— Замочим?
— Боязно. На мне уже висят три мертвяка, повяжут — не помилуют.
Хитрый насмешливо присвистнул.
— Три, базаришь? Ништяк, мелочевка, я отправил в царство небесное пятерых. Но там были мужики, а тут баба… Мотаем, дружан?
— Мотаем! Но заметку все же оставлю. Не для нее — она получила сполна, для муженька.
Зуб достал нож и полоснул по ложбинке между грудями. Наклонился к запрокинутой голове Таськи.
— Мужу цынканешь, вздумает нас пасти — порежем. И не так, как сейчас тебя — достанем до самого нутра… Усекла, лярва, или по пузу пройтись перышком?
Женщина молчала — все еще была без сознания. Оставив ее неразвязанной с кляпом во рту, Зуб и Хитрый выскочили на улицу…
Минут через пятнадцать к воротам подкатил «жигуленок».
— Погоди, сейчас открою ворота — в"едешь, — пробормотал Юрка. — Таська совсем обеспамятела — калитка открыта, дверь — настежь. Сейчас выдам ей по первое число.
У Димки мигом пропало опьянение, голова заработала четко и ясно: открытая калитка… дверь… Неужели? Он выскочил из машины, ничего не об"ясняя, бросился в дом.
И застыл на пороге горницы.
— Спит, небось, растереха, — пьяно бормотал Юрка, входя вслед за другом. — Сейчас разбужу, так раз…
Включил свет и окаменел.
Более чем скромная мебель поломана, стулья валяются кверху ножками, этажерка с книгами лежит на полу… А посредине разгромленной комнаты, на двухспальной кровати…
— Тася! Тасенька!
Димка набросил на женщину плед, развязал руки и ноги, приложил к кровоточащей ране свернутое полотенце. Расстелил на полу одеяло.
— Кончай паниковать, паразит! — зло прикрикнул он. — Лучше помоги перенести Таську в машину. Повезем в больницу.
Говорил, а сам шнырял глазами по комнате в поисках следов, оставленных преступниками. Аккуратно работали мерзавцы, небось, перчаточки натянули, тряпки на обувь приспособили. Только вот пуговица валяется возле кровати, похоже — от ширинки… И отпечаток подошвы в лужице крови, натекшей на пол…
Пока Юрка, отчаянно матерясь, искал женино платье, одеть его взамен разорванного сарафана, сыщик упаковал в целофанновый пакет найденную пуговицу, аккуратно измерил длину и ширину кровавого следа.
По дороге в больницу Таська открыла глаза и тут же, будто ее ослепил вид сидящего рядом мужа, закрыла их.
— Прости, Юрочка… Испоганили меня ироды, не знаю, как жить дальше…
— Проживем, Таська, не горюй. Грязь к чистому не пристает — очистим, отмоем… За что тебя так?
Димка не поворачивался — вел машину, но старался не пропустить ни одного слова. В принципе, он догадывался — женщину пытали. Почему — яснее ясного: наезд на дом Сергеевых несомненно связан с поисками Людки. Спросить у Юрки побоялись.
— Пытали, насильничали… Спрашивали про твоего московского дружка… и его подружкуу…
— Ну и ты?
— Прости, Юрочка, не выдержала… Сказала и про дядю Федора, и про Ручьистый…
Когда «жигуль» влетел на эстакаду к входу в приемное отделение, Таисия окончательно пришла в себя. Более или менее внятно она поведала про визит двух мужиков, которые расспрашивали о том же самом. Приподнявшись на локтях нарисовала их внешность — толстячка и накачанного парубка…
— А бандитов обрисовать можешь? — спросил Димка. — Хотя бы рост, телосложение, манеру разговаривать? — Нет, не могу. Они все время мне в очи светили фонариком. И матерились.
Когда раненную увезли в палату, Димка долго выстукивал пальцами по подоконнику какие-то марши, следил за мошкарой, которая тыкалась в затянутое марлей раскрытое окно.
— Не будет мне ни сна, ни пищи до тех пор, пока не отыщу эту мразь, — тихо проговорил он, будто произнес клятву. — Не будет им никаких следствий и судов — самолично пристрелю. Пусть потом меня судят, сажают, но эти двое бандюг, считай, уже не жильцы. Рано или поздно я их достану!
— И я тоже, — эхом откликнулся Юрка. — Тот толстячок, о котором говорила Таська, не он ли навел насильников? Как думаешь?
— Повяжем — спрошу. Так спрошу, — сжал десантник пудовые кулаки, — сразу похудеет…
23
— А где ваши снасти, рыболовы? — с любопытством спросил таксист, когда ровно в пять утра Виктор и Семен подошли к его машине. — Скажете, едете загорать — не поверю. В плавнях скорей комаров покормишь, чем загоришь.
Чегодин отделался шуткой, Вертаев — улыбкой. Об"яснили: много слышали о плавнях, побывать там не довелось, вот и порешили использовать отпуск для путешествия. Что касаемо снастей — добудут на месте, были бы деньги.
Волитель сделал вид — поверил. Прежде, чем тронуться с места, протянул руку сначала одному пассажиру, потом — другому.
— Ерка, — отрекомендовался он.
— Ерка? — переспросил Виктор. — Странным имячком наградили тебя родители… А ежели без сокращения?
— Ерофей, — буркнул обиженный парень. — И вовсе не родители — дед с бабкой. Отец по пьянке попал под поезд, мать спилась. В больничке умерла… А что имя? — расфилосовствовался он, выруливая на трассу. — Есть и посмешней. К примеру, баба одна знакомая — Ефимия…
День обещал быть жарким, поэтому в «волге» опущены все стекла и ветер выдувает из салона застоявшиеся ночные ароматы.
Вертаев разложил на коленях карту и водит по ней пальцем. Ищет хутор, догадался Чегодин. Зря ищет, вряд ли картографы потрудились нанести несколько ветхих домишек. Удивительно, Виктор никогда не бывал в Ручьистом, между тем, наглядно представляет себе эти домишки, жилища стариков и старух, упорно не желающих перебираться в станицу либо в город.
Неожиданно водитель выдал неприятную новость.
— Сейчас заскочим к одному леснику. Дело к нему имеется. Ненадолго — минут на десять. От его усадьбы — километров пятнадцать до поворота в плавни. Дорожка там — не приведи Господи, все рессоры полопаются на буераках и рытвинах. Хорошо еще нет дождя, лужи подсохли… Значит, сызнова ремонтироваться, лежать под днищем.
Очередной плач, рассчитанный на дополнительную оплату.
— Куда заезжать собрался, водило? — подозрительно спросил Семен, оторвавшись от разглядывания карты. — Мы так не договаривались.
— Не обижайся, хлопче, по пути остановка. Кстати, чайку попьете, небось, не завтракали…
Чегодин обменялся с помощником насмешливыми взглядами. Не только не завтракали, но и не спали. В гостиницу решили не поселяться, к чему на одну ночь? Провели ее в железнодорожном вокзале на жесткой скамейке. Какой уж там сон, провертелись до ломоты в суставах!
— Почему не завтракали? — самолюбиво отверг ехидное предположение Семен. — Чайку попили… с бутербродами. Если твой лесник пригласит на сметанку да молочко, ей Богу, не откажусь.
Ерик заверил — пригласит, обязательно пригласит. И не только на молочко, у друга отыщется кое-что мясное — слыхал, недавно по лицензии двух коз завалил.
Жилище лесника оказалось не по пути, как заверил Ерик, — километров пять ехали, переваливаясь с корня на корень, проваливаясь в глубокие рытвины и елозя днищем по глинистым горбам. Водитель втихомолку матерился, Семен поругивался, Виктор вел себя необычно спокойно. Только проверил — легко ли вынимается пистолет из кобуры, притороченной к внутренней поверхности бедра. Его охватило никогда еще не обманывающее чувство тревоги. Почему, спрашивается, вчера вечером Ерка ни словом не обмолвился о посещении лесника? С кем он ночью консультировался, кому докладывал?
Разве выйти из машины, посидеть на травке, ожидая возвращения таксиста? Правильней именно так и поступить, но Виктора, как всякого сыщика, привлекали неразгаданные варианты, которые вполне могли быть связаны с поездкой на хутор.
В стороне от лесной дороги — усадьба лесника: обычная деревенская хата с поленницами дров, в стороне рубленный из бревен сарай, за ним — такая же рубленная банька. Из трубы вьется легкий дымок. Возле поленницы широкоплечий парень в распахнутой на груди рубашке рубит дрова.
— Это и есть твой приятель?
Ерик промолчал. Он неожиданно превратилсмя в угрюмого, замкнутого человека — ничего похожего на недавнего улыбчивого болтуна.
— Я спрашиваю, дрова рубит лесник?
— Нет, лесник — в хате. Сейчас вы его увидите, — отвел он глаза в сторону. — И — позавтракаете…
В хате так в хате, чему быть, того не миновать. Чегодин незаметно для таксиста достал пистолет, заткнул его за пояс, прикрыл вытащенной из-под ремня рубашкой.
Богатырь бросил топор, подошел к машине и открыл дверцу. Сделал приглашающий жест свободной рукой. Дескать, милости просим, дорогие гости, хозяин ожидает, поторопитесь. Улыбнулся Ерке и, не таясь, передал ему пачку денег. Плата за предательство.
В сопровождении дровокола Виктор и Семен вошли в хату.
В углу горницы за столом сидел… Николаев.
— С прибытием, Шерлок Холмс, — неуклюже поднялся он, отодвинув миску с похлебкой. — Признаться, соскучился.
Сопровождающий застыл возле дверей. В окне появился еще один человек с автоматом на груди. Засада, самая настоящая засада!
— Прошу вас, Виктор Юрьевич, положите на стол ваш пистолет. Для дружеской беседы, которая сейчас состоится, оружие — лишняя помеха.
Пришлось лишиться единственной защиты. А что делать? Не успеешь вскинуть безотказный «макаров» либо стоящие сзади прокнут ножами, либо автоматчик через открытое окно прошьет очередью.
Пистолет лег рядом с миской.
— Люблю настоящих мужчин, умеющих достойно проигрывать, — похвалил Сергей Степанович. — Присаживайтесь к столу, позавтракайте. А я пока займусь своими делами… Ай, ай, ай, как же вы опростоволосились, российский Мегре? А еще специалист по «сложным проблемам»! Надо бы поаккуратней, попродуманней. Выведали у Сергеевой о хуторе, а Зубу сказали: «прокол». Понимали же — обязательно проверим… Впрочем, разговор с вами впереди.
Он повернулся к Семену.
— Скурвился, Вертушка? Пошел на мерзкое предательство… Знаешь, как оно карается?
В лице Вертаева — ни кровинки, восковая бледность мертвеца. Но держится с достоинством — не падает на колени, не вымаливает пощады. Просто смотрит на босса в упор. Пытается улыбнуться, но помертвевшие губы не раздвигаются.
— Знаю.
— Ну, что ж, сам выбрал судьбу. Пока посидишь в подвале, подумаешь. Я назначу тебе… наказание, соответствующее проступку… Уведите его.
Семену заломили руки на спину, застегнули на них наручники. Не дожидаясь, когда его уведут, Николаев повернулся к Чегодину. На губах расцвела доброжелательная, укоризненная улыбка.
— Если говорить прямо, вы тоже заслуживаете наказания. Я заключил с частным детективом договор о поиске взбаламошной девицы, похитившей важные сведения. Государственной значимости, — подчеркнул он. — Казалось бы, имею право на честное выполнение договорных обязательств. А вы что делаете?
Выпирающее брюшко, одутловатое лицо с красными прожилинами, аккуратно причесанные седые волосы — облик добродетельного папаши, отчитывающего непутевого сынка. В бесцветных глазах — ни гнева, ни угрозы, обычное равнодушие человека, знающего беспредельность своей власти.
— Что я делаю? — переспросил Чегодин. — Выполняю условия договора — ищу Новожилову. Там ни слова о том, что я должен отчитываться о каждом своем шаге.
— Для себя ищете?
— Для клиентки, уплатившей солидный аванс. И для вас.
— По пословице «ласковый теля двух маток сосет», да? Забыли, что я далеко не матка, скорее — вожак волчьей стаи… А ваш предыдущий клиент — мать девчонка давно на небесах… Значит, отчитываться не желаете? А ведь придется!
Удивительный человек сидит напротив частного детектива! Ни следа жаргона, ни одного матерка — самый настоящий интеллигент. И в то же время — преступник наивысшего ранга. Возможно, тесно повязанный с властными структурами, которые оберегают своего союзника от любых неприятностей, связанных с опасной его профессией. Не зря Николаев свободно передвигается по стране, безмятежно, не оглядываясь, делает свой бизнес.
— Почему-то мне хочется быть с вами предельно откровенным, — Сергей Степанович огорченно вздохнул, вытер потный лоб белоснежным носовым платком. — Впрочем, откровенность — не то слово. Знаете ли, Виктор Юрьевич, вы мне просто симпатичны.
— Благодарю, — привстал Виктор и отвесил предельно ехидный поклон. — Не знаю, чем я заслужил столь высокую оценку…
— Перестаньте ерничать, — поморщился Николаев. — Мы с вами разыгрываем очень ответственную и важную партию. Игра в поддавки отменяется — она в нынешнее время — несуразица… Перейдем от эмоций к реальному делу.
Босс поднялся и заходил по горнице. Проходя мимо стоящих возле дверей охранников, повелительно повел рукой. Парни послушно вышли в прихожую. Пистолет — под рукой, в комнате — один бандитский босс, схватить оружие и… Нельзя, автоматчик отслеживает каждое движение, не успеешь шевельнуться — прострочит.
Голос Николаева потерял недавние дроброжелательность. Будто его подсушили в духовке, провялили на жарком кубанском солнце. Одновременно исчезло напускное равнодушие.
— Не стану скрывать — намеревался жестоко покарать вас вместе с Вертушкой. Ибо вы заслужили это. После недолгих раздумий изменил решение. Партия подходит к концу, — он картинно поднял руку и внимательно поглядел на циферблат часов, будто проверяя: идут они или остановились. — Сейчас на хуторе Ручьистом известная вам Новожилова на коленях вымаливает пощаду. В зубах держит украденные дискеты. Не стану обманывать — пощады ей не дождаться. Слищком много секретарша знает, за значительно меньшие знания отправляют на тот свет. Такая же судьба уготовлена и ее хахалю с косичкой на затылке. Лично вас спасает одно обстоятельство — вы не читали компромата, записанного на дискетах, следовательно, не представляете перспективной опасности.
— Для кого? — ввернул глупейший вопрос Виктор. — Для кого я могу представлять опасность?
Босс остановился напротив безмятежно сидящего Чегодина, смерил его вопросительным взглядом. Неужели нанятый мужик настолько глуп, что не понимает азбучных истин современной политики? Быть того не может, по отзывам частный детектив — профессионал наивысшего класса.
Осуждающе покачал головой.
— А вы, Мегре, неблагодарны. Я оставил вам жизнь, хотя имел полное право отнять ее. Прекратите притворяться!
Чегодин наклонил голову, пряча насмешливую улыбку. Он понимал — его не убьют. Не потому, что пожалеют — сыщик еще нужен, неизвестно для какой надобности, но — нужен. Высокоудойных коров в забойный цех не отправляют до тех пор, пока полностью не выдоят.
— Итак, продолжим, — успокоившись, снова заходил по комнате босс. — Вы побудете здесь под надзором моих боевиков до полного завершения операции. Как поступить после поимки девчонки — решим.
В переводе: исчезнет необходимость в «удое» — пустим на «мясо».
— Теперь попытайтесь предельно откровенно проконсультировать меня по части дальнейших поисков девчонки. С точки зрения известных вам сведений. Полученных, в частности, от Таисии Сергеевой.
Ответить Чегодин не успел, хотя заранее заготовленный, продуманный до мельчайших деталей ответ, как принято выражаться, висел на кончике языка. В горницу вошел невзрачный мужчина с проседью в черных волосах. Низкий рост, припадает на левую ногу, глаза — острые, умнейшие.
— В чем дело, Меченный? Я ведь просил не беспокоить.
— Есть известия, — бросив в сторону частного детектива опасливый взгляд, коротко доложил мужчина.
— Можешь говорить при нем, — разрешил Николаев, пренебрежительно отмахнувшись. Дескать, от покойников не таятся.
— Зуб сообщил: телка в Ручьистом не обнаружена. Спрашивает, что делать?
— Спасибо. Передай, пусть позвонит позже. Сейчас я занят.
Меченный вышел из комнаты.
Одутловатое лицо бандитского босса попрежнему непроницаемо и спокойно. Будто ему сообщили не о фактическом провале задуманной акции, а о пригоревшей каше или о скисшем молоке. Умение держать в кулаке свои эмоции вызывает уважение, вне зависимости от того, кому подвластно это умение: профессору медицины или простому киллеру.
А вот Чегодин не удержался от торжествующей улыбки.
— Зря празднуете победу, — улыбаясь не хуже Вертаева, проговорил босс. — Первая попытка не удалась, согласен, но она — всего лишь первая. Посетили хутор два дуролома, наорали на жителей, припугнули — вот и результат. Вторую попытку возглавите… вы.
— Я? — от удивления Виктор приоткрыл рот. Решил — ослышался. — Почему я?
— Понимаю ваше недоумение. Конечно, поедете не один — вместе с моим человеком. Более умным, чем Зуб и Хитрый, более преданным, чем Вертушка.
— Почему бы не послать со мной Вертаева? Он привык ко мне, я — к нему. Взаимное доверие — залог успешного решения поставленной вами задачи. Семен полностью в курсе дела, нового человека еще нужно готовить…
Авось, удастся, примет Николаев доводы сыщика, помилует Семена. Четверть процента надежды, но не использовать их — преступление.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30