– Учтите, завтра кандидатуру Ярового обком партии выносит на рассмотрение пленума!
– Не убедил! В газету просит отпустить…
Мне показалось, что Степанов готов к этому. Он криво улыбнулся, потом с каким-то безнадежным равнодушием махнул рукой, вдруг так же неожиданно улыбнулся, сказал почти шепотом: – Жаль…
Обернулся к Мяукину и громко, почти закричав:
– Да отпусти ты этого упрямого полукарела-полухохла в газету! Раз уж он уперся, – ты его танком не сдвинешь… Пусть пишет!
Карьера стать «большим начальником» была так близка! Возможность стать молодым хозяином республики мне преподносили на блюдечке с золотой окаемочкой. И вдруг все исчезло! Карьера, трон, фортуна…
Вместо обкома я оказался в редакции, корреспондентом республиканской молодежной газеты. Радость мою не передать, не выразить словами. Работа в маленьком коллективе молодежной газеты была напряженной, – приходилось вертеться круглосуточно, не зная отдыха и выходных «ради нескольких строчек в газете». Все компенсировал очередной номер. Райское наслаждение ощутить запах еще свежей краски и читать, перечитывать эти «несколько строчек в газете»…
Я сам отверг ее, плебей несчастный,
Внук крепостного ожил вдруг во мне…
Ради этих строчек я стоически переносил все, особенно, критику в мой адрес…
Я решил постичь журналистское мастерство. Сократил время отдыха. Поступил заочно на факультет журналистики в Ленинграде, а очно, негласно стал «брать уроки с листа» у ведущих журналистов Петрозаводска. Самыми же хорошими учителями оказались герои моих публикаций. За четыре года работы в газете, используя «небесные тихоходы», железнодорожный (чаще грузовой – зайцем), автомобильный (даже газгенный на чурках) и гужевой транспорт, а больше на «своих двоих», я исколесил и прошагал вдоль и поперек всю Карелию!
После нескольких лет замкнутого пространства стройки эти сумасшедшие четыре года работы-круговерти корреспондентом и заведующим отделом республиканской газеты «Комсомолец» были для меня открытием мира и душ человеческих.
Какое же это было счастье – видеть чудесную неописуемой красоты природу Карелии, где одних озер шестьдесят тысяч. Где «камня хоть убейся, воды хоть залейся, лесу хоть пруд пруди»! А главное, простые, гостеприимные, трудолюбивые люди, мужественные лесорубы и сплавщики, рыбаки и камнетесы…
Позже жизнь сложилась так, что я оказался у истоков создания 5-й линии в КГБ, участником Первого союзного совещания в Горьком, где впервые в 1966 году встретился и познакомился с Бобковым Филиппом Денисовичем.
Самым главным своим «подвигом» считаю то, что, будучи оперуполномоченным и секретарем парткома в КГБ Карелии, я вел дубликат дела оперативной разработки на Дмитрия Балашова, проходившего по так называемому «рязанскому» групповому делу антисоветчиков, и… не отправил его в места не столь отдаленные…
Молодой ученый, кандидат исторических наук, в совершенстве владевший старославянским языком, жил не в 60-е годы ХХ века, а в другой исторической эпохе! Даже одевался так, по старинке – сапоги и лапти, холщовая домотканная рубаха. Он и на лодке своей плавал по Онеге под флагом Новгородского веча, а с плотниками рассчитывался железными рублями из холщовой торбы (где только наменял их столько) – вобщем, большой оригинал.
Диме Балашову, как историку, не понравилось, что построили Дворец съездов и тем самым «испортили ансамбль Кремля». Вначале брюзжал, а затем вступил в нелегальную антисоветскую организацию в Рязани. Цель организации – свержение существующего строя. Вобщем, статья – до восьми лет…
Я попытался было убедить свое руководство отдела и комитета в том, что надо профилактировать Диму, пусть даже с официальным предупреждением, с участием прокурора, и на этом поставить точку. Но, видать, кое-кому хотелось «отличиться», поставить палочку, хотя в Карелии испокон веков не было национализма, а антисоветизм отдельных особей был доморощенным. А тут ученый задумал «свержение строя»– звучит! Мне была уже дана команда приступить к реализации дела. Я, как офицер, не имел права нарушить дисциплину, но решил использовать свои возможности. Как секретарь парткома КГБ я напрямую обратился к первому секретарю обкома КПСС Ивану Ильичу Сенькину.
Помнится, я нажимал на Димино детство и воспитание в семье (мать – верующая, реставратор икон, мастер от бога), что Дима чуть ли не единственный в мире специалист по старославянской культуре и что, приобретя одним зэком больше, мы убьем великого ученого.
– Пусть живет в четырнадцатом веке! – согласился всепонимающий Сенькин.
Балашов Дмитрий Михайлович – известный писатель, ныне покойный, автор исторических романов «Бремя власти», «Великий стол», «Ветер времени», «Отречение», «Господин великий Новгород», «Младший сын» и других.
Иногда думаю, что если за 35 лет работы в КГБ я свершил бы только одно доброе и справедливое дело по «спасению Димы Балашова», то я не зря ел хлеб из государственной казны!
В те годы мне, юному капитану, много пришлось вынести упреков, придирок, вплоть до задержки очередного звания на два года, пока меня не направили на повышение в Армению.
Бог милостив – он все видит. За мою доброту даже лица прибавил – из Карелии уезжал чубатым, из Армении в Москву приехал с высоким лбом и плешиной на темечке… Мне всегда везло на хороших людей, которых у меня и сейчас много во всех бывших республиках СССР.
Много лет мы дружили с капитаном дальнего плавания Юрием Маточкиным, который первым в СССР проложил на своем океанском лайнере путь к берегам Кубы и стал другом Фиделя Кастро.
После расстрела Президентом «Белого Дома» и Госдумы наши пути несколько разошлись. Меня, полковника КГБ, уволили из органов госбезопасности, как не вписавшегося в «демократическую» систему; а капитан Маточкин, покинувший к этому времени свой океанский лайнер, стал губернатором Калининградской области и близким Ельцину человеком.
Тем не менее для меня Маточкин останется до конца жизни близким моему сердцу человеком – умным, трудолюбивым, целеустремленным.
Друзья-моряки не забывают заглянуть ко мне на огонек. Не успел расстаться с гостем из Читы Иваном Ивановичем Ильиным, прилетавшим в Москву по делам предвыборной кампании Президента России, как из Владивостока пожаловал моряк-китобой Олег Перепечкин. После работы в китобоях он успел поработать и политработником, и юристом, и чекистом, и налоговым полицейским.
В «шпионской» школе он был единственным молодым чекистом, у которого в волосах серебрилась седина – отметина осталась после схватки один на один с группой бандитов в пограничном Хороле.
– Это мне вместо ордена, – пошутил как-то много лет спустя Перепечкин, рассказав историю о том, как после убийства одного из бандитов в порядке самообороны он все-таки был отстранен от должности и почти год находился под следствием. – Хорошо, что пришел в КГБ Андропов и лично разобрался во всем, вернул мне честь и оружие, спасибо ему.
– С орденами у тебя действительно не густо, – согласился я. – А вот для наградного именного оружия тебе скоро придется заказывать стенд.
И поздравил бывшего чекиста Перепечкина с награждением очередным именным оружием за мужество и боевые заслуги в налоговой полиции…
У меня много хороших и верных друзей и товарищей по адресу – Москва, Маросейка, 12, Федеральная служба налоговой полиции России. В республиканских, краевых и областных органах.
Мой молодой друг Валентин Шмыков в КГБ Карелии был полковником и работал заместителем председателя КГБ Карелии. Сегодня Валентин Александрович Шмыков назначен Президентом Путиным В. В. полномочным представителем в Республике Карелия.
Многие мои коллеги-чекисты из органов КГБ, из МВД и Минобороны создавали и укрепляли новую правоохранительную структуру – Федеральную Службу налоговой полиции России. И как часто бывает – друзья познаются в беде…
Неожиданно мне понадобилась срочная помощь. Звоню по справочнику совершенно незнакомому человеку – начальнику Шуйского межрайонного отдела Управления Федеральной службы налоговой полиции. Встретил как родного и беду мою воспринял как свою…
Так в числе друзей у меня появился еще один замечательный, отзывчивый человек, бывший полковник ракетных войск стратегического назначения Тарасов Владимир Николаевич. В отличие от подавляющего большинства Тарасовых-ткачей, Владимир стал военным. Но как только закончил службу на Байконуре, вернулся на родину своих предков, закончил экономическую академию и стал налоговым полицейским.
Попробую коротко изложить историю рода Тарасовых.
Оба деда Владимира – известные личности. Один дед (по матери) – до революции известный предприниматель и купец, его большой двухэтажный дом и по сей день стоит в Твери. Другой дед (по отцу) был первым председателем Совета и первым красным директором ивановских ткачей.
Наверное, половина жителей Иваново и Шуи – родственники Тарасовых: бабки, тетки, дядьки, братья, сестры, племянники, дети, внуки. У каждого своя красивая биография: они создавали первые Советы с Фрунзе, воевали в дивизии Чапаева, а позже защищали старые дореволюционные традиции, создавали новые советские ткани, преумножая всемирную славу ивановского текстиля!
Но с 1991 года начали останавливаться ткацкие станки…
Спасибо господину Ельцину: Иваново теперь мертвый город.
– С кого же мне брать налоги в казну?! – в отчаянии спрашивал внук красного ткацкого директора. – С безработных? Голодных и нищих?
Зря учился, – невостребованным оказался Тарасов в налоговой полиции Иваново. Написал рапорт. На пенсию… Вместе с Ельциным.
Но спокойной жизни пенсионер Тарасов так и не отведал.
Во главе с Олегом Лавровым при активном участии Ивана Перебейносова, Александра Силкина, Константина Голобородова, Владимира Воротникова и других мы создали Фонд ветеранов спецподразделений (защита Конституционного строя и борьба с терроризмом), куда вовлекли и Владимира Тарасова…
Я благодарен судьбе, что почти 35 лет честно, как мне кажется, учился и работал под началом таких чекистских руководителей, как генералы Ю. В. Андропов, В. М. Чебриков, В. Г. Шевченко, Ф. Д. Бобков, К. М. Обухов, В. А. Заровский, М. А. Юзбашян, С. В. Толкунов, С. Н. Алмазов, Ю. В. Чичелов, В. Н. Карелин, Сомик К. В. Все они профессионалы органов госбезопасности, мастера высшего класса! Их жизнь – легенда…
Я преклоняюсь перед ветеранами войны, руководителями КГБ Андроповым и Чебриковым. Под началом Виктора Михайловича Чебрикова я работал с 1967 года, когда он пришел в КГБ СССР начальником Управления кадров. Двенадцать (!) лет он был заместителем, а с 1982-го по 1988 год Председателем КГБ СССР. О скромности Чебрикова говорит и следующий факт: многие из нас не ведали, что комбат Чебриков является героем Корсунь-Шевченковской битвы и Почетным гражданином этого города. Да и откуда было знать, если Чебриков всегда ходил в гражданском костюме, не одевал орденов и уж вовсе не хвалился своими подвигами… В 1999 году он ушел из жизни.
Наверное, все, кто работал под началом Андропова и Чебрикова, скажут о них только добрые слова. Это мудрые политики и прекрасные организаторы. Фронтовики, награжденные многими высшими боевыми орденами, всегда просты в общении с молодыми чекистами. Они были в полном смысле нашими духовными наставниками.
Почти 35 лет жизни я отдал КГБ и не жалею об этом. Я пережил десять руководителей КГБ-МСБ-МБ-ФСК-ФСБ.
Когда меня уволили, не скажу, что уходил я с хорошим настроением, но чувство удовлетворения было – что-то и я сделал в жизни. Несмотря на ельцинский вандализм и крушение идеалов, я по-прежнему остаюсь человеком-коллективистом. В отличие от разрушителей, коммунистов-перевертышей и «демократов», мне не в чем упрекнуть себя. Я всегда соизмерял свои поступки с интересами общества и только потом думал о личном.
С приходом на работу в КГБ Карелии и появившейся возможностью доступа к архивам я невольно стал «первооткрывателем» закрытой доселе темы – в печати появились мои очерки о деятельности погибших чекистов в разные годы, особенно в войну, они десятилетиями числились «пропавшими без вести». По оперативным соображениям в течение длительного времени органы госбезопасности не могли, не имели права раскрывать «как это было».
Так спустя полвека родная сестра узнала, что ее брат, бывший гимназист, 18-летний Вячеслав Тервинский, первый комиссар Карелии и начальник контрразведки Олонецкого ГубЧК, попал в засаду и был зверски замучен белогвардейцами… Мой первый очерк вызвал неожиданный резонанс, – Тервинскому был поставлен памятник.
Позднее появились мои книги – «Ухожу на задание» и «Не пропавшие без вести».
Вот один из героев. В 1941 году лесоруб поселка Деревянного, финн Бруно Вальюс, уйдет добровольцем в спецотряд и станет чекистом-разведчиком (спустя два десятилетия из этого же поселка Андрей Николаев уйдет в летное училище и станет космонавтом-4). Бруно Вальюс 15 раз успешно переходил линию фронта, проникал в оккупированный финнами Петрозаводск, выполнял задания… С шестнадцатого задания не вернулся. Он как будто чувствовал, что погибнет, и, уходя, оставил письмо потомкам. Оно мне напоминает аналогичное письмо известного разведчика Николая Кузнецова: «Я люблю жизнь, я еще молод, но если для Родины потребуется моя жизнь, я отдам ее за свет в дорогих мне окнах».
Письмо Бруно Вальюса:
«Дорогие мои! Это письмо я пишу накануне длительной командировки… Не скрою, мне будет тяжело… Думаю, вы поймете меня… Сейчас война. В такое время особенно остро чувствуешь, как много в жизни ты не сделал, как много проглядел, в чем ошибался, сколько прекрасного не заметил… Я никогда не умел ни говорить, ни писать сентиментальные слова. И не время для этого. Все подчинила железная рука войны. Трудно сейчас жить… Было бы смешно и глупо говорить в утешение что-нибудь другое, кроме этих коротеньких слов: – Подождите до Победы!
Ожидание – большое искусство. Ждать – это прежде всего сильно и неизменно любить, уметь хранить это чувство для самой счастливой минуты, не расплескать, не раздать его по мелочам, по капле. Ждать – значит верить в Победу нашего дела, в Победу над фашистской сволочью и, наконец, чем-то конкретным приблизить Победу, день нашей встречи… Но если моя командировка затянется… не вычеркивайте меня из вашей памяти…»
Он погиб в 22 года, не изведав счастья Победы, счастья встречи с любимой. Еще через 25 лет я нашел Ее и передал Ей это письмо…
А вот письмо 1975 года из села Малые Клещи Житомирской области от Тимофея Ивановича Степанчука. Его невозможно читать без волнения:
Почти четверть века я посвятил сбору данных о «без вести пропавших».
Жизнь продолжается! А я все думаю о том, чтобы все, кто не пришел с войны, «не пропали без вести». Есть и такие, о которых нет вестей – ни в архивах, ни в воспоминаниях. Надо найти их! Разыскать места их гибели, поставить им памятники и обелиски! На нашей Земле, так обильно политой кровью, не должно быть безымянных могил…
Жизнь умирает, когда заканчивается борьба. А она не закончена. Борьба идет. Непримиримая, жестокая, повседневная…
Жизнь продолжается!
Незадолго до своей кончины тяжело больной Юрий Владимирович Андропов написал свои последние стихи:
Да, все мы смертны, хоть не по нутру
Мне эта истина – страшней которой нету,
Что в час положенный и я, как все, умру,
И память обо мне сотрет седая Лета.
Мы бренны в этом мире, под луной,
Жизнь только миг, небытие – навеки.
Кружится во Вселенной шар земной,
Живут и исчезают Человеки.
Но сущее, рожденное во мгле,
Неистребимо на пути к рассвету.
Иные поколенья на Земле
Несут все дальше жизни эстафету.
Это его Реквием… Это Реквием всем чекистам…
Прощай, КГБ!
Об авторе
Яровой Аркадий Федорович, 1935 года рождения, полковник госбезопасности в отставке. В органах КГБ СССР проработал около 35 лет. На оперативной работе в Карелии и Армении, – розыск госпреступников, борьба с терроризмом, национализмом и идеологической диверсией. Последние 10 лет старший инспектор-аналитик, главный редактор Сборников КГБ СССР и «Вестника контрразведки». Участник операций по обезвреживанию террористов, захвативших пассажирские самолеты с заложниками в Петрозаводске и Хельсинки; по розыску и пресечению деятельности армянских националистов, осуществивших 8 января 1977 года взрывы Московского метрополитена, помещений близ площади Дзержинского и Красной площади, по предотвращению трех взрывов на Курском вокзале в канун 60-летия Советской власти. Отмечен знаком «Почетный сотрудник госбезопасности», десятью медалями. Член Правления Фонда помощи ветеранам спецподразделений ФСБ России, обеспечивающих защиту Конституционного строя и борьбу с терроризмом «защита отечества».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39
– Не убедил! В газету просит отпустить…
Мне показалось, что Степанов готов к этому. Он криво улыбнулся, потом с каким-то безнадежным равнодушием махнул рукой, вдруг так же неожиданно улыбнулся, сказал почти шепотом: – Жаль…
Обернулся к Мяукину и громко, почти закричав:
– Да отпусти ты этого упрямого полукарела-полухохла в газету! Раз уж он уперся, – ты его танком не сдвинешь… Пусть пишет!
Карьера стать «большим начальником» была так близка! Возможность стать молодым хозяином республики мне преподносили на блюдечке с золотой окаемочкой. И вдруг все исчезло! Карьера, трон, фортуна…
Вместо обкома я оказался в редакции, корреспондентом республиканской молодежной газеты. Радость мою не передать, не выразить словами. Работа в маленьком коллективе молодежной газеты была напряженной, – приходилось вертеться круглосуточно, не зная отдыха и выходных «ради нескольких строчек в газете». Все компенсировал очередной номер. Райское наслаждение ощутить запах еще свежей краски и читать, перечитывать эти «несколько строчек в газете»…
Я сам отверг ее, плебей несчастный,
Внук крепостного ожил вдруг во мне…
Ради этих строчек я стоически переносил все, особенно, критику в мой адрес…
Я решил постичь журналистское мастерство. Сократил время отдыха. Поступил заочно на факультет журналистики в Ленинграде, а очно, негласно стал «брать уроки с листа» у ведущих журналистов Петрозаводска. Самыми же хорошими учителями оказались герои моих публикаций. За четыре года работы в газете, используя «небесные тихоходы», железнодорожный (чаще грузовой – зайцем), автомобильный (даже газгенный на чурках) и гужевой транспорт, а больше на «своих двоих», я исколесил и прошагал вдоль и поперек всю Карелию!
После нескольких лет замкнутого пространства стройки эти сумасшедшие четыре года работы-круговерти корреспондентом и заведующим отделом республиканской газеты «Комсомолец» были для меня открытием мира и душ человеческих.
Какое же это было счастье – видеть чудесную неописуемой красоты природу Карелии, где одних озер шестьдесят тысяч. Где «камня хоть убейся, воды хоть залейся, лесу хоть пруд пруди»! А главное, простые, гостеприимные, трудолюбивые люди, мужественные лесорубы и сплавщики, рыбаки и камнетесы…
Позже жизнь сложилась так, что я оказался у истоков создания 5-й линии в КГБ, участником Первого союзного совещания в Горьком, где впервые в 1966 году встретился и познакомился с Бобковым Филиппом Денисовичем.
Самым главным своим «подвигом» считаю то, что, будучи оперуполномоченным и секретарем парткома в КГБ Карелии, я вел дубликат дела оперативной разработки на Дмитрия Балашова, проходившего по так называемому «рязанскому» групповому делу антисоветчиков, и… не отправил его в места не столь отдаленные…
Молодой ученый, кандидат исторических наук, в совершенстве владевший старославянским языком, жил не в 60-е годы ХХ века, а в другой исторической эпохе! Даже одевался так, по старинке – сапоги и лапти, холщовая домотканная рубаха. Он и на лодке своей плавал по Онеге под флагом Новгородского веча, а с плотниками рассчитывался железными рублями из холщовой торбы (где только наменял их столько) – вобщем, большой оригинал.
Диме Балашову, как историку, не понравилось, что построили Дворец съездов и тем самым «испортили ансамбль Кремля». Вначале брюзжал, а затем вступил в нелегальную антисоветскую организацию в Рязани. Цель организации – свержение существующего строя. Вобщем, статья – до восьми лет…
Я попытался было убедить свое руководство отдела и комитета в том, что надо профилактировать Диму, пусть даже с официальным предупреждением, с участием прокурора, и на этом поставить точку. Но, видать, кое-кому хотелось «отличиться», поставить палочку, хотя в Карелии испокон веков не было национализма, а антисоветизм отдельных особей был доморощенным. А тут ученый задумал «свержение строя»– звучит! Мне была уже дана команда приступить к реализации дела. Я, как офицер, не имел права нарушить дисциплину, но решил использовать свои возможности. Как секретарь парткома КГБ я напрямую обратился к первому секретарю обкома КПСС Ивану Ильичу Сенькину.
Помнится, я нажимал на Димино детство и воспитание в семье (мать – верующая, реставратор икон, мастер от бога), что Дима чуть ли не единственный в мире специалист по старославянской культуре и что, приобретя одним зэком больше, мы убьем великого ученого.
– Пусть живет в четырнадцатом веке! – согласился всепонимающий Сенькин.
Балашов Дмитрий Михайлович – известный писатель, ныне покойный, автор исторических романов «Бремя власти», «Великий стол», «Ветер времени», «Отречение», «Господин великий Новгород», «Младший сын» и других.
Иногда думаю, что если за 35 лет работы в КГБ я свершил бы только одно доброе и справедливое дело по «спасению Димы Балашова», то я не зря ел хлеб из государственной казны!
В те годы мне, юному капитану, много пришлось вынести упреков, придирок, вплоть до задержки очередного звания на два года, пока меня не направили на повышение в Армению.
Бог милостив – он все видит. За мою доброту даже лица прибавил – из Карелии уезжал чубатым, из Армении в Москву приехал с высоким лбом и плешиной на темечке… Мне всегда везло на хороших людей, которых у меня и сейчас много во всех бывших республиках СССР.
Много лет мы дружили с капитаном дальнего плавания Юрием Маточкиным, который первым в СССР проложил на своем океанском лайнере путь к берегам Кубы и стал другом Фиделя Кастро.
После расстрела Президентом «Белого Дома» и Госдумы наши пути несколько разошлись. Меня, полковника КГБ, уволили из органов госбезопасности, как не вписавшегося в «демократическую» систему; а капитан Маточкин, покинувший к этому времени свой океанский лайнер, стал губернатором Калининградской области и близким Ельцину человеком.
Тем не менее для меня Маточкин останется до конца жизни близким моему сердцу человеком – умным, трудолюбивым, целеустремленным.
Друзья-моряки не забывают заглянуть ко мне на огонек. Не успел расстаться с гостем из Читы Иваном Ивановичем Ильиным, прилетавшим в Москву по делам предвыборной кампании Президента России, как из Владивостока пожаловал моряк-китобой Олег Перепечкин. После работы в китобоях он успел поработать и политработником, и юристом, и чекистом, и налоговым полицейским.
В «шпионской» школе он был единственным молодым чекистом, у которого в волосах серебрилась седина – отметина осталась после схватки один на один с группой бандитов в пограничном Хороле.
– Это мне вместо ордена, – пошутил как-то много лет спустя Перепечкин, рассказав историю о том, как после убийства одного из бандитов в порядке самообороны он все-таки был отстранен от должности и почти год находился под следствием. – Хорошо, что пришел в КГБ Андропов и лично разобрался во всем, вернул мне честь и оружие, спасибо ему.
– С орденами у тебя действительно не густо, – согласился я. – А вот для наградного именного оружия тебе скоро придется заказывать стенд.
И поздравил бывшего чекиста Перепечкина с награждением очередным именным оружием за мужество и боевые заслуги в налоговой полиции…
У меня много хороших и верных друзей и товарищей по адресу – Москва, Маросейка, 12, Федеральная служба налоговой полиции России. В республиканских, краевых и областных органах.
Мой молодой друг Валентин Шмыков в КГБ Карелии был полковником и работал заместителем председателя КГБ Карелии. Сегодня Валентин Александрович Шмыков назначен Президентом Путиным В. В. полномочным представителем в Республике Карелия.
Многие мои коллеги-чекисты из органов КГБ, из МВД и Минобороны создавали и укрепляли новую правоохранительную структуру – Федеральную Службу налоговой полиции России. И как часто бывает – друзья познаются в беде…
Неожиданно мне понадобилась срочная помощь. Звоню по справочнику совершенно незнакомому человеку – начальнику Шуйского межрайонного отдела Управления Федеральной службы налоговой полиции. Встретил как родного и беду мою воспринял как свою…
Так в числе друзей у меня появился еще один замечательный, отзывчивый человек, бывший полковник ракетных войск стратегического назначения Тарасов Владимир Николаевич. В отличие от подавляющего большинства Тарасовых-ткачей, Владимир стал военным. Но как только закончил службу на Байконуре, вернулся на родину своих предков, закончил экономическую академию и стал налоговым полицейским.
Попробую коротко изложить историю рода Тарасовых.
Оба деда Владимира – известные личности. Один дед (по матери) – до революции известный предприниматель и купец, его большой двухэтажный дом и по сей день стоит в Твери. Другой дед (по отцу) был первым председателем Совета и первым красным директором ивановских ткачей.
Наверное, половина жителей Иваново и Шуи – родственники Тарасовых: бабки, тетки, дядьки, братья, сестры, племянники, дети, внуки. У каждого своя красивая биография: они создавали первые Советы с Фрунзе, воевали в дивизии Чапаева, а позже защищали старые дореволюционные традиции, создавали новые советские ткани, преумножая всемирную славу ивановского текстиля!
Но с 1991 года начали останавливаться ткацкие станки…
Спасибо господину Ельцину: Иваново теперь мертвый город.
– С кого же мне брать налоги в казну?! – в отчаянии спрашивал внук красного ткацкого директора. – С безработных? Голодных и нищих?
Зря учился, – невостребованным оказался Тарасов в налоговой полиции Иваново. Написал рапорт. На пенсию… Вместе с Ельциным.
Но спокойной жизни пенсионер Тарасов так и не отведал.
Во главе с Олегом Лавровым при активном участии Ивана Перебейносова, Александра Силкина, Константина Голобородова, Владимира Воротникова и других мы создали Фонд ветеранов спецподразделений (защита Конституционного строя и борьба с терроризмом), куда вовлекли и Владимира Тарасова…
Я благодарен судьбе, что почти 35 лет честно, как мне кажется, учился и работал под началом таких чекистских руководителей, как генералы Ю. В. Андропов, В. М. Чебриков, В. Г. Шевченко, Ф. Д. Бобков, К. М. Обухов, В. А. Заровский, М. А. Юзбашян, С. В. Толкунов, С. Н. Алмазов, Ю. В. Чичелов, В. Н. Карелин, Сомик К. В. Все они профессионалы органов госбезопасности, мастера высшего класса! Их жизнь – легенда…
Я преклоняюсь перед ветеранами войны, руководителями КГБ Андроповым и Чебриковым. Под началом Виктора Михайловича Чебрикова я работал с 1967 года, когда он пришел в КГБ СССР начальником Управления кадров. Двенадцать (!) лет он был заместителем, а с 1982-го по 1988 год Председателем КГБ СССР. О скромности Чебрикова говорит и следующий факт: многие из нас не ведали, что комбат Чебриков является героем Корсунь-Шевченковской битвы и Почетным гражданином этого города. Да и откуда было знать, если Чебриков всегда ходил в гражданском костюме, не одевал орденов и уж вовсе не хвалился своими подвигами… В 1999 году он ушел из жизни.
Наверное, все, кто работал под началом Андропова и Чебрикова, скажут о них только добрые слова. Это мудрые политики и прекрасные организаторы. Фронтовики, награжденные многими высшими боевыми орденами, всегда просты в общении с молодыми чекистами. Они были в полном смысле нашими духовными наставниками.
Почти 35 лет жизни я отдал КГБ и не жалею об этом. Я пережил десять руководителей КГБ-МСБ-МБ-ФСК-ФСБ.
Когда меня уволили, не скажу, что уходил я с хорошим настроением, но чувство удовлетворения было – что-то и я сделал в жизни. Несмотря на ельцинский вандализм и крушение идеалов, я по-прежнему остаюсь человеком-коллективистом. В отличие от разрушителей, коммунистов-перевертышей и «демократов», мне не в чем упрекнуть себя. Я всегда соизмерял свои поступки с интересами общества и только потом думал о личном.
С приходом на работу в КГБ Карелии и появившейся возможностью доступа к архивам я невольно стал «первооткрывателем» закрытой доселе темы – в печати появились мои очерки о деятельности погибших чекистов в разные годы, особенно в войну, они десятилетиями числились «пропавшими без вести». По оперативным соображениям в течение длительного времени органы госбезопасности не могли, не имели права раскрывать «как это было».
Так спустя полвека родная сестра узнала, что ее брат, бывший гимназист, 18-летний Вячеслав Тервинский, первый комиссар Карелии и начальник контрразведки Олонецкого ГубЧК, попал в засаду и был зверски замучен белогвардейцами… Мой первый очерк вызвал неожиданный резонанс, – Тервинскому был поставлен памятник.
Позднее появились мои книги – «Ухожу на задание» и «Не пропавшие без вести».
Вот один из героев. В 1941 году лесоруб поселка Деревянного, финн Бруно Вальюс, уйдет добровольцем в спецотряд и станет чекистом-разведчиком (спустя два десятилетия из этого же поселка Андрей Николаев уйдет в летное училище и станет космонавтом-4). Бруно Вальюс 15 раз успешно переходил линию фронта, проникал в оккупированный финнами Петрозаводск, выполнял задания… С шестнадцатого задания не вернулся. Он как будто чувствовал, что погибнет, и, уходя, оставил письмо потомкам. Оно мне напоминает аналогичное письмо известного разведчика Николая Кузнецова: «Я люблю жизнь, я еще молод, но если для Родины потребуется моя жизнь, я отдам ее за свет в дорогих мне окнах».
Письмо Бруно Вальюса:
«Дорогие мои! Это письмо я пишу накануне длительной командировки… Не скрою, мне будет тяжело… Думаю, вы поймете меня… Сейчас война. В такое время особенно остро чувствуешь, как много в жизни ты не сделал, как много проглядел, в чем ошибался, сколько прекрасного не заметил… Я никогда не умел ни говорить, ни писать сентиментальные слова. И не время для этого. Все подчинила железная рука войны. Трудно сейчас жить… Было бы смешно и глупо говорить в утешение что-нибудь другое, кроме этих коротеньких слов: – Подождите до Победы!
Ожидание – большое искусство. Ждать – это прежде всего сильно и неизменно любить, уметь хранить это чувство для самой счастливой минуты, не расплескать, не раздать его по мелочам, по капле. Ждать – значит верить в Победу нашего дела, в Победу над фашистской сволочью и, наконец, чем-то конкретным приблизить Победу, день нашей встречи… Но если моя командировка затянется… не вычеркивайте меня из вашей памяти…»
Он погиб в 22 года, не изведав счастья Победы, счастья встречи с любимой. Еще через 25 лет я нашел Ее и передал Ей это письмо…
А вот письмо 1975 года из села Малые Клещи Житомирской области от Тимофея Ивановича Степанчука. Его невозможно читать без волнения:
Почти четверть века я посвятил сбору данных о «без вести пропавших».
Жизнь продолжается! А я все думаю о том, чтобы все, кто не пришел с войны, «не пропали без вести». Есть и такие, о которых нет вестей – ни в архивах, ни в воспоминаниях. Надо найти их! Разыскать места их гибели, поставить им памятники и обелиски! На нашей Земле, так обильно политой кровью, не должно быть безымянных могил…
Жизнь умирает, когда заканчивается борьба. А она не закончена. Борьба идет. Непримиримая, жестокая, повседневная…
Жизнь продолжается!
Незадолго до своей кончины тяжело больной Юрий Владимирович Андропов написал свои последние стихи:
Да, все мы смертны, хоть не по нутру
Мне эта истина – страшней которой нету,
Что в час положенный и я, как все, умру,
И память обо мне сотрет седая Лета.
Мы бренны в этом мире, под луной,
Жизнь только миг, небытие – навеки.
Кружится во Вселенной шар земной,
Живут и исчезают Человеки.
Но сущее, рожденное во мгле,
Неистребимо на пути к рассвету.
Иные поколенья на Земле
Несут все дальше жизни эстафету.
Это его Реквием… Это Реквием всем чекистам…
Прощай, КГБ!
Об авторе
Яровой Аркадий Федорович, 1935 года рождения, полковник госбезопасности в отставке. В органах КГБ СССР проработал около 35 лет. На оперативной работе в Карелии и Армении, – розыск госпреступников, борьба с терроризмом, национализмом и идеологической диверсией. Последние 10 лет старший инспектор-аналитик, главный редактор Сборников КГБ СССР и «Вестника контрразведки». Участник операций по обезвреживанию террористов, захвативших пассажирские самолеты с заложниками в Петрозаводске и Хельсинки; по розыску и пресечению деятельности армянских националистов, осуществивших 8 января 1977 года взрывы Московского метрополитена, помещений близ площади Дзержинского и Красной площади, по предотвращению трех взрывов на Курском вокзале в канун 60-летия Советской власти. Отмечен знаком «Почетный сотрудник госбезопасности», десятью медалями. Член Правления Фонда помощи ветеранам спецподразделений ФСБ России, обеспечивающих защиту Конституционного строя и борьбу с терроризмом «защита отечества».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39