Как ты здесь оказался? Тебя же здесь ограбят! – потом подхватил англичанина под мышки и поволок. Арабы что-то прошипели и пошли следом. В ближайшем переулке Гурон вытащил из кармана англичанина бумажник. Поискал документы, но не нашел. Подбежали арабы, стали что-то доказывать. Видимо, они считали англичанина своей законной добычей. Гурон сказал: пошли вон, уроды… его не поняли, зашипели зло: мани! Мани.
– Пошли вон, – повторил Гурон устало. Один из арабов вытащил нож – длинный и узкий. Гурон покачал головой, сказал: не надо, сынок… я жрать хочу, некогда мне тут с вами лясы точить.
Второй араб тоже вытащил нож – выкидной. Гурон ругнулся, положил обоих, подобрал выкидуху и быстро пошел прочь. На ходу проверил бумажник – доллары, фунты, дирхамы. Визитки на имя Грэхама Дж. Сноу, менеджера по персоналу компании "British Petrolium". Фотография миловидной женщины и мальчика лет десяти… ну, извини, мистер Сноу.
Уличный торговец жарил на плоском противне нечто вроде мясных колбасок с овощами. Пахло так, что текли слюнки. Здесь принято торговаться, но Гурон не стал… кажется, торговец был даже разочарован этим обстоятельством.
Гурон ел прямо посреди улицы. Его хватали за одежду, за руки, что-то предлагали. Он ел колбаски, обжигался, не обращал внимания ни на кого. Во рту горело от специй… он перебил голод, купил две сигареты, напился воды у водоноса и начал расспрашивать, как пройти к порту. Сразу нашлась куча желающих показать ему дорогу… показали – в переулке сзади набросили на голову мешок из-под перца. Он пытался освободиться, но дыхание мгновенно перехватило, огнем резануло глаза. Боль была чудовищной. Он на секунду потерял контроль, его ударили под ребра, потом по почкам.
…Он снова ночевал на берегу океана. Над ним горели звезды, но Гурон их не видел…
Утром он ограбил немецкую парочку – мужа с женой, которых черт вынес на пляж полюбоваться (О-о, wunderbar!) рассветом. Они вышли полюбоваться рассветом и поглазеть, как солнце освещает вершину строящейся мечети Хасана II – самой высокой в мире, а нарвались на Гурона. Гурон раздел немца до трусов, отобрал деньги, кредитные карты и часы… а вот паспорта у немца тоже не оказалось. Через два часа Гурон уехал автобусом в Танжер.
Прощай, Касабланка. Прощай, город-миф, придуманный в Голливуде.
* * *
Автобус нес его в Танжер мимо оливковых рощ, мимо апельсиновых рощ. Из динамиков над головой текла арабская музыка, у которой нет начала и нет конца. Гурон сидел на заднем сиденье, стараясь не привлекать к себе внимания – шикарный костюм, снятый с бюргера, не очень-то гармонировал с его бородатым лицом и опухшими от перца веками… он зря беспокоился, здесь и не такое видывали.
Автобус нес его в Танжер, Гурон вспоминал, как Валька Паганель пел под гитару песню Городницкого:
Слышен волн несмолкающий рокот, Светят звезды на южный манер. Мы плывем в королевство Марокко, В замечательный город Танжер.
Гурон дремал, и голос Вальки сплетался с арабской музыкой, у которой нет ни начала ни конца.
* * *
Танжер…
Танжер – огромный, космополитичный, в котором говорят на французском, арабском, испанском, английском, португальском и еще на сотне языков…
Танжер – город, где ветер с океана несет соленую влагу, а ветер из пустыни – песчаную пыль и зной.
Танжер – город, пропитанный запахом океана, гашиша и контрабанды… Сокко Чико… Европейский квартал… кофейня с гудящим самоваром… аромат мятного чая… всюду – старые геи, ищущие любви… всюду – молодые геи, ищущие заработка… всюду – лица, изъеденные сифилисом, всюду похоть и жажда денег.
Когда-то в Танжер приходили пиратские фелюги. Теперь пиратов нет, но дух наживы по-прежнему витает над городом и портом… казалось, что время в Танжере остановилось. В портовых кофейнях почти открыто курили гашиш. Дымились кальяны и самокрутки. Европейцы курили кайф – дурь из листьев конопли, арабы курили маджун – дурь из зерен конопли. Смотрели друг на друга остекленевшими глазами, вели неспешные, бесконечные беседы. Играли в редондо, для которого требуется колода из сорока двух карт… случалось, на кон ставили чью-то жизнь.
В кофейнях у порта собирались докеры, матросы, контрабандисты, сутенеры, игроки, беглые преступники. Здесь были люди всех цветов кожи, всех национальностей.
В кофейнях собирались подонки. У каждого второго был нож, у каждого первого – два.
Гурон поселился в маленькой гостинице, где не спрашивали документов. Туда на час-другой заскакивали парочки – иногда мужчина и женщина, но чаще мужчина и мужчина. Хозяином этого притона был португалец. Может, и не португалец, но Гурон слышал, как хозяин бросил одному из постояльцев пару фраз на португальском. Гурон присмотрелся к хозяину: тот еще тип – все открытые части тела покрыты татуировками, в ухе – серьга, а на морде написано: за бабки продам мать родную. С трудом подбирая слова, Гурон сказал по-португальски:
– Bom dia. Ha guartos livres neste hotel?
Хозяин кивнул, изучающе посмотрел на Гурона и назвал цену. Цена была явно завышена, но Гурон не стал торговаться.
Гурон прожил в гостинице сутки. Кондиционера, конечно, не было, зато были полчища клопов. На это Гурон не обращал внимания… ночью он вдруг проснулся. За хлипкой дверью, в коридоре, явно что-то происходило. Он услышал приглушенные голоса, потом короткий вскрик. Он встал, заглянул в замочную скважину – в плохо освещенном коридоре двое тащили волоком третьего. На полу оставался багровый след. Спустя несколько секунд появился помощник хозяина с ведром и тряпкой. Гурон подумал: хорошее место, гостеприимное.
Утром Гурон спустился вниз. Хозяин дремал на стуле, но, как только скрипнули спупени лестницы, приоткрыл правый глаз.
Гурон подошел, вытащил пухлый бумажник немца и сказал:
– Ola. Cambieme, por favor, o dinneiro.
Португалец оценил толщину бумажника, пачку купюр внутри и кивнул. Глазки у него загорелись. Он быстро поменял немецкие марки на дирхамы. По "специальному" курсу.
Гурон решил рискнуть. Вполне вероятно, что хозяин стучит в полицию, но если хорошо заплатить… он сказал:
– Perdi o passaporte.
Хозяин внимательно посмотрел на Гурона, опять невозмутимо кивнул и сказал:
– Muito prazer em conhecelo. O senhor fala ingles?
Гурон кивнул. По-португальски он знал несколько десятков слов и ходовых фраз. И то только потому, что страна, где он работал, была раньше португальской колонией.
Они перешли на английский.
– Здесь плохо жить без паспорта, – сказал хозяин безразлично. – Особенно приезжему.
– Да, – согласился Гурон. – Без паспорта плохо.
На этом разговор закончился, но Гурон был уверен, что он еще будет иметь продолжение.
Вечером в номер постучали. Гурон достал из-под подушки нож, убрал его в левый рукав.
– Войдите, – сказал Гурон, спуская ноги на пол. Вошел хозяин, присел на единственный стул и улыбнулся.
– Без паспорта плохо, – сказал он.
– Дерьмо, – ответил Гурон.
– Но это решаемая проблема… у вас есть фотография?
– Нет.
* * *
Они шли по узким улочкам медины, забираясь все дальше и дальше. По привычке Гурон пытался запомнить дорогу, но вскоре понял, что это бесполезно. Он вспомнил, как заблудился в восточном городе Миронов в "Бриллиантовой руке". Усмехнулся невесело.
Хозяин остановился перед низкой дверью, сказал: нам сюда. Он постучал явно условным стуком, им открыл человек в европейской – джинсы и кожаная жилетка на голое тело – одежде, с серьгой в ухе: салам. – Салам. Гурон, за ним португалец протиснулись в узенький коридорчик. За спиной лязгнул засов, португалец сказал: проходите… Гурон явственно ощутил опасность, но отступать было некуда. Гурон нащупал рукоять ножа и пошел вперед. За поворотом открылось помещение неправильной формы, с низким потолком.
Внутри тускло светила керосиновая лампа, на полу и на стенах были ковры, пахло гашишем и убийством. На низеньком диване сидели трое арабов, смотрели на Гурона равнодушными глазами – для них он был уже мертв. Гурон все понял… собственно, он был к этому готов. Он не стал ждать, пока они начнут. Он широко улыбнулся, сказал: салам, уважаемые, – сделал шаг вперед и резко ударил ногой по лампе. Лампа опрокинулась, звякнуло тонкое стекло, мгновенно вспыхнул ковер, заметались тени на стенах. Гурон выхватил нож. Разворачиваясь, широким маховым движением рассек горло португальц у. Закричали, вскакивая, арабы.
Гурон швырнул тело хозяина гостиницы на ковер, на пламя. Пламя погасло, навалилась темнота – непроглядная… Гурон быстро ушел в сторону и вперед, замер. Теперь он стал на равных с противником. Его союзниками стали ковер под ногами и тьма – ковер глушил его шаги, тьма скрывала перемещения. И даже то обстоятельство, что он был один, работало на него: он не боялся случайно ранить кого-то из своих – своих здесь нет.
Вспыхнул огонек зажигалки, осветил силуэты слева от Гурона. Он мгновенно ударил ножом ближнего к нему араба в область сердца, сразу же переместился, оказался за спиной у второго, ударил в почку. Огонек зажигалки погас. В темноте остро запахло кровью, кто-то хрипел. Гурон снова ушел в сторону, застыл, пытаясь "увидеть" своих противников интуитивно. Трое из пяти были выведены из игры, но Гурон не расслаблялся – знал, что даже смертельно раненый человек опасен. Только в кино человек, которого ударили ножом, погибает мгновенно. В жизни так бывает далеко не всегда.
Гурон пытался ощутить своих противников интуитивно, "запеленговать" на биоэнергетическом уровне, но ничего не получалось – темное помещение с запахом крови и гашиша, было до краев наполнено животным страхом… жутью.
Из коридорчика вдруг грохнул выстрел… второй. Во вспышках пламени Гурон разглядел кожаную жилетку стрелка, его искаженное лицо. Кожаный стрелял явно наугад, "на нервах", но и это в маленьком помещении было опасно – запросто поймать случайную пулю… во вспышке следующего выстрела Гурон засек третьего араба. Он стоял столбом посреди комнаты. Гурон быстро метнулся к нему, спрятался, как за щитом. Механически подумал: хорошо, что стены в коврах – рикошетов нет… Он укрылся за арабом, обхватил левой рукой за горло, прильнул к его спине и приставил нож под лопатку, но тут же тело араба дернулось. Гурон физически ощутил, как пуля вонзилась в его "щит", неслышно матюгнулся.
Из-под тела португальца вдруг вырвался язык пламени – яркий, коптящий. Гурон увидел, что кожаный бросил на пол свой пистолет и метнулся в коридор. Араб в руках Гурона обмяк, начал опускаться на ковер. Гурон оттолкнул тело, швырнул в кожаного нож… не попал.
Перепрыгнув через тела, через пламя, бросился следом. Догнал кожаного только у двери, когда тот уже отодвигал засов. Быстро сломал шейные позвонки, обессиленно опустился рядом с мертвецом.
Ковер на полу разгорался, помещение наполнялось дымом. Гурон быстро обыскивал трупы. Он искал документы… хоть какие-нибудь документы… но не нашел ничего и зло выматерился, пробормотал: вот и разжился паспортом, простофиля.
Он быстро осмотрел костюм. Пиджак и брюки в крови, никуда не годится. Он снял с кожаного джинсы и жилетку, переоделся. В глазах уже пощипывало, дышать стало трудно. Он подобрал с пола пистолет кожаного – четырехствольный "дерринджер" – и быстро покинул притон.
Из лабиринта старого города он выбирался долго. Плутал в бесконечных кривых улочках, которые к тому же нередко заканчивались тупиком. В гостиницу не пошел – опасно. Единственным плюсом было то, что в кармане жилета он нашел патроны для "дерринджера".
Но из Танжера так или иначе нужно выбираться.
* * *
Из Танжера на Гибралтар ходили паромы, но человеку без документов нечего делать на их борту. Гурон с тоской смотрел на белые лайнеры, уходящие в море. А проблема с документами все не решалась, и Гурон решил выбираться из Марокко нелегально.
В порт Гурон просочился вместе с группой арабов-грузчиков. Он рассчитывал попасть на какое-нибудь судно, которое идет в Европу, и остаться на борту, но не повезло – их бригаду направили на причал, где грузились небольшие каботажные посудины, курсирующие вдоль западного побережья Марокко. Это Гурону было совсем ни к чему, он потихоньку откололся от "своих" и забрался в огромный пакгауз. Решил, что отсидится здесь до вечера, а ночью попробует найти подходящий транспорт.
Ночью он "гулял" по порту, выбирал "попутку" на Европу. Ошиваясь возле какого-то чумазого пароходика, подслушал разговор двух мореходов. Он даже не понял, на каком языке они разговаривают. Он прислушивался к чужой речи и вдруг ухватил слово "Измир"… Измир – это, кажется, Турция? Да, Измир – это Турция. Решил: это мне подходит. От Турции рукой подать до советской границы. Оставалось только пробраться на пароход. Весь вопрос: как? На причале лежали тюки с паклей. Не терзаясь сомнениями, Гурон поджег паклю и пока ее тушили, под шумок, никем не замеченный, поднялся на борт.
Он совершил ошибку. Пароходик был обычный трамп и шел на юг, в Касабланку, с грузом запчастей для сельхозтехники, текстиля и электрического кабеля.
Гурон этого не знал. Он поднялся на борт, залез под брезент спасательной шлюпки в корме и спокойно слушал, как на причале тушат паклю.
Утром пароходик вышел в море.
* * *
Свою ошибку Гурон осознал не сразу. Пароходик определенно двигался на юг, но сначала Гурон не придал этому значения. Черт его знает, какие в этой навигации правила… может, так и надо. Но пароходик все шел и шел на юг, и Гурон понял, что прокололся. Какое-то время он лежал и обдумывал ситуацию. Потом принял решение.
Он выбрался из-под брезента. Пароход раскачивало на длинной океанской волне, за кормой расходились кильватерные усы, реяли чайки. Гурон вытащил "дерринджер", подошел к надстройке, рванул дверь и шагнул внутрь. На него изумленно посмотрели два араба. Один стоял у штурвала, второй пил кофе за маленьким столиком в углу.
– Куда плывем? – спросил Гурон по-английски. Оба "синдбада" молчали, смотрели на пистолет в руке Гурона.
– Кто-нибудь понимает по-английски?
– Я понимаю, – с чудовищным акцентом ответил тот, что пил кофе, и медленно поднялся.
– Отлично. Вы – капитан?
– Я капитан. А вы кто такой?
– Куда мы идем? – спросил Гурон, игнорируя вопрос.
– Кто вы такой? Что происходит?
– Я спрашиваю: куда мы идем?
– В Каса, – ответил капитан после паузы.
– Куда?
– В Каса… В Касабланку.
В Касабланку! В Касабланку, твою мать!.. Гурон едва не рассмеялся – в Касабланку!
Он не рассмеялся, он спокойно сказал:
– Мне нужно в Европу.
– Что? – вытаращил глаза капитан.
– Я сказал: в Европу. Меняйте курс, капитан.
– Это невозможно… это совершенно исключено.
– Сколько народа на вашем пароходе?
– Экипаж? Экипаж четыре человека.
– А в этой штуке, – Гурон взмахнул пистолетом, – четыре патрона… не заставляйте меня пойти на крайние меры, капитан. Мы идем в Гибралтар.
Гурон разбил радиостанцию и запер в трюме троих членов экипажа. На штурвал встал поникший капитан. Пароход изменил курс, пошел на север. Начинался шторм.
* * *
– Что это за берег? – спросил Гурон, вглядываясь в предрассветные сумерки.
– Не знаю, – устало и раздраженно отозвался капитан. – Испанский берег… думаю, что это окрестности Кадиса.
Из-за шторма и полной штурманской неграмотности капитан ошибся почти на восемьдесят миль. Гурон взял бинокль и начал осматривать берег. На берегу лежал симпатичный городок с белыми домами и многочисленными лодками на берегу. Людей в этот ранний час не было.
– К берегу, капитан, – скомандовал Гурон.
Когда спустили шлюпку, Гурон сказал: – Не держите на меня зла, капитан. У меня не было другого выхода.
– Что б ты сдох, – ответил капитан. Гурон спрыгнул в качающуюся шлюпку, оттолкнулся от борта и вставил в уключины весла.
В тот самый момент, когда через сорок минут шлюпка ткнулась носом в песок, к борту марокканского пароходика подошел катер береговой охраны Португальской Республики. Пароход был задержан. Капитан задержанного парохода дал чистосердечные показания об обстоятельствах проникновения в территориальные воды Португалии. Мгновенно были подняты по тревоге пограничники. Сообщение о нарушителе границы (возможно, террористе) передали в полицию. Спецсообщение передали в штаб-квартиру SIRP в Лиссабоне и в региональное отделение в Фаро, а также испанским коллегам – пограничникам.
Механизм оперативного поиска закрутился. Розыском Гурона занимались более четырехсот человек.
Глава пятая
ПОРТУГАЛИЯ
Гурон совершенно не представлял, где находится. Но четко знал, что нужно, не мешкая, уходить. Он бросил шлюпку и двинулся в нарядный белый, в цветах, городок. Проходя мимо уличного кафе, прихватил со столика прибор со специями, обработал след. Он не знал, что его уже ищут, но и не исключал такой возможности.
Гурон искал транспортное средство и очень скоро наткнулся на старенький "пежо" – беззаботно незапертый, с опущенным стеклом и ключами в замке зажигания.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32
– Пошли вон, – повторил Гурон устало. Один из арабов вытащил нож – длинный и узкий. Гурон покачал головой, сказал: не надо, сынок… я жрать хочу, некогда мне тут с вами лясы точить.
Второй араб тоже вытащил нож – выкидной. Гурон ругнулся, положил обоих, подобрал выкидуху и быстро пошел прочь. На ходу проверил бумажник – доллары, фунты, дирхамы. Визитки на имя Грэхама Дж. Сноу, менеджера по персоналу компании "British Petrolium". Фотография миловидной женщины и мальчика лет десяти… ну, извини, мистер Сноу.
Уличный торговец жарил на плоском противне нечто вроде мясных колбасок с овощами. Пахло так, что текли слюнки. Здесь принято торговаться, но Гурон не стал… кажется, торговец был даже разочарован этим обстоятельством.
Гурон ел прямо посреди улицы. Его хватали за одежду, за руки, что-то предлагали. Он ел колбаски, обжигался, не обращал внимания ни на кого. Во рту горело от специй… он перебил голод, купил две сигареты, напился воды у водоноса и начал расспрашивать, как пройти к порту. Сразу нашлась куча желающих показать ему дорогу… показали – в переулке сзади набросили на голову мешок из-под перца. Он пытался освободиться, но дыхание мгновенно перехватило, огнем резануло глаза. Боль была чудовищной. Он на секунду потерял контроль, его ударили под ребра, потом по почкам.
…Он снова ночевал на берегу океана. Над ним горели звезды, но Гурон их не видел…
Утром он ограбил немецкую парочку – мужа с женой, которых черт вынес на пляж полюбоваться (О-о, wunderbar!) рассветом. Они вышли полюбоваться рассветом и поглазеть, как солнце освещает вершину строящейся мечети Хасана II – самой высокой в мире, а нарвались на Гурона. Гурон раздел немца до трусов, отобрал деньги, кредитные карты и часы… а вот паспорта у немца тоже не оказалось. Через два часа Гурон уехал автобусом в Танжер.
Прощай, Касабланка. Прощай, город-миф, придуманный в Голливуде.
* * *
Автобус нес его в Танжер мимо оливковых рощ, мимо апельсиновых рощ. Из динамиков над головой текла арабская музыка, у которой нет начала и нет конца. Гурон сидел на заднем сиденье, стараясь не привлекать к себе внимания – шикарный костюм, снятый с бюргера, не очень-то гармонировал с его бородатым лицом и опухшими от перца веками… он зря беспокоился, здесь и не такое видывали.
Автобус нес его в Танжер, Гурон вспоминал, как Валька Паганель пел под гитару песню Городницкого:
Слышен волн несмолкающий рокот, Светят звезды на южный манер. Мы плывем в королевство Марокко, В замечательный город Танжер.
Гурон дремал, и голос Вальки сплетался с арабской музыкой, у которой нет ни начала ни конца.
* * *
Танжер…
Танжер – огромный, космополитичный, в котором говорят на французском, арабском, испанском, английском, португальском и еще на сотне языков…
Танжер – город, где ветер с океана несет соленую влагу, а ветер из пустыни – песчаную пыль и зной.
Танжер – город, пропитанный запахом океана, гашиша и контрабанды… Сокко Чико… Европейский квартал… кофейня с гудящим самоваром… аромат мятного чая… всюду – старые геи, ищущие любви… всюду – молодые геи, ищущие заработка… всюду – лица, изъеденные сифилисом, всюду похоть и жажда денег.
Когда-то в Танжер приходили пиратские фелюги. Теперь пиратов нет, но дух наживы по-прежнему витает над городом и портом… казалось, что время в Танжере остановилось. В портовых кофейнях почти открыто курили гашиш. Дымились кальяны и самокрутки. Европейцы курили кайф – дурь из листьев конопли, арабы курили маджун – дурь из зерен конопли. Смотрели друг на друга остекленевшими глазами, вели неспешные, бесконечные беседы. Играли в редондо, для которого требуется колода из сорока двух карт… случалось, на кон ставили чью-то жизнь.
В кофейнях у порта собирались докеры, матросы, контрабандисты, сутенеры, игроки, беглые преступники. Здесь были люди всех цветов кожи, всех национальностей.
В кофейнях собирались подонки. У каждого второго был нож, у каждого первого – два.
Гурон поселился в маленькой гостинице, где не спрашивали документов. Туда на час-другой заскакивали парочки – иногда мужчина и женщина, но чаще мужчина и мужчина. Хозяином этого притона был португалец. Может, и не португалец, но Гурон слышал, как хозяин бросил одному из постояльцев пару фраз на португальском. Гурон присмотрелся к хозяину: тот еще тип – все открытые части тела покрыты татуировками, в ухе – серьга, а на морде написано: за бабки продам мать родную. С трудом подбирая слова, Гурон сказал по-португальски:
– Bom dia. Ha guartos livres neste hotel?
Хозяин кивнул, изучающе посмотрел на Гурона и назвал цену. Цена была явно завышена, но Гурон не стал торговаться.
Гурон прожил в гостинице сутки. Кондиционера, конечно, не было, зато были полчища клопов. На это Гурон не обращал внимания… ночью он вдруг проснулся. За хлипкой дверью, в коридоре, явно что-то происходило. Он услышал приглушенные голоса, потом короткий вскрик. Он встал, заглянул в замочную скважину – в плохо освещенном коридоре двое тащили волоком третьего. На полу оставался багровый след. Спустя несколько секунд появился помощник хозяина с ведром и тряпкой. Гурон подумал: хорошее место, гостеприимное.
Утром Гурон спустился вниз. Хозяин дремал на стуле, но, как только скрипнули спупени лестницы, приоткрыл правый глаз.
Гурон подошел, вытащил пухлый бумажник немца и сказал:
– Ola. Cambieme, por favor, o dinneiro.
Португалец оценил толщину бумажника, пачку купюр внутри и кивнул. Глазки у него загорелись. Он быстро поменял немецкие марки на дирхамы. По "специальному" курсу.
Гурон решил рискнуть. Вполне вероятно, что хозяин стучит в полицию, но если хорошо заплатить… он сказал:
– Perdi o passaporte.
Хозяин внимательно посмотрел на Гурона, опять невозмутимо кивнул и сказал:
– Muito prazer em conhecelo. O senhor fala ingles?
Гурон кивнул. По-португальски он знал несколько десятков слов и ходовых фраз. И то только потому, что страна, где он работал, была раньше португальской колонией.
Они перешли на английский.
– Здесь плохо жить без паспорта, – сказал хозяин безразлично. – Особенно приезжему.
– Да, – согласился Гурон. – Без паспорта плохо.
На этом разговор закончился, но Гурон был уверен, что он еще будет иметь продолжение.
Вечером в номер постучали. Гурон достал из-под подушки нож, убрал его в левый рукав.
– Войдите, – сказал Гурон, спуская ноги на пол. Вошел хозяин, присел на единственный стул и улыбнулся.
– Без паспорта плохо, – сказал он.
– Дерьмо, – ответил Гурон.
– Но это решаемая проблема… у вас есть фотография?
– Нет.
* * *
Они шли по узким улочкам медины, забираясь все дальше и дальше. По привычке Гурон пытался запомнить дорогу, но вскоре понял, что это бесполезно. Он вспомнил, как заблудился в восточном городе Миронов в "Бриллиантовой руке". Усмехнулся невесело.
Хозяин остановился перед низкой дверью, сказал: нам сюда. Он постучал явно условным стуком, им открыл человек в европейской – джинсы и кожаная жилетка на голое тело – одежде, с серьгой в ухе: салам. – Салам. Гурон, за ним португалец протиснулись в узенький коридорчик. За спиной лязгнул засов, португалец сказал: проходите… Гурон явственно ощутил опасность, но отступать было некуда. Гурон нащупал рукоять ножа и пошел вперед. За поворотом открылось помещение неправильной формы, с низким потолком.
Внутри тускло светила керосиновая лампа, на полу и на стенах были ковры, пахло гашишем и убийством. На низеньком диване сидели трое арабов, смотрели на Гурона равнодушными глазами – для них он был уже мертв. Гурон все понял… собственно, он был к этому готов. Он не стал ждать, пока они начнут. Он широко улыбнулся, сказал: салам, уважаемые, – сделал шаг вперед и резко ударил ногой по лампе. Лампа опрокинулась, звякнуло тонкое стекло, мгновенно вспыхнул ковер, заметались тени на стенах. Гурон выхватил нож. Разворачиваясь, широким маховым движением рассек горло португальц у. Закричали, вскакивая, арабы.
Гурон швырнул тело хозяина гостиницы на ковер, на пламя. Пламя погасло, навалилась темнота – непроглядная… Гурон быстро ушел в сторону и вперед, замер. Теперь он стал на равных с противником. Его союзниками стали ковер под ногами и тьма – ковер глушил его шаги, тьма скрывала перемещения. И даже то обстоятельство, что он был один, работало на него: он не боялся случайно ранить кого-то из своих – своих здесь нет.
Вспыхнул огонек зажигалки, осветил силуэты слева от Гурона. Он мгновенно ударил ножом ближнего к нему араба в область сердца, сразу же переместился, оказался за спиной у второго, ударил в почку. Огонек зажигалки погас. В темноте остро запахло кровью, кто-то хрипел. Гурон снова ушел в сторону, застыл, пытаясь "увидеть" своих противников интуитивно. Трое из пяти были выведены из игры, но Гурон не расслаблялся – знал, что даже смертельно раненый человек опасен. Только в кино человек, которого ударили ножом, погибает мгновенно. В жизни так бывает далеко не всегда.
Гурон пытался ощутить своих противников интуитивно, "запеленговать" на биоэнергетическом уровне, но ничего не получалось – темное помещение с запахом крови и гашиша, было до краев наполнено животным страхом… жутью.
Из коридорчика вдруг грохнул выстрел… второй. Во вспышках пламени Гурон разглядел кожаную жилетку стрелка, его искаженное лицо. Кожаный стрелял явно наугад, "на нервах", но и это в маленьком помещении было опасно – запросто поймать случайную пулю… во вспышке следующего выстрела Гурон засек третьего араба. Он стоял столбом посреди комнаты. Гурон быстро метнулся к нему, спрятался, как за щитом. Механически подумал: хорошо, что стены в коврах – рикошетов нет… Он укрылся за арабом, обхватил левой рукой за горло, прильнул к его спине и приставил нож под лопатку, но тут же тело араба дернулось. Гурон физически ощутил, как пуля вонзилась в его "щит", неслышно матюгнулся.
Из-под тела португальца вдруг вырвался язык пламени – яркий, коптящий. Гурон увидел, что кожаный бросил на пол свой пистолет и метнулся в коридор. Араб в руках Гурона обмяк, начал опускаться на ковер. Гурон оттолкнул тело, швырнул в кожаного нож… не попал.
Перепрыгнув через тела, через пламя, бросился следом. Догнал кожаного только у двери, когда тот уже отодвигал засов. Быстро сломал шейные позвонки, обессиленно опустился рядом с мертвецом.
Ковер на полу разгорался, помещение наполнялось дымом. Гурон быстро обыскивал трупы. Он искал документы… хоть какие-нибудь документы… но не нашел ничего и зло выматерился, пробормотал: вот и разжился паспортом, простофиля.
Он быстро осмотрел костюм. Пиджак и брюки в крови, никуда не годится. Он снял с кожаного джинсы и жилетку, переоделся. В глазах уже пощипывало, дышать стало трудно. Он подобрал с пола пистолет кожаного – четырехствольный "дерринджер" – и быстро покинул притон.
Из лабиринта старого города он выбирался долго. Плутал в бесконечных кривых улочках, которые к тому же нередко заканчивались тупиком. В гостиницу не пошел – опасно. Единственным плюсом было то, что в кармане жилета он нашел патроны для "дерринджера".
Но из Танжера так или иначе нужно выбираться.
* * *
Из Танжера на Гибралтар ходили паромы, но человеку без документов нечего делать на их борту. Гурон с тоской смотрел на белые лайнеры, уходящие в море. А проблема с документами все не решалась, и Гурон решил выбираться из Марокко нелегально.
В порт Гурон просочился вместе с группой арабов-грузчиков. Он рассчитывал попасть на какое-нибудь судно, которое идет в Европу, и остаться на борту, но не повезло – их бригаду направили на причал, где грузились небольшие каботажные посудины, курсирующие вдоль западного побережья Марокко. Это Гурону было совсем ни к чему, он потихоньку откололся от "своих" и забрался в огромный пакгауз. Решил, что отсидится здесь до вечера, а ночью попробует найти подходящий транспорт.
Ночью он "гулял" по порту, выбирал "попутку" на Европу. Ошиваясь возле какого-то чумазого пароходика, подслушал разговор двух мореходов. Он даже не понял, на каком языке они разговаривают. Он прислушивался к чужой речи и вдруг ухватил слово "Измир"… Измир – это, кажется, Турция? Да, Измир – это Турция. Решил: это мне подходит. От Турции рукой подать до советской границы. Оставалось только пробраться на пароход. Весь вопрос: как? На причале лежали тюки с паклей. Не терзаясь сомнениями, Гурон поджег паклю и пока ее тушили, под шумок, никем не замеченный, поднялся на борт.
Он совершил ошибку. Пароходик был обычный трамп и шел на юг, в Касабланку, с грузом запчастей для сельхозтехники, текстиля и электрического кабеля.
Гурон этого не знал. Он поднялся на борт, залез под брезент спасательной шлюпки в корме и спокойно слушал, как на причале тушат паклю.
Утром пароходик вышел в море.
* * *
Свою ошибку Гурон осознал не сразу. Пароходик определенно двигался на юг, но сначала Гурон не придал этому значения. Черт его знает, какие в этой навигации правила… может, так и надо. Но пароходик все шел и шел на юг, и Гурон понял, что прокололся. Какое-то время он лежал и обдумывал ситуацию. Потом принял решение.
Он выбрался из-под брезента. Пароход раскачивало на длинной океанской волне, за кормой расходились кильватерные усы, реяли чайки. Гурон вытащил "дерринджер", подошел к надстройке, рванул дверь и шагнул внутрь. На него изумленно посмотрели два араба. Один стоял у штурвала, второй пил кофе за маленьким столиком в углу.
– Куда плывем? – спросил Гурон по-английски. Оба "синдбада" молчали, смотрели на пистолет в руке Гурона.
– Кто-нибудь понимает по-английски?
– Я понимаю, – с чудовищным акцентом ответил тот, что пил кофе, и медленно поднялся.
– Отлично. Вы – капитан?
– Я капитан. А вы кто такой?
– Куда мы идем? – спросил Гурон, игнорируя вопрос.
– Кто вы такой? Что происходит?
– Я спрашиваю: куда мы идем?
– В Каса, – ответил капитан после паузы.
– Куда?
– В Каса… В Касабланку.
В Касабланку! В Касабланку, твою мать!.. Гурон едва не рассмеялся – в Касабланку!
Он не рассмеялся, он спокойно сказал:
– Мне нужно в Европу.
– Что? – вытаращил глаза капитан.
– Я сказал: в Европу. Меняйте курс, капитан.
– Это невозможно… это совершенно исключено.
– Сколько народа на вашем пароходе?
– Экипаж? Экипаж четыре человека.
– А в этой штуке, – Гурон взмахнул пистолетом, – четыре патрона… не заставляйте меня пойти на крайние меры, капитан. Мы идем в Гибралтар.
Гурон разбил радиостанцию и запер в трюме троих членов экипажа. На штурвал встал поникший капитан. Пароход изменил курс, пошел на север. Начинался шторм.
* * *
– Что это за берег? – спросил Гурон, вглядываясь в предрассветные сумерки.
– Не знаю, – устало и раздраженно отозвался капитан. – Испанский берег… думаю, что это окрестности Кадиса.
Из-за шторма и полной штурманской неграмотности капитан ошибся почти на восемьдесят миль. Гурон взял бинокль и начал осматривать берег. На берегу лежал симпатичный городок с белыми домами и многочисленными лодками на берегу. Людей в этот ранний час не было.
– К берегу, капитан, – скомандовал Гурон.
Когда спустили шлюпку, Гурон сказал: – Не держите на меня зла, капитан. У меня не было другого выхода.
– Что б ты сдох, – ответил капитан. Гурон спрыгнул в качающуюся шлюпку, оттолкнулся от борта и вставил в уключины весла.
В тот самый момент, когда через сорок минут шлюпка ткнулась носом в песок, к борту марокканского пароходика подошел катер береговой охраны Португальской Республики. Пароход был задержан. Капитан задержанного парохода дал чистосердечные показания об обстоятельствах проникновения в территориальные воды Португалии. Мгновенно были подняты по тревоге пограничники. Сообщение о нарушителе границы (возможно, террористе) передали в полицию. Спецсообщение передали в штаб-квартиру SIRP в Лиссабоне и в региональное отделение в Фаро, а также испанским коллегам – пограничникам.
Механизм оперативного поиска закрутился. Розыском Гурона занимались более четырехсот человек.
Глава пятая
ПОРТУГАЛИЯ
Гурон совершенно не представлял, где находится. Но четко знал, что нужно, не мешкая, уходить. Он бросил шлюпку и двинулся в нарядный белый, в цветах, городок. Проходя мимо уличного кафе, прихватил со столика прибор со специями, обработал след. Он не знал, что его уже ищут, но и не исключал такой возможности.
Гурон искал транспортное средство и очень скоро наткнулся на старенький "пежо" – беззаботно незапертый, с опущенным стеклом и ключами в замке зажигания.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32