… Понимаете, Сашенька, мы, мужчины, грубы и неотесаны, многого не замечаем. А вы, между прочим, женщина в квадрате, — послал он тонко заточенный комплимент, которого красовица, похоже, не заметила. — Во всяком случае, именно так мне вас охарактеризовали.
Толкунов никогда не был комплиментщиком, считал подобное занятие немужским, стыдным. Но на этот раз — решился. Вдруг ловкий комплимент размягчит красавицу и она, под влиянием доставленного удовольствия, откроет местопребывание Королевая?
Действительно, таежная колдунья задумалась. Толкунов затаил дыхание. Похоже, ему удалось найти ключ к её сердечку, добиться, если и не полного доверия, то хотя бы согласия поговорить. Вон как заулыбалась, перестала грубить.
— Не помню… Вроде, Вадим Константинович в тот день был, как всегда, приветливым, добрым. Хвалил мою готовку, гулял по саду… Нет, нет, ничего особенного я не заметила, не стану грешить!
— Никуда не собирался?
— Кто ж его знает?… Ружье чистил, смазывал… Погодите, вспомнила! Он же три дня тому назад на охоту ушел. Вместе с Чудаковым, помощником лесника… Пообещал вернуться на следующий день к вечеру, да вот, видно, увлекся… Уж не случилось ли чего? Тайга — она и добрая и опасная.
Странная забывчивость и не менее странный всплеск памяти, подумал прапорщик, но подобные подозрения тут же вылетели из головы. У него дух захватило и запершило в горле. Будто, разгоряченный, хлебнул ледяной родниковой водички. Везение, самое настоящее везение, не зря он надеялся на успех! Кажется, удалось ухватить кончик веревочки, который приведет его к захоронке капитана.
Только не торопиться, не показать свою радость!
— А откуда вам известно, что постоялец ушел с Чудаковым?
— Как это откуда? — снова сверкнула колдовскими глазищами «колдунья». — Васька зашел за ним… Вадимка ещё обрадовался, принялся набивать патронташ, одеваться…
То — Вадим Константинович, то — Вадимка? Ох и хват же «голубой» капитан, какую бабу себе прибомбил — пальчики оближешь! Будь на его месте Серафим — никаких охот, никаких рыбалок, дневал бы и ночевал в обнимку с красавицей, мух от неё отгонял, колдовские настои смаковал.
— А позже вы Чудакова встречали?
«Колдунья» смерила наивного прапорщика вопросительным взглядом. Будто просветила рентгеном.
— Зачем мне его «встречать», когда Васька каждый Божий день наведывается за травками? Желудком мается мужичок, лекарства ему не помогают, а мои «травинки», — подняла руку и ласково провела по подвешенным пучкам. Будто поощрительно их огладила, — быстро снимают боли.
Непонятно получается! Ушли два мужика на охоту, один благополучно вернулся, а второй сгинул. Чудаков ходит да поплевывает, лечит травками свое прогнившее нутро и, похоже, не собирается поднимать тревогу. И «колдунья» тоже не обратилась в местное отделение милиции, к ротным офицерам.
Кстати, почему Сомов не поинтересовался, до конца не расколол свидетельницу, не попытался прижать помощника лесника? Явная недоработочка помощника по воспитательной работе с личным составом. Капнуть подполковнику — шкуру со старлея спустит.
— А вы об этом сказали старшему лейтенанту?
Женщина равнодушно пожала аппетитными плечиками. Под мужской рубашкой мигом проснулись груди-птички, запрыгали, заиграли. У прапорщика зачесались ладони, зашевелились толстые пальцы-обрубки.
— А он меня не спрашивал. Ворвался в избу и с ходу запищал: где капитан, твой постоялец? Я и ответила: не знаю, мол, следить за ним никто не поручал. Порылся офицерик в комнате Вадима Константиновича, побегал вокруг дома и исчез. Наверно, побежал докладывать начальству.
Зуд в ладонях пропал, зато зачесались ступни. Прапорщику страсть как захотелось прервать беседу и понести подполковнику первые добытые «трофеи». Представил себе, как улыбнется Парамонов, как поощрительно похлопает по плечу удачливого и знающего свое дело «детектива». В истосковавшейся по славе груди сладко заныло.
Удерживало Толкунова в колдовской избушке только непомерное самолюбие. Вдруг позже Александра отзовется о его пребывании у ней так же презрительно, как только что — об «писклявом офицерике». Дескать, солидные люди не бегают, не торопятся, будто первоклашки.
— Понятно… — многозначительно протянул Серафим. — Спасибо за ценные сведения. Пойду, побеседую с Чудаковым. Если разрешите, потом продолжим нашу интересную беседу.
— Приходите, — равнодушно разрешила красавица, снова, в который уже раз, пожав белоснежными плечиками. — Только желательно утром, днем и вечером я занята. Готовлю травяные отвары. Чай у меня в пациентах не один Васька — таежники заглядывают, геологи, ваши строители…
— Благодарю за разрешение навестить. Буду рад. Желаю здоровья и успехов, — солидно, как и положено заместителю командира батальона, распрощался прапорщик. — Кстати, у моей бабы побаливает поясница, — неожиданно остановился он в дверях. — По ночам волком воет. У вас не найцдется какое-никакое лекарство? Конечное дело, не бесплатно — чай, у нас нынче — рынок.
— Найдется, — поднялась с табурета колдунья. — Сейчас налью. Пусть ваша супруга втирает в спину по вечерам, после обвязывается чем-нибудь шерстяным… А по части оплаты — не беру, — посмеиваясь отмахнулась она от извлеченного Серафимом из кармана тощего бумажника. — Скажете: выздоровела, мол, вот и вся благодарность…
До первых кустов, в которые нырнула тропинка, Серафим шел медленно. Даже слишком медленно. С трудом удерживаясь от мальчишеского желания побежать, останавливался возле яблонь и груш, ласково проводил пухлой, безмозольной ладонью по шершавым стволам. Будто прощался не только с хозяйкой, но и с её подворьем.
Когда убедился — Александра его не видит, пустился бегом. Скользил на размокшей глине, спотыкался о выступющие корни деревьев, отмахивался от злющей мошки. Метрах в десяти от сказочного камня упал лицом в грязь. Поднялся, протер глаза и продолжил «марафон».
Сейчас главное — найти Ваську Чудакова! Особых трудностей при допросе не предвидится — оба, работник лесничества и врио начальника тыла отряда, давно знают друг друга, не раз вместе отмечали многочисленные праздники — и государственные, и религиозные, и семейные. Да и в промежутках между праздниками не чурались торопливого застолья.
Но поговорить с помощником лесника Толкунову так и не довелось — перехватил его тот самый пацан-дневальный, который об»яснял, как найти жилище «травяной колдуньи» — Дениска. Столкнулись они огибая с двух сторон замшелый камень, да так сильно столкнулись, что дневальный отлетел в сторону и упал в лужу. А более массивный прапорщик устоял.
— Сбесился? — задыхаясь от бега, спросил он, помогая солдатику выбраться из грязной жижи. — Кости целы?… Ладно, об этом — после, сейчас скажи, как мне повидать Ваську Чудакова? Нет, нет, где он проживает — знаю, только сейчас дома его не найти… Вдруг ты видел.
— Помощника лесника? Извините, товарищ прапорщик, не встречал… Товарищ подполковник велел срочно доложиться ему… Я бежал за вами…
— Не велел, а приказал. Пора приучиться к уставному языку. И ещё — быстрей бежать надо было, Дениска, — назидательно промолвил Толкунов, торопливо удаляя с тужурки и брюк грязные пятна. — Где подполковник?
— Походил по казарме, разнес поваров в столовой, даже в нужнике посидел, — многословно застрекотал дневальный, которому жо чертиков надоела его молчаливая служба. — Сейчас в машине сидит… Страсть, какой злой… Закричал мне — найди мне этого толстого бездельника… Простите, товарищ прапорщик, это не я так сказал — товарищ подполковник.
Извиняется, поганец, а у самого в глазах так и прыгают бесенята. Надо бы, конечно, наказать дерзкого парня, но прапорщик думал совсем о другом, не имеющем ни малейшего отношения к дисциплинарному уставу и нормам отношений между военнослужащими.
Называется, поручил расследование! А сам — палки в колеса, кандалы — на руки. Не успел вцепиться в только-что выуженную у квартирной хозяйки Королева улику — стоп, назад! А после обозлится и примется воспитывать: почему не довел дело до конца, бездельник?
За полсотни метров от казармы-штаба прапорщик перешел на бег трусцой…
7
Возле «газика» подполковник наспех раздавал «тычки» и «пощечины». Перед ним, на подобии нашкодивших пацанов, стоят с понуро опущенными головами Сомов и три командира взвода. Четвертый — на стройке с ротой.
— Славьте Бога, дерьмовые командиры-воспитатели, что нет у меня сейчас времени. Следующий раз приеду на пару деньков — души вытряхну, помою и повешу сушить… В казармах — грязь, в тумбочках тараканы пасутся, койки заправлены кое-как, отхожие места засраны, дневальные службы не знают, докладывать не умеют. Не воинская часть — трактир на Пятницкой… Видели такой фильм? Вот и сравните. Правда, там, не в пример вашим казармам, чисто и даже уютно. Вот так, разгильдяи, бездельники! Надо же, потеряли командира роты! Скажи кому — на неделю смеху.
Раздражение подполковника можно понять и простить — только-что ему стало известно: из Округа выехала комиссия под председательством заместителя начальника Управления полковника Виноградова. Одно это может вывести из равновесия более выдержанного человека, нежели Парамонов.
«Отстрелявшись» по несчастным офицерам, Парамонов огляделся, увидел подбегающего прапорщика. Но воспитывать его не стал — наверно, притомился только-что закончившейся разборкой. Ограничился угрюмым вопросом.
— Нашел Королева?
Серафим Потапович нагнал на лоб глубокомысленные морщины, машинально, по привычке втянул выпирающий живот и выпятил грудь.
— Пока нет. Но нащупал подход…
— Бабу в постели щупай, умелец, — снова взорвался подполковник, будто хвастовство Толкунова пополнило иссякнувший «боезапас». — Если ещё есть чем щупать… Забирайся в машину и поехали. Раскормился на дармовщину, с трудом поворачиваешься, бездельник!
Офицеры откозыряли и командирский «газик», переваливаясь на ухабистой дороге, с трудом выбираясь из глубоких луж, медленно двинулся из распадка. Отдохнувший водитель подкормился в солдатской столовой и еле слышно насвистывал какую-то мелодию.
— Теперь докладывай, дерьмовый детектив! Не тяни кота за хвост — только главное.
Снова заныл осенний мелкий дождик, противно заскрежетали по стеклу «дворники». С вершин сопок наползал густой туман.
Прапорщик медленно, выбирая выражения, которые не могли обозлить успокоившегося подполковника, начал нелегкое повествование. Подробно описал знакомство с «травяной колдуньей», которую ему удалось ловко расколоть. Со вкусом нарисовал обстановку в таежном домишке, сотни пучков трав подвешенных под потолком, заковыристые корни на подоконниках и столах, красоту хозяйки и её неуступчивость, которую он с»умел преодолеть.
Парамонов угрюмо молчал. Будто пережевывал подброшенную ему информацию.
— Вот только не успел повстречаться с Чудаковым — вызвали к вам, — осторожно «ущипнул» прапорщик молчащего командира. Так осторожно, что тот ничего не почувствовал. — Не беда, товарищ подполковник, завтра снова наведаюсь в распадок, обязательно поговорю с Васькой…
Закончив обширное повествование, «детектив» замолчал, со страхом ожидая реакцию непредсказуемого командира отряда. Сейчас обложит матерками, сравнит со среднеазиатским ишаком.
— А что, молоток! — неожиданно похвалил подполковник. — Честно говоря, сомневался в твоих способностях. Авось, что-нибудь у тебя и выйдет… Сделаем так, Серафим, возле штабе я тебя высажу, переоденусь и поеду встречать начальство. А ты развернись, достань из загашника икорку, балычок, заставь поваров приготовить вкусный обед… Какой — на твое усмотрение… Комиссия едет по мою грешную душу. Не знаю, кто трекнул, но в Округе уже знают о Королеве… Если — Сомов, в порошок сотру молокососа! — несколько минут помолчал, будто решая в какой порошок и каким образом он сотрет помощника по воспитательной работе. Снова повернулся к Толкунову. — Да, вот ещё что, совсем забыл, слушая твои байки. Спирт на стол не выставляй, понял? Но держи наготове. Понадобится — подмигну. И подумай, где разместишь комиссию…
— Сколько человек?
— Четверо. Виноградов, два знакомых мне майора из отдела стройчастей и какой-то представитель главка.
Прапорщик замолчал, прикидывая, где разместить комиссию, какой мебелью оснастить комнаты. Особое внимание, конечно, главковцу. Как самому опасному. По части закуски твердо решил: икоркой и балычком не обойдется, хорошо, что сохранились с давних времен твердокопченная колбаска да пара кругов российского сыра. Что до солений — крикнуть офицерских жен, пустить слезу — притащат все нужное.
А Парамонов, считая, что сказано достаточно — прапорщику по малой его должности и незначительному званию знать большее противопоказано, — отвернулся и снова углубился в нелегкие размышления.
Вот и грянула давно ожидаемая гроза. С громами и молниями, сначала — устными, потом — в приказе. Кажется, пришла пора собирать вещички, решать, куда податься, где осесть?
Призывался молодой парень из Москвы, заканчивал училище в Ленинграде, а потом носила его армейская стихия по просторам огромного государства. Больше года на одном месте не задерживался… Командир взвода, заместитель командира саперного батальона, и вот уже три года — командир полугражданского военно-строительного отряда. Сокращенно — ВСО. И все это время — в тайге. Чаще не в обжитых гарнизонах — на голом месте.
А теперь получить пинок под зад?
Вдруг не выгонят, вкатят ещё одно, самое последнее предупреждение, и оставят командовать отрядом?
Нет, не оставят!
Прощали дезертирства, насилия, пьянки, отделывался он выговорами и предупреждениями, а вот исчезновения капитана, командира роты, занятой на строительстве ракетной позиции, ни за что не простят! Насколько известно, такого ЧП в войсках Округа ещё не было.
Главный симптом намечаемой расправы — только-что состоявшийся разговор по телефону с заместителем начальника Окружного Строительного Управления по стройчастям полковником Виноградовым.
Все без исключения офицеры военно-строительных отрядов до нервной дрожи боятся сурового, не признающего даже малейших скидок, полковника. Приезжает он в часть — офицеры и прапорщики рассыпаются, будто беззащитные птицы при виде злющего ястреба. Остаются только солдаты — им терять нечего.
Когда Сомов таинственно проинформировал: звонят из Окружного Управления, Пономарев сразу понял — беда. Если уж не передали на словах дежурному по штабу отряда, нашли в Голубом распадке — разговор предстоит серьезный.
— Подполковник Парамонов у аппарата, — четко доложил он, заставив себя успокоиться. В конце концов, чему быть того не миновать. — Слушаю вас!
— Выезжаю вечерним поездом, — завибрировала мембрана трубки. — Со мной — представитель Главного Управления и два офицера. Обеспечьте встречу, размещение. Приготовьтесь ответить — почему не доложили о чрезвычайном происшествии? Все!
Один только тон голоса полковника чего стоит! Говорит — словно читает приказ об увольнении в отставку по несоответствию занимаемой должности. Можно подумать, не Королев, а командир отряда бросил на произвол судьбы доверенное ему подразделение… «Газик» поскользнулся, едва не влетел в кювет. Ефрейтор во-время отреагировал — крутнул баранку, выровнял машину. Парамонов негодующе поморщился, но ничего не сказал, сдержался.
Не оборачиваясь к прапорщику, продолжил прерванный инструктаж.
— Еще одно, Серафим: переодень моего водителя. В замызганной своей форме он больше походит на московского бомжа-алкаша, чем на солдата. И прикажи до блеска выдраить машины. Полковник и москвич, не знаю в каком звании, поедут на моей, для двух офицеров снаряди грузовичок поновей и поприличней.
— Все сделаю, товарищ подполковник! — подобострастно заверил врио начальника тыла. — В лучшем виде…
Парамонов повернулся, окинул зама насмешливым взглядом. Дескать, конечно, сделаешь, куда тебе деваться.
— Надо бы оставить тебя в «голубой», продолжить насатое расследование, да вот — ситуация: некому поручить обихаживать комиссию. Офицеры «столичных» рот — молокососы и бездельники, повара в столовой — сплошь ворюги… Ладно, пусть там Сомов разворачивается. Все равно скрывать теперь нечего — об исчезновении Королева уже знают в Округе и, похоже, в Главке…
Возле штаба отряда «газик» остановился. Прапорщик торопливо вылез из машины, зацепился портупеей за ручку двери, да так прочно зацепился — пришлось расстегивать ремень. Парамонов терпеливо ожидал, не наградил подчиненного ни одним матерком.
Вторая остановка — возле заднего входа в штаб. Там тонкой перегородкой выделена квартира командиру отряда: три, так называемых, комнаты, напоминающих деревенские чуланы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27
Толкунов никогда не был комплиментщиком, считал подобное занятие немужским, стыдным. Но на этот раз — решился. Вдруг ловкий комплимент размягчит красавицу и она, под влиянием доставленного удовольствия, откроет местопребывание Королевая?
Действительно, таежная колдунья задумалась. Толкунов затаил дыхание. Похоже, ему удалось найти ключ к её сердечку, добиться, если и не полного доверия, то хотя бы согласия поговорить. Вон как заулыбалась, перестала грубить.
— Не помню… Вроде, Вадим Константинович в тот день был, как всегда, приветливым, добрым. Хвалил мою готовку, гулял по саду… Нет, нет, ничего особенного я не заметила, не стану грешить!
— Никуда не собирался?
— Кто ж его знает?… Ружье чистил, смазывал… Погодите, вспомнила! Он же три дня тому назад на охоту ушел. Вместе с Чудаковым, помощником лесника… Пообещал вернуться на следующий день к вечеру, да вот, видно, увлекся… Уж не случилось ли чего? Тайга — она и добрая и опасная.
Странная забывчивость и не менее странный всплеск памяти, подумал прапорщик, но подобные подозрения тут же вылетели из головы. У него дух захватило и запершило в горле. Будто, разгоряченный, хлебнул ледяной родниковой водички. Везение, самое настоящее везение, не зря он надеялся на успех! Кажется, удалось ухватить кончик веревочки, который приведет его к захоронке капитана.
Только не торопиться, не показать свою радость!
— А откуда вам известно, что постоялец ушел с Чудаковым?
— Как это откуда? — снова сверкнула колдовскими глазищами «колдунья». — Васька зашел за ним… Вадимка ещё обрадовался, принялся набивать патронташ, одеваться…
То — Вадим Константинович, то — Вадимка? Ох и хват же «голубой» капитан, какую бабу себе прибомбил — пальчики оближешь! Будь на его месте Серафим — никаких охот, никаких рыбалок, дневал бы и ночевал в обнимку с красавицей, мух от неё отгонял, колдовские настои смаковал.
— А позже вы Чудакова встречали?
«Колдунья» смерила наивного прапорщика вопросительным взглядом. Будто просветила рентгеном.
— Зачем мне его «встречать», когда Васька каждый Божий день наведывается за травками? Желудком мается мужичок, лекарства ему не помогают, а мои «травинки», — подняла руку и ласково провела по подвешенным пучкам. Будто поощрительно их огладила, — быстро снимают боли.
Непонятно получается! Ушли два мужика на охоту, один благополучно вернулся, а второй сгинул. Чудаков ходит да поплевывает, лечит травками свое прогнившее нутро и, похоже, не собирается поднимать тревогу. И «колдунья» тоже не обратилась в местное отделение милиции, к ротным офицерам.
Кстати, почему Сомов не поинтересовался, до конца не расколол свидетельницу, не попытался прижать помощника лесника? Явная недоработочка помощника по воспитательной работе с личным составом. Капнуть подполковнику — шкуру со старлея спустит.
— А вы об этом сказали старшему лейтенанту?
Женщина равнодушно пожала аппетитными плечиками. Под мужской рубашкой мигом проснулись груди-птички, запрыгали, заиграли. У прапорщика зачесались ладони, зашевелились толстые пальцы-обрубки.
— А он меня не спрашивал. Ворвался в избу и с ходу запищал: где капитан, твой постоялец? Я и ответила: не знаю, мол, следить за ним никто не поручал. Порылся офицерик в комнате Вадима Константиновича, побегал вокруг дома и исчез. Наверно, побежал докладывать начальству.
Зуд в ладонях пропал, зато зачесались ступни. Прапорщику страсть как захотелось прервать беседу и понести подполковнику первые добытые «трофеи». Представил себе, как улыбнется Парамонов, как поощрительно похлопает по плечу удачливого и знающего свое дело «детектива». В истосковавшейся по славе груди сладко заныло.
Удерживало Толкунова в колдовской избушке только непомерное самолюбие. Вдруг позже Александра отзовется о его пребывании у ней так же презрительно, как только что — об «писклявом офицерике». Дескать, солидные люди не бегают, не торопятся, будто первоклашки.
— Понятно… — многозначительно протянул Серафим. — Спасибо за ценные сведения. Пойду, побеседую с Чудаковым. Если разрешите, потом продолжим нашу интересную беседу.
— Приходите, — равнодушно разрешила красавица, снова, в который уже раз, пожав белоснежными плечиками. — Только желательно утром, днем и вечером я занята. Готовлю травяные отвары. Чай у меня в пациентах не один Васька — таежники заглядывают, геологи, ваши строители…
— Благодарю за разрешение навестить. Буду рад. Желаю здоровья и успехов, — солидно, как и положено заместителю командира батальона, распрощался прапорщик. — Кстати, у моей бабы побаливает поясница, — неожиданно остановился он в дверях. — По ночам волком воет. У вас не найцдется какое-никакое лекарство? Конечное дело, не бесплатно — чай, у нас нынче — рынок.
— Найдется, — поднялась с табурета колдунья. — Сейчас налью. Пусть ваша супруга втирает в спину по вечерам, после обвязывается чем-нибудь шерстяным… А по части оплаты — не беру, — посмеиваясь отмахнулась она от извлеченного Серафимом из кармана тощего бумажника. — Скажете: выздоровела, мол, вот и вся благодарность…
До первых кустов, в которые нырнула тропинка, Серафим шел медленно. Даже слишком медленно. С трудом удерживаясь от мальчишеского желания побежать, останавливался возле яблонь и груш, ласково проводил пухлой, безмозольной ладонью по шершавым стволам. Будто прощался не только с хозяйкой, но и с её подворьем.
Когда убедился — Александра его не видит, пустился бегом. Скользил на размокшей глине, спотыкался о выступющие корни деревьев, отмахивался от злющей мошки. Метрах в десяти от сказочного камня упал лицом в грязь. Поднялся, протер глаза и продолжил «марафон».
Сейчас главное — найти Ваську Чудакова! Особых трудностей при допросе не предвидится — оба, работник лесничества и врио начальника тыла отряда, давно знают друг друга, не раз вместе отмечали многочисленные праздники — и государственные, и религиозные, и семейные. Да и в промежутках между праздниками не чурались торопливого застолья.
Но поговорить с помощником лесника Толкунову так и не довелось — перехватил его тот самый пацан-дневальный, который об»яснял, как найти жилище «травяной колдуньи» — Дениска. Столкнулись они огибая с двух сторон замшелый камень, да так сильно столкнулись, что дневальный отлетел в сторону и упал в лужу. А более массивный прапорщик устоял.
— Сбесился? — задыхаясь от бега, спросил он, помогая солдатику выбраться из грязной жижи. — Кости целы?… Ладно, об этом — после, сейчас скажи, как мне повидать Ваську Чудакова? Нет, нет, где он проживает — знаю, только сейчас дома его не найти… Вдруг ты видел.
— Помощника лесника? Извините, товарищ прапорщик, не встречал… Товарищ подполковник велел срочно доложиться ему… Я бежал за вами…
— Не велел, а приказал. Пора приучиться к уставному языку. И ещё — быстрей бежать надо было, Дениска, — назидательно промолвил Толкунов, торопливо удаляя с тужурки и брюк грязные пятна. — Где подполковник?
— Походил по казарме, разнес поваров в столовой, даже в нужнике посидел, — многословно застрекотал дневальный, которому жо чертиков надоела его молчаливая служба. — Сейчас в машине сидит… Страсть, какой злой… Закричал мне — найди мне этого толстого бездельника… Простите, товарищ прапорщик, это не я так сказал — товарищ подполковник.
Извиняется, поганец, а у самого в глазах так и прыгают бесенята. Надо бы, конечно, наказать дерзкого парня, но прапорщик думал совсем о другом, не имеющем ни малейшего отношения к дисциплинарному уставу и нормам отношений между военнослужащими.
Называется, поручил расследование! А сам — палки в колеса, кандалы — на руки. Не успел вцепиться в только-что выуженную у квартирной хозяйки Королева улику — стоп, назад! А после обозлится и примется воспитывать: почему не довел дело до конца, бездельник?
За полсотни метров от казармы-штаба прапорщик перешел на бег трусцой…
7
Возле «газика» подполковник наспех раздавал «тычки» и «пощечины». Перед ним, на подобии нашкодивших пацанов, стоят с понуро опущенными головами Сомов и три командира взвода. Четвертый — на стройке с ротой.
— Славьте Бога, дерьмовые командиры-воспитатели, что нет у меня сейчас времени. Следующий раз приеду на пару деньков — души вытряхну, помою и повешу сушить… В казармах — грязь, в тумбочках тараканы пасутся, койки заправлены кое-как, отхожие места засраны, дневальные службы не знают, докладывать не умеют. Не воинская часть — трактир на Пятницкой… Видели такой фильм? Вот и сравните. Правда, там, не в пример вашим казармам, чисто и даже уютно. Вот так, разгильдяи, бездельники! Надо же, потеряли командира роты! Скажи кому — на неделю смеху.
Раздражение подполковника можно понять и простить — только-что ему стало известно: из Округа выехала комиссия под председательством заместителя начальника Управления полковника Виноградова. Одно это может вывести из равновесия более выдержанного человека, нежели Парамонов.
«Отстрелявшись» по несчастным офицерам, Парамонов огляделся, увидел подбегающего прапорщика. Но воспитывать его не стал — наверно, притомился только-что закончившейся разборкой. Ограничился угрюмым вопросом.
— Нашел Королева?
Серафим Потапович нагнал на лоб глубокомысленные морщины, машинально, по привычке втянул выпирающий живот и выпятил грудь.
— Пока нет. Но нащупал подход…
— Бабу в постели щупай, умелец, — снова взорвался подполковник, будто хвастовство Толкунова пополнило иссякнувший «боезапас». — Если ещё есть чем щупать… Забирайся в машину и поехали. Раскормился на дармовщину, с трудом поворачиваешься, бездельник!
Офицеры откозыряли и командирский «газик», переваливаясь на ухабистой дороге, с трудом выбираясь из глубоких луж, медленно двинулся из распадка. Отдохнувший водитель подкормился в солдатской столовой и еле слышно насвистывал какую-то мелодию.
— Теперь докладывай, дерьмовый детектив! Не тяни кота за хвост — только главное.
Снова заныл осенний мелкий дождик, противно заскрежетали по стеклу «дворники». С вершин сопок наползал густой туман.
Прапорщик медленно, выбирая выражения, которые не могли обозлить успокоившегося подполковника, начал нелегкое повествование. Подробно описал знакомство с «травяной колдуньей», которую ему удалось ловко расколоть. Со вкусом нарисовал обстановку в таежном домишке, сотни пучков трав подвешенных под потолком, заковыристые корни на подоконниках и столах, красоту хозяйки и её неуступчивость, которую он с»умел преодолеть.
Парамонов угрюмо молчал. Будто пережевывал подброшенную ему информацию.
— Вот только не успел повстречаться с Чудаковым — вызвали к вам, — осторожно «ущипнул» прапорщик молчащего командира. Так осторожно, что тот ничего не почувствовал. — Не беда, товарищ подполковник, завтра снова наведаюсь в распадок, обязательно поговорю с Васькой…
Закончив обширное повествование, «детектив» замолчал, со страхом ожидая реакцию непредсказуемого командира отряда. Сейчас обложит матерками, сравнит со среднеазиатским ишаком.
— А что, молоток! — неожиданно похвалил подполковник. — Честно говоря, сомневался в твоих способностях. Авось, что-нибудь у тебя и выйдет… Сделаем так, Серафим, возле штабе я тебя высажу, переоденусь и поеду встречать начальство. А ты развернись, достань из загашника икорку, балычок, заставь поваров приготовить вкусный обед… Какой — на твое усмотрение… Комиссия едет по мою грешную душу. Не знаю, кто трекнул, но в Округе уже знают о Королеве… Если — Сомов, в порошок сотру молокососа! — несколько минут помолчал, будто решая в какой порошок и каким образом он сотрет помощника по воспитательной работе. Снова повернулся к Толкунову. — Да, вот ещё что, совсем забыл, слушая твои байки. Спирт на стол не выставляй, понял? Но держи наготове. Понадобится — подмигну. И подумай, где разместишь комиссию…
— Сколько человек?
— Четверо. Виноградов, два знакомых мне майора из отдела стройчастей и какой-то представитель главка.
Прапорщик замолчал, прикидывая, где разместить комиссию, какой мебелью оснастить комнаты. Особое внимание, конечно, главковцу. Как самому опасному. По части закуски твердо решил: икоркой и балычком не обойдется, хорошо, что сохранились с давних времен твердокопченная колбаска да пара кругов российского сыра. Что до солений — крикнуть офицерских жен, пустить слезу — притащат все нужное.
А Парамонов, считая, что сказано достаточно — прапорщику по малой его должности и незначительному званию знать большее противопоказано, — отвернулся и снова углубился в нелегкие размышления.
Вот и грянула давно ожидаемая гроза. С громами и молниями, сначала — устными, потом — в приказе. Кажется, пришла пора собирать вещички, решать, куда податься, где осесть?
Призывался молодой парень из Москвы, заканчивал училище в Ленинграде, а потом носила его армейская стихия по просторам огромного государства. Больше года на одном месте не задерживался… Командир взвода, заместитель командира саперного батальона, и вот уже три года — командир полугражданского военно-строительного отряда. Сокращенно — ВСО. И все это время — в тайге. Чаще не в обжитых гарнизонах — на голом месте.
А теперь получить пинок под зад?
Вдруг не выгонят, вкатят ещё одно, самое последнее предупреждение, и оставят командовать отрядом?
Нет, не оставят!
Прощали дезертирства, насилия, пьянки, отделывался он выговорами и предупреждениями, а вот исчезновения капитана, командира роты, занятой на строительстве ракетной позиции, ни за что не простят! Насколько известно, такого ЧП в войсках Округа ещё не было.
Главный симптом намечаемой расправы — только-что состоявшийся разговор по телефону с заместителем начальника Окружного Строительного Управления по стройчастям полковником Виноградовым.
Все без исключения офицеры военно-строительных отрядов до нервной дрожи боятся сурового, не признающего даже малейших скидок, полковника. Приезжает он в часть — офицеры и прапорщики рассыпаются, будто беззащитные птицы при виде злющего ястреба. Остаются только солдаты — им терять нечего.
Когда Сомов таинственно проинформировал: звонят из Окружного Управления, Пономарев сразу понял — беда. Если уж не передали на словах дежурному по штабу отряда, нашли в Голубом распадке — разговор предстоит серьезный.
— Подполковник Парамонов у аппарата, — четко доложил он, заставив себя успокоиться. В конце концов, чему быть того не миновать. — Слушаю вас!
— Выезжаю вечерним поездом, — завибрировала мембрана трубки. — Со мной — представитель Главного Управления и два офицера. Обеспечьте встречу, размещение. Приготовьтесь ответить — почему не доложили о чрезвычайном происшествии? Все!
Один только тон голоса полковника чего стоит! Говорит — словно читает приказ об увольнении в отставку по несоответствию занимаемой должности. Можно подумать, не Королев, а командир отряда бросил на произвол судьбы доверенное ему подразделение… «Газик» поскользнулся, едва не влетел в кювет. Ефрейтор во-время отреагировал — крутнул баранку, выровнял машину. Парамонов негодующе поморщился, но ничего не сказал, сдержался.
Не оборачиваясь к прапорщику, продолжил прерванный инструктаж.
— Еще одно, Серафим: переодень моего водителя. В замызганной своей форме он больше походит на московского бомжа-алкаша, чем на солдата. И прикажи до блеска выдраить машины. Полковник и москвич, не знаю в каком звании, поедут на моей, для двух офицеров снаряди грузовичок поновей и поприличней.
— Все сделаю, товарищ подполковник! — подобострастно заверил врио начальника тыла. — В лучшем виде…
Парамонов повернулся, окинул зама насмешливым взглядом. Дескать, конечно, сделаешь, куда тебе деваться.
— Надо бы оставить тебя в «голубой», продолжить насатое расследование, да вот — ситуация: некому поручить обихаживать комиссию. Офицеры «столичных» рот — молокососы и бездельники, повара в столовой — сплошь ворюги… Ладно, пусть там Сомов разворачивается. Все равно скрывать теперь нечего — об исчезновении Королева уже знают в Округе и, похоже, в Главке…
Возле штаба отряда «газик» остановился. Прапорщик торопливо вылез из машины, зацепился портупеей за ручку двери, да так прочно зацепился — пришлось расстегивать ремень. Парамонов терпеливо ожидал, не наградил подчиненного ни одним матерком.
Вторая остановка — возле заднего входа в штаб. Там тонкой перегородкой выделена квартира командиру отряда: три, так называемых, комнаты, напоминающих деревенские чуланы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27