Макдональд решил, что пусть лучше Черчилль в своих оппозиционных высказываниях опирается на факты, чем на свое богатое воображение, и дал Мортону разрешение знакомить Черчилля с основными разведданными(7).Пришедшие затем к власти премьер-министры Стэнли Болдуин и Невилл Чемберлен придерживались аналогичной позиции. Таким образом, в 30-е годы Черчилль имел доступ к потоку разведывательной информации, включая – поскольку Мортон интерпретировал данное ему разрешение в самом широком смысле – огромное количество материалов СИС. Этим объясняется живейший интерес Черчилля к деятельности спецслужб в те времена, когда он сам стал премьером, и поскольку он разделял озабоченность СИС коммунистической угрозой, то разделял и ее недоверие и подозрительное отношение к СССР. (Ллойд Джордж сказал однажды, что «Черчилль озабочен коммунизмом».)Сконцентрированность СИС на коммунистической угрозе повлияла также на ее кадровую политику и косвенным образом усугубила низкую эффективность организации. В 30-е годы, когда в целом в стране начали превалировать левые настроения, СИС вопреки этому набирала на работу таких людей, которые выступали за сохранение Британской империи, незыблемость установившихся в обществе порядков, за защиту привилегий и доставшегося в наследство благосостояния. Для них коммунизм был не просто политической теорией, а ненавистным символом веры, и любой шаг влево рассматривался как предательство всех лучших британских традиций. В тот период все студенчество было заражено радикальными идеями, поэтому набор кадров из университетов исключался начисто. Это привело к курьезной ситуации, когда русские супершпионы были завербованы в британских университетах на несколько лет раньше, чем СИС собралась сделать то же самое.Предубежденность против интеллектуалов и радикалов не имела границ. Сотрудник СИС, поступивший на работу в разведку после начала войны, вспоминал об одном случае, который показывает, какие абсурдные меры принимались для того, чтобы «удержать в стороне леваков». Он узнал, что поэт Эдвин Мьюир работает в продовольственном управлении в Шотландии, и назвал его имя своему коллеге в качестве кандидата на работу. Тот ответил: «Его кандидатуру уже рассматривали и отвергли по политическим соображениям. Он коммунист». Когда сотрудник запротестовал и сказал, что это неправда, коллега возразил: «Ну, может, он и не совсем коммунист, но тем не менее он подозрителен. Это человек, который хорошо относится к беженцам, поэтому ему здесь не место»(8).В ряды СИС набирали представителей высших слоев британского общества, людей, которые не только защищали привычный им образ жизни, но и сами формировали его. Особенности этих людей хорошо описаны Битхэмом Суит-Эскоттом в его книге «Незнакомая Бейкер-стрит», где он рассказывает о своей вербовке. Суит-Эскотт поступал на службу в УСО, но его рассказ вполне подходит к СИС. Его провели в пустую комнату в Министерстве обороны, где сидел одетый в штатское офицер, «очень похожий на Шерлока Холмса». Офицер поинтересовался его биографией, затем сказал: «Я не знаю, чем конкретно вы будете заниматься, но, если вас возьмут, вы не должны бояться совершить подлог или убийство».Историк лорд Дакре (Хью Тревор-Роупер), пришедший в СИС во время войны, был поражен уровнем сотрудников, принятых в штат до войны: «Мне показалось, что профессионалы были довольно глупы, а некоторые очень глупы. Они разделялись на две категории: «лондонцы», представленные элегантными молодыми людьми из высших слоев общества, привлеченные на работу в разведку исходя из доверия к ним своего класса. Говорили, что их набрали в фешенебельных клубах «Будлс» и «Уайтс», и мне кажется, в этом есть доля истины… Затем идут полицейские из Индии… По моему мнению, их выделяла фантастическая глупость. В социальном плане они резко отличались от клубных мальчиков. Им не было доступа в мир «Уайтс» и «Будлс». На них смотрели скорее сверху вниз»(9).Лесли Николсон, сотрудник СИС в Праге, описывал мне, что значило работать с этими людьми. Он пришел в СИС из разведывательной секции британского оккупационного корпуса в Висбадене в 1930 году, прослушал трехнедельный курс по средствам связи, шифрам и кодам, а также способам ведения бухгалтерского учета, принятого в СИС. И только по дороге в Вену, где он должен был встретиться с резидентом СИС, «одним из самых опытных специалистов», Николсон сообразил, что никто ему не сказал, а чем он, собственно, должен заниматься. От своего коллеги в Вене помощи в этом вопросе он также не дождался. Тот вволю накормил Николсона баснями о его предшественниках: один был алкоголиком и закончил свою карьеру в полицейском участке с портфелем, набитым документами, полученными из Лондона; другой, выпускник муниципальной школы, подрался из-за девицы и тоже попал в участок. Резидент СИС показал Николсону досье, в которых содержалась в основном переписка с Лондоном. Наконец Николсон спросил: «Слушай, а не мог бы ты дать мне пару практических советов?» «Самый опытный сотрудник» озадаченно посмотрел на него, затем сказал: «Не думаю, что могу чем-либо помочь. Тебе придется разбираться самому»(10).Николсон обнаружил, что львиную долю времени у него отнимает работа по поддержанию имиджа агента по экспорту и импорту. В совокупности с необходимостью писать ежемесячные отчеты это оставляло мало времени собственно на разведывательную деятельность. Тем не менее он ухитрился создать небольшую агентурную сеть из людей, которые знали, что он может заплатить за сведения о передвижениях войск, производстве вооружений или новых изобретениях в военной области. Вполне вероятно, впрочем, что эти люди продавали информацию и другим, потому что англичане славились своей скаредностью: однажды Николсон предложил 10 фунтов за сведения о передвижении войск, за которые, как он узнал позже, его немецкий коллега отдал 50 фунтов.Когда его перевели в Ригу, Николсон обнаружил, что местная агентура более откровенна в своих делах. «Эти люди вместе пили кофе в кафе неподалеку от биржи, обсуждали между собой деловые вопросы и весьма походили на биржевых маклеров. Они торговались за свою информацию и продавали ее тому, кто больше платил, а потом ничтоже сумняшеся предлагали ее противникам, как правило за более высокую цену. Но сотрудники всех разведок пользовались их услугами, хотя бы просто для того, чтобы подсунуть противнику дезинформацию»(11).Учитывая, что полученная Лондоном информация исходила из подобного рода источников, там никогда не знали реальной ценности этих сведений, а несовершенный способ их оценки запутывал все дело еще больше. Информация, которую Николсон оценивал как сомнительную, зачастую шла ему в плюс, тогда как сведения, которые он достаточно тщательно проверял, отбрасывались. Например, в 1938 году один агент сообщил, что фабрика в Восточной Пруссии, ранее производившая велосипеды, перешла на выпуск легкого стрелкового оружия. Агент дал доказательства достоверности информации, и Николсон счел ее важной, подтверждающей проводимую Гитлером ремилитаризацию. Он переслал сведения в Лондон, указав источник и подчеркнув важность информации.Лондон не реагировал в течение двух месяцев, а затем последовал приказ немедленно избавиться от агента, давшего эти сведения. Потратив значительную сумму, СИС направила из Лондона одного из старших сотрудников, чтобы проверить полученную информацию. Тот сообщил, что компании с указанным названием там нет. Ее не существует. Николсон надавил на агента, и тот представил телефонный справочник города, где красным карандашом было подчеркнуто: «Оружейная фабрика Вольф и Эберман». Николсон переправил страницу в Лондон с небольшой запиской, в которой высказывал предположение, что сотрудник СИС, возможно, перепутал города. Вместо ожидаемого объяснения он получил письмо, в котором говорилось, что, поскольку агент официально уволен, сделать ничего нельзя и вопрос закрыт(12).
Пока СИС действовала в подобном духе. Государственная школа кодов и шифров показывала определенные результаты. Русскую секцию там возглавлял Е. Штеттерляйн, один из ведущих криптографов царской России, переехавший в Лондон. Его секция весьма успешно снабжала британское правительство информацией о намерениях Советской России, почерпнутой из обильного потока шифровок, которыми обменивалось советское правительство со своими зарубежными ведомствами. Однако все резко оборвалось в 1924 году.Остин Чемберлен, министр иностранных дел в кабинете Болдуина, пришедшего к власти в том году, счел эти секретные сведения несовместимыми с его планами долговременного мира в Европе и в течение трех лет игнорировал эти «свидетельства нарастания враждебных действий» Советов против Британской империи. Затем в марте 1927 года МИ-5 вынудила его изменить свою точку зрения. МИ-5 представила генеральному прокурору сэру Дугласу Хоггу досье на Уилфрида Макартни, в котором, как мы знаем, было указано, что тот передал русским устав Королевского воздушного флота. Кабинет министров решил разорвать дипломатические отношения с Россией, и публичное обвинение в создании «шпионской сети в Великобритании» могло бы послужить необходимым предлогом. Однако проблема состояла в том, что МИ-5 хотела продолжить игру с Макартни, чтобы выявить всю его сеть. Если правительство допустит опубликование доклада МИ-5, это насторожит Макартни и его друзей. А где еще правительство могло взять конкретные доказательства шпионской деятельности русских, чтобы оправдать выдвинутые против них обвинения?В конце концов правительство решило, раз уж не представляется возможным получить доказательства шпионской деятельности русских в Великобритании, показать хотя бы то, что у русских есть разведывательная служба и Советы ведут политическую пропаганду против Британии. 24 мая премьер-министр Стэнли Болдуин огласил четыре перехваченные шифротелеграммы, затем 27 мая последовало заявление министра внутренних дел Джойнсона-Хикса о том, что он располагает «если не именами, то адресами русских агентов в Великобритании». (Нет необходимости говорить о том, что он не огласил их, поскольку, если бы власти располагали доказательствами, что эти люди являются шпионами, они вынуждены были бы привлечь их к ответственности.) В тот же день Чемберлен сообщил советскому представителю, что Великобритания разрывает дипломатические отношения с СССР из-за «антибританской пропаганды и шпионажа». В качестве доказательства Чемберлен продемонстрировал телеграмму, переданную в апреле советским представителем в Москву, в которой «вы просите переслать вам материал для поддержки политической кампании против правительства Его Величества».Эта телеграмма, несомненно, подтверждала обвинение в политическом вмешательстве во внутренние дела Великобритании, но вряд ли могла подкрепить обвинение в шпионаже. Позже был опубликован еще ряд перехваченных телеграмм, но ни в одной из них не было очевидных доказательств разведывательной деятельности. Можно предположить, что правительство Великобритании было спровоцировано на столь неадекватную реакцию успехом МИ-5 в деле Макартни и, решив порвать отношения с Советским Союзом, было вынуждено пустить в ход расшифрованные ГШКШ телеграммы для доказательства широкомасштабной шпионской деятельности русских. Результат был катастрофическим. Русские мгновенно заменили шифры и коды на такие, которые английские дешифровальщики так и не смогли расшифровать. Описанные события и тот факт, что она была публично скомпрометирована в прессе, не способствовали поднятию морального духа сотрудников ГШКШ, и их доверие к властям было надолго подорвано(13). (Когда во время войны в Испании ГШКШ вновь добилась определенных успехов и могла дать оценку военной мощи Германии и Италии, полученные результаты она предпочла держать при себе.)В течение всего предвоенного периода все коммуникационные компании Великобритании были вынуждены сотрудничать с ГШКШ под предлогом всеобщей нестабильности в мире. ГШКШ «взламывала» коды не только потенциальных противников, таких, как Япония, но и союзников, например США, и полученные таким образом сведения использовались для укрепления позиций Великобритании на международных конференциях. Но с Германией и СССР был полный провал. (Известно, что шеф ГШКШ Элистер Деннистон сказал одному из сотрудников: «Я не думаю, что немцы жаждут предоставить тебе возможность читать их бумажки, и сильно сомневаюсь, что ты когда-либо их прочтешь».) Таким образом, в 30-е годы, когда двумя державами, чья политическая активность представляла для Великобритании наибольший интерес, были Германия и Советский Союз, никто в ГШКШ не смог расшифровать их коды, и то, что могло быть основным источником очень важных разведданных, исчезло втуне. К 1938 году руководитель СИС настолько потерял веру в возможности ГШКШ, что в одном из своих внутренних меморандумов отметил, что организация «была совершенно непригодной для тех целей, ради которых она создавалась»(14).В отношении Германии и сама СИС действовала не лучше. Действительно, в СИС стали постепенно понимать, какую угрозу несет в себе нацизм, но при этом практически не было достигнуто никаких результатов в выявлении мощи и намерений гитлеровской Германии, что вызвало возрастающую критику со стороны британского правительства. К 1938 году Министерство обороны практически постоянно жаловалось на то, что СИС не может предоставить сведения о германской военной мощи, вооружении, подготовке и передвижениях войск. Министерство авиации было менее вежливо и отзывалось об информации, полученной от СИС, как «на 80% неточной». Министерство иностранных дел, традиционный союзник СИС, пыталось всячески опровергнуть любую критику: дескать, агенты должны были сообщать как факты, так и слухи, а давать оценку полученной информации и делать соответствующие выводы должен был Лондон. «С этим делом мы могли и не справиться, а если так, то это наша вина и едва ли честно обвинять в этом СИС»(15).Позже СИС, однако, предприняла усилия для решения возникших проблем. Она расширила поиск новых кадров, желая заполучить в свои ряды людей, обладающих широким спектром знаний и способностей, которых предыдущая кадровая политика СИС не позволяла взять на службу. Одним из возможных источников пополнения являлась Флит-стрит. Журналисты бывают всюду, они знают, где и как получить информацию, и предположительно кое-что понимают в международных делах, поскольку им приходится писать и на эту тему тоже. И что было еще более важным для СИС – тому были прецеденты. В 20-е годы Мортон использовал корреспондента «Таймс» Колина Кута, позже ставшего редактором «Дейли телеграф», в роли инспектора агентурной сети, действовавшей в Риме(16). Теперь СИС привлекла в свои ряды журналистов из «Манчестер гардиан» (Фредерик Войт), «Дейли экспресс» (Джеффри Кокс) и «Дейли миррор» (Дэвид Уокер). Случай с Уокером наиболее типичен: «Я был приглашен на ленч одним знакомым морским офицером. Он сказал, что, возможно, меня заинтересует работа, имеющая государственное значение, которую я мог бы выполнять, продолжая работать в газете. Он объяснил, в чем именно заключалась эта работа, и я согласился. Когда речь зашла об оплате, он спросил, сколько я получаю в «Дейли миррор», и предложил столько же»(17). (Шпионская карьера Уокера оказалась короткой. Его направили от «Дейли миррор» в Румынию, откуда он уехал с приходом немцев, был арестован итальянцами, которые затем обменяли его на итальянских журналистов. По возвращении в Лондон в 1941 году ему было объявлено, что в данный момент подходящей должности для него нет. Он поступил на работу в УСО и после войны занимался связями с общественностью. Уокер утверждал, что никогда не говорил в «Дейли миррор» о своей работе на СИС.)Известны также выдающиеся образчики сотрудничества СИС и МИ-5. Дик Уайт, заместитель начальника подразделения «Б» отдела контрразведки МИ-5, перед самой войной совершил тур по Германии для вербовки агентов, которые могли бы одновременно помогать МИ-5 в поиске немецких разведчиков в Великобритании (работа МИ-5) и снабжать сведениями о событиях в Германии (работа СИС). Уайт, великолепно владеющий немецким, добился значительных успехов благодаря своему идеалистическому подходу к разведывательной деятельности. Его интересовали не профессиональные поставщики всяческих разведданных (основной контингент СИС в 30-е годы), а люди, которые работали бы из идейных соображений, «единственные, достойные внимания». Он тщательно изучил оппозиционно настроенные к Гитлеру слои и нашел подходящих людей, «считавших Великобританию моральной силой. противостоящей фашизму».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67
Пока СИС действовала в подобном духе. Государственная школа кодов и шифров показывала определенные результаты. Русскую секцию там возглавлял Е. Штеттерляйн, один из ведущих криптографов царской России, переехавший в Лондон. Его секция весьма успешно снабжала британское правительство информацией о намерениях Советской России, почерпнутой из обильного потока шифровок, которыми обменивалось советское правительство со своими зарубежными ведомствами. Однако все резко оборвалось в 1924 году.Остин Чемберлен, министр иностранных дел в кабинете Болдуина, пришедшего к власти в том году, счел эти секретные сведения несовместимыми с его планами долговременного мира в Европе и в течение трех лет игнорировал эти «свидетельства нарастания враждебных действий» Советов против Британской империи. Затем в марте 1927 года МИ-5 вынудила его изменить свою точку зрения. МИ-5 представила генеральному прокурору сэру Дугласу Хоггу досье на Уилфрида Макартни, в котором, как мы знаем, было указано, что тот передал русским устав Королевского воздушного флота. Кабинет министров решил разорвать дипломатические отношения с Россией, и публичное обвинение в создании «шпионской сети в Великобритании» могло бы послужить необходимым предлогом. Однако проблема состояла в том, что МИ-5 хотела продолжить игру с Макартни, чтобы выявить всю его сеть. Если правительство допустит опубликование доклада МИ-5, это насторожит Макартни и его друзей. А где еще правительство могло взять конкретные доказательства шпионской деятельности русских, чтобы оправдать выдвинутые против них обвинения?В конце концов правительство решило, раз уж не представляется возможным получить доказательства шпионской деятельности русских в Великобритании, показать хотя бы то, что у русских есть разведывательная служба и Советы ведут политическую пропаганду против Британии. 24 мая премьер-министр Стэнли Болдуин огласил четыре перехваченные шифротелеграммы, затем 27 мая последовало заявление министра внутренних дел Джойнсона-Хикса о том, что он располагает «если не именами, то адресами русских агентов в Великобритании». (Нет необходимости говорить о том, что он не огласил их, поскольку, если бы власти располагали доказательствами, что эти люди являются шпионами, они вынуждены были бы привлечь их к ответственности.) В тот же день Чемберлен сообщил советскому представителю, что Великобритания разрывает дипломатические отношения с СССР из-за «антибританской пропаганды и шпионажа». В качестве доказательства Чемберлен продемонстрировал телеграмму, переданную в апреле советским представителем в Москву, в которой «вы просите переслать вам материал для поддержки политической кампании против правительства Его Величества».Эта телеграмма, несомненно, подтверждала обвинение в политическом вмешательстве во внутренние дела Великобритании, но вряд ли могла подкрепить обвинение в шпионаже. Позже был опубликован еще ряд перехваченных телеграмм, но ни в одной из них не было очевидных доказательств разведывательной деятельности. Можно предположить, что правительство Великобритании было спровоцировано на столь неадекватную реакцию успехом МИ-5 в деле Макартни и, решив порвать отношения с Советским Союзом, было вынуждено пустить в ход расшифрованные ГШКШ телеграммы для доказательства широкомасштабной шпионской деятельности русских. Результат был катастрофическим. Русские мгновенно заменили шифры и коды на такие, которые английские дешифровальщики так и не смогли расшифровать. Описанные события и тот факт, что она была публично скомпрометирована в прессе, не способствовали поднятию морального духа сотрудников ГШКШ, и их доверие к властям было надолго подорвано(13). (Когда во время войны в Испании ГШКШ вновь добилась определенных успехов и могла дать оценку военной мощи Германии и Италии, полученные результаты она предпочла держать при себе.)В течение всего предвоенного периода все коммуникационные компании Великобритании были вынуждены сотрудничать с ГШКШ под предлогом всеобщей нестабильности в мире. ГШКШ «взламывала» коды не только потенциальных противников, таких, как Япония, но и союзников, например США, и полученные таким образом сведения использовались для укрепления позиций Великобритании на международных конференциях. Но с Германией и СССР был полный провал. (Известно, что шеф ГШКШ Элистер Деннистон сказал одному из сотрудников: «Я не думаю, что немцы жаждут предоставить тебе возможность читать их бумажки, и сильно сомневаюсь, что ты когда-либо их прочтешь».) Таким образом, в 30-е годы, когда двумя державами, чья политическая активность представляла для Великобритании наибольший интерес, были Германия и Советский Союз, никто в ГШКШ не смог расшифровать их коды, и то, что могло быть основным источником очень важных разведданных, исчезло втуне. К 1938 году руководитель СИС настолько потерял веру в возможности ГШКШ, что в одном из своих внутренних меморандумов отметил, что организация «была совершенно непригодной для тех целей, ради которых она создавалась»(14).В отношении Германии и сама СИС действовала не лучше. Действительно, в СИС стали постепенно понимать, какую угрозу несет в себе нацизм, но при этом практически не было достигнуто никаких результатов в выявлении мощи и намерений гитлеровской Германии, что вызвало возрастающую критику со стороны британского правительства. К 1938 году Министерство обороны практически постоянно жаловалось на то, что СИС не может предоставить сведения о германской военной мощи, вооружении, подготовке и передвижениях войск. Министерство авиации было менее вежливо и отзывалось об информации, полученной от СИС, как «на 80% неточной». Министерство иностранных дел, традиционный союзник СИС, пыталось всячески опровергнуть любую критику: дескать, агенты должны были сообщать как факты, так и слухи, а давать оценку полученной информации и делать соответствующие выводы должен был Лондон. «С этим делом мы могли и не справиться, а если так, то это наша вина и едва ли честно обвинять в этом СИС»(15).Позже СИС, однако, предприняла усилия для решения возникших проблем. Она расширила поиск новых кадров, желая заполучить в свои ряды людей, обладающих широким спектром знаний и способностей, которых предыдущая кадровая политика СИС не позволяла взять на службу. Одним из возможных источников пополнения являлась Флит-стрит. Журналисты бывают всюду, они знают, где и как получить информацию, и предположительно кое-что понимают в международных делах, поскольку им приходится писать и на эту тему тоже. И что было еще более важным для СИС – тому были прецеденты. В 20-е годы Мортон использовал корреспондента «Таймс» Колина Кута, позже ставшего редактором «Дейли телеграф», в роли инспектора агентурной сети, действовавшей в Риме(16). Теперь СИС привлекла в свои ряды журналистов из «Манчестер гардиан» (Фредерик Войт), «Дейли экспресс» (Джеффри Кокс) и «Дейли миррор» (Дэвид Уокер). Случай с Уокером наиболее типичен: «Я был приглашен на ленч одним знакомым морским офицером. Он сказал, что, возможно, меня заинтересует работа, имеющая государственное значение, которую я мог бы выполнять, продолжая работать в газете. Он объяснил, в чем именно заключалась эта работа, и я согласился. Когда речь зашла об оплате, он спросил, сколько я получаю в «Дейли миррор», и предложил столько же»(17). (Шпионская карьера Уокера оказалась короткой. Его направили от «Дейли миррор» в Румынию, откуда он уехал с приходом немцев, был арестован итальянцами, которые затем обменяли его на итальянских журналистов. По возвращении в Лондон в 1941 году ему было объявлено, что в данный момент подходящей должности для него нет. Он поступил на работу в УСО и после войны занимался связями с общественностью. Уокер утверждал, что никогда не говорил в «Дейли миррор» о своей работе на СИС.)Известны также выдающиеся образчики сотрудничества СИС и МИ-5. Дик Уайт, заместитель начальника подразделения «Б» отдела контрразведки МИ-5, перед самой войной совершил тур по Германии для вербовки агентов, которые могли бы одновременно помогать МИ-5 в поиске немецких разведчиков в Великобритании (работа МИ-5) и снабжать сведениями о событиях в Германии (работа СИС). Уайт, великолепно владеющий немецким, добился значительных успехов благодаря своему идеалистическому подходу к разведывательной деятельности. Его интересовали не профессиональные поставщики всяческих разведданных (основной контингент СИС в 30-е годы), а люди, которые работали бы из идейных соображений, «единственные, достойные внимания». Он тщательно изучил оппозиционно настроенные к Гитлеру слои и нашел подходящих людей, «считавших Великобританию моральной силой. противостоящей фашизму».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67