Все равно в конце концов оцениваются реальные дела и конкретные результаты, а не мифические домыслы и слухи.
После своего невольного купания в ледяной воде я на две недели достаточно серьёзно заболел, простуда задела лёгкое. Поэтому за частью сессии следил по экрану телевизора. Зрелище, как выяснилось, очень грустное. Особенно зная, насколько острая ситуация сложилась в стране, как важны сейчас, немедленно, принципиальные решения, которые, ещё есть шанс, могут вывести нас из кризиса. Но решения не принимаются, кардинальные законы откладываются неизвестно на какой срок, и мы все явственнее сползаем к той точке, откуда нас уже не вытянут никакие самые смелые и прогрессивные законы.
Помню, как Юрий Афанасьев на Первом Съезде народных депутатов остро и образно оценил только что избранный Верховный Совет, назвав его сталинско -брежневским. При всем моем уважении к автору сравнения все-таки не соглашусь с его оценкой. Наш Верховный Совет не сталинско-брежневский — это скорее завышенная, а может, и заниженная оценка. Он — горбачевский. Полностью отражающий непоследовательность, боязливость, любовь к полумерам и полурешениям нашего Председателя. Все действия Верховный Совет принимает гораздо позже, чем надо. Он все время запаздывает за уходящими событиями, как и наш Председатель.
Именно поэтому Верховный Совет не решил практически ни одной из поставленных перед ним задач. Даже те законы, которые были подготовлены, отработаны, прошли комитеты, — например. Закон о печати, или другой, принятие которого требовали наши политические обязательства на Венских соглашениях, я имею в виду Закон о въезде и выезде, — даже они так и не были приняты.
Под занавес осенней сессии, как бы в назидание нам, в трех социалистических странах рухнул тоталитарный социализм, навязанный Сталиным этим государствам после войны. И почти в насмешку над нашими вымученными четырьмя с лишним годами перестройки за считанные дни и ГДР, и Чехословакия, и Болгария совершили такой скачок из прошлого вперёд к нормальному человеческому, цивилизованному обществу, что уже и неясно теперь, сможем ли мы их когда-нибудь догнать. Разрушенная Берлинская стена, новые правила въезда и выезда, законы о печати и общественных организациях, отмена статей в конституциях о руководящей роли коммунистической партии, отставка ЦК, созыв внеочередных съездов партий, осуждение ввода войск в Чехословакию — все это ещё четыре года назад должно было произойти у нас, и все эти годы мы топчемся на месте, с испугом делаем шаг вперёд и тут же отпрыгиваем на два прыжка назад.
Я очень рад, что у наших соседей в соцстранах произошли такие перемены. Рад за них. Но мне кажется, эти перемены заставят по-новому и нас оценить то, что мы так гордо именуем перестройкой. И скоро мы поймём, что остались на Земле практически единственной страной, пытающейся войти в новый, XXI век с отжившей идеологией века XIX. Совсем скоро мы останемся последними жителями победившего нас социализма, как сказал один умный человек.
…Самые последние события. По Москве бродят слухи, что на ближайшем пленуме намечается переворот. Хотят снять Горбачёва с поста Генерального секретаря ЦК КПСС и оставить ему руководство народными депутатами. Я не верю этим слухам, но уж если это действительно произойдёт, я буду драться на Пленуме за Горбачёва. Именно за него — своего вечного оппонента, любителя полушагов и полумер. Эта тактика его в конце концов и погубит, если, конечно, он не осознает этой своей главной ошибки сам. Но сейчас, по крайней мере до ближайшего съезда, на котором, может быть, появятся новые лидеры, он единственный человек, который может удержать партию от окончательного развала.
Правые, к сожалению, этого не понимают. Они считают, что простым механическим голосованием, поднятием руки вверх им удастся повернуть историю вспять.
Конечно, циркуляция этих слухов симптоматична. Огромная страна балансирует на лезвии бритвы. И никто не знает, что произойдёт с нею завтра.
Читателю этой книги чуть легче, чем мне. Он уже знает, что произошло завтра, где я, что со мной.
Он знает уже, что со страной. И что с нами всеми…
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24
После своего невольного купания в ледяной воде я на две недели достаточно серьёзно заболел, простуда задела лёгкое. Поэтому за частью сессии следил по экрану телевизора. Зрелище, как выяснилось, очень грустное. Особенно зная, насколько острая ситуация сложилась в стране, как важны сейчас, немедленно, принципиальные решения, которые, ещё есть шанс, могут вывести нас из кризиса. Но решения не принимаются, кардинальные законы откладываются неизвестно на какой срок, и мы все явственнее сползаем к той точке, откуда нас уже не вытянут никакие самые смелые и прогрессивные законы.
Помню, как Юрий Афанасьев на Первом Съезде народных депутатов остро и образно оценил только что избранный Верховный Совет, назвав его сталинско -брежневским. При всем моем уважении к автору сравнения все-таки не соглашусь с его оценкой. Наш Верховный Совет не сталинско-брежневский — это скорее завышенная, а может, и заниженная оценка. Он — горбачевский. Полностью отражающий непоследовательность, боязливость, любовь к полумерам и полурешениям нашего Председателя. Все действия Верховный Совет принимает гораздо позже, чем надо. Он все время запаздывает за уходящими событиями, как и наш Председатель.
Именно поэтому Верховный Совет не решил практически ни одной из поставленных перед ним задач. Даже те законы, которые были подготовлены, отработаны, прошли комитеты, — например. Закон о печати, или другой, принятие которого требовали наши политические обязательства на Венских соглашениях, я имею в виду Закон о въезде и выезде, — даже они так и не были приняты.
Под занавес осенней сессии, как бы в назидание нам, в трех социалистических странах рухнул тоталитарный социализм, навязанный Сталиным этим государствам после войны. И почти в насмешку над нашими вымученными четырьмя с лишним годами перестройки за считанные дни и ГДР, и Чехословакия, и Болгария совершили такой скачок из прошлого вперёд к нормальному человеческому, цивилизованному обществу, что уже и неясно теперь, сможем ли мы их когда-нибудь догнать. Разрушенная Берлинская стена, новые правила въезда и выезда, законы о печати и общественных организациях, отмена статей в конституциях о руководящей роли коммунистической партии, отставка ЦК, созыв внеочередных съездов партий, осуждение ввода войск в Чехословакию — все это ещё четыре года назад должно было произойти у нас, и все эти годы мы топчемся на месте, с испугом делаем шаг вперёд и тут же отпрыгиваем на два прыжка назад.
Я очень рад, что у наших соседей в соцстранах произошли такие перемены. Рад за них. Но мне кажется, эти перемены заставят по-новому и нас оценить то, что мы так гордо именуем перестройкой. И скоро мы поймём, что остались на Земле практически единственной страной, пытающейся войти в новый, XXI век с отжившей идеологией века XIX. Совсем скоро мы останемся последними жителями победившего нас социализма, как сказал один умный человек.
…Самые последние события. По Москве бродят слухи, что на ближайшем пленуме намечается переворот. Хотят снять Горбачёва с поста Генерального секретаря ЦК КПСС и оставить ему руководство народными депутатами. Я не верю этим слухам, но уж если это действительно произойдёт, я буду драться на Пленуме за Горбачёва. Именно за него — своего вечного оппонента, любителя полушагов и полумер. Эта тактика его в конце концов и погубит, если, конечно, он не осознает этой своей главной ошибки сам. Но сейчас, по крайней мере до ближайшего съезда, на котором, может быть, появятся новые лидеры, он единственный человек, который может удержать партию от окончательного развала.
Правые, к сожалению, этого не понимают. Они считают, что простым механическим голосованием, поднятием руки вверх им удастся повернуть историю вспять.
Конечно, циркуляция этих слухов симптоматична. Огромная страна балансирует на лезвии бритвы. И никто не знает, что произойдёт с нею завтра.
Читателю этой книги чуть легче, чем мне. Он уже знает, что произошло завтра, где я, что со мной.
Он знает уже, что со страной. И что с нами всеми…
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24