала Кира Ядвиге Ясной.
— Так выпейте с нами, полковник! Охранять Ки — ру лучше за накрытым столом, чем в холодном подъезде! — предложил Грач.
Смеян еще раз демонстративно посмотрел на часы и, кивнув Кире, согласился:
— Теперь можно. Тем более у вас такая приятная компания.
Это уже относилось к Егору Пантелеймоновичу Вакуле. Они оба не были готовы к подобной встрече. Смеян решил, что появление Вакулы как — то связано с отъездом парочки в Амстердам. А тот, в свою очередь, отметил про себя, что Ариадне Васильевне будет интересно узнать о связке: Смеян — Кира — Суров.
Пока они были заняты подобными размышлениями, Кира незаметно выскользнула из комнаты и поманила пальцем Сергея. Когда он подошел, шепотом попросила:
— Выведи меня через черный ход. Я не поеду в Амстердам.
— И правильно, — одобрил Грач, подавая ей шубу. — Лучше завтра похмелимся.
— Выведи Мальчика, — напомнила Кира.
Не успела за ними закрыться дверь, как полковник занервничал:
— А куда делась Кира?
— Полковник, уж не ревнуете ли вы ее? — игриво спросила Майя.
Ей на помощь пришла Ядвига. Подойдя к полковнику, коснулась его плеча своими длинными тонкими пальцами с матовыми холеными ногтями.
— У вас очень опасная работа… не лучше ли сменить ее на пенсионные радости?
Смеян понял, что перед ним та самая прорицательница, которая, по утверждению Киры, указала на особняк ФСОСИ. Поэтому отреагировал довольно резко:
— Я в предсказания не верю. Хотя именно вам собираюсь задать несколько вопросов!
— Для этого придется спросить разрешение у
Альберта, — Ядвига кивнула на Баринова, наливавшего в этот момент водку.
— Ни за что! — запротестовал тот. — Пока полковник с нами не выпьет, никаких разговоров!
Взглянув еще раз на часы и удостоверившись, что на рейс «Москва — Амстердам» регистрация закончилась, Смеян быстро встал. Молча выпил и, не обращая ни на кого внимания, принялся исследовать квартиру Грача в поисках Киры. Убедившись, что она сбежала, бросился к лифту.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39