Вернувшись недавно с конференции МСОП в Коста-Рике, Джереми был рад сообщить, что встретил там двадцать два наших выпускника, в том числе из таких далеких друг от друга стран, как Таиланд и Бразилия: все они жадно слушали, что нового происходит в их альма-матер на Джерси, и оживленно обменивались новостями и суждениями. Словно там собрались вместе члены большой семьи, говорил Джереми, и было так радостно видеть, что наш Трест обучил и воодушевил стольких молодых людей из самых разных уголков планеты.
Теперь Центр подготовки наладил сотрудничество с Кентским университетом, где нашим выпускникам предоставлена возможность обучаться на первом в своем роде факультете, готовящем дипломированных специалистов по работе с угрожаемыми видами. Возможность пользоваться новейшим компьютерным оборудованием университета позволяет быстро и эффективно собирать нужные нам сведения со всего мира. Больше того, в 1989 году университет учредил у себя новый биологический факультет, и ко мне — великая честь — обратились с просьбой разрешить им присвоить этому факультету мое имя. Так что (опять-таки первый в своем роде) новый факультет будет называться Даррелловский институт охраны природы и экологии, сокращенно — ДИОПЭ. На моем родном языке эта аббревиатура — DICE — выглядит очень к месту, ведь борьба за охрану природы так похожа на «dice» — игру в кости.
От главных направлений, как на Джерси, так и в дальних странах, не отстают в своем развитии и другие стороны нашей деятельности. С результатами научных исследований, будь то на тему содержания животных в нашем зоопарке (включающую всевозможные аспекты ветеринарии, питания, биологии размножения) или по вопросам поведения и экологии видов в природной среде, можно знакомиться в библиотеках по всему свету. Быстро развивается просветительская работа, идет ли речь о джерсийских школьниках или о жителях Мадагаскара, где плакаты с изображениями лемуров и килеватой черепахи можно видеть повсеместно в школах и публичных зданиях.
Огромную помощь в нашей работе оказывают члены Треста, особенно в Северной Америке. Как я уже рассказывал, в 1973 году я отправился в США, где Том Лавджой и другие американские друзья оказали мне неоценимую помощь в учреждении Международного треста охраны диких животных. В 1986 году благодаря усилиям Саймона Хикса был создан Канадский трест охраны диких животных. Помимо того что появление родственных организаций расширило круг нашей деятельности, оно позволяет нашим американским и канадским спонсорам получать скидку с налогов на членские взносы и щедрые пожертвования, которые так важны для работы нашего Треста в международном масштабе.
И наконец, мы пожинаем плоды наших трудов в виде успешного возвращения в природную среду животных, выращенных в неволе. Такие редкие виды, как розовый голубь и золотистый львиный тамарин, благополучно осваиваются на новом месте жительства в лесах и, что особенно важно, начали приносить потомство. Чудесно видеть, как после многих лет осторожного развития плодовитых колоний мы можем возвращать животных туда, откуда они родом и где хорошо приживаются.
Итак, задачи, которые мы ставили перед собой, учреждая Трест, решаются
— пусть в разной степени, но, во всяком случае, механизм создан и открыт для совершенствования. Тем не менее всегда приятно слушать комплименты, и один из наиболее приятных мы услышали, когда в 1988 году доктор Уоррен Айлиф, директор Далласского зоопарка, бывший президент Американской ассоциации зоопарков и аквариумов, выступая в одном из университетов штата Техас, заявил:
— Спросите людей, какой зоопарк лучший в мире, — одни назовут Сан-Диего, другие Бронкс. Однако, если вы спросите самих работников зоопарков, профессионалов, включая их директоров, вам назовут Джерсийский зоопарк.
Такая оценка из-за океана, где мегазоопарки располагают мегадолларами, дорогого стоит.
Еще, как я тоже уже говорил, нам повезло в том, что мои книги помогли привлечь членов в наш Трест, показали людям, как важно разводить угрожаемых животных в неволе, открыли мне многие двери и позволили познакомиться с людьми, коих я иначе никогда не встретил бы. Что и стало так очевидно, когда мы начали готовить празднование наших годовщин.
На Джерси нас в нашей организации не так уж много, а потому «ребята» (как я упорно называю Джереми, Джона, Саймона и Тони, хоть это им совсем не нравится) частенько в конце рабочего дня поднимаются в мою квартиру выпить по стаканчику. Заходят и среди дня, если возникают важные вопросы, кои следует обсудить, прежде чем вынести наши рекомендации на рассмотрение руководящих органов Треста. Это позволяет отделить изрядное количество плевел от пшеницы и сильно сократить время прохождения вопросов в комитетах. Если я занят стряпней (люблю это дело), «ребята» размещаются вокруг стола на кухне, в иных случаях мы располагаемся в гостиной, где половина участников беседы сидят на полу среди разбросанных в кажущемся беспорядке бумаг.
В особых случаях — таких, как рождение горилленка или любовная связь золотистых тамаринов, — мы откупориваем шампанское; спешу добавить — не за счет Треста, а из моего собственного погреба. Утром дня, про который здесь пойдет речь, поводом послужило только что полученное мной известие, что для участия в нашем празднике на Джерси прибудет принцесса Анна.
— Принцесса согласилась открыть наш Центр подготовки, — произнес Саймон, возлежа на ковре и сжимая в руке фужер с шампанским. — Это превосходно. С этого начнем.
Хотя наш мини-университет действовал уже пару лет, «официальных крестин» еще не проводилось, и нам конечно же хотелось видеть нашу патронессу в роли крестной.
— И что потом? — спросил я; главное бремя организации торжественных мероприятий ложилось на плечи Саймона.
— Ленч, — ответил он. — Для узкого круга. Только члены Треста.
— Речи? — поинтересовался Джон.
— Надеюсь, Джерри выступит и принцесса произнесет ответный спич, — сказал Саймон.
— Господи, Сай, ты же знаешь — я ненавижу произносить речи, это обязательно?
— Обязательно, — подчеркнул Саймон. — Нельзя, чтобы принцесса выступила с речью, а основатель Треста молчал.
— Хотя бы несколько немудреных слов, — подбодрил меня Джон.
— Если немудреных, может, напишешь их для меня? — предложил я.
— Ты всегда правишь все, что я пишу для тебя, — возмущенно отозвался Джон.
— Это потому, что ты не умеешь писать, — заметил я. — Продолжай, Саймон, что там у тебя насчет вечера.
— На вечер у меня есть блестящая идея, — горячо произнес Саймон, сверкая голубыми глазами.
Мы дружно застонали, а Джереми даже зажмурился, и лицо его исказила мучительная гримаса, усиливая его сходство с герцогом Веллингтонским, испытавшим горечь поражения. Все мы знали цену блестящим идеям Саймона…
— Я вот что предлагаю, — продолжал Саймон, не замечая нашей реакции, — мы арендуем Гори-Касл и устраиваем там пышное зрелище.
Все прежние блестящие идеи Саймона блекли перед этой. Замок Гори-Касл, сооруженный в тринадцатом веке, возвышается над приютившимся внизу, у лукоморья, живописным рыбацким селением. Великолепный образец каменной кладки, он выглядит как новый, его стены, башни и бастионы нигде не тронуты пушечными ядрами. Кажется, замок только что построен Голливудом, и когда его освещают прожектора, так и ждешь, что на одной из стен сейчас появится Эррол Флинн. Гори-Касл — самый импозантный среди замков на Джерси; сам сэр Уолтер Рейли в бытность губернатором острова в начале семнадцатого века взял на себя заботу о его сохранности. Арендовать столь соблазнительный объект, сказал я себе, весьма заманчиво, но, увы, совершенно нереально.
— Арендовать Гори-Касл! — воскликнул потрясенный Тони. — Да кто же позволит тебе снять для твоей затеи замок!
— А что, когда они узнают, для кого это нужно, может быть, разрешат использовать его бесплатно, — невозмутимо отозвался Саймон. — Так вот, я представлял себе зрелище в средневековом духе. Думаю, там смогут разместиться что-нибудь около двух тысяч человек. Облачимся в костюмы той эпохи, будем жарить быка на вертеле, а еще…
— Две тысячи! — воскликнула Ли. — Кто будет их обслуживать?
— Официанты, — сказал Саймон, удивляясь, как это Ли сама не додумалась до такого простого ответа.
— И где же ты их возьмешь? — поинтересовался Джереми. — На всем острове столько не наберется.
— Доставим на самолетах, — не унимался упоенный своей идеей Саймон.
— А где они будут спать? — сердито осведомился Джереми.
— Палатки, — ответил Саймон. — Разобьем палатки на территории замка.
Мысленно я представил себе восхитительную картину — полчища злых португальских и испанских официантов, с жесткими плоеными воротниками, в шляпах с перьями, снуют вокруг палаток под проливным дождем.
— Как насчет туалетов? — спросил мрачно настроенный Тони, наш главный администратор и ветеринар, коему накануне довелось посвятить не один неприятный час проблемам дамских уборных.
— Выроем отхожие места, — не задумываясь ответил Саймон.
— Кто будет рыть?
— Добровольные помощники.
— А если таковых не найдется?
— Скажешь официантам, чтобы вырыли, — предложил Джон.
— И где ты возьмешь быка? — хотел знать ветеринар Тони.
— Купим, — сказал Саймон.
— Саннадзор ни за что не позволит вырыть кучу отхожих мест на территории замка, — заявил Джереми.
— Не говоря уже о гигиене, — с чувством добавил Тони.
— Запах…
— Лучше банкет, где зелень предпочли бы опаленному быку, — перефразировал я Библию.
— И банкет тоже будет, — отчаянно цеплялся за свою идею Саймон. — Дичина и все такое.
— Можно растопить свинец и поливать со стен нехороших людей, — услужливо посоветовал Джон.
— Свинец больно дорог, — серьезно возразил Джереми.
Чувствуя, что мои «ребята» пошли вразнос, я откупорил еще одну бутылку шампанского.
— Послушайте, — сказал я. — Как ни заманчива эта идея с замком, она полна изъянов, и мне вовсе не хочется объясняться с монаршим двором, с какой стати я вздумал принимать принцессу на территории замка под проливным дождем, с валяющимися кругом недожаренными быками, с льющимся со стен расплавленным свинцом и полчищами чужеземных официантов, жалующихся на то, что их гульфики жмут или чересчур велики.
— Хочешь сказать, что тебе не нравится моя идея? — уныло заключил Саймон.
— Идея превосходная, но прибереги ее для другого случая. Теперь слушайте мою идею. Как насчет того, чтобы устроить своего рода праздник зверей и пригласить всех причастных к охране природы видных персон, кого я знаю, чтобы каждый мог показать, какое значение он придает этому делу?
Саймон оживился.
— Ты подразумеваешь что-то вроде большого концерта? — осторожно осведомился он.
В глазах его вновь появился фанатичный блеск.
— Ну да, — неуверенно отозвался я. — Пусть артисты прочтут стихи про животных, пусть будет какой-нибудь балетный номер, пригласим Иегуди Менухина, чтобы исполнил что-нибудь из «Карнавала животных»… И тому подобное.
— Да, да, замечательно. — Саймон устремил взор в пространство, как бы представляя себе происходящее на сцене. — И устроим мы это в Форт-Ридженте в Сент-Хелиере. У них там огромная сцена, и все оборудование есть, светильники, здоровенный кинопроектор, квадросистема. Это будет просто изумительно. Замечательно!
Так родился наш «Праздник зверей». Список участников выглядел внушительно и интересно, поскольку с большинством знаменитостей я встречался по разным поводам.
Для декламации стихотворений мне были нужны два контрастирующих голоса
— мужской и женский. Среди известных мне прекрасных артистов своим голосом, несомненно, выделялся сэр Майкл Хордерн. Когда он говорил, казалось, что обрел дар речи портвейн высшего качества, такой у него сочный, полнозвучный, мелодичный голос. С ним я не был знаком, но знал, что он читал мои книги и они ему понравились; я был счастлив, когда он согласился выступить у нас. Не колебался я и в выборе женского голоса. С того дня , как я впервые увидел Дайну Шеридан в очаровательном фильме «Женевьева» про автогонки Лондон-Брайтон, проникся к ней неистребимой глубокой любовью. Потом я видел Дайну в ленте «Где не летают стервятники» и был еще сильнее пленен ею. Однако мне было известно, что у нее есть супруг, и это не позволяло мне, человеку честных правил, прийти к Дайне и признаться в любви. Еще одной причиной было, разумеется, то, что я сам женат. Пришлось без особой охоты смириться с необходимостью жить без Дайны Шеридан.
А тут, как раз перед нашими великими годовщинами, случилось два события. Мне предстояло отправиться в Лондон; при этом я обнаружил, что там готовятся возобновить спектакль по очень веселой пьесе моего старого друга Ноэля Кауэрда «Дари смех»; Ноэль уже несколько лет был одним из заокеанских попечителей нашего Треста. В списке исполнителей я увидел, к моей великой радости, имя Дайны Шеридан, а потому сказал себе, что непременно должен увидеть своего кумира, так сказать, во плоти. В самолете, лениво листая какой-то журнальчик, я наткнулся вдруг на интервью с мисс Шеридан. В ряду неизбежных в таких интервью обычных пустых вопросов был также вопрос — с кем она предпочла бы очутиться вдвоем на необитаемом острове. «С Джеральдом Дарреллом», — ответила Дайна. Я не поверил своим глазам.
— Боже, она хочет, чтобы ее выбросило на необитаемый остров вместе со мной, — сообщил я Ли.
— Кто это — «она»? — подозрительно осведомилась Ли.
— Дайна Шеридан.
— С чего бы это? — пренебрежительно, как подобает женам, поинтересовалась Ли.
— Потому что я прекрасный, достойный, высокоморальный человек.
— Если она так сказала, сразу видно, что никогда с тобой не встречалась, — нанесла Ли сокрушительный удар.
Однако меня не так-то легко сокрушить. Я загорелся. Дайна вполне могла выбрать этого невежу Эттенборо или пройдоху Питера Скотта, однако она предпочла меня. Посему, тщательно подобрав дюжину желтых роз, не оскверненных тлей, черными мошками, уховертками, точильщиками и прочими гадкими тварями, я вложил в них карточку с надписью: «Тот, кто громче всех аплодирует, — это я. Могу я встретиться с вами после спектакля?» — и попросил отнести букет в гримерную. Карточка вернулась с ответом: «Да».
Остроумие Кауэрда вместе с блестящим исполнением Дайны сделали этот спектакль поистине незабываемым событием. Когда мы затем выпили в гримерной по стаканчику виски, я признался Дайне, что являюсь ее давним поклонником, и мы договорились встречаться почаще, что бы там ни говорила Ли. Когда Дайна рассказала об этом своему мужу Джеку, он прислал мне сердитую записку, обвиняя меня в посягательстве на расположение его супруги посредством неумеренного подхалимства и желтых роз и вызывая на дуэль утром в Гайд-парке. Я принял вызов, однако подчеркнул, что право выбора оружия за мной, и предложил стреляться пробками от шампанского на расстоянии пятидесяти шагов. На такой счастливой ноте началась наша дружба, и когда нам понадобилось найти актрису для нашего «Праздника зверей», естественно было остановить свой выбор на Дайне.
С Иегуди Менухином я впервые познакомился во Франции, когда он приехал погостить у моего старшего брата Ларри. Домик, принадлежащий мне и Ли, находится километрах в сорока от селения, где живет Ларри (сорок километров
— необходимая дистанция, когда речь идет о старшем брате), но мы добрались туда на машине, чтобы позавтракать с Ларри и супругами Менухин, и ничуть не пожалели, ибо Иегуди и его жена — очаровательные люди. Застолье затянулось, было много вина и закуски, так что уже около четырех часов мы стали подумывать о том, чтобы прилечь и отдохнуть, кто-то невнятно произносил слово «сиеста». К счастью, у Ларри был огромный дом с множеством спален, и вскоре мы с Ли уже крепко спали. Проснулись мы от звуков скрипки.
— Кто это крутит пластинки? — спросила Ли.
— Это Иегуди упражняется, — сказал я.
Выйдя на лестничную площадку, мы и впрямь услышали, как из спальни поблизости доносится упоительное пение скрипки под смычком виртуоза. В жизни меня пробуждали от сиесты самые разные звуки — щебетанье птиц, раскаты грома, журчанье ручья, ровный гул водопада, — но никогда мой сон не прерывали такие восхитительные ноты.
Разумеется, мы пригласили супругов Менухин и Ларри к нам на ответную трапезу, и, выяснив, что Иегуди любит рис, чечевицу, бобы и другие продукты этого ряда, я сотворил особое кэрри «Менухин» в огромных количествах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20