на медицинском собрании в Вене в декабре 1904 года он говорит, что «мы, врачи» все занимаемся психотерапией того или иного рода, и иначе быть не может, раз этого требуют пациенты.
Он становится все более известной фигурой на венской сцене, почти знаменитостью — с дурной славой. Австрийские и немецкие психиатры наперебой осуждали его. В. Шпильмейер выражал сарказм по поводу Доры. А. А. Фридландер в рецензии на «Случай истерии» говорил о «джунглях странных фантазий, в которых задыхается интеллектуальная работа автора». Секс, лежавший в основе теорий Фрейда, был и причиной всех возражений. Его критики и в то время, и сегодня замечали странный полет фантазии Фрейда, но главное, что вызывало их отвращение, имело более глубокие культурные корни. Они были голосом прошлого века, считавшего, что половое поведение не имеет значения для серьезной медицины, и возмущались тем, что теории Фрейда делают отрицательным традиционный образ человека, представляют его иррациональным и управляемым тайными желаниями, о которых мужчины не говорят вслух, а женщины не должны и думать.
С Фрейдом или без него подобное отношение было так или иначе обречено. Над проблемами сексуальности работали Крафт-Эбинг и Мориц Бенедикт в Вене, Флис в Берлине, Гавелок Эллис в Англии и многие другие. Эллис, непрактикующий врач, который черпал свой материал из книг и личного опыта, а не от пациентов, был первым английским автором, написавшим на эту тему что-то разумное и четкое. Первый том своего новаторского «Исследования психологии секса» он опубликовал в Германии в 1895 году. Эта работа находилась в типографии как раз в момент выхода в свет «Этюдов по истерии» Фрейда и Брейера. Первый том был посвящен гомосексуализму, запретной теме в Лондоне, столице европейского ханжества как в то время, так и сейчас. Именно поэтому он вышел сначала на немецком языке. После опубликования книги на английском языке в 1897 году (это сделал немецкий издатель порнографической литературы, которому для того, чтобы скрыть свою деятельность, пришлось организовывать в Англии подставное университетское издательство) она была запрещена и оставалась под запретом много лет.
Если бы некоторые работы Фрейда, например «Дора», были переведены так рано, их, возможно, ждала бы та же участь: рецензент «Британского медицинского журнала» без колебаний назвал работу Крафта-Эбинга в 1902 году «отвратительной» и посоветовал врачам не читать ее. Однако в конце концов даже англичане поняли, что Эллис, Крафт-Эбинг, Фрейд и иже с ними не причина развития событий, а их следствие.
Фрейд становился все более уверенным в своей правоте, но так и не стал толстокожим. Он никогда не забывал плохих рецензий, обидных слов, насмешек коллег. Теперь настоящий профессор, он продолжал читать лекции студентам и аспирантам, распространять свои идеи по субботним вечерам небольшим аудиториям, которые насчитывали иногда меньше десятка людей, но тем не менее помогали расходиться кругам от камня, брошенного в стоячую воду. Его расстраивало, что некоторые студенты ищут в его лекциях порнографию. «Если вы пришли сюда за сенсациями или непристойностями, — по некоторым сведениям, говорил он, — будьте спокойны, я позабочусь о том, чтобы ваши усилия ни к чему не привели».
У него была преподавательская слегка сутулая осанка, голос твердый, хоть и не звонкий" лекции он читал практически без конспекта. Когда его спрашивали, как он готовится к лекциям, ом отвечал: «Я оставляю это моему бессознательному». У него всегда были в запасе истории и отступления для иллюстрации материала. Подчеркивая, что некоторые психологи не хотят принять его концепцию бессознательного, «первичного процесса», скрывающегося под «вторичным процессом» сознательного, он утверждал, что это напоминает ему великана из поэмы Ариосто, которому в битве отрубили голову, но тот был слишком занят, чтобы заметить это, и продолжал сражаться. «Не сможет не появиться мысль, — сказал Фрейд, — что старая психология убита моей теорией снов. Но она не осознает этого и продолжает по-прежнему учить других».
Зимний вечер; морозный воздух, пахнущий дымом угля и дров; задернутые занавески в доме в Девятом округе, куда Фрейд приехал в экипаже с Берггассе. Он читает лекцию в старой психиатрической клинике общей больницы. Рядом находится «Наррентурм», «Башня глупцов», где до Фрейда сумасшедших приковывали к стенам и всегда держали наготове плети и смирительные рубашки. У Фанни Мозер, Эмми из «Этюдов по истерии», были фантазии о сумасшедших домах, где пациентов погружали в холодную воду и закрепляли в механизме, который крутил их до тех пор, пока они не успокаивались. Десять лет спустя душевнобольные по-прежнему оставались загадкой, и поэтому они вызывали такой гнев у психиатров. «Башня глупцов» опустела. Сумасшедшие бедняки были вывезены за пределы города, в другое здание, где их заперли и снова забыли.
Некоторые прохожие сворачивают с соседних улиц к больнице и заходят в лекционный зал. Он освещен электрическими лампами, висящими над кафедрой, а ярусы скамей, в основном пустые, остаются в тени. Фрейда не оскорбляет такое небольшое количество слушателей — во всяком случае, он этого не показывает. Он предлагает горсточке заинтересованных пересесть поближе к свету, и двухчасовая лекция начинается.
Ганс Закс, молодой юрист, впоследствии доверенное лицо и тоже аналитик, впервые увидел Фрейда именно там, на этих субботних лекциях, куда пришел, как и остальные, под влиянием книга «Толкование сновидений». Фрейд с теплом говорил о Либо и Шарко. Он раскрывал веред ним тайны сновидений и неврозов, и Закс увидел в нем пророка, но без свойственной пророкам претенциозности. Подчеркивая важность сложных приемов психоанализа, Фрейд показал слушателям юмористическую открытку, где был изображен деревенщина в гостиничном номере, пытающийся задуть электрическую лампу как свечу. «Если вы боретесь с симптомами прямым путем, — сказал Фрейд, — вы поступаете так же, как и он. Нужно искать выключатель».
***
Большинство людей отождествляло имя Фрейда с жестокой полемикой. Как он ни старался казаться обычным ученым и защитником истины, они качали головами и мололи языками. В 1904 году Фрейд стал участником дела Вейнингера, небольшого скандала, связанного с плагиатом, отказавшей памятью и неудавшейся дружбой с Вильгельмом Флисом. В какой-то момент Фрейд застигнут врасплох, и он уже не полностью владеет собой.
Отто Вейнингер — психически неуравновешенный молодой философ (родившийся в 1880 году), человек с мягким взглядом за очками без оправы, пессимист с мрачными взглядами на женщин и евреев, — опубликовал в 1903 году умную и опасную книгу под названием «Пол и характер». Она произвела в Вене настоящий фурор, особенно когда вскоре после этого Вейнингер застрелился (в доме, где умер Бетховен).
Явный гений со свойственными некоторым гениальным людям проблемами, Вейнингер осудил половое сношение, провозглашая его отвратительным и призывая человечество от него отказаться. И женщины, и евреи, по его мнению, испорчены женским принципом", который оказывает разрушительное воздействие на «мужской принцип» мужчин и арийской расы. Вейнингер подробно рассматривал вопрос бисексуальности и использовал алгебраические формулы, чтобы продемонстрировать силу «мужского» и «женского» начал, присутствующих в любом человека в различной пропорции. «Закон бисексуальной комплементарности» был призван объяснить сексуальное притяжение: мужчина с двадцатью пятью процентами женственности притягивается к женщине с семьюдесятью пятью процентами женственности, и так далее. Эта территория принадлежала Флису. Жемчужина его теоретической короны, «периодический закон» двадцати восьми дней женского цикла и двадцати трех дней мужского, основывался на бисексуальности.
Летом 1904 года эта опасная книга попала в руки Флиса. Он знал (или разузнал впоследствии), что Вейнингер был близким другом молодого венского психолога Германа Свободы. Свобода знал Фрейда. Флис решил: заговор.
В то время Флис как раз был в Вене. Фрейд тогда уже уехал отдыхать в горы, но даже если бы он остался на Берггассе, едва ли они захотели бы встретиться. Вместо этого они пишут друг другу расстроенные письма.
Флис начал (20 июля) с описания своего «ужаса» от того, что он нашел в книге «Пол и характер» собственные идеи о бисексуальности и о вытекающей из нее природе сексуального притяжения («женственные мужчины привлекают мужественных женщин и наоборот»). Он «не сомневался, что Вейнингер узнал о моих идеях от тебя», и требовал «откровенного ответа».
Сначала Фрейд оказался неспособен на откровенность. Снова предметом спора стала бисексуальность. Когда они встретились, как позже оказалось, в последний раз, у Ахензее в 1900 году, он заметил, что для того, чтобы решить проблемы неврозов, нужно исходить из предпосылки, что все люди изначально бисексуальны. Вильгельм тут же напомнил ему, что говорил об этом Зигмунду еще пару лет назад, в Бреслау. Тогда Зигмунд отмахнулся от этой идеи, сказав, что не склонен ее обсуждать. А в 1900 году он уже выражал ее как свою собственную.
Фрейд признал, что ему удобно было забыть это. Он даже написал об этом в «Психопатологии обыденной жизни», не называя имени Флиса, и назвал этот провал в памяти частью «всеобщей» склонности «забывать неприятное».
Три дня спустя после того, как Флис написал ему из своей гостиницы в Вене, Фрейд ответил с гор, что Свобода мог узнать от него о бисексуальности только то, что мог понять любой во время психоанализа — «в каждом невротике есть мощное гомосексуальное течение». Он добавил: «Я не читал книгу Вейнингера до публикации» — странное заявление, ведь Флис не поднимал этого вопроса.
Прочитав это письмо Зигмунда, Вильгельм незамедлительно парировал:
Так значит, то, что сообщил мне Оскар Рие его шурин в Вене, ничего не подозревая, коска я упомянул о Вейнингере, неправда. Он сказал мне, что Вейнингер отправился к тебе с рукописью и ты, просмотрев ее, посоветовал не публиковать, поскольку содержание — бессмыслица. Мне кажется, в таком случае тебе следовало обратить его и мое внимание на «воровство».
Фрейд ответил (27 июля) наполовину извиняющимся, наполовину гневным тоном. Верно, признался он, он видел рукопись Вейнингера.
Должно быть, в то время я уже пожалел, что через Свободу, как я уже понял, твоя идея перешла от меня к нему. Учитывая мои собственные попытки украсть у тебя оригинальные мысли, я теперь лучше понимаю свое поведение по отношению к Вейнингеру и последовавшее за всем этим забывание.
Бессознательное Фрейда снова подводит его, вмешивается в процессы памяти. Зигмунд как будто сам сдается на милость Вильгельма, его бессознательное создает ситуацию, где ему приходится признаваться в новом и более серьезном расстройстве репродукции. Жалкий жест, который мог бы — кто знает, что он думал на самом деле? — тронуть бывшего друга, любви которого, возможно, все еще не хватало какой-то части Фрейда.
Письмо от 27 июля довольно бессвязное. Признав свою ошибку, Фрейд тут же пишет, что Вейнингер не принес особого вреда. Потом он набрасывается на Флиса.
Это не моя вина… если ты находишь время и желание переписываться со мной лишь по поводу таких мелких инцидентов. За последние несколько лет — как раз после того, как вышла «Психопатология обыденной жизни», — ты больше не интересуешься ни мной, ни моей семьей, ни моей работой. Теперь я смирился с этим и больше мне это не нужно. Я не упрекаю тебя и прошу тебя на эти слова не отвечать.
Очевидно, Флис не ответил ни на эти слова, ни на какие-либо другие. Семнадцатилетняя переписка закончилась.
В 1906 году друг Флиса библиотекарь опубликовал статью, где обвинял Свободу и Вейнингера, уличив в посредничестве и Фрейда. Свобода пригрозил судом. Газеты заинтересовались этой историей. Фрейд попытался заручиться поддержкой Карла Крауса в «Факеле», но в остальном не делал никаких серьезных шагов и ждал, пока скандал утихнет. Так в конце концов и произошло.
Без сомнения, оба бывших друга решили, что их предали, и этот разрыв не прошел для Фрейда бесследно. С годами он начал говорить всем, что Флис страдал от паранойи. Но он возвращался к Фрейду в снах.
***
По поводу «Трех очерков по теории сексуальности», завершенных в 1904 году и опубликованных на следующий год, возникли более серьезные споры. Фрейд наконец приводит в одном труде все свои взгляды на сексуальное происхождение невроза, которые он развивал с 1890-х годов. Он ценил эту книгу не ниже, чем «Толкование сновидений», и постоянно переделывал ее. Непривычное содержание, которое вначале немало ругали, помогло изменить представление о сексуальном поведении на Западе. Фрейд решительно отметает миф о детской невинности в понимании большинства людей.
Он предоставляет очень мало доказательств. Фрейд полагается на информацию, полученную от современных ему наблюдателей, в том числе Крафта-Эбинга, Гавелока Эллиса и Магнуса Хиршфельда «Магнус Хиршфельд (1868-1935), немецкий сексолог, знакомый Фрейда, который терпел его, но считал „неаппетитным“. Хиршфельд был основателем и руководителем Института сексуальной науки в Берлине, пока тот не был закрыт „непорочными“ нацистами, пришедшими к власти в 1933 году». Его собственный самоанализ и работа с пациентами, очень немногие из которых были детьми (если таковые были вообще), играл очень большую роль. Но это нельзя считать клиническим исследованием. Фрейд конструирует сценарий: с колыбели сексуальные желания управляют нашей судьбой. Некоторые из его смелых заявлений, в то время возмутительных, сегодня считаются прописными истинами, другие стали историческими курьезами. К женщинам, части человечества, с которой Фрейду было сложно справиться, в книге уделено мало места. Их природа скрытна и неискренна, их эротическая жизнь «скрыта за непроницаемой завесой». Невольно удивляешься, как ему удавалось лечить стольких из них.
В очерках содержатся смелые и всеобъемлющие идеи. Первый представляет собой обзор «сексуальных отклонений» у взрослых. В нем Фрейд выражает предположение, что извращение — это всего лишь склонности нормального ребенка, сохранившиеся у человека во взрослом состоянии. Это было неприятной новостью для борцов за сексуальную мораль и шагом по направлению к утопической цели избавить людей от чувства вины за свое поведение. В исследованиях Фрейда грань между «нормой» и «извращением» становится размытой. Гомосексуалисты — это не «дегенераты». Их сексуальный инстинкт оказался направлен по другому пути, возможно, в связи с бисексуальной направленностью, свойственной всем людям. Фрейд не утверждал, что полностью уверен в этом. Опять же, контакт между губами одного человека и гениталиями второго считался извращением. Но если два человека касаются друг друга слизистой оболочкой губ (а это отнюдь не часть сексуального аппарата, отмечает Фрейд, а «вход в пищеварительный тракт»), это хорошо. Здесь Фрейд видел «точку соприкосновения извращений с нормальной половой жизнью».
Фрейд считал, что все эротическое поведение имеет общую структуру, и относился к нему как к части человеческого поведения вообще. Такое бесстрастное исследование дало ему право стать основоположником нового отношения к человеку. Необязательно оспаривать или даже изучать идеи, изложенные в этих трех очерках, чтобы понять, как важна была эта работа. Гавелок Эллис признавал приоритет Фрейда в том, что он назвал вещи своими именами. По его словам, Фрейд описал сексуальное поведение спокойным и неизвиняющимся тоном — так, как никто никогда до него не делал в медицинской литературе.
Второй и третий очерк посвящены детской сексуальности и изменениям в пубертатный период. «Секс» для маленького ребенка — это сначала осязательное удовольствие, которое он получает от любой части кожи. Гениталии приобретают значение позднее. Этот личный мир аутоэротического, в конце концов связанного с мастурбацией удовольствия, теряется в потоке детской амнезии, которая «превращает детство каждого человека в некое подобие доисторической эпохи и скрывает от него начало его собственной сексуальной жизни».
Фрейд строит гипотезу за гипотезой. В подростковом возрасте, когда человек достигает половой зрелости, возрождаются забытые фантазии раннего детства. В это время в бессознательном могут проявиться детские эдиповы фантазии о любви к одному из родителей и ненависти к другому. Если человек не перерастает эти фантазии, в результате может возникнуть серьезный невроз. В несколько искаженной форме подобная идея давно существует в народной психологии: мужчины женятся на женщинах, напоминающих мать.
В этой же работе Фрейд вскользь упоминает, что «переоценил важность совращения по сравнению с факторами сексуальной конституции и развития».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59
Он становится все более известной фигурой на венской сцене, почти знаменитостью — с дурной славой. Австрийские и немецкие психиатры наперебой осуждали его. В. Шпильмейер выражал сарказм по поводу Доры. А. А. Фридландер в рецензии на «Случай истерии» говорил о «джунглях странных фантазий, в которых задыхается интеллектуальная работа автора». Секс, лежавший в основе теорий Фрейда, был и причиной всех возражений. Его критики и в то время, и сегодня замечали странный полет фантазии Фрейда, но главное, что вызывало их отвращение, имело более глубокие культурные корни. Они были голосом прошлого века, считавшего, что половое поведение не имеет значения для серьезной медицины, и возмущались тем, что теории Фрейда делают отрицательным традиционный образ человека, представляют его иррациональным и управляемым тайными желаниями, о которых мужчины не говорят вслух, а женщины не должны и думать.
С Фрейдом или без него подобное отношение было так или иначе обречено. Над проблемами сексуальности работали Крафт-Эбинг и Мориц Бенедикт в Вене, Флис в Берлине, Гавелок Эллис в Англии и многие другие. Эллис, непрактикующий врач, который черпал свой материал из книг и личного опыта, а не от пациентов, был первым английским автором, написавшим на эту тему что-то разумное и четкое. Первый том своего новаторского «Исследования психологии секса» он опубликовал в Германии в 1895 году. Эта работа находилась в типографии как раз в момент выхода в свет «Этюдов по истерии» Фрейда и Брейера. Первый том был посвящен гомосексуализму, запретной теме в Лондоне, столице европейского ханжества как в то время, так и сейчас. Именно поэтому он вышел сначала на немецком языке. После опубликования книги на английском языке в 1897 году (это сделал немецкий издатель порнографической литературы, которому для того, чтобы скрыть свою деятельность, пришлось организовывать в Англии подставное университетское издательство) она была запрещена и оставалась под запретом много лет.
Если бы некоторые работы Фрейда, например «Дора», были переведены так рано, их, возможно, ждала бы та же участь: рецензент «Британского медицинского журнала» без колебаний назвал работу Крафта-Эбинга в 1902 году «отвратительной» и посоветовал врачам не читать ее. Однако в конце концов даже англичане поняли, что Эллис, Крафт-Эбинг, Фрейд и иже с ними не причина развития событий, а их следствие.
Фрейд становился все более уверенным в своей правоте, но так и не стал толстокожим. Он никогда не забывал плохих рецензий, обидных слов, насмешек коллег. Теперь настоящий профессор, он продолжал читать лекции студентам и аспирантам, распространять свои идеи по субботним вечерам небольшим аудиториям, которые насчитывали иногда меньше десятка людей, но тем не менее помогали расходиться кругам от камня, брошенного в стоячую воду. Его расстраивало, что некоторые студенты ищут в его лекциях порнографию. «Если вы пришли сюда за сенсациями или непристойностями, — по некоторым сведениям, говорил он, — будьте спокойны, я позабочусь о том, чтобы ваши усилия ни к чему не привели».
У него была преподавательская слегка сутулая осанка, голос твердый, хоть и не звонкий" лекции он читал практически без конспекта. Когда его спрашивали, как он готовится к лекциям, ом отвечал: «Я оставляю это моему бессознательному». У него всегда были в запасе истории и отступления для иллюстрации материала. Подчеркивая, что некоторые психологи не хотят принять его концепцию бессознательного, «первичного процесса», скрывающегося под «вторичным процессом» сознательного, он утверждал, что это напоминает ему великана из поэмы Ариосто, которому в битве отрубили голову, но тот был слишком занят, чтобы заметить это, и продолжал сражаться. «Не сможет не появиться мысль, — сказал Фрейд, — что старая психология убита моей теорией снов. Но она не осознает этого и продолжает по-прежнему учить других».
Зимний вечер; морозный воздух, пахнущий дымом угля и дров; задернутые занавески в доме в Девятом округе, куда Фрейд приехал в экипаже с Берггассе. Он читает лекцию в старой психиатрической клинике общей больницы. Рядом находится «Наррентурм», «Башня глупцов», где до Фрейда сумасшедших приковывали к стенам и всегда держали наготове плети и смирительные рубашки. У Фанни Мозер, Эмми из «Этюдов по истерии», были фантазии о сумасшедших домах, где пациентов погружали в холодную воду и закрепляли в механизме, который крутил их до тех пор, пока они не успокаивались. Десять лет спустя душевнобольные по-прежнему оставались загадкой, и поэтому они вызывали такой гнев у психиатров. «Башня глупцов» опустела. Сумасшедшие бедняки были вывезены за пределы города, в другое здание, где их заперли и снова забыли.
Некоторые прохожие сворачивают с соседних улиц к больнице и заходят в лекционный зал. Он освещен электрическими лампами, висящими над кафедрой, а ярусы скамей, в основном пустые, остаются в тени. Фрейда не оскорбляет такое небольшое количество слушателей — во всяком случае, он этого не показывает. Он предлагает горсточке заинтересованных пересесть поближе к свету, и двухчасовая лекция начинается.
Ганс Закс, молодой юрист, впоследствии доверенное лицо и тоже аналитик, впервые увидел Фрейда именно там, на этих субботних лекциях, куда пришел, как и остальные, под влиянием книга «Толкование сновидений». Фрейд с теплом говорил о Либо и Шарко. Он раскрывал веред ним тайны сновидений и неврозов, и Закс увидел в нем пророка, но без свойственной пророкам претенциозности. Подчеркивая важность сложных приемов психоанализа, Фрейд показал слушателям юмористическую открытку, где был изображен деревенщина в гостиничном номере, пытающийся задуть электрическую лампу как свечу. «Если вы боретесь с симптомами прямым путем, — сказал Фрейд, — вы поступаете так же, как и он. Нужно искать выключатель».
***
Большинство людей отождествляло имя Фрейда с жестокой полемикой. Как он ни старался казаться обычным ученым и защитником истины, они качали головами и мололи языками. В 1904 году Фрейд стал участником дела Вейнингера, небольшого скандала, связанного с плагиатом, отказавшей памятью и неудавшейся дружбой с Вильгельмом Флисом. В какой-то момент Фрейд застигнут врасплох, и он уже не полностью владеет собой.
Отто Вейнингер — психически неуравновешенный молодой философ (родившийся в 1880 году), человек с мягким взглядом за очками без оправы, пессимист с мрачными взглядами на женщин и евреев, — опубликовал в 1903 году умную и опасную книгу под названием «Пол и характер». Она произвела в Вене настоящий фурор, особенно когда вскоре после этого Вейнингер застрелился (в доме, где умер Бетховен).
Явный гений со свойственными некоторым гениальным людям проблемами, Вейнингер осудил половое сношение, провозглашая его отвратительным и призывая человечество от него отказаться. И женщины, и евреи, по его мнению, испорчены женским принципом", который оказывает разрушительное воздействие на «мужской принцип» мужчин и арийской расы. Вейнингер подробно рассматривал вопрос бисексуальности и использовал алгебраические формулы, чтобы продемонстрировать силу «мужского» и «женского» начал, присутствующих в любом человека в различной пропорции. «Закон бисексуальной комплементарности» был призван объяснить сексуальное притяжение: мужчина с двадцатью пятью процентами женственности притягивается к женщине с семьюдесятью пятью процентами женственности, и так далее. Эта территория принадлежала Флису. Жемчужина его теоретической короны, «периодический закон» двадцати восьми дней женского цикла и двадцати трех дней мужского, основывался на бисексуальности.
Летом 1904 года эта опасная книга попала в руки Флиса. Он знал (или разузнал впоследствии), что Вейнингер был близким другом молодого венского психолога Германа Свободы. Свобода знал Фрейда. Флис решил: заговор.
В то время Флис как раз был в Вене. Фрейд тогда уже уехал отдыхать в горы, но даже если бы он остался на Берггассе, едва ли они захотели бы встретиться. Вместо этого они пишут друг другу расстроенные письма.
Флис начал (20 июля) с описания своего «ужаса» от того, что он нашел в книге «Пол и характер» собственные идеи о бисексуальности и о вытекающей из нее природе сексуального притяжения («женственные мужчины привлекают мужественных женщин и наоборот»). Он «не сомневался, что Вейнингер узнал о моих идеях от тебя», и требовал «откровенного ответа».
Сначала Фрейд оказался неспособен на откровенность. Снова предметом спора стала бисексуальность. Когда они встретились, как позже оказалось, в последний раз, у Ахензее в 1900 году, он заметил, что для того, чтобы решить проблемы неврозов, нужно исходить из предпосылки, что все люди изначально бисексуальны. Вильгельм тут же напомнил ему, что говорил об этом Зигмунду еще пару лет назад, в Бреслау. Тогда Зигмунд отмахнулся от этой идеи, сказав, что не склонен ее обсуждать. А в 1900 году он уже выражал ее как свою собственную.
Фрейд признал, что ему удобно было забыть это. Он даже написал об этом в «Психопатологии обыденной жизни», не называя имени Флиса, и назвал этот провал в памяти частью «всеобщей» склонности «забывать неприятное».
Три дня спустя после того, как Флис написал ему из своей гостиницы в Вене, Фрейд ответил с гор, что Свобода мог узнать от него о бисексуальности только то, что мог понять любой во время психоанализа — «в каждом невротике есть мощное гомосексуальное течение». Он добавил: «Я не читал книгу Вейнингера до публикации» — странное заявление, ведь Флис не поднимал этого вопроса.
Прочитав это письмо Зигмунда, Вильгельм незамедлительно парировал:
Так значит, то, что сообщил мне Оскар Рие его шурин в Вене, ничего не подозревая, коска я упомянул о Вейнингере, неправда. Он сказал мне, что Вейнингер отправился к тебе с рукописью и ты, просмотрев ее, посоветовал не публиковать, поскольку содержание — бессмыслица. Мне кажется, в таком случае тебе следовало обратить его и мое внимание на «воровство».
Фрейд ответил (27 июля) наполовину извиняющимся, наполовину гневным тоном. Верно, признался он, он видел рукопись Вейнингера.
Должно быть, в то время я уже пожалел, что через Свободу, как я уже понял, твоя идея перешла от меня к нему. Учитывая мои собственные попытки украсть у тебя оригинальные мысли, я теперь лучше понимаю свое поведение по отношению к Вейнингеру и последовавшее за всем этим забывание.
Бессознательное Фрейда снова подводит его, вмешивается в процессы памяти. Зигмунд как будто сам сдается на милость Вильгельма, его бессознательное создает ситуацию, где ему приходится признаваться в новом и более серьезном расстройстве репродукции. Жалкий жест, который мог бы — кто знает, что он думал на самом деле? — тронуть бывшего друга, любви которого, возможно, все еще не хватало какой-то части Фрейда.
Письмо от 27 июля довольно бессвязное. Признав свою ошибку, Фрейд тут же пишет, что Вейнингер не принес особого вреда. Потом он набрасывается на Флиса.
Это не моя вина… если ты находишь время и желание переписываться со мной лишь по поводу таких мелких инцидентов. За последние несколько лет — как раз после того, как вышла «Психопатология обыденной жизни», — ты больше не интересуешься ни мной, ни моей семьей, ни моей работой. Теперь я смирился с этим и больше мне это не нужно. Я не упрекаю тебя и прошу тебя на эти слова не отвечать.
Очевидно, Флис не ответил ни на эти слова, ни на какие-либо другие. Семнадцатилетняя переписка закончилась.
В 1906 году друг Флиса библиотекарь опубликовал статью, где обвинял Свободу и Вейнингера, уличив в посредничестве и Фрейда. Свобода пригрозил судом. Газеты заинтересовались этой историей. Фрейд попытался заручиться поддержкой Карла Крауса в «Факеле», но в остальном не делал никаких серьезных шагов и ждал, пока скандал утихнет. Так в конце концов и произошло.
Без сомнения, оба бывших друга решили, что их предали, и этот разрыв не прошел для Фрейда бесследно. С годами он начал говорить всем, что Флис страдал от паранойи. Но он возвращался к Фрейду в снах.
***
По поводу «Трех очерков по теории сексуальности», завершенных в 1904 году и опубликованных на следующий год, возникли более серьезные споры. Фрейд наконец приводит в одном труде все свои взгляды на сексуальное происхождение невроза, которые он развивал с 1890-х годов. Он ценил эту книгу не ниже, чем «Толкование сновидений», и постоянно переделывал ее. Непривычное содержание, которое вначале немало ругали, помогло изменить представление о сексуальном поведении на Западе. Фрейд решительно отметает миф о детской невинности в понимании большинства людей.
Он предоставляет очень мало доказательств. Фрейд полагается на информацию, полученную от современных ему наблюдателей, в том числе Крафта-Эбинга, Гавелока Эллиса и Магнуса Хиршфельда «Магнус Хиршфельд (1868-1935), немецкий сексолог, знакомый Фрейда, который терпел его, но считал „неаппетитным“. Хиршфельд был основателем и руководителем Института сексуальной науки в Берлине, пока тот не был закрыт „непорочными“ нацистами, пришедшими к власти в 1933 году». Его собственный самоанализ и работа с пациентами, очень немногие из которых были детьми (если таковые были вообще), играл очень большую роль. Но это нельзя считать клиническим исследованием. Фрейд конструирует сценарий: с колыбели сексуальные желания управляют нашей судьбой. Некоторые из его смелых заявлений, в то время возмутительных, сегодня считаются прописными истинами, другие стали историческими курьезами. К женщинам, части человечества, с которой Фрейду было сложно справиться, в книге уделено мало места. Их природа скрытна и неискренна, их эротическая жизнь «скрыта за непроницаемой завесой». Невольно удивляешься, как ему удавалось лечить стольких из них.
В очерках содержатся смелые и всеобъемлющие идеи. Первый представляет собой обзор «сексуальных отклонений» у взрослых. В нем Фрейд выражает предположение, что извращение — это всего лишь склонности нормального ребенка, сохранившиеся у человека во взрослом состоянии. Это было неприятной новостью для борцов за сексуальную мораль и шагом по направлению к утопической цели избавить людей от чувства вины за свое поведение. В исследованиях Фрейда грань между «нормой» и «извращением» становится размытой. Гомосексуалисты — это не «дегенераты». Их сексуальный инстинкт оказался направлен по другому пути, возможно, в связи с бисексуальной направленностью, свойственной всем людям. Фрейд не утверждал, что полностью уверен в этом. Опять же, контакт между губами одного человека и гениталиями второго считался извращением. Но если два человека касаются друг друга слизистой оболочкой губ (а это отнюдь не часть сексуального аппарата, отмечает Фрейд, а «вход в пищеварительный тракт»), это хорошо. Здесь Фрейд видел «точку соприкосновения извращений с нормальной половой жизнью».
Фрейд считал, что все эротическое поведение имеет общую структуру, и относился к нему как к части человеческого поведения вообще. Такое бесстрастное исследование дало ему право стать основоположником нового отношения к человеку. Необязательно оспаривать или даже изучать идеи, изложенные в этих трех очерках, чтобы понять, как важна была эта работа. Гавелок Эллис признавал приоритет Фрейда в том, что он назвал вещи своими именами. По его словам, Фрейд описал сексуальное поведение спокойным и неизвиняющимся тоном — так, как никто никогда до него не делал в медицинской литературе.
Второй и третий очерк посвящены детской сексуальности и изменениям в пубертатный период. «Секс» для маленького ребенка — это сначала осязательное удовольствие, которое он получает от любой части кожи. Гениталии приобретают значение позднее. Этот личный мир аутоэротического, в конце концов связанного с мастурбацией удовольствия, теряется в потоке детской амнезии, которая «превращает детство каждого человека в некое подобие доисторической эпохи и скрывает от него начало его собственной сексуальной жизни».
Фрейд строит гипотезу за гипотезой. В подростковом возрасте, когда человек достигает половой зрелости, возрождаются забытые фантазии раннего детства. В это время в бессознательном могут проявиться детские эдиповы фантазии о любви к одному из родителей и ненависти к другому. Если человек не перерастает эти фантазии, в результате может возникнуть серьезный невроз. В несколько искаженной форме подобная идея давно существует в народной психологии: мужчины женятся на женщинах, напоминающих мать.
В этой же работе Фрейд вскользь упоминает, что «переоценил важность совращения по сравнению с факторами сексуальной конституции и развития».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59