— Я уж начал волноваться, не случилось ли с тобой чего. У дома охрана. Телефон не отвечает…
— От тебя охраняют.
— И все-таки меня пропустили, значит, не все потеряно.
— Ты о чем?
— Хочу вернуться к нашему последнему разговору.
— А… прости, но я ничего не помню. Пьяная была.
— Мы с тобой прожили не один год. Ты бывала и не в такой стадии.
— Годы берут свое.
— Не верю. О предложении в сто миллионов забыть невозможно.
— А про убийство Ады?
— Разве с ней что-нибудь случилось? — развел руками Суров. Не в его правилах было отвечать на конкретные вопросы. Дипломатическая практика приучила к постоянному маневрированию. К тому же он не исключал, что кабинет Киры мог прослушиваться службой безопасности банка.
У Киры никогда не хватало терпения доводить разговор с ним до конца. Она начинала раздражаться. У нее не было сил выдерживать словесную эквилибристику бывшего мужа. Поэтому, нервно закурив, она села в кресло, поджав ноги, и заявила:
— Будем считать, что я все помню. Можешь продолжать. Кабинет не прослушивается. Артем не любил тратить деньги на ерунду.
— Отлично! — Суров уселся на диван. Подтянул на коленях брюки, чтобы не мялись, спрятал внутреннюю напряженность за легким прищуром глаз и, соединив растопыренные пальцы, продолжил: — Не будем возвращаться к глупым страхам. Мои знакомые навели справки в адвокатской конторе «Марковичи и сыновья». Завещание хранится там. Его еще никто не запрашивал. А с Ариадной Васильевной все решается намного проще, чем ты думаешь. Сотрудники банка не желают ей подчиняться. У них свой взгляд на политику банка…
— Кого ты имеешь в виду?
— Тех, кого она вызывала сюда.
— Откуда тебе известно?
— Мне многое известно. Поэтому я и трачу время, чтобы объяснить тебе элементарные вещи. Твоя Ада банк не удержит. И если ты хочешь, чтобы с ней ничего не случилось, заяви о правах на наследство.
— Да она никогда с этим не согласится!
Кира привыкла к скандалам с Адой и ненавидела ее всей душой. Но не могла представить себе, как они будут судиться из-за наследства. Зная бешеный напор старухи, ее властность и несгибаемость, готова была заранее признать свое поражение.
— В таком случае ты не оставляешь ей никаких вариантов. От нее избавятся самым простым способом. И ты вынуждена будешь смириться с ситуацией…
— А если я сейчас пойду и все ей расскажу? Суров пожал плечами.
— Иди.
Кира пожалела, что позволила Чиланзарову унести бутылку. Разговор с Суровым был чрезвычайно неприятен. Она никогда не отказывала бывшему мужу в уме, изворотливости и приспособляемости. Считала его советы разумными, хотя редко следовала им. Поражалась его умению переступать через любые обстоятельства, не теряя при этом комфортного состояния духа. И не сомневалась, что Суров возненавидел ее не в тот момент, когда они расстались, а после того, как она вышла замуж за Артема, чем, несомненно, унизила его. Поэтому заверения о том, что он хочет помочь ей, воспринимала не более как блеф. Решив сыграть на ее ненависти к Аде, Суров выпустил из вида моральный аспект. Сам-то он, уяснив для себя выгоду, не задумывался о путях ее получения. Но высказываться по этому поводу Кире не хотелось. После всего, что между ними было, глупо уличать его в подонстве. Поэтому, отведя в сторону глаза, тихо, почти робко произнесла:
— Все это омерзительно.
Отправляясь на встречу с Кирой, Суров и не надеялся на легкую победу. Главный аргумент, безоговорочно действовавший в подобных ситуациях, — деньги, не являлся для Киры убедительным. Не потому, что она их не любила, а потому, что никогда ранее в них не нуждалась. И до сих пор пребывала в наивной уверенности, что смерть Артема никак не отразится на ее финансовом положении.
— Хорошо. Давай закончим этот разговор. Но прошу, объясни мне, на какие деньги ты собираешься жить дальше? Содержать клинику? Менять машины? Мотаться за границу?
— Не на твои, — отрезала Кира.
— Это понятно. Тогда почему ты отказываешься от денег, которые завещал тебе Артем?
— Мы с ним расстались. Вернее, я ушла от него. И никаких прав на это не имею.
— А жить на что будешь?
Разговор перешел в стадию — «тяни-толкай». Кира не выдержала. Соскочив с кресла, она рванулась к дивану и присела на корточки перед Суровым.
— Милый Леша, меня многие считают распиздяйкой, но никто кретинкой. Сто миллионов мне бы очень пригодились. Но, во-первых, их обещаешь ты, а это уже опасно, а во-вторых, хочешь заставить меня переступить через труп Ады и потом еще этим же и шантажировать? Попробуйте только тронуть старуху! Хоть она и стерва, но умереть должна своей смертью.
Суров встал, застегнул пиджак, погладил Киру по голове и миролюбиво согласился.
— Так и будет. Нравится тебе или нет — мы тебя сделаем миллионершей, — и не дожидаясь, пока она поднимется на ноги, стремительно вышел из кабинета.
Глава 20
На Арбате забрезжило позднее зимнее вялое утро. В серой изморози уличные торговцы развешивали свои товары — набивные шали, военные шапки, аляповатые украшения. Одиноко голосили продавщицы мгновенной лотереи, обещая вернуть деньги в случае проигрыша. Открывали двери владельцы многочисленных антикварных магазинчиков, бутиков, букинистических лавок. Зазывалы с ленцой подмигивали редким прохожим, указывая на вход в рестораны. Мартышки, одетые в детские комбинезончики, зябко жались к своим безжалостным хозяевам-фотографам. Одичалые бомжи с видом коллекционеров копались в занесенных снегом мусорных урнах… Все было как обычно. И только увеличивавшееся с каждой минутой количество милиционеров говорило о том, что в центре столицы готовится что-то необычное.
Впрочем, к полудню кое-что прояснилось. Обычную туристическую публику, прогуливавшуюся по мостовой, стали оттирать к стенам домов стайки тинейджеров, шумно стекавшиеся к Кривоарбатскому переулку. Где-то уже из грузовых машин вытаскивали осветительную аппаратуру. Рядом припарковался автобус с буквами «ТВ» на синих боках. В нем находилась передвижная телевизионная станция. Короче, даже замшелому провинциалу становилось ясно, что скоро начнутся съемки. Из слухов, циркулировавших среди быстро увеличивавшихся толп подростков, можно было узнать, что намечается грандиозное событие — съемки нового клипа самого популярного рок-певца Ария Шиза.
Периодически над толпой повисал крик: «Едет»! — и волнение фанатов достигало точки кипения. Но ни в одном из переулков малиновый «Линкольн» певца замечен не был. Зато уже скапливались «Мерседесы» других участников съемок. Среди толпы сновали репортеры с микрофонами и простуженными голосами задавали идиотские вопросы. Милиционеры вели себя довольно демократично, следя лишь за тем, чтобы никто не прорывался за оцепление. Основным местом съемок должен был стать Кривоарбатский переулок, на котором уже устанавливалась металлическая конструкция, напоминавшая остов гигантского динозавра. Вокруг по затоптанному снегу змеились шланги и кабели.
Наконец появились затянутые в кожу, с байкеровским прикидом музыканты. Толпа их встретила свистом и криками. Они в ответ бросали пустые банки из-под пива. Ветер разносил по Арбату горьковатый дымок травки. Мрачное небо давило на крыши домов. Из многочисленных динамиков вылетали редкие пронзительные звуки настраиваемых инструментов. Из освещенных окон на происходившее внизу взирали привыкшие ко всему арбатские жители. С наступлением ранних сумерек вспыхнул разноцветными огнями железный динозавр. Из его пасти полыхнули языки пламени. Вся площадка залилась светом огромных юпитеров. И в этот момент словно ниоткуда возник Арий Шиз. Его лысую голову украшала корона из костей. На голой груди красовалось огромное колье из полудрагоценных камней. Одет он был в короткую куртку и брюки, сшитые из меха снежного барса. По всем переулкам разнеслось его пронзительное завывание и знаменитое приветствие: «Ну что, подсядем на шизуху?!» Толпа ответила громогласным «Врубай!» И началось…
По освещенному пространству метался режиссер клипа. Операторы снимали сразу несколькими камерами, а над головами плавно парил телевизионный кран. Кривоарбатский переулок утопал в вакханалии звуков, воплей и света. Разноцветные дымы обволакивали динозавра, на которого ловко взбирались и совершали немыслимые трюки каскадеры. По громкой связи то и дело раздавались команды: «Снято!» «Повторили!», «Мотор!»… И только трехэтажный особняк с задраенными окнами казался абсолютно безучастным к происходившему.
Когда безумие, творившееся на съемочной площадке, дошло до апогея, а толпа уже совершенно ошалела, никто и не заметил, как по наглухо закрытым железным дверям особняка кто-то громыхнул из гранатомета. В образовавшийся провал стремглав кинулось несколько человек, вооруженных автоматами. Не встречая сопротивления, они по коридору быстро добрались до рыцарского зала, слабо освещенного пламенем факелов. Дали несколько очередей в потолок, и предводитель что есть мочи крикнул: «Где Петелин? Мать вашу! Всех порешим!» Толстые стены особняка почти не пропускали мощные накаты музыки, поэтому вслед за криком и стрельбой возникла гнетущая тишина. И в ней нарочито спокойно прозвучал чей-то голос:
— Дальше ни шага.
Как подтверждение угрозы, с металлическим лязгом внутрь зала открылись бойницы, откуда торчали дула противотанковых пулеметов.
Но предводитель не сдался.
— Нам нужен Петелин, и мы уйдем. Иначе взорвем все к чертовой матери.
— Грандиозное шоу устроили. Денег не пожалели, — как ни в чем не бывало одобрил голос.
— Иди ты…
— Пожалуй, Петелина я отдам. Не ломать же народу кайф, пусть оттягиваются. У нас тут тоже любители Шиза имеются.
— Не тяни. Вокруг ментов невпроворот!
— Кому за дверь счет выставить?
— Съемочной группе.
— Уговорил…
Сбоку открылась дверь, и из нее вышел человек в вязаной шапочке, темных очках, одетый в больничную пижаму. Предводитель направил на него автомат:
— Петелин?
— Он самый. Евгений Архипович Петелин. Предводитель посмотрел на его босые ноги. Достал фотографию.
— Сними очки и подойди.
Петелин рванулся почти бегом. Сличив лица, предводитель остался доволен.
— Ну, потопали отсюда, Евгений Архипович. Они вышли из особняка под раскатистое скандирование толпы:
— Арий! Арий! Арий! Шиза! Шиза! Шиза!
Милиция с трудом сдерживала напиравших фанатов. Разноцветные дымы плотными слоями стелились по Кривоарбатскому переулку. А где-то высоко над особняком, забравшись на светящуюся голову динозавра и раскинув руки, стоял в полный рост рок-идол. Никто и не заметил, как из дымящегося проема вывели человека в голубой пижаме, набросили на него чью-то женскую шубу и быстро втолкнули в джип.
— Здравствуй, Петелин, — обратился к нему мужчина с узкой серебристой бородкой, сидевший на переднем сиденье. — Видишь, какой праздник ради тебя закатили! Будем знакомы. Зови меня — Цунами. И учти, теперь ты — мой должник.
— Уж и не надеялся, что выберусь, — еще не в состоянии осознать случившееся промямлил тот в ответ.
— Поехали отсюда, — кивнул Цунами водителю. — У каждого свой праздник жизни.
* * *
Покружив по центру, джип свернул на бульвары и, проехав Кропоткинскую, вновь углубился в арбатские переулки, только уже со стороны Пречистенки. За время поездки не было произнесено ни единого слова. Остановились в Хрущевском переулке, пристроившись за черным «Мерседесом». Мигнули ожидавшим в нем фарами, в ответ те отсигналили габаритными огнями. Цунами вторично обернулся к Петелину.
— Пока я сам не вспомню о тебе, обо мне ни слова.
— Еще бы, — с готовностью заверил Петелин. Из «Мерседеса» вылез человек и направился к джипу. Цунами открыл окно. Заглянувший в него оказался полковником Смеяном. Он уставился на Петелина, снова нацепившего темные очки.
— Дайте свет в салон. А ты сними очки. Петелин подчинился. Смеян убедился, что перед ним действительно школьный приятель Артема, и жестом приказал следовать за собой.
— Спасибо, — бросил, покидая машину, Петелин. Его босые ноги тут же утонули в сугробе. Пока выбирался на асфальт, джип сорвался с места и растворился в темноте переулка.
— Давай, давай, — подхватил его под руку Смеян. — Садись. Что ж они тебя даже не обули?
— Не нашли моего размера… — мрачно пошутил недавний пленник.
— Все-таки мы тебя вытащили, — утешил Смеян, гордый от сознания того, что сумел перехитрить самую тайную секретную службу. В душе он почти не верил в успех операции. Знал, что ФСОСИ обладает мощной профессиональной защитой и никаким боевикам Цунами с ней не справиться. Даже использование музыкального шоу в виде прикрытия вызывало у него сомнения. Ведь в отличие от Цунами, полковник знал, кому принадлежит особняк. Руководителям Федеральной службы охраны секретной информации ничего не стоило связаться с МВД и приказать перенести съемки клипа подальше от особняка. «Неужели их застали врасплох?» — сомневался Смеян и сам же душил в себе эти мысли. Ему были известны случаи, когда вера в свою всесильность притупляла бдительность. Как бы там ни было, Петелин живой и невредимый сидел рядом с ним. Оставалось представить, какой скандал разразится в ФСОСИ. Они, конечно, постараются распутать это дело и наткнуться на Цунами. Тут уж браткам не поздоровится. Смеяну нужно будет просто на некоторое время исчезнуть, а потом помянуть грешные души Цунами и Свята… Весьма довольный происшедшим, он обратился к Петелину:
— Признаюсь, у меня к тебе вопросов еще больше, чем после убийства Артема, но пока повременю. Сейчас мы тебя завезем в его квартиру. Там будешь в полной безопасности. Отдохни, постарайся детально вспомнить все, что с тобой произошло, и никуда не рыпайся. Нового похищения мы не допустим.
Петелин молча кивал головой. Он производил довольно жалкое впечатление. Допрашивать его в таком состоянии было бессмысленно. Через автоматически открывшиеся железные ворота «Мерседес» въехал во двор отреставрированного дома по Сеченовскому переулку. Смеян протянул Петелину ключи.
— Тебя проводят. Окна бронированные. Открывать их не следует. Включишь кондиционер. Здесь, помимо общей охраны, будут дежурить двое моих ребят. Они тебя снабдят всем необходимым.
— Мне бы воздухом подышать. Столько дней провел в подвале, — пожаловался Петелин.
— Там воздух хороший. Можешь создать себе морской бриз. Но без моего разрешения ни шагу. Ребята проконтролируют. Иди.
Петелин босиком ступил на холодный мрамор крыльца и постарался побыстрее проникнуть за тяжелую дубовую дверь парадного подъезда. Там его ждали двое одетых в кожаные куртки парней. Пропустили первым в зеркальный лифт, пахнущий французским парфюмом. Зашли следом и первыми же вышли на четвертом этаже, принадлежавшем покойному банкиру. Сперва Петелин не понял, куда попал. Из лифта он оказался прямо в увитом плюшом дворике. Под раскрытым пестрым зонтиком стоял столик с несколькими креслами. По одной из каменных стен струились ручейки воды, сливавшиеся в низкий фонтанчик. В кадках росли экзотические цветы с тяжелыми пряными ароматами. Овальный потолок был залит золотистым светом. Оттуда раздавалось тихое птичье щебетание. В небольшом стеклянном холодильнике томились запотевшие бутылки с освежительными напитками. Пол был устлан темно-красной брусчаткой.
— Мне сюда? — растерялся Петелин. Охранники многозначительно улыбнулись. Один из них открыл сплошную стеклянную тонированную дверь и кивком головы пригласил Петелина внутрь.
— Назад ни шагу, — предупредил второй.
— А вы не зайдете?
— Нам туда не положено. Связь будем держать по домофону, — и захлопнули за ним дверь.
Глава 21
В уютном респектабельном ресторане «Кабанчик», что на Тишинке, собрались на деловой ужин сотрудники «Крон-банка» — управляющий Марат Хапсаев, главбух Нелля Стасиевна Фрунтова, начальник кредитного отдела Эдуард Семенович Усиков и Клим Молодече, занимающийся связями с общественностью. Солидной компании предоставили роскошный стол-аквариум, под стеклянной столешницей которого среди подводных зарослей плавали диковинные рыбки. Инициатором встречи был Клим, он и углубился в изучение изысков грузинской кухни, предложенных в меню. Нелля Стасиевна с недоверием поглядывала по сторонам. Она избегала посещать публичные места:
— Ты уверен, что мы сможем здесь поговорить?
— Именно здесь и сможем. Алексей Гаврилович появится с минуты на минуту. Будем есть сациви?
— Давай, давай, — поддержал его Усиков. — Мне седло барашка и побольше зелени.
— Давно не пил грузинские вина, — заметил Хапсаев.
— Для начала закажем «Ахашени», — предложил Клим.
Нелли Стасиевна положила свою полную руку на меню.
— Остынь. Не банкет.
— Понемногу-то можно. Суров — свой мужик.
— Посмотрим, — нервно отреагировал Усиков.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39