Он уверенно вцепился в ее предплечье и стал тащить в сторону своей компании, сопровождая свои действия жестами и что-то лопоча на языке родных осин (или сосен, что там у них растет). Пока сидящие за столиком англосаксы анализировали ситуацию и вспоминали, где они сегодня этого «геркулеса» уже видели, Вован вступился за честь дамы. Поскольку он, оценив обстановку, пришел к выводу, что руками врага не достать, а драться ногами мешает стол, Вован воспользовался освободившимся стулом. От черепа кандидата в арийцы только пластик во все стороны брызнул. Блондин крякнул, но вопреки ожиданиям не упал, а только зашатался, как доисторический зубр, оглушенный ударом дубины первобытного охотника. Озадаченный Вова стал оглядываться в поисках более прочного и тяжелого, чем уничтоженный стул, предмета. Тем временем опрокинутый на землю сержант Шелли пришел в себя, идентифицировал противника и приступил к боевым действиям. Он вскочил, захватил руку врага, поворотом вокруг оси сделал ему подсечку, рывком взвалил потерявшее равновесие тело гиганта себе на спину и, тщательно прицелившись, запулил его, целясь в компанию, с которой тот до того резвился. Все пошло бы как по маслу, если бы белобрысый не попытался лягнуть сержанта ногой. Из-за этого толчка траектория полета арийского тела изменилась и, повинуясь законам Ньютона, «янтарный» гость приземлился на столик добропорядочных немцев. Результат падения был плачевным: заведение лишилось столика, а немцы — выпивки. Собратья катапультированного ринулись на помощь пострадавшему. Сражение получило новый импульс. На следующем этапе в битве приняли участие три хоругви: Вован и команда «Урсулы», крутые парни из страны янтаря и принявшиеся их разнимать «секьюрити». Через мгновение в состав «балтийской» группы войск вошли части бундесвера, а на помощь экипажу «Урсулы» выдвинулись силы местного ополчения, возглавляемые Максом. В своем стремлении загреметь в лазарет Вован ринулся в гущу боя, где кто-то услужливо обеспечил ему славу народного героя и место в лазарете посредством пластмассового столика. Офигевший в атаке Вован черепом пробил в крышке стола сквозное отверстие и застрял в нем. И временно вышел из игры. Памятуя указания шефа: «интуристов не гасить», «торпеды» Макса обратили свой гнев на прибалтов и «секьюрити». Последние, не долго думая, пустили в ход резиновые дубинки и электрошокеры, посредством которых двое из местного ополчения немедленно и надолго были выведены из строя. Оставшиеся в строю ополченцы немедленно завладели столь хорошо зарекомендовавшим средством поражения и уложили «секьюрити». Экипаж «Урсулы» и очнувшийся Вован образовали вокруг Луизы кольцо и ушли в активную оборону. Обрадованная сокращением числа боеспособных войск врага противная сторона незамедлительно перешла в наступление, вооружившись подобранными дубинками и черенками от зонтиков.
— Пора заканчивать, — скомандовал своим Барлоу. — Линкс! Вы, кажется, обещали приятный вечер?
— Веселитесь, Питер! Неужели вам кто-то не дает развлекаться?
— Проблем не будет?
— Мы, можно сказать, на своей территории, — ответил разведчик и ударом ребра ладони отправил в нокаут предводителя племени германцев. Шелли, работая кулаками, как кувалдами, стал пробиваться к своему кровному врагу. Кроу уклонился от брошенного в него стула и одним выпадом уложил «пращника» на пол. Постепенно в битве перешел перелом. Немцы, побросав раненых, ринулись за подмогой. Шелли ринулся в образовавшуюся брешь. Сразив зазевавшегося врага хуком в челюсть, обеспечил себе прорыв на оперативный простор. Сержант наконец-то добрался до своего персонального врага. Остальные участники праздника немного раздались в стороны, освобождая пространство для схватки титанов. Давешний «плэйбой» заметил Шелли в своем секторе огня и незамедлительно помчался в атаку. Он некоторое время размахивал конечностями, изображая не то стиль «журавль», не то «летящий дракон». Шелли быстро надоело пригибаться и подпрыгивать, уклоняясь от выпадов противника. Выбрав подходящий момент, мастер-сержант (обучивший за время своей службы рукопашному бою три поколения новичков) одним движением захватил правую противника в замок и провел болевой прием. Противник взвыл и рухнул на колени. Шелли четко, как в спортзале, врезал ему сомкнутыми костяшками пальцев в точку, обеспечивающую как минимум получасовое пребывание в нирване. Потерявшие централизованное управление и оставшиеся в меньшинстве члены группы войск «Балтия» были блокированы силами всего одного подразделения морской пехоты США. Потом пехотинцы приступили к уничтожению охваченного стальным кольцом противника. Врагов выдергивали по одному из толпы и аккуратным рядком укладывали вдоль барной стойки. Еще через несколько минут послышался дружный топот ног — прибыло усиление сил самообороны пансионата и, наконец, где-то вдали послышалось нудное завывание милицейской сирены.
— А вот и кавалерия, — прокомментировала появление сине-голубого «УАЗика» Луиза.
— Не дрейфь, гирла, — подмигнул ей подбитым глазом успевший оклематься Вован, — прорвемся, наше дело правое, враг будет разбит, победа будет за нами.
Гирла кивнула и стулом отбила выпущенную кем-то из числа согнанных в «котел» окруженцев пивную бутылку. Снаряд по всей видимости предназначался не ей, а Вовану. Тут благодарный за чудесное спасение паладин впервые за вечер блеснул знаниями языков. С чудовищным акцентом, запинаясь на каждом слоге, он выдал решительное: «Сэнк ю!» и приложился к ручке дамы.
Дальнейшее развитие событий происходило так, как и предполагал Макс. Прибывшие «секьюрити» оцепили поле боя и по прибытии милиции добросовестно сдали ей всех задержанных. Сохраняющий абсолютное спокойствие Линкс о чем-то пошептался с начальником службы безопасности, тот направился к старшему «группы умиротворения», подробно описал ему происшедшее, и экипаж «Урсулы» в полном составе был отпущен восвояси. Группу Макса и гостей с янтарного берега повязали и загрузили в подоспевший из Ленино «воронок». Дежурный следователь выслушал объяснения той и другой стороны и «ничто же сумняшеся» вынес вердикт: вся ответственность за побоище ложилась на Макса и его бойскаутов. Выслушав монолог невыспавшегося следователя Макс от души расхохотался. Блестяще спланированная операция (между прочим по Конан Дойлю, господин Завгородний) наконец-то получила свое логическое завершение. Но больше всего Макс веселился, когда в отделение, куда их определили на постой, «следующим эшелоном» был доставлен рыцарь без страха и упрека — Вован.
Утром всех участников битвы народов выпустили. За исключением представителей местной организованной спортивности. До обеда Макс обучал Вована тонкостям игры в крестики-нолики, используя в качестве пишущего предмета кусок отвалившейся с потолка штукатурки, а вместо классной доски дверь камеры предварительного задержания. К обеду Вован усвоил, зачем нужно стремиться захватить три угла игрового поля и даже научился сводить некоторые партии к ничьей. Воодушевленный успехами обучаемого, Макс попытался перейти к более сложной игре с полем десять на десять, но тут Вован продемонстрировал полное отсутствие тактического мышления, и время до ужина они провели за игрой в «балду». В этом виде спорта дела у бывшего сборщика налогов шли куда лучше. Макс даже сообщил напарнику, что у того, видимо, гуманитарный склад ума. Вован подумал, стоит ли на это обижаться, решил, что не стоит и они вернулись к игре. К девяти вечера оба пришли к выводу, что такие понятия как обед и ужин в КПЗ носят не гастрономический, а астрономический характер (Макс подробно объяснил Вове в чем тут разница). И приятели устроились на нарах ждать рассвета. Тем временем в Щелкино происходили весьма значительные события.
ГЛАВА 22.
КАК БЕРУТ ГОРОДА.
Власть не берут, ее подбирают. Ибо взять власть невозможно. Только при отсутствии какого-либо управления можно создать свое управление и насадить свою власть. Этому учил своих курсантов генерал Фельми, начальник отдела «Ф» абвера, дислоцированного в Южной Греции. Основной задачей отдела «Ф» была работа с выходцами из исламских стран. Сейруллин Малаев оказался в разведшколе отдела «Ф» в конце сентября 1943 года незадолго до начала Керченско-Эльтингентской десантной операции Красной Армии. Обыкновенное военное везение не попади он на глаза майору Крюгеру, проводившему набор курсантов из числа крымских татар, лежал бы в одном рву с остальными членами эйнзацгруппы № 12. Военный трибунал и «Смерш» не стали бы церемониться с предателем Родины и врагом народа, моментально присудили бы вышку, да и признаться было за что. Потому что «и участвовал, и состоял, и находился…», как тогда писали в анкетах попавшие в фильтрационные лагеря его соратники по утверждению на временно-оккупированных территориях нового немецкого порядка. Впрочем, временно-оккупированными территории стали только после возвращения русских, а в начале войны казалось, что все это навсегда. А потом, слава аллаху, чудом удалось избежать смерти во время службы в эйнзацкоманде. Еще раз повезло, когда не попал в состав одной из диверсионных групп, заброшенных в русский тыл, — исход был бы тот же — в ров. Вместо этого при ликвидации школы в конце войны ему выдали на руки отличные документы и велели ждать нового времени, наступления часа «Ч». И стал фашистский прихвостень и полицай героическим краснофлотцем, участником обороны аджимускайских каменоломен. А учили немцы хорошо, так хорошо, что их наука даже через полвека пригодилась. Власть нужно не брать. Сидя на террасе своего дома, Сейруллин Малаев размышлял: пришло ли время брать власть в городе Щелкино в свои руки? По этому случаю, он как старейшина татарской диаспоры собрал миникурултай. Присутствовали все более-менее влиятельные люди: местный мулла, старики, даже «зарубежные гости», присланные братьями единоверцами подлечить свое здоровье после ратных трудов. По всему выходило, что момент созрел. Местный мэр и его команда город, мягко говоря, достали. Рынок, частные лавочки, рыбный» промысел, туристический и шоу бизнес — все было обложено поборами. Местные предприниматели свертывали свои дела и спешным порядком перебирались в места более хлебные и спокойные. Щелкинская милиция была уже на взводе от постоянных выходок окопавшейся под крышей мэрии братвы, пользующейся благодаря удостоверениям помощников депутатов чуть ли не правами экстерриториальности. Оставалось решить, как тряхнуть яблоню, чтобы спелое яблоко свалилось не в чьи-нибудь, а именно в его ладони. Устраивать открытое противоборство со стоящей у власти командой? Пожалуй, нет, это будет неправильно, к власти нужно приходить под восторженные аплодисменты местного населения. Если начать войну на взаимное уничтожение — еще неизвестно кому повезет, да и мэр непременно разыграет карту про оборзевшую татарву, начавшую отвоевывать крымскую землю. Местное население этому не обрадуется. Мало того, что все не в восторге от возвращения татар в Крым (спасибо Раисе Горбачевой), не стоит вести себя слишком активно. Получится очередной Карабах. Кто от этого выиграет? Никто. Тут нужно действовать умнее и дальновиднее. Малаев обвел взором присутствующих. Те уже высказались и почтительно молчали, ожидая его решения. Малаев взглянул на сидящего справа представителя семейства Ахмедовых. Конечно, кто обрадуется, разместись по соседству такая орава? Одно название, что татары, а крови татарской у них уже ни капли не осталось, за время депортации намешалось киргизской, уйгурской, еще какой-то. Работать не хотят, а все им дай. Приехали в поселок, выбрали дом побольше и к хозяину: «Наш дом! Тут мы жили, пока вы не пришли, тут могилы наших предков, отдайте!» А те в милицию. И правильно, не твое — не лезь, какой там «наш дом», если в том поселке татар отродясь не было, в нем греки жили. Вернулись, языка не знают, родственников не помнят. Помнят, был у них в родне один из Крыма, так теперь им все подавай?! А ты заработай, лук посади — продай, виноград посади — собери. На татар похожи, как юрта дедушки Чингисхана на Бахчисарайский дворец. Были бы русские поумнее, вышибли бы отсюда всех, кто им жить мешает. Нет, делят себя на москалей, хохлов, бульбашей. А татары себя одним народом считают, даже если языка друг друга не понимают; а единый народ поди переломи. Сейруллин огладил усы и чуть пригубил из стоящей перед ним чашки. По такой погоде пива бы холодного или белого вина, но из соображений соблюдения этикета приходится чай хлебать. Опять эти восточные родственники виноваты, притащили сюда свой дурацкий обычай. Напялят на себя ватные халаты и сидят на жаре, чай хлещут, истекая потом. Он поставил чашку и ровным, на удивление молодым голосом, начал (ввиду незнания большинством присутствующих крымско-татарского языка беседа велась исключительно по-русски):
— Вот что! Войны не будет. Будем все постепенно делать. Сначала под себя рынок заберем. Вчера в «Риге» драка была, всех боевиков мэра в кутузку кинули. На рынке сейчас нет никого.
Малаев повернулся к темнолицему вождю клана Ахмедовых:
— Мансур! Завтра с утра людей пошлешь на рынок, пусть этих сборщиков дани гонят оттуда. Но пусть с собой камеру возьмут, пусть кто-нибудь все тихонько заснимет. Потом пусть твои мальчики этих рэкетиров тряхнут хорошо.
— Деньги себе заберем? — довольно гыгыкнул Ахмедов.
— Не себе, проведете их вдоль рядов и всем вернете, что они у кого взяли, до копейки.
— А деньги?
— Сделаете, как говорю.
— Раис, у них сбор с ларьков завтра?
— Завтра, с пяти до шести вечера, Сейруллин-ага.
— Тогда с четырех обойдете все ларьки, скажешь людям: Завгороднему больше чтобы не платили.
— Люди платить не перестанут, они боятся.
— Скажешь, бояться не надо. Если что — поможешь, но пока по-тихому, без взрывов и стрельбы. Но морды бить не стесняйтесь. Кого поймаете, всех ведите в милицию. Хмара только рад будет.
— Понял, сделаем.
— Так и будем дальше делать. Когда у этих бандитов не станет денег, не станет и власти.
— Аджаган, поедешь в Ленино, в район, дашь кому нужно денег и скажешь, мы хотим рынок в аренду взять, но так, чтобы все порядки наши были. Порядок, чистоту и калым, мол, гарантируем.
— Сколько давать?
— Сколько скажут, столько давай, не жадничай. Потом все вернется.
Аджаган — юноша в аккуратном костюмчике с галстуком и прической клерка из лондонского Сити вежливо кивнул. Малаев повернулся к мулле:
— А вы, уважаемый, поедете в Симферополь. Мне нужно, чтобы во всех газетах написали про то, как щелкинский мэр разрывает курганы и продает за границу исторические ценности. Про то, как он кладбища старинные разоряет, могилы оскверняет.
— А мне поверят?
— Вам поверят. Вы покажете им всем документы и фотографии, у нас этого материала — больше чем нужно.
Малаев взял с книжной полки черный пакет и передал его мулле.
— Еще скажете, что в городе по двенадцать часов нет воды, что шесть месяцев не платят учителям, что закрывается русская школа, что зимой нет отопления, а мэрия гонит налево предназначенный для котельной мазут.
— Так это хорошо. Пусть сидят без школ, быстрее отсюда уедут, — подал свой голос Ахмедов.
— А ты своих детей куда отдашь, в украинскую? А учить их потом где будешь?
— Чему их учить? Деньги считать умеют.
— Нам нужны образованные люди, свои грамотные врачи, инженеры, финансисты, юристы. Хочешь, чтоб твои внуки чабанами росли?
— Турки придут всех научат, — заржал Ахмедов, — русские сейчас слабые. Ни армии, ни флота, я по телеку слышал. Турки снова хотят весь Крым себе забрать, как раньше было.
— Как раньше? Ты и твои внуки будете навоз по степи собирать. Никто не придет и не сделает твою жизнь лучше. Хочешь жить лучше — сам работай, детей учи.
Малаев недовольно нахмурился. Из-за таких вот идиотов нас и не любят.
— А ты, Гирей, что молчишь? — старейшина обратился к молодому человеку в милицейской форме.
— Скоро партия рыбы и икры отсюда пойдет на Одессу, а оттуда в Турцию, почти все готово, ждут транспорт. Очень большая партия, несколько трейлеров.
— Сделай так, чтобы этот транспорт возле Джанкоя взяла милиция.
— Почему возле Джанкоя, дядя Сейруллин?
— Потому что так нужно! Не твоего ума дело! Что еще узнал?
— Говорят, эти из музея нашли что-то где-то в бухтах.
— Кто говорит?
— Слухи по городу ходят. Кто-то из людей Завгороднего проболтался. Говорят, много древностей, мэрские за ними сейчас следят. Чего-то караулят.
— Понятно чего. А ты следи за ними, если что узнаешь — сразу мне, не жди, хоть днем, хоть ночью.
После «постановки задач» все чинно распрощались и разошлись. Просто закрытие заседания дивана при престоле сиятельной Порты.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42
— Пора заканчивать, — скомандовал своим Барлоу. — Линкс! Вы, кажется, обещали приятный вечер?
— Веселитесь, Питер! Неужели вам кто-то не дает развлекаться?
— Проблем не будет?
— Мы, можно сказать, на своей территории, — ответил разведчик и ударом ребра ладони отправил в нокаут предводителя племени германцев. Шелли, работая кулаками, как кувалдами, стал пробиваться к своему кровному врагу. Кроу уклонился от брошенного в него стула и одним выпадом уложил «пращника» на пол. Постепенно в битве перешел перелом. Немцы, побросав раненых, ринулись за подмогой. Шелли ринулся в образовавшуюся брешь. Сразив зазевавшегося врага хуком в челюсть, обеспечил себе прорыв на оперативный простор. Сержант наконец-то добрался до своего персонального врага. Остальные участники праздника немного раздались в стороны, освобождая пространство для схватки титанов. Давешний «плэйбой» заметил Шелли в своем секторе огня и незамедлительно помчался в атаку. Он некоторое время размахивал конечностями, изображая не то стиль «журавль», не то «летящий дракон». Шелли быстро надоело пригибаться и подпрыгивать, уклоняясь от выпадов противника. Выбрав подходящий момент, мастер-сержант (обучивший за время своей службы рукопашному бою три поколения новичков) одним движением захватил правую противника в замок и провел болевой прием. Противник взвыл и рухнул на колени. Шелли четко, как в спортзале, врезал ему сомкнутыми костяшками пальцев в точку, обеспечивающую как минимум получасовое пребывание в нирване. Потерявшие централизованное управление и оставшиеся в меньшинстве члены группы войск «Балтия» были блокированы силами всего одного подразделения морской пехоты США. Потом пехотинцы приступили к уничтожению охваченного стальным кольцом противника. Врагов выдергивали по одному из толпы и аккуратным рядком укладывали вдоль барной стойки. Еще через несколько минут послышался дружный топот ног — прибыло усиление сил самообороны пансионата и, наконец, где-то вдали послышалось нудное завывание милицейской сирены.
— А вот и кавалерия, — прокомментировала появление сине-голубого «УАЗика» Луиза.
— Не дрейфь, гирла, — подмигнул ей подбитым глазом успевший оклематься Вован, — прорвемся, наше дело правое, враг будет разбит, победа будет за нами.
Гирла кивнула и стулом отбила выпущенную кем-то из числа согнанных в «котел» окруженцев пивную бутылку. Снаряд по всей видимости предназначался не ей, а Вовану. Тут благодарный за чудесное спасение паладин впервые за вечер блеснул знаниями языков. С чудовищным акцентом, запинаясь на каждом слоге, он выдал решительное: «Сэнк ю!» и приложился к ручке дамы.
Дальнейшее развитие событий происходило так, как и предполагал Макс. Прибывшие «секьюрити» оцепили поле боя и по прибытии милиции добросовестно сдали ей всех задержанных. Сохраняющий абсолютное спокойствие Линкс о чем-то пошептался с начальником службы безопасности, тот направился к старшему «группы умиротворения», подробно описал ему происшедшее, и экипаж «Урсулы» в полном составе был отпущен восвояси. Группу Макса и гостей с янтарного берега повязали и загрузили в подоспевший из Ленино «воронок». Дежурный следователь выслушал объяснения той и другой стороны и «ничто же сумняшеся» вынес вердикт: вся ответственность за побоище ложилась на Макса и его бойскаутов. Выслушав монолог невыспавшегося следователя Макс от души расхохотался. Блестяще спланированная операция (между прочим по Конан Дойлю, господин Завгородний) наконец-то получила свое логическое завершение. Но больше всего Макс веселился, когда в отделение, куда их определили на постой, «следующим эшелоном» был доставлен рыцарь без страха и упрека — Вован.
Утром всех участников битвы народов выпустили. За исключением представителей местной организованной спортивности. До обеда Макс обучал Вована тонкостям игры в крестики-нолики, используя в качестве пишущего предмета кусок отвалившейся с потолка штукатурки, а вместо классной доски дверь камеры предварительного задержания. К обеду Вован усвоил, зачем нужно стремиться захватить три угла игрового поля и даже научился сводить некоторые партии к ничьей. Воодушевленный успехами обучаемого, Макс попытался перейти к более сложной игре с полем десять на десять, но тут Вован продемонстрировал полное отсутствие тактического мышления, и время до ужина они провели за игрой в «балду». В этом виде спорта дела у бывшего сборщика налогов шли куда лучше. Макс даже сообщил напарнику, что у того, видимо, гуманитарный склад ума. Вован подумал, стоит ли на это обижаться, решил, что не стоит и они вернулись к игре. К девяти вечера оба пришли к выводу, что такие понятия как обед и ужин в КПЗ носят не гастрономический, а астрономический характер (Макс подробно объяснил Вове в чем тут разница). И приятели устроились на нарах ждать рассвета. Тем временем в Щелкино происходили весьма значительные события.
ГЛАВА 22.
КАК БЕРУТ ГОРОДА.
Власть не берут, ее подбирают. Ибо взять власть невозможно. Только при отсутствии какого-либо управления можно создать свое управление и насадить свою власть. Этому учил своих курсантов генерал Фельми, начальник отдела «Ф» абвера, дислоцированного в Южной Греции. Основной задачей отдела «Ф» была работа с выходцами из исламских стран. Сейруллин Малаев оказался в разведшколе отдела «Ф» в конце сентября 1943 года незадолго до начала Керченско-Эльтингентской десантной операции Красной Армии. Обыкновенное военное везение не попади он на глаза майору Крюгеру, проводившему набор курсантов из числа крымских татар, лежал бы в одном рву с остальными членами эйнзацгруппы № 12. Военный трибунал и «Смерш» не стали бы церемониться с предателем Родины и врагом народа, моментально присудили бы вышку, да и признаться было за что. Потому что «и участвовал, и состоял, и находился…», как тогда писали в анкетах попавшие в фильтрационные лагеря его соратники по утверждению на временно-оккупированных территориях нового немецкого порядка. Впрочем, временно-оккупированными территории стали только после возвращения русских, а в начале войны казалось, что все это навсегда. А потом, слава аллаху, чудом удалось избежать смерти во время службы в эйнзацкоманде. Еще раз повезло, когда не попал в состав одной из диверсионных групп, заброшенных в русский тыл, — исход был бы тот же — в ров. Вместо этого при ликвидации школы в конце войны ему выдали на руки отличные документы и велели ждать нового времени, наступления часа «Ч». И стал фашистский прихвостень и полицай героическим краснофлотцем, участником обороны аджимускайских каменоломен. А учили немцы хорошо, так хорошо, что их наука даже через полвека пригодилась. Власть нужно не брать. Сидя на террасе своего дома, Сейруллин Малаев размышлял: пришло ли время брать власть в городе Щелкино в свои руки? По этому случаю, он как старейшина татарской диаспоры собрал миникурултай. Присутствовали все более-менее влиятельные люди: местный мулла, старики, даже «зарубежные гости», присланные братьями единоверцами подлечить свое здоровье после ратных трудов. По всему выходило, что момент созрел. Местный мэр и его команда город, мягко говоря, достали. Рынок, частные лавочки, рыбный» промысел, туристический и шоу бизнес — все было обложено поборами. Местные предприниматели свертывали свои дела и спешным порядком перебирались в места более хлебные и спокойные. Щелкинская милиция была уже на взводе от постоянных выходок окопавшейся под крышей мэрии братвы, пользующейся благодаря удостоверениям помощников депутатов чуть ли не правами экстерриториальности. Оставалось решить, как тряхнуть яблоню, чтобы спелое яблоко свалилось не в чьи-нибудь, а именно в его ладони. Устраивать открытое противоборство со стоящей у власти командой? Пожалуй, нет, это будет неправильно, к власти нужно приходить под восторженные аплодисменты местного населения. Если начать войну на взаимное уничтожение — еще неизвестно кому повезет, да и мэр непременно разыграет карту про оборзевшую татарву, начавшую отвоевывать крымскую землю. Местное население этому не обрадуется. Мало того, что все не в восторге от возвращения татар в Крым (спасибо Раисе Горбачевой), не стоит вести себя слишком активно. Получится очередной Карабах. Кто от этого выиграет? Никто. Тут нужно действовать умнее и дальновиднее. Малаев обвел взором присутствующих. Те уже высказались и почтительно молчали, ожидая его решения. Малаев взглянул на сидящего справа представителя семейства Ахмедовых. Конечно, кто обрадуется, разместись по соседству такая орава? Одно название, что татары, а крови татарской у них уже ни капли не осталось, за время депортации намешалось киргизской, уйгурской, еще какой-то. Работать не хотят, а все им дай. Приехали в поселок, выбрали дом побольше и к хозяину: «Наш дом! Тут мы жили, пока вы не пришли, тут могилы наших предков, отдайте!» А те в милицию. И правильно, не твое — не лезь, какой там «наш дом», если в том поселке татар отродясь не было, в нем греки жили. Вернулись, языка не знают, родственников не помнят. Помнят, был у них в родне один из Крыма, так теперь им все подавай?! А ты заработай, лук посади — продай, виноград посади — собери. На татар похожи, как юрта дедушки Чингисхана на Бахчисарайский дворец. Были бы русские поумнее, вышибли бы отсюда всех, кто им жить мешает. Нет, делят себя на москалей, хохлов, бульбашей. А татары себя одним народом считают, даже если языка друг друга не понимают; а единый народ поди переломи. Сейруллин огладил усы и чуть пригубил из стоящей перед ним чашки. По такой погоде пива бы холодного или белого вина, но из соображений соблюдения этикета приходится чай хлебать. Опять эти восточные родственники виноваты, притащили сюда свой дурацкий обычай. Напялят на себя ватные халаты и сидят на жаре, чай хлещут, истекая потом. Он поставил чашку и ровным, на удивление молодым голосом, начал (ввиду незнания большинством присутствующих крымско-татарского языка беседа велась исключительно по-русски):
— Вот что! Войны не будет. Будем все постепенно делать. Сначала под себя рынок заберем. Вчера в «Риге» драка была, всех боевиков мэра в кутузку кинули. На рынке сейчас нет никого.
Малаев повернулся к темнолицему вождю клана Ахмедовых:
— Мансур! Завтра с утра людей пошлешь на рынок, пусть этих сборщиков дани гонят оттуда. Но пусть с собой камеру возьмут, пусть кто-нибудь все тихонько заснимет. Потом пусть твои мальчики этих рэкетиров тряхнут хорошо.
— Деньги себе заберем? — довольно гыгыкнул Ахмедов.
— Не себе, проведете их вдоль рядов и всем вернете, что они у кого взяли, до копейки.
— А деньги?
— Сделаете, как говорю.
— Раис, у них сбор с ларьков завтра?
— Завтра, с пяти до шести вечера, Сейруллин-ага.
— Тогда с четырех обойдете все ларьки, скажешь людям: Завгороднему больше чтобы не платили.
— Люди платить не перестанут, они боятся.
— Скажешь, бояться не надо. Если что — поможешь, но пока по-тихому, без взрывов и стрельбы. Но морды бить не стесняйтесь. Кого поймаете, всех ведите в милицию. Хмара только рад будет.
— Понял, сделаем.
— Так и будем дальше делать. Когда у этих бандитов не станет денег, не станет и власти.
— Аджаган, поедешь в Ленино, в район, дашь кому нужно денег и скажешь, мы хотим рынок в аренду взять, но так, чтобы все порядки наши были. Порядок, чистоту и калым, мол, гарантируем.
— Сколько давать?
— Сколько скажут, столько давай, не жадничай. Потом все вернется.
Аджаган — юноша в аккуратном костюмчике с галстуком и прической клерка из лондонского Сити вежливо кивнул. Малаев повернулся к мулле:
— А вы, уважаемый, поедете в Симферополь. Мне нужно, чтобы во всех газетах написали про то, как щелкинский мэр разрывает курганы и продает за границу исторические ценности. Про то, как он кладбища старинные разоряет, могилы оскверняет.
— А мне поверят?
— Вам поверят. Вы покажете им всем документы и фотографии, у нас этого материала — больше чем нужно.
Малаев взял с книжной полки черный пакет и передал его мулле.
— Еще скажете, что в городе по двенадцать часов нет воды, что шесть месяцев не платят учителям, что закрывается русская школа, что зимой нет отопления, а мэрия гонит налево предназначенный для котельной мазут.
— Так это хорошо. Пусть сидят без школ, быстрее отсюда уедут, — подал свой голос Ахмедов.
— А ты своих детей куда отдашь, в украинскую? А учить их потом где будешь?
— Чему их учить? Деньги считать умеют.
— Нам нужны образованные люди, свои грамотные врачи, инженеры, финансисты, юристы. Хочешь, чтоб твои внуки чабанами росли?
— Турки придут всех научат, — заржал Ахмедов, — русские сейчас слабые. Ни армии, ни флота, я по телеку слышал. Турки снова хотят весь Крым себе забрать, как раньше было.
— Как раньше? Ты и твои внуки будете навоз по степи собирать. Никто не придет и не сделает твою жизнь лучше. Хочешь жить лучше — сам работай, детей учи.
Малаев недовольно нахмурился. Из-за таких вот идиотов нас и не любят.
— А ты, Гирей, что молчишь? — старейшина обратился к молодому человеку в милицейской форме.
— Скоро партия рыбы и икры отсюда пойдет на Одессу, а оттуда в Турцию, почти все готово, ждут транспорт. Очень большая партия, несколько трейлеров.
— Сделай так, чтобы этот транспорт возле Джанкоя взяла милиция.
— Почему возле Джанкоя, дядя Сейруллин?
— Потому что так нужно! Не твоего ума дело! Что еще узнал?
— Говорят, эти из музея нашли что-то где-то в бухтах.
— Кто говорит?
— Слухи по городу ходят. Кто-то из людей Завгороднего проболтался. Говорят, много древностей, мэрские за ними сейчас следят. Чего-то караулят.
— Понятно чего. А ты следи за ними, если что узнаешь — сразу мне, не жди, хоть днем, хоть ночью.
После «постановки задач» все чинно распрощались и разошлись. Просто закрытие заседания дивана при престоле сиятельной Порты.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42