Впрочем, иногда приходилось действовать спонтанно.
В двенадцать тридцать три система подала звуковой сигнал, и в углу экрана загорелся красный свет. Смит нажал на клавишу и вывел на дисплей информационный бюллетень агентства Ассошиэйтед Пресс, вернее, первое сообщение о происшедшем за день.
Оклахома-Сити, штат Оклахома — стрельба в зале суда (АП)
В 11.15 по местному времени в помещение суда, где вел заседание судья Кэлвин Рэтберн, ворвался неизвестный и открыл огонь из автомата. По предварительным данным, убито и ранено более двадцати человек. Бандит бежал. Свидетели не смогли описать приметы нападавшего. Нападение произошло в новом здании федеральных служб, выстроенном взамен старого дома Алфреда П. Мурра, которое взорвали больше года назад во время крупнейшего в истории США террористического акта.
Нахмурившись, Смит принялся нажимать на клавиши, чтобы сбросить сообщение в текущий файл под названием «Угрозы ополчения».
Минут через десять появилось сообщение о взрыве в Манхэттене на углу Восьмой авеню и Тридцать четвертой улицы. Глава КЮРЕ немедленно занес его в другой файл, озаглавленный «Террористические угрозы».
Ничто не наводило на мысль о том, что эти события как-то взаимосвязаны. Даже Харолду В. Смиту, всегда и во всем искавшему первопричину, так и не пришло в голову связать между собой именно столь близкие по времени случаи.
Директор «Фолкрофта» спокойно продолжил свою обычную работу. Ничего, бдительная компьютерная система всегда известит его о сколь-нибудь значительных событиях. В час дня информационные сообщения начали поступать одно за другим.
Нью-Йорк — таинственные взрывы (АП)
Сегодня приблизительно в 12.27 в Вест-Сайде Манхэттена раздалась серия неустановленных взрывов. По предварительным данным, серия включала в себя семь взрывов — все в зоне, прилегающей к Почтовому управлению Нью-Йорка. О жертвах и разрушениях пока данных нет. Также пока не установлена связь с предыдущим взрывом на углу Восьмой авеню и Тридцать четвертой улицы.
Анонимный автор Ассошиэйтед Пресс, связанный нормами журналистской этики, мог только намекнуть на существование подобной связи. Но на Харолда В. Смита подобные ограничения не распространялись.
Как минимум восемь взрывов, и все в одном относительно небольшом секторе Центрального Манхэттена!
Да, происшествия из ряда вон... Смит внезапно пожалел о том, что отослал мастеров Синанджу за границу. Но что сделано — то сделано.
Ладно, в их отсутствие глава КЮРЕ постарается вникнуть в ситуацию и определить цель. Вот тогда и наступит время Римо и Чиуна.
В конце концов они убийцы, а не следователи.
Смит отдал необходимые распоряжения секретарю и покинул свой кабинет, держа в руке блестящий кожаный портфель, набитый аппаратурой связи с «Фолкрофтом-четыре». Эта новая система заменила недавно уничтоженную. Пожалуй, появилась неплохая возможность испытать ее в полевых условиях.
* * *
Проезжая по бульвару Генри Хадсона, Смит заметил, что по сторонам дороги деревья душит хмель, и недовольно нахмурился. С этим надо что-то делать. Глава КЮРЕ не переносил беспорядка ни в чем, даже в природе. Будь его воля, деревья росли бы стройными рядами, а цветы цвели только там, где положено.
Рядом на сиденье лежал открытый портфель, компьютерная система функционировала исправно.
А бюллетени информационных агентств все поступали и поступали. Сообщили уже о девяти взрывах, убивших и искалечивших множество людей. «Похоже, крупная операция. Одна из самых крупных со времен попытки взрыва Центра международной торговли», — мрачно подумал Смит.
И не успел он серьезно задуматься, как впереди показались силуэты башен этого самого Центра. Именно туда Смит и направлялся.
Нью-Йорк сейчас находился в осаде. Должно быть, предприняты очень жесткие меры безопасности, а все правоохранительные органы приведены в полную готовность. Для Харолда В. Смита это означало одно: ему нужно в Белую комнату.
* * *
Белая комната называлась так отнюдь не из-за цвета, хотя ее стены были действительно выкрашены белым. Располагалась она за незаметной дверью без таблички, единственный ключ от которой находился у комиссара нью-йоркской полиции.
Этой незаметной дверью кончался длинный коридор, расположенный на нижнем этаже башни номер один Центра международной торговли. Белая комната была защищена от прослушивания и имела звуконепроницаемые стены. Телефонные линии также имели защиту. Короче говоря, место было совершенно уединенное.
Вот почему, хотя кабинет комиссара полиции находился всего лишь в нескольких кварталах отсюда, в кризисные моменты его штаб располагался именно здесь. Из Белой комнаты никогда не утекала информация, ни одно подслушивающее устройство никогда не засекало здесь никаких разговоров. О существовании Белой комнаты знала пресса, но добраться до нее не могла — особенно после неудавшейся попытки взрыва Центра международной торговли.
«По иронии судьбы, — думал комиссар полиции, отпирая незаметную дверь, — эта супербезопасная с точки зрения утечки информации комната во время последнего большого кризиса оказалась недоступной, потому что находилась буквально в эпицентре событий». В тот день здесь так никто и не побывал. Впрочем, расследованием попытки взрыва Центра международной торговли занимался предыдущий комиссар полиции. Нынешнему же еще предстояло справиться с новым кризисом.
В середине Белой комнаты стоял длинный, обтянутый буйволовой кожей стол для совещаний. На столе — ничего, одни телефоны. Еще вот большая кофеварка на тележке да кофе шести сортов. Комиссар начал именно с кофе, ибо день обещал быть долгим.
Совещание назначили на два тридцать. Официально оно созывалось для координации действий подразделений объединенных антитеррористических сил, созданных нью-йоркской полицией и ФБР. Впрочем, по мнению комиссара, этим будут заниматься меньше всего. ФБР попытается застолбить территорию за собой, люди из Бюро по контролю за алкоголем, табаком и огнестрельным оружием станут доказывать, что расследованием должны заниматься они. В общем, комиссару придется приложить все усилия, чтобы остаться хозяином положения. В конце-то концов, это его город. И совещание проводит именно он.
Комиссар задумчиво размешивал сахар в чашке, когда раздался властный стук в дверь.
— Кто там? — обернувшись, через плечо спросил комиссар.
— Смит. ФБР.
Комиссар полиции, открыв дверь, удивился:
— Ваши говорили, что будет спецагент Роуленд.
— Роуленд приехать не сможет, — ответил глава КЮРЕ, стремительно шагнув в комнату.
— Ну, все равно вы появились слишком рано.
На взгляд комиссара, Смит выглядел как типичный бюрократ средней руки. Акцент уроженца Новой Англии, серая «тройка», серая личность...
— Кофе?
— Нет времени, — отозвался гость. — У меня уйма дел. Главное — побыстрее уехать отсюда.
Комиссар заморгал глазами.
— Что-то случилось за пределами города?
— Комментировать не буду, — произнес Смит.
— Проклятие!
— Не будем гадать, — оборвал его директор «Фолкрофта». — Кто взял на себя ответственность за теракты?
— Лучше спросите, кто не взял, — проворчал комиссар, вытаскивая из портфеля пачку факсов. — «Хезболлах». «Хамас». «Исламский джихад». «Братья-мусульмане». Национальный фронт спасения Ливии. — Он фыркнул. — Наверное, Каддафи сейчас не пользуется расположением фундаменталистов. Группа Абу Нидаля. ПМ.
— ПМ?
— "Посланники Мохаммеда". Затем идут «Орлы Аллаха», «Воины Аллаха», Исламский фронт спасения, «Вооруженная исламская группировка», «Талибан», Национальный фронт освобождения Палестины, а также Исламский фронт АСЛС. Что такое АСЛС, мы не знаем.
— Другими словами, — заключил Харолд В. Смит, — все активные террористические группы заявили о своей ответственности?
— На сей раз можно спокойно сбросить их со счетов.
— Почему же? — резко поинтересовался гость.
— Мы определили, что бомба во время первого взрыва была заложена в почтовый линейный ящик. На осколке явно читалось «Почта США». Последующие взрывы дали такую же картину. Все они произошли на тротуаре, и везде валяются осколки, окрашенные в оливковый цвет.
Смит сразу же уловил суть дела.
— Линейные ящики недоступны для публики. С другой стороны, практически невозможно организовать дело так, чтобы бомбы в посылках взорвались практически одновременно именно в линейных ящиках, не попав в руки почтовиков или адресатов. Наверное, мы имеем дело с почтовым служащим.
— Совершенно верно. Какой-нибудь почтальон «пошел на почту».
— Но подобная теория не учитывает психологии почтовых служащих, — заметил Смит.
— Почему?
— Почтовые служащие всегда направляют свой гнев на начальников или сослуживцев, а не на публику.
— Несколько лет назад в Бостоне произошел такой инцидент. Рассерженный почтальон взял «АК-47», угнал легкий самолет и на бреющем полете, стреляя наудачу, атаковал почтовое отделение.
— Совершенно верно, — подтвердил глава КЮРЕ. — Он обстрелял учреждение, где работал.
— И все вокруг, что под руку попалось, — возразил комиссар.
— Наверное, у вас есть имена почтовых служащих, которые имели доступ к уничтоженным ящикам?
— Нам их не дали.
— Почему?
— Почтмейстер не отвечает на мои звонки. Говорит, что этот вопрос в компетенции федеральных властей. Может быть, у ФБР есть протекция в почтовом ведомстве?
— Попробую вам помочь, — сказал Смит, забирая свой портфель и устремляясь к двери.
— А как же совещание?
— Я уже все узнал, — захлопывая дверь, откликнулся директор «Фолкрофта».
* * *
Через десять минут появился начальник порта. Он тут же сел, с радостью приняв предложенную ему чашку черного кофе. Затем раздался стук в дверь.
— Кто там? — спросил комиссар полиции.
— ФБР.
— Смит?
— Нет, Роуленд.
Комиссар впустил агента со словами:
— А Смит сообщил мне, что вы не придете.
— Смит?
— Ну да, агент Смит. Вы что, его не знаете?
— Представляете, сколько Смитов работает в Бюро? Как он выглядит?
— Он, — комиссар нахмурился, — седой.
— Таких много.
— Ему за шестьдесят. Серый костюм-тройка. Серые глаза. Пенсне. Седые волосы. И тонкий как жердь.
Во взгляде специального агента Роуленда отразилось недоумение.
— Он не похож на тех Смитов, которых я знаю. Вы уверены, что он из Бюро?
— По крайней мере он так представился.
— Представился. А как же его удостоверение?
Комиссар нью-йоркской полиции побледнел.
— Я... он не показывал удостоверения.
— Вы не спросили у него удостоверения?!
— Мне и в голову не пришло. Боже мой, наверное...
— Он журналист.
— Боже мой, если пресса проникла в Белую комнату, я буду выглядеть полным идиотом!
— Давайте лучше рассмотрим возникшие проблемы, — решительно заявил спецагент ФБР Роуленд.
Комиссар нью-йоркской полиции тяжело опустился в кресло. Лицо его сейчас напоминало пень — ровную поверхность с расходящимися концентрическими кругами.
Глава 6
Когда «летающий кран» приземлился на летном поле Осаки, пилот вылез из кабины и, вытащив ноги, бросился на мастера Синанджу.
— Не надо! — крикнул ему по-английски Римо.
— Слишком поздно, — сказал Чиун, делая шаг вперед. — Он бросил мне вызов.
— Видно, я разговариваю с идиотом, — хмыкнул Римо.
Японец попытался ударить корейца в грудь, но мастер Синанджу, перехватив его руки, развел их в стороны, а затем резко свел вместе. Пилот как бы хлопнул в ладоши.
И тотчас, раскрыв рот, застыл на месте, сжимая в руках обломки ножа. На лице его читалось неподдельное изумление.
— Знаешь, — произнес Римо, — летчик не виноват. Они ведь все повесят на него.
— Ну так пусть сделает харакири! Меня это не волнует. Его смерть ничто по сравнению с той болью, которую причинили моей августейшей персоне.
Мастера Синанджу нашли такси с красным огоньком, означавшим, что машина свободна, и Чиун вступил в оживленную беседу с водителем.
— Что он говорит? — спросил Римо.
— Говорит, что в такое время аэропорт закрыт. А я утверждаю, что для нас его откроют.
— Папочка, нас ведь там ждут!
— Ну и хорошо.
— Ждут, чтобы арестовать.
— Ерунда!
— Давай лучше переночуем здесь, а утром что-нибудь придумаем.
— Какой отель заказал для нас Смит? — поинтересовался старик.
— "Солнечный луч". Зная Смита, можно предположить, что это самая дешевая ночлежка в Осаке.
Кореец сообщил название отеля водителю, и машина тронулась с места.
Вскоре они уже ехали по залитым неоновым светом улицам Осаки. Как и в Токио, здесь вовсю буйствовала реклама — на каждом здании красовались названия фирм на японском и английском языках.
Удостоверившись, что активность полиции невысока, Римо немного успокоился.
— Похоже, охота на людей пошла на убыль, — бросил он учителю.
И в тот же момент на высоком административном здании, располагавшемся в самом центре города, увидел огромный телеэкран компании «Сони». На нем красовался портрет мастера Синанджу транслировавшийся если не на всю Японию, то уж на всю Осаку точно.
— Папочка, постарайся не тревожить водителя, но твой портрет воспроизведен на гигантском телеэкране. Вон там.
— Где? Где?
— Я сказал — не суетись! — прошипел Римо.
Но учитель не успокоился.
Увидев себя на экране, он затрясся от гнева.
— Это не я!
— Чиун!
— Смотри, Римо, они осквернили мое лицо усами! Но у меня нет усов! А глаза!.. Это глаза японца, а не корейца. Да как они посмели! Мы должны потребовать удовлетворения.
И перейдя на японский, мастер Синанджу предложил водителю остановиться.
Выйдя из машины, Чиун перешел на противоположный тротуар и злобно уставился на гигантское изображение, которое, правда, сильно уменьшилось в размерах, отодвинувшись в угол экрана и разместившись рядом с головой ведущего японской программы новостей.
— Они меня оскорбили!
— Послушай, на нас уже обращают внимание, — прошипел Римо, с беспокойством оглядываясь вокруг.
В тот же миг мастер Синанджу поймал какого-то прохожего и повернул его лицом к экрану.
— Это я? — спросил Чиун по-английски.
Японец поднял глаза вверх.
— Ну? — настаивал старик, развернув теперь японца к себе.
В знак отрицания японец энергично затряс головой.
— Вот видишь, Римо, — сказал учитель. — Он не видит сходства.
— Все дело в том, что японец не понимает по-английски, а ты еще вертишь его головой, — возразил ученик.
— Ничего подобного! — ответил Чиун, в то время как язык злосчастного японца мотался из стороны в сторону как собачий хвост, а глаза уже стали вылезать из орбит.
— Как же! Он пытается удрать.
— Что ж, я удовлетворю его желание, — произнес старик и отпустил японца.
Тот заковылял прочь, держась за голову и шатаясь так, как будто перебрал саке.
— Вот тебе доказательство, — не унимался Чиун. — Если бы он считал, что мерзавец на экране — это я, то вызвал бы полицию.
— Сейчас он способен только вызвать врача.
Мастер Синанджу злобно посмотрел на телеэкран.
— Римо, у тебя есть монета?
— Конечно, есть. А тебе-то зачем?
— Не спрашивай. Одолжи лучше самую большую.
Римо сунул руку в карман.
— Пятьдесят центов тебя устроит? — спросил он.
— Вполне, — ответил учитель.
Он со звоном подбросил монету вверх, потом еще и еще раз. Каждый раз пятидесятицентовик взлетал все выше и выше, а издаваемый им свист казался все пронзительнее.
На четвертый раз монета стремительно взвилась в небо и понеслась через улицу, как будто ее притягивал гигантский магнит.
Прежде чем Римо успел понять, в чем дело, телеэкран погас. В углу его дымилось маленькое отверстие.
— Вот! — удовлетворенно кивнул Чиун. — Теперь можно пойти в отель.
— Если ты будешь продолжать свои фокусы, то мы окажемся в местной кутузке.
Чиун только отмахнулся и двинулся вперед, довольный тем, что исправил допущенную по отношению к себе несправедливость.
Неподалеку от отеля Римо стал замечать людей, одетых как будто бы в синие пижамы. На кармане куртки каждого японца красовалась одна и та же картинка — солнечный луч, пробивающийся сквозь тучи.
— Интересно, в чем это они? — спросил Римо.
— В пижамах, — ответил Чиун.
— Я так и подумал. Что, таков новый японский обычай — носить вечером пижамы?
— Не знаю.
На здании гостиницы тоже виднелась эмблема в виде солнечного луча.
В открытую входную дверь постоянно входили люди в одинаковых синих пижамах с изображением солнечного луча.
— Не нравится мне все это.
— Не беспокойся, Римо. Для японцев все корейцы на одно лицо.
— Я не о том, — буркнул ученик.
В вестибюле им пришлось снять туфли и надеть комнатные тапочки. Поскольку Чиун не возражал, Римо последовал его примеру.
У стойки дежурного они получили ключи.
— Нам на пятый этаж, — бросил ученик, подойдя к лифту, где тоже стояли люди в пижамах с сонным видом постояльцев, а не служащих отеля.
— Странное заведение, — хмыкнул Римо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26