Троица начала подъем на сопку. Крутой въезд уперся в ворота. Объект был огорожен колючкой. Между сосен виднелись крытые маскировочной сетью УКТ и капониры с прицепами техники.
— Что-то нас никто не встречает.
— Тут у них, наверное, патрульный должен быть. — Временно отстраненный от учебы студент явил миру познания в УГ и КС ВС СССР, раздел «Особенности организации и несения караульной службы в отдельно расположенных радиотехнических и других специальных подразделениях».
— Патрульный может быть на маршруте, а вот где местные шарики?
На каждой точке всегда была какая-нибудь живность, несколько собак, кошки… Собаки обычно принадлежали к самой распространенной породе — русская дворовая, но из-за тяжелых условий жизни и законов эволюции барбосы и шарики достигали весьма приличных размеров. Собачьи стаи от жилья не отходили. Вокруг был лес, хищники друзей человека не жаловали, псы платили той же монетой. Они четко знали свои права и обязанности; будучи всеобщими любимцами, они меж тем не чурались охранной службы. Делали это скорее по велению инстинкта, заставлявшего стеречь территорию стаи, чем из желания услужить людям. Каким-то образом четвероногие сторожа четко видели разницу между военными и гражданскими. Любой приезжий солдат или офицер мог безбоязненно пройти на позицию, шпак рисковал быть атакованным. Собаки всегда встречали и провожали прибывающие на точку транспортные средства. Человека (из своих), уходящего с точки пешком, они всегда провожали до автобусной остановки. И пока «охраняемый объект» не уезжал, группа поддержки не уходила. Благодаря какому-то фантастическому чутью барбосы встречали именно тот автобус, на котором возвращались «из цивилизации» с покупками обитатели точки. На Северном посту собак было аж три, Давыдов помнил об этом с прошлого визита, когда застал четвероногих за уничтожением похищенной у него колбасы.
Однако сейчас никто не встречал радостным лаем. Отворив ворота, группа прошла на позицию. Где-то мерно стучал дизель, в лесу ему вторил дятел.
— Люди-то где? — с недоумением огляделся Расул.
— Иванов, пройдись по станциям, может, у них что-нибудь вылетело, и они всем скопом это дело чинят, а мы с Кудрявых посмотрим в «цубиках», — распорядился Давыдов.
Тропинка к жилью была выложена аэродромным железом.
ЦУБы имели несколько обшарпанный вид. Когда-то они доблестно отслужили свое в геологической партии, затем благодаря знакомству полковых тыловиков и геологических снабженцев были переданы военным под жилье. Теоретически ЦУБ имел все полевые удобства, включая душ. Блок должен был обеспечить нормальный быт в условиях Севера и Сибири, пустынь и степей. На практике же зимой он мгновенно остывал при отключении электричества, а летом создавал внутри атмосферу, более подходящую для парилки.
На Северном были две такие «бочки». В одной изображал из себя Диогена начальник поста — лейтенант Орлов. В другой жил личный состав. Каждый ЦУБ был рассчитан на пятерых жильцов, так что на тесноту жаловаться не приходилось.
Лейтенант и младший сержант поднялись по металлической лесенке в пристанище личного состава. Входная дверь была не заперта. В прихожей оказалось темновато, лампочка мощностью 25 ватт давала слишком мало света. Мишка с удивлением рассматривал помещение с выгнутыми стенами. Давыдов толкнул следующую дверь, и оба шагнули в ярко освещенный отсек — столовую. Пятеро солдат и какой-то штатский тип сидели на стульях в ряд напротив входной двери.
— Привет, чего это вы тут расселись? — приветствовал их Давыдов. — С вами почти сутки связи нет, а вы ни фига не делаете.
— Руки вверх, бросай оружие, — раздалось в ответ.
— Чего, чего? — Мишка и Давыдов повернулись на голос. — Вы тут что, совсем обалдели?..
У окна сидел незнакомец в пятнистой одежде, в руках очень уверенно держал что-то похожее на АКМ, с ребристым цилиндром вместо обычного пламягасителя. Сидящий целился в лицо лейтенанту.
— Руки вверх, — повторил незнакомец.
Ладонь Кудрявых поползла вверх по ремню автомата. Чужак повел стволом в его сторону, оружие плюнуло огнем. Выстрела практически не было слышно. Лязгнули части механизма, зазвенела покатившаяся по полу гильза. Сержантская шапка прыгнула в сторону.
— Я сказал, бросай, — повторил незнакомец. — Все равно не успеешь снять с предохранителя.
— Миша, положи автомат, — сказал Давыдов и обратился к чужаку: — Ты кто такой?
— Здесь вопросы задаю я, мое дело спрашивать, а ваше — отвечать.
Незнакомец улыбнулся. Выговор у него был с легким акцентом. Так обычно разговаривают люди, которые хорошо знают язык, но давно им не пользовались.
— Оба к стене, вон туда. Мешки на пол.
Давыдов огляделся. Рядом сидели все солдаты Северного. Лейтенанта Орлова не было. У одного из бойцов голова была перевязана свежим бинтом. Рядом с ним сидел незнакомый мужчина с забинтованной ногой. У всех были связаны руки. На столе в углу в беспорядке лежало все постовое оружие: пять карабинов, орловский ПМ, патроны. На всякий случай захватившие точку люди добавили к этой груде все опасные с их точки зрения предметы, включая столовые ножи. Туда же почему-то были определены бинокль и буссоль. На подоконнике шипела портативная радиостанция (таких Давыдов не видел отродясь), размерами со школьный пенал, с множеством кнопок сбоку.
— Кто вы такие и зачем сюда пришли? — Незнакомцу в кресле было удобно.
Кудрявых криво усмехнулся в ответ. Давыдов сделал наглую рожу. Во всяком случае, ему очень хотелось, чтобы она выглядела нагло.
Лейтенант уже понял, что точка захвачена и сидящий напротив незнакомец полностью контролирует ситуацию. Все эти факты пока не очень укладывались в голове. Что происходит, кто на нас напал — террористы, диверсанты? До сих пор все басни замполита батальона о вражеском коварстве воспринимались с легкой иронией, кто ж на нас осмелится напасть, мы по ним сразу ракетами как вдарим! Ан нет, осмелились. Чужак не работал на публику. Его поведение показывало, что такая обстановка ему не в диковинку. Уверенным жестом он извлек из кармана наручники и бросил их Давыдову. Ствол при этом даже не дрогнул, ни на микрон не отклонился от цели.
— Один вам, другой напарнику.
Лейтенант исподлобья посмотрел на «оккупанта»: ни фига себе штучки! Не успели ничего сообразить, а уже извольте примерять «браслеты». Остановил взгляд на оружии. С глушителем пали сколько хочешь, снаружи никто не услышит. Да и кому слушать в этой глухомани? Черное отверстие предупреждало: рискни — и ты покойник.
— Я жду ответа. — Незнакомец положил ноги в высоких ботинках на печку, именуемую в военной среде «козлом», а в пожарных протоколах — обогревательным устройством неустановленного образца. — Присаживайтесь, в ногах правды нет. Кстати, о ногах. Если будете отмалчиваться, ваш друг может неожиданно захромать.
— А с кем имею… — начал Давыдов и увидел, как ствол винтовки нацелился Мишке на ногу. — Из Соснового, восстанавливать связь, — бодро закончил Анатолий.
Ствол отклонился от цели. Кудрявых громко выдохнул.
— Уже лучше. — Человек в кресле снисходительно улыбнулся, подтянул за лямку вещмешок и вывалил его содержимое на пол. Он был явно озадачен — из мешка выпали подаренные Черненко дымовые шашки, пакет с сигнальными ракетами, кабель, батарейки к ТАИ-43, лампы для приемника. Незнакомец опорожнил второй вещмешок.
Между тем Давыдов лихорадочно искал подходящий вариант нейтрализации супостата и освобождения от оков. Когда-то, в школьном возрасте, начитавшись про Чингачгука и Зверобоя, Толик научился сносно метать нож в отдельно расположенные предметы. Он любил при случае демонстрировать эти навыки подчиненным. В училище по линии физподготовки лейтенант звезд с неба не хватал, вот и пытался чем-то компенсировать отсутствие высоких спортивных достижений. Хобби способствовало созданию в глазах подчиненных имиджа крутого парня и было предметом лейтенантской гордости. Для пущей важности Анатолий всегда таскал в сапоге нож. Обычно его приходилось использовать по связному назначению — зачищать концы кабеля. Может, рискнуть?
Словно угадав мысли лейтенанта, незнакомец внимательно посмотрел на него поверх мешка.
— Постарайтесь обойтись без ненужного геройства. Вы просто оказались в неподходящем месте. Мой вам совет: сидите и ждите спокойно, пока все закончится.
Давыдов выпрямился на стуле. Похоже, и правда делать нечего, единственное развлечение — наблюдать за чужаком. Знать бы только, каким образом все должно закончиться. Какие намерения у чужака? И не похоже, что он один. Раз есть радиостанция, значит, и другие рядом. И вообще, кому понадобилось нападать на пост? Ради чего? Военных секретов здесь нет, оружие — старые карабины. «Игрушка» супостата выглядела куда современнее. Вряд ли захватчики явились сюда ради нескольких СКС. Интересно, где старшина? Уже схвачен, или ему посчастливилось избежать этого «удовольствия»…
Супостат тем временем рылся в груде вещей из второго мешка. Докладывать по радио он, похоже, не собирался.
— Что это он своим не сообщает? — шепнул Мишка.
— Не разговаривать! — немедленно отреагировал чужак.
Лейтенант криво усмехнулся. Радиомаскировочку-с изображаем. Нашли чего бояться. Здесь вам не Москва, кто прослушивать будет?
ГЛАВА 18.
ОСЕНЬ 1944 ГОДА.
МОСКВА.
Весна выдалась поздней. Несмотря на заморозки, топить прекратили в обычное время, и в кабинетах здания в Большом Кисельном переулке было холодно. Генерал Бердников стоял у окна. За стеклами, заклеенными крест-накрест полосками бумаги, качались ветки с набухшими почками. «И все же весна, несмотря ни на что. Скоро все зазеленеет». Генерал повернулся на стук, кивнул вошедшему:
— Присаживайтесь, майор. Что на этот раз?
— Посольство в Швеции передало два пакета.
Бердников помассировал воспаленные веки, приладил на массивном носу очки, заметил на одном из конвертов бурые пятна, вопросительно вскинул брови.
— Так точно, — кивнул майор. — При передаче связной погиб, но сведения доставил по назначению. Документы очень ценные, особенно в аспекте предполагаемого развития событий в районе Киркенеса.
Бердников внимательно просмотрел схемы и перевод пояснительной записки.
— Добротный материал. То, что это не деза, проверили?
— Связной передал почту сам. Его лично курировал наш офицер. Так что деза исключается.
— А это что? — кустистые брови Бердникова снова взметнулись. В этот момент генерал больше всего напоминал старую взъерошенную сову, полностью оправдывая кулуарное прозвище Филин. Майор рассмеялся:
— А это по линии наших соседей из ГРУ.
Бердников внимательно изучал послание.
— Он, этот их парень, это серьезно? Настолько серьезно, что начал неподготовленную операцию на свой страх и риск. Прикажете передать соседям их материал?
Бердников задумчиво покачал головой:
— Пожалуй, нет. Вот что, Степных. Попробуйте накопать побольше про этого Руднева и его протеже. Если все подтвердится, я думаю, мы сами возьмемся за это дело.
— А соседей поставим в известность?
— Не уверен, что это по линии Генерального штаба. Что тут интересного для военных? Сами выйдем на парня. Гм, любопытно. Пожалуй, я доложу Самому. — Бердников указал пальцем на потолок. — Его это очень заинтересует. Значит, так. Донесение пока не регистрировать, сбор информации проводить неофициально. Начинаем разработку операции. Ну, пусть называется «Стеклярус». Все доклады — мне лично. В отделе не распространяться. Вопросы?
— Никаких, товарищ генерал.
— Вот и умница, майор. Отправь ко мне вестового.
Степных вышел, вместо него в кабинете появился сержант в синей фуражке НКВД.
— Чай покрепче. Ко мне никого не пускать. На тринадцать ноль-ноль закажи машину.
Сержант четко кивнул и, щелкнув каблуками, вышел. Филин уселся поудобнее и задумался. Потом еще раз перечитал донесение. Вестовой принес чай и бутерброды. Генерал распорядился, чтобы ему принесли крупномасштабные карты Карелии, Кольского полуострова и Северо-Западной Сибири.
Вооружившись лупой и прихлебывая остывший чай, Бердников изучал рельеф на обеих картах.
— Может быть, может быть… Во всяком случае, очень похоже.
Пенсне хозяина кабинета зловеще посверкивало. Бердников, одолевая слабость в ногах и дрожь в голосе, докладывал об операции «Стеклярус». Слишком многие после доклада отправлялись из этой комнаты в подвалы Лубянки, чтобы таинственно исчезнуть, раствориться в небытии.
— Так вы считаете, что мы сможем использовать этого специалиста?
— Так точно, товарищ маршал Советского Союза. — Генерал знал, что обычно носивший штатское глава НКВД — МГБ любил это обращение.
— Что ж, хорошо. Нужно будет проконсультироваться у специалистов по минералогии. Только сделать это нужно будет очень аккуратно. А в остальном — годится. Пошлите офицера, которому доверяете лично, для связи с этим парнем. Подумайте, как сделать, чтобы он начал работать на нас. Пожалуй, предусмотрите возможность его компрометации перед армейским руководством, тогда он будет посговорчивее.
— Будет сделано, товарищ маршал Советского Союза.
— Да, и пока никакой документации по этому делу не вести. Докладывать мне будете вы лично. Можете посвятить в план операции одного-двух человек, не более, включая вашего связного к этому Рудневу. Специалиста взять «под колпак» до дальнейших распоряжений. Насчет огласки не предупреждаю, так как считаю это излишним. Все, до свидания.
Бердников строевым шагом вышел из кабинета. В приемной под сочувственным взглядом адъютанта вытер пот со лба. Итак, механизм операции «Стеклярус» запущен и готов перемалывать в своих жерновах людские судьбы. Вернувшись в Большой Кисельный, генерал вызвал к себе Степных.
ГЛАВА 19.
ВЕЧЕР 9 АПРЕЛЯ 1988 ГОДА.
СЕВЕРНЫЙ ПОСТ.
Обход позиции Расул начал с прицепов «Тамары». Длинные кабины стояли в укрытиях котлованного типа. Спуск в недра капонира был устлан листами аэродромного железа. Бодро прогремев сапогами по рифленому настилу, старшина оказался перед дверью прицепа. Он уже было потянул за ручку двери, когда его взгляд наткнулся на предмет, которого здесь просто не должно было быть. Сбоку от двери стояло на треножнике что-то похожее на выгнутую спинку от полумягкого стула. Только эта «спинка» была не мягкой. Все изделие было из зеленой пластмассы. Рядом с треногой на бетонном полу капонира находился металлический ящичек с мигающими красными светодиодами. От него шли провода в сторону кабин станции.
«Мина направленного действия, — побледнел старшина. — В зоне поражения окажется тот, кто попытается отворить дверь станции. Ого! Что тут у них происходит? Откуда мины? И зачем?»
Иванов двинулся вдоль стены капонира в обход прицепов станции. Все двери «Тамары» были заперты. И везде одно и то же — чертовы провода и коробки датчиков, только, в отличие от установленной возле двери мины, здесь были связки толовых шашек. Кругом никого, шипят кондиционеры, гудит электричество. Персонал точно в воду канул.
Стараясь ничего не задеть, он выбрался из капонира. Вещмешок решил схоронить до поры под елочкой. Налегке старшина направился в сторону радиостанции и П-12. После того как на глаза попалась мина, Расул ступал осторожно и внимательно глядел под ноги.
Дверь радиостанции оказалась открытой, старшина опасливо заглянул внутрь. На полу лежал рифленый кожух от лампы усилителя мощности. Коричневый линолеум был усеян осколками стекла. Станция была обесточена. Стараясь не шуметь, Иванов направился к П-12. На полу кабины он увидел помятую металлическую конструкцию, на вид один к одному — лампа зампотеха.
«Ну прямо бермудский треугольник: персонал исчез, техника выведена из строя». Расул двинулся к жилью. Вокруг стояла нехорошая тишина. Шагая по лесной тропинке, старшина вертел головой в поисках неизвестной опасности. Было ясно: личный состав поста вряд ли стал бы минировать позицию и выводить технику из строя. Больше всего Иванову хотелось бы, чтобы автомат, оставшийся у Кудрявых, оказался у него. Автомата не было, а миниатюрные отвертка и пассатижи с изолированными ручками, с которыми запасливый старшина никогда не расставался, вряд ли годились для обороны и нападения. Все же Расул сжимал их в руках.
Слева мерно тарахтел дизель, справа была безжизненная площадка перед въездными воротами. До двери ближайшего ЦУБа оставалось не больше тридцати метров, когда что-то взвизгнуло и на голову старшины посыпалась хвоя. Иванов распластался на земле, пополз в сторону. «Похоже, стреляют. Ни хрена себе игрушки!»
Некоторое время Расул отлеживался в молодом ельнике, ожидая поисков, погони и стрельбы. В том, что это был выстрел, сомневаться не приходилось. Минут через десять он осторожно выглянул на свет Божий.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24