— А ты кто такой?
Молодой человек еще больше удивился, но лишних вопросов задавать не стал.
— Я Акроней, сын Анабесиония, — ответил юноша, — спасаюсь бегством из Фив.
— А что там у вас случилось? — поинтересовался Агамемнон, выбивая пыль из густой бороды, достигшей уже пояса.
— Великое уныние царит в Фивах, — начал рассказывать молодой человек, — две беды поразили город Кадма. Ужасный Сфинкс, дитя порочной пьяной связи Тифона с Ехидной, поселился рядом с Фивами на горе Сфингион.
— Знавал я одну Ехидну, — задумчиво произнес Аякс, вспоминая коварную Клитемнестру и осторожно косясь на неистово вытрясающего бороду Агамемнона.
«Интересно, — подумал могучий герой, — знает ли он, что благоверная наставляла ему рожища с самим Тифоном!»
— Е!… — заорал Агамемнон, и в его руке остался добрый клок черной бороды.
Брови незнакомого юноши поползли на лоб.
— Так чем же этот Сфинкс вам не угодил? — нарушил затянувшуюся паузу Аякс.
— Он требует все больше и больше людских жертв, молоденьких девственниц, — ответил молодой человек, — в противном случае чудовище грозится разрушить Фивы.
— Однако! А у него губа не дура! — усмехнулся Аякс. — Но ты, кажется, говорил, что вас поразили две беды, а не одна?
— Именно так, — кивнул юноша. — Неизвестными извращенцами была убита наша царица Иокаста вместе с лучшими воинами из дворцовой гвардии. Горести и беды сыплются на нас как из рога изобилия.
Услышав о преждевременной насильственной кончине фиванской царицы, Агамемнон с Аяксом быстро переглянулись.
— А ты что же? — удивился Агамемнон. — Бежишь, значит?
— А что, я похож на идиота? — в свою очередь удивился молодой человек.
Агамемнон с Аяксом в ответ пожали плечами, и дерзкий юноша, натянув поводья, тронул колесницу с места.
— Не сметь! — взревел Аякс, отпихивая ногой пытающегося снова схватить тяжелую кифару Эдипа. — Сатиров маньяк, тебе что, мало трупов?!
В тот день спас Аякс, сын Оилея, жизнь Акронею, сыну Анабесиония.
Глава 8
В КОТОРОЙ ЭДИП РАЗГАДЫВАЕТ ЗАГАДКУ СФИНКСА
Итак, Сфинкс.
Сфинкс был кошмарным чудовищем, как говаривали, с головой женщины, с туловищем льва и с громадными орлиными крыльями. По какой пьянке можно было зачать такого урода, остается загадкой. Как остается загадкой и то, сколько животных и людей в этом зачатии участвовало.
— Ну, льва я еще могу понять, — задумчиво рассуждал Аякс, управляя быстрой колесницей, — извращенки с острова Лесбос и не такое выделывали. Но орел! Как же она с орлом-то?
— Кто она? — раздраженно спросил Агамемнон.
— Ну, баба эта, — ответил Аякс, — которая чудище зачала. Лицо-то у него человеческое!
— Тебе же сказано было, что Сфинкс — это дитя порочной пьяной связи Тифона с Ехидной. Какие еще могут быть вопросы?
— Тифона с Ехидной, — ворчливо повторил Аякс, который имел по этому поводу свое мнение. — Ну-ну…
Жил Сфинкс, как уже говорилось, на горе Сфингион и требовал ежедневно себе в шатер молоденьких девственниц, иначе звиздец Фивам.
Что он с этими девственницами делал, никто не знал. Вернее, имелись, конечно, предположения. Но предположения — это одно, а реальность — совсем другое…
— Может, он их жрет? — предположил Агамемнон.
— Не-а, — покачал головой Аякс, — судя по всему, развратник этот Сфинкс тот еще.
— Но ведь он женщина!
— Кто тебе это сказал?
— Да тот парень в колеснице и сказал, что чудовище с женским лицом. (Ничего подобного «тот парень в колеснице» героям не говорил! — Ред.)
— Тогда почему оно не требует молоденьких девственников?
И великие герои в замешательстве посмотрели на бегущего рядом с колесницей Эдипа, язык у которого свесился набок, как у мертвой Клитемнестры.
Не знали Аякс с Агамемноном, что Сфинкс до тех пор будет бесчинствовать в Фивах, пока кто-нибудь не разгадает его загадку, которую он загадывал каждому встречному-поперечному, а затем отрывал этим встречным-поперечным головы, ибо те никак не могли дать правильный ответ.
Едут, значит, герои в колеснице, Эдип следом бежит, и тут видят — на дереве у дороги восковая табличка прибита.
Затормозили, присмотрелись.
— Высочайшим постановлением царя Креонта, — басом прочел Аякс, — владыкой Фив станет тот, кто спасет их от Сфинкса.
— А действующий царь что же, добровольно от трона отречется? — спросил Агамемнон.
— По-видимому, так, — подтвердил Аякс, — но на дощечке по этому поводу ничего не написано, можешь сам посмотреть.
Агамемнон посмотрел.
— Действительно, — изумленно сказал он, — не написано. Ну что, рискнем?
— Что рискнем? — Аякс снова разогнал колесницу.
— Ну, головами.
— Да я сам этому Сфинксу, если надо, башку откручу, — похвастался могучий герой.
— Ну так открути! — вскричал Агамемнон. — И станешь царем Фив!
— Да?
— Конечно.
— Тогда едем к этому Сфингиону. Сказано — сделано.
Только где этот Сфингион найти? Горы-то все вокруг одинаковые. И спросить не у кого, на дороге ни души.
Но зоркий Агамемнон вскоре заметил валяющиеся в траве у обочины оторванные головы встречных-поперечных фиванцев, пытавшихся (как видно, без особого успеха) разгадать загадку Сфинкса.
Многие головы улыбались, некоторые были испуганны, но чаще всего на лицах неудачников застыла гримаса глубокой философской задумчивости. Ясно было, что до последнего размышляли они над загадкой чудовища.
Аякс, сроду не веривший ни в каких Сфинксов и прочих Ехидн, специально сошел с колесницы и, подобрав одну из задумчивых голов, немного поиграл ею в футбол, сделав несколько пасов побледневшему Эдипу, который от оторванной головы шарахался, как от ядовитого скорпиона.
— Нехорошо, Аякс, — укорил друга Агамемнон, — не думал я, что ты способен на такое кощунство.
Вместо ответа Аякс поднял с земли запыленную голову и протянул ее Агамемнону. Агамемнон брезгливо поморщился.
— Да не бойся, бери, — усмехнулся могучий герой, — она ненастоящая.
— Как это ненастоящая?
— А вот так.
Агамемнон с недоверием принял голову из рук Аякса.
Голова действительно оказалась не настоящей, а восковой, с кустарно разукрашенным яркими красками лицом.
— Что за ерунда?
Но Аякс уже лихо вскочил в колесницу, понукая лошадь.
— След из фальшивых голов приведет нас к логову Сфинкса! — весело возвестил он.
— Эй, подождите! — закричал Эдип, галопом бросаясь за резко сорвавшейся с места повозкой.
Легко отыскали великие герои нужную гору, но нигде не было видно проклятого Сфинкса. Аякс даже специально протрубил в боевой рог, но чудовище так и не соизволило появиться.
— Видно, дремлет после обеда, — предположил Агамемнон.
— Или с молодыми девственницами развлекается, — хохотнул Аякс.
Излазили греки гору Сфингион вдоль и поперек и наткнулись наконец на странный заброшенный храм, где восковые головы валялись особенно обильно.
Заходить в этот храм храбрые герои не решились, и Аякс задумал выманить монстра заранее сочиненным оскорбительным стихотворением.
Начиналось оно так:
Выходи, проклятая тварюка!
Больше воли тебе не видать.
Сдохнешь ты сейчас, уродская зверюка,
Жизнь пришли мы у тебя отнять.
И в подтверждение своих серьезных намерений Аякс еще раз протрубил в рог.
На этот раз Сфинкс их услышал.
Из храма пахнуло мертвечиной, и в темной полуобвалившейся арке входа появилась гигантская голова чудовища.
— Не подходите близко, — пророкотал монстр, — стойте там, где стоите.
Странная просьба, но греки подчинились.
— Зачем пришли ко мне, ничтожные? Великие герои присмотрелись.
Вроде лицо какое-то в темноте белеет, но разглядеть Сфинкса как следует не удавалось.
— Загадывай загадку, блохастый, — грозно потребовал Аякс, — после чего я собственноручно оторву тебе голову, и мы уйдем.
Услышав угрозу, Сфинкс расхохотался. Но как-то уж слишком неубедительно это у него вышло, натянуто как-то, что, естественно, не ускользнуло от внимания героев.
— Скажите мне, — прогудело чудовище, — кто ходит утром на четырех ногах, днем на двух, а вечером на трех?
Великие герои задумались.
— У вас десять минут на размышления, — напомнил Сфинкс.
— А то что будет? — нагло осведомился Аякс, но Сфинкс ему не ответил.
— Идиотская загадка, — через пять минут заявил Агамемнон и, сев на траву, принялся демонстративно натачивать меч.
— А я знаю, а я знаю ответ!!! — закричал Эдип и заскакал перед храмом на одной ноге.
— Ну так кто это? — пробасил Сфинкс.
— Это алкаш! — ответил будущий царь Фив. — Утром во время похмелья он лазит по дому на четвереньках в поисках сосуда с вином. К обеду он постепенно приходит в себя и передвигается уже как все нормальные люди. А вот вечером он снова нализывается до зеленых сатиров, оказываясь на четвереньках, но при этом в его правой руке зажат кубок с вином, который он держит высоко над головою, дабы не пролить ценное содержимое!
— Еж твою мать!!! — взревел Сфинкс. — Ты отгадал…
В этот момент сговорившиеся за спиной Эдипа Аякс с Агамемноном, обнажив мечи, стремительно бросились ко входу в храм.
Через несколько шагов им стало ясно, что голова Сфинкса не настоящая, а нарисованная на большом куске ткани. Агамемнон еще успел подумать, что лицо женщины, изображенной на ткани, очень живо напоминает покойную Клитемнестру.
За квадратной рамой с рисунком находился большой медный рупор, уходивший в высокий деревянный ящик. Вся конструкция была установлена на колеса и могла легко передвигаться с места на место.
Великие герои сразу поняли, что опоздали.
Дверца в высоком деревянном ящике была открыта. Внутри находились сужающееся сопло рупора и маленькая скамеечка с непонятно для чего выпиленной посередине круглой дырой.
Знакома была Агамемнону эта дыра, до боли знакома. Аякс ринулся в храм.
Храм оказался проходным, заканчиваясь такой же аркой, как и спереди. Дальше был луг, по которому мчалась тройка чернокожих рабов, несших на золотом горшке абсолютно голого мужика.
— Стой, Сфинкс недоделанный! — закричал Аякс, понимая, что в своих доспехах он ни за что не догонит мерзавца. — Я все равно тебя рано или поздно поймаю!
Но эфиопы с голым мужиком на горшке уже скрылись в густых, казавшихся непроходимыми зарослях. Спустились герои с горы Сфингион, а их уже у подножия весь фиванский народ встречает вместе с царем Креонтом.
— Эдип, Эдип! — хором скандируют они и размахивают над головами свежесорванными цветами.
— Не понимаю, — сказал Аякс, с удивлением взирая на многотысячную толпу.
— Что тебе непонятно? — спросил Агамемнон.
— Во-первых, непонятно, где все они раньше сидели, а во-вторых, откуда они узнали, что именно Эдип разгадал словесный ребус Сфинкса?
— Слава великим мужам! — хором взревела толпа, и герои помахали ей в ответ.
Три прелестные девушки, заготовленные в этот день для ужасного Сфинкса, повесили грекам на шеи (точнее, грекам и одному фиванцу) лавровые веночки и запечатлели на раскрасневшихся щеках освободителей по невинному поцелую.
Правда, Аякс не удержался и, сграбастав молоденькую красотку в крепкие объятия, запечатлел на ее свежих устах такой страстный поцелуй, что девушка тут же упала в обморок. Агамемнон даже испугался, что могучий грек свернул бедняжке шею. Но девушку быстро привели в чувство холодной водой.
— Как зовут тебя, красавица? — спросил ее Аякс.
— Идиллия, — смущенно ответила девушка, после чего была поглощена накатившей толпой благодарных фиванцев.
— Идиллия, — мечтательно повторил Аякс, словно пробуя прекрасное имя на вкус. — Друзья, по-моему, я влюбился…
— Что, снова? — зевнул Агамемнон.
— Не снова, а в первый раз по-настоящему влюбился, — обиженно ответил Аякс.
— А… бывает…
— Стихи, стихи! — громко заскандировала толпа.
— Интересно, а откуда они знают, что я поэт?' — изумился могучий герой.
— Да твои элегии уже битый год портовые матросы во всех питейных заведениях Аттики распевают, — усмехнулся Агамемнон.
— Да? Ну что ж. Слушайте… Толпа мгновенно притихла.
Послало нас к вам провиденье Спасти от Сфинкса-изувера, Его, мерзавца, поведенье Ужасно было, помогла нам вера. Загадку Сфинкса удалось решить, Ну а затем проклятого убить. Выходим мы из храма — что за чудо! Встречает нас толпа фиванцев, блюдо С роскошными цветами девушки несут И нас великими героями зовут…
— Что еще за блюдо? — Агамемнон больно ткнул дочитавшего поэму Аякса кулаком в бок.
— А ты попробуй подбери приличную рифму к слову «чудо», — огрызнулся могучий грек. — Я ведь на ходу сочинял.
Но фиванцы не растерялись. Поэма им очень понравилась, и те же три девушки, что одарили героев лавровыми венками, поднесли спасителям золотые блюда, на которых лежали замечательные цветы.
— Ну и что теперь? — недовольно буркнул Агамемнон.
— Надо попробовать, — пожал плечами Аякс, — нельзя разочаровывать радушный народ…
И с этими словами могучий герой взял несколько цветочков и засунул их себе в рот. Пожевал. Призадумался.
— Знаешь, ничего, — обращаясь к Агамемнону, задумчиво произнес он, — только сахару маловато.
Агамемнон взялся за голову.
— Эй, постой! — Аякс схватил одну из девушек за руку. — Идиллия, тебя ведь так зовут?
— Да. — Опустив глаза, девушка покраснела. Смутно догадываясь, что, возможно, он больше
ее никогда не увидит, Аякс отчаянно спросил:
— Где тебя можно найти, красавица?
— В царском дворце, — прошептала девушка, не поднимая глаз, и ее снова поглотила толпа восторженных фиванцев, протягивавших героям восковые дощечки для автографов.
— Ей, наверное, еще и шестнадцати нет, — покачал головой Агамемнон, — опомнись, друг…
— Любви все возрасты покорны, — гордо заявил Аякс, ставя острой палочкой крест на ближайшей протянутой ему дощечке.
Беднягу Эдипа битые полчаса толпа качала на руках, так что он, без пяти минут царь, уже позеленел.
Действующий владыка Фив Креонт стоял рядом с героями и радостно улыбался. Хотя непонятно отчего, так как трона он благодаря своей глупости, с минуты на минуту должен был лишиться.
— Граждане Фив, — громко воззвал царь, и граждане сразу притихли. — Как и обещал, согласно изданному мной указу я передаю царскую корону нашим спасителям, а именно отгадавшему загадку Сфинкса Эдипу.
— Эдип, Эдип! — взревела толпа, но нового царя нигде не было видно.
— Где же наш герой?!! — удивился царь.
Аякс с Агамемноном огляделись и заметили торчащие из ближайших кустов грязные ноги бродяги в изящных сандалиях покойной Клитемнестры.
Подойдя к кустам, Аякс заглянул в них и, брезгливо поморщившись, вернулся к пока что действующему правителю.
— Героя сильно тошнит, — весело пояснил он, — толпа укачала…
— Ну, это ничего, — беззаботно рассмеялся Креонт, — это бывает, я подожду.
Подождали.
Аякс все пытался высмотреть в толпе фиванцев прекрасную Идиллию, но ему, как назло, все время попадались какие-то поросячьи рожи не то представителей фиванской гильдии мясников, не то бежавших из местной кунсткамеры уродов.
Эдип выбрался из кустов где-то через час.
Его заострившаяся физиономия сменила зеленый цвет на желтый, и теперь без пяти минут правитель напоминал созревший лимон.
— Спаситель ты наш! — вскричал растроганный Креонт, снимая с головы корону.
— Скажите, милейший, — обратился Аякс к ближайшему фиванцу, — а у вашего царя в роду идиоты были?
— Были, — честно подтвердил фиванец, — почти все родственники, кроме одного. Но тот умер от переохлаждения еще в пятилетнем возрасте, когда родители купали его в Стиксе.
— Спасибо, — тихо поблагодарил Аякс.
— А автограф можно? — тут же попросил фиванец, и могучий герой с сомнением посмотрел на его нос. По всему выходило, что это был не фиванец, а иудей.
— Можно, — тяжело вздохнул Аякс, — где поставить?
Иудей засуетился, но ни дощечки с воском, ни папируса у него не было.
— Ладно, — хмыкнул Аякс и, подышав на фамильную печатку, надетую на указательный палец правой руки, засветил кулаком этой самой руки иудею промеж глаз.
И, надо сказать, отпечаток кольца с фамильным гербом героя остался на лбу у бедолаги до конца его дней.
То, что на фамильном гербе был изображен мужской фаллос, Аякса в тот момент нисколько не беспокоило…
— Секундочку, — вдруг ни с того ни с сего заорал Эдип, обращаясь к снявшему корону царю, — а вы как же, отрекаетесь, значит, от трона?!!
— Конечно, — улыбнулся Креонт, — ведь я дал слово и даже указ издал. Он у нас на каждом дереве висит.
— А… — протянул Эдип, — ну тогда все в порядке…
Опасный огонек в его глазах заметил один лишь Аякс, который понял, что теперь умертвить извращенца будет намного сложнее, чем, скажем, сутки назад.
— Торжественно объявляю тебя новым царем Фив! — прокричал Креонт, надевая на давно не мытую шишковатую голову Эдипа изъеденную в нескольких местах коррозией медную корону. — Правь справедливо и мудро, и да пребудет в твоем царстве спокойствие.
В ответ новоявленный правитель лишь зловеще рассмеялся.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28
Молодой человек еще больше удивился, но лишних вопросов задавать не стал.
— Я Акроней, сын Анабесиония, — ответил юноша, — спасаюсь бегством из Фив.
— А что там у вас случилось? — поинтересовался Агамемнон, выбивая пыль из густой бороды, достигшей уже пояса.
— Великое уныние царит в Фивах, — начал рассказывать молодой человек, — две беды поразили город Кадма. Ужасный Сфинкс, дитя порочной пьяной связи Тифона с Ехидной, поселился рядом с Фивами на горе Сфингион.
— Знавал я одну Ехидну, — задумчиво произнес Аякс, вспоминая коварную Клитемнестру и осторожно косясь на неистово вытрясающего бороду Агамемнона.
«Интересно, — подумал могучий герой, — знает ли он, что благоверная наставляла ему рожища с самим Тифоном!»
— Е!… — заорал Агамемнон, и в его руке остался добрый клок черной бороды.
Брови незнакомого юноши поползли на лоб.
— Так чем же этот Сфинкс вам не угодил? — нарушил затянувшуюся паузу Аякс.
— Он требует все больше и больше людских жертв, молоденьких девственниц, — ответил молодой человек, — в противном случае чудовище грозится разрушить Фивы.
— Однако! А у него губа не дура! — усмехнулся Аякс. — Но ты, кажется, говорил, что вас поразили две беды, а не одна?
— Именно так, — кивнул юноша. — Неизвестными извращенцами была убита наша царица Иокаста вместе с лучшими воинами из дворцовой гвардии. Горести и беды сыплются на нас как из рога изобилия.
Услышав о преждевременной насильственной кончине фиванской царицы, Агамемнон с Аяксом быстро переглянулись.
— А ты что же? — удивился Агамемнон. — Бежишь, значит?
— А что, я похож на идиота? — в свою очередь удивился молодой человек.
Агамемнон с Аяксом в ответ пожали плечами, и дерзкий юноша, натянув поводья, тронул колесницу с места.
— Не сметь! — взревел Аякс, отпихивая ногой пытающегося снова схватить тяжелую кифару Эдипа. — Сатиров маньяк, тебе что, мало трупов?!
В тот день спас Аякс, сын Оилея, жизнь Акронею, сыну Анабесиония.
Глава 8
В КОТОРОЙ ЭДИП РАЗГАДЫВАЕТ ЗАГАДКУ СФИНКСА
Итак, Сфинкс.
Сфинкс был кошмарным чудовищем, как говаривали, с головой женщины, с туловищем льва и с громадными орлиными крыльями. По какой пьянке можно было зачать такого урода, остается загадкой. Как остается загадкой и то, сколько животных и людей в этом зачатии участвовало.
— Ну, льва я еще могу понять, — задумчиво рассуждал Аякс, управляя быстрой колесницей, — извращенки с острова Лесбос и не такое выделывали. Но орел! Как же она с орлом-то?
— Кто она? — раздраженно спросил Агамемнон.
— Ну, баба эта, — ответил Аякс, — которая чудище зачала. Лицо-то у него человеческое!
— Тебе же сказано было, что Сфинкс — это дитя порочной пьяной связи Тифона с Ехидной. Какие еще могут быть вопросы?
— Тифона с Ехидной, — ворчливо повторил Аякс, который имел по этому поводу свое мнение. — Ну-ну…
Жил Сфинкс, как уже говорилось, на горе Сфингион и требовал ежедневно себе в шатер молоденьких девственниц, иначе звиздец Фивам.
Что он с этими девственницами делал, никто не знал. Вернее, имелись, конечно, предположения. Но предположения — это одно, а реальность — совсем другое…
— Может, он их жрет? — предположил Агамемнон.
— Не-а, — покачал головой Аякс, — судя по всему, развратник этот Сфинкс тот еще.
— Но ведь он женщина!
— Кто тебе это сказал?
— Да тот парень в колеснице и сказал, что чудовище с женским лицом. (Ничего подобного «тот парень в колеснице» героям не говорил! — Ред.)
— Тогда почему оно не требует молоденьких девственников?
И великие герои в замешательстве посмотрели на бегущего рядом с колесницей Эдипа, язык у которого свесился набок, как у мертвой Клитемнестры.
Не знали Аякс с Агамемноном, что Сфинкс до тех пор будет бесчинствовать в Фивах, пока кто-нибудь не разгадает его загадку, которую он загадывал каждому встречному-поперечному, а затем отрывал этим встречным-поперечным головы, ибо те никак не могли дать правильный ответ.
Едут, значит, герои в колеснице, Эдип следом бежит, и тут видят — на дереве у дороги восковая табличка прибита.
Затормозили, присмотрелись.
— Высочайшим постановлением царя Креонта, — басом прочел Аякс, — владыкой Фив станет тот, кто спасет их от Сфинкса.
— А действующий царь что же, добровольно от трона отречется? — спросил Агамемнон.
— По-видимому, так, — подтвердил Аякс, — но на дощечке по этому поводу ничего не написано, можешь сам посмотреть.
Агамемнон посмотрел.
— Действительно, — изумленно сказал он, — не написано. Ну что, рискнем?
— Что рискнем? — Аякс снова разогнал колесницу.
— Ну, головами.
— Да я сам этому Сфинксу, если надо, башку откручу, — похвастался могучий герой.
— Ну так открути! — вскричал Агамемнон. — И станешь царем Фив!
— Да?
— Конечно.
— Тогда едем к этому Сфингиону. Сказано — сделано.
Только где этот Сфингион найти? Горы-то все вокруг одинаковые. И спросить не у кого, на дороге ни души.
Но зоркий Агамемнон вскоре заметил валяющиеся в траве у обочины оторванные головы встречных-поперечных фиванцев, пытавшихся (как видно, без особого успеха) разгадать загадку Сфинкса.
Многие головы улыбались, некоторые были испуганны, но чаще всего на лицах неудачников застыла гримаса глубокой философской задумчивости. Ясно было, что до последнего размышляли они над загадкой чудовища.
Аякс, сроду не веривший ни в каких Сфинксов и прочих Ехидн, специально сошел с колесницы и, подобрав одну из задумчивых голов, немного поиграл ею в футбол, сделав несколько пасов побледневшему Эдипу, который от оторванной головы шарахался, как от ядовитого скорпиона.
— Нехорошо, Аякс, — укорил друга Агамемнон, — не думал я, что ты способен на такое кощунство.
Вместо ответа Аякс поднял с земли запыленную голову и протянул ее Агамемнону. Агамемнон брезгливо поморщился.
— Да не бойся, бери, — усмехнулся могучий герой, — она ненастоящая.
— Как это ненастоящая?
— А вот так.
Агамемнон с недоверием принял голову из рук Аякса.
Голова действительно оказалась не настоящей, а восковой, с кустарно разукрашенным яркими красками лицом.
— Что за ерунда?
Но Аякс уже лихо вскочил в колесницу, понукая лошадь.
— След из фальшивых голов приведет нас к логову Сфинкса! — весело возвестил он.
— Эй, подождите! — закричал Эдип, галопом бросаясь за резко сорвавшейся с места повозкой.
Легко отыскали великие герои нужную гору, но нигде не было видно проклятого Сфинкса. Аякс даже специально протрубил в боевой рог, но чудовище так и не соизволило появиться.
— Видно, дремлет после обеда, — предположил Агамемнон.
— Или с молодыми девственницами развлекается, — хохотнул Аякс.
Излазили греки гору Сфингион вдоль и поперек и наткнулись наконец на странный заброшенный храм, где восковые головы валялись особенно обильно.
Заходить в этот храм храбрые герои не решились, и Аякс задумал выманить монстра заранее сочиненным оскорбительным стихотворением.
Начиналось оно так:
Выходи, проклятая тварюка!
Больше воли тебе не видать.
Сдохнешь ты сейчас, уродская зверюка,
Жизнь пришли мы у тебя отнять.
И в подтверждение своих серьезных намерений Аякс еще раз протрубил в рог.
На этот раз Сфинкс их услышал.
Из храма пахнуло мертвечиной, и в темной полуобвалившейся арке входа появилась гигантская голова чудовища.
— Не подходите близко, — пророкотал монстр, — стойте там, где стоите.
Странная просьба, но греки подчинились.
— Зачем пришли ко мне, ничтожные? Великие герои присмотрелись.
Вроде лицо какое-то в темноте белеет, но разглядеть Сфинкса как следует не удавалось.
— Загадывай загадку, блохастый, — грозно потребовал Аякс, — после чего я собственноручно оторву тебе голову, и мы уйдем.
Услышав угрозу, Сфинкс расхохотался. Но как-то уж слишком неубедительно это у него вышло, натянуто как-то, что, естественно, не ускользнуло от внимания героев.
— Скажите мне, — прогудело чудовище, — кто ходит утром на четырех ногах, днем на двух, а вечером на трех?
Великие герои задумались.
— У вас десять минут на размышления, — напомнил Сфинкс.
— А то что будет? — нагло осведомился Аякс, но Сфинкс ему не ответил.
— Идиотская загадка, — через пять минут заявил Агамемнон и, сев на траву, принялся демонстративно натачивать меч.
— А я знаю, а я знаю ответ!!! — закричал Эдип и заскакал перед храмом на одной ноге.
— Ну так кто это? — пробасил Сфинкс.
— Это алкаш! — ответил будущий царь Фив. — Утром во время похмелья он лазит по дому на четвереньках в поисках сосуда с вином. К обеду он постепенно приходит в себя и передвигается уже как все нормальные люди. А вот вечером он снова нализывается до зеленых сатиров, оказываясь на четвереньках, но при этом в его правой руке зажат кубок с вином, который он держит высоко над головою, дабы не пролить ценное содержимое!
— Еж твою мать!!! — взревел Сфинкс. — Ты отгадал…
В этот момент сговорившиеся за спиной Эдипа Аякс с Агамемноном, обнажив мечи, стремительно бросились ко входу в храм.
Через несколько шагов им стало ясно, что голова Сфинкса не настоящая, а нарисованная на большом куске ткани. Агамемнон еще успел подумать, что лицо женщины, изображенной на ткани, очень живо напоминает покойную Клитемнестру.
За квадратной рамой с рисунком находился большой медный рупор, уходивший в высокий деревянный ящик. Вся конструкция была установлена на колеса и могла легко передвигаться с места на место.
Великие герои сразу поняли, что опоздали.
Дверца в высоком деревянном ящике была открыта. Внутри находились сужающееся сопло рупора и маленькая скамеечка с непонятно для чего выпиленной посередине круглой дырой.
Знакома была Агамемнону эта дыра, до боли знакома. Аякс ринулся в храм.
Храм оказался проходным, заканчиваясь такой же аркой, как и спереди. Дальше был луг, по которому мчалась тройка чернокожих рабов, несших на золотом горшке абсолютно голого мужика.
— Стой, Сфинкс недоделанный! — закричал Аякс, понимая, что в своих доспехах он ни за что не догонит мерзавца. — Я все равно тебя рано или поздно поймаю!
Но эфиопы с голым мужиком на горшке уже скрылись в густых, казавшихся непроходимыми зарослях. Спустились герои с горы Сфингион, а их уже у подножия весь фиванский народ встречает вместе с царем Креонтом.
— Эдип, Эдип! — хором скандируют они и размахивают над головами свежесорванными цветами.
— Не понимаю, — сказал Аякс, с удивлением взирая на многотысячную толпу.
— Что тебе непонятно? — спросил Агамемнон.
— Во-первых, непонятно, где все они раньше сидели, а во-вторых, откуда они узнали, что именно Эдип разгадал словесный ребус Сфинкса?
— Слава великим мужам! — хором взревела толпа, и герои помахали ей в ответ.
Три прелестные девушки, заготовленные в этот день для ужасного Сфинкса, повесили грекам на шеи (точнее, грекам и одному фиванцу) лавровые веночки и запечатлели на раскрасневшихся щеках освободителей по невинному поцелую.
Правда, Аякс не удержался и, сграбастав молоденькую красотку в крепкие объятия, запечатлел на ее свежих устах такой страстный поцелуй, что девушка тут же упала в обморок. Агамемнон даже испугался, что могучий грек свернул бедняжке шею. Но девушку быстро привели в чувство холодной водой.
— Как зовут тебя, красавица? — спросил ее Аякс.
— Идиллия, — смущенно ответила девушка, после чего была поглощена накатившей толпой благодарных фиванцев.
— Идиллия, — мечтательно повторил Аякс, словно пробуя прекрасное имя на вкус. — Друзья, по-моему, я влюбился…
— Что, снова? — зевнул Агамемнон.
— Не снова, а в первый раз по-настоящему влюбился, — обиженно ответил Аякс.
— А… бывает…
— Стихи, стихи! — громко заскандировала толпа.
— Интересно, а откуда они знают, что я поэт?' — изумился могучий герой.
— Да твои элегии уже битый год портовые матросы во всех питейных заведениях Аттики распевают, — усмехнулся Агамемнон.
— Да? Ну что ж. Слушайте… Толпа мгновенно притихла.
Послало нас к вам провиденье Спасти от Сфинкса-изувера, Его, мерзавца, поведенье Ужасно было, помогла нам вера. Загадку Сфинкса удалось решить, Ну а затем проклятого убить. Выходим мы из храма — что за чудо! Встречает нас толпа фиванцев, блюдо С роскошными цветами девушки несут И нас великими героями зовут…
— Что еще за блюдо? — Агамемнон больно ткнул дочитавшего поэму Аякса кулаком в бок.
— А ты попробуй подбери приличную рифму к слову «чудо», — огрызнулся могучий грек. — Я ведь на ходу сочинял.
Но фиванцы не растерялись. Поэма им очень понравилась, и те же три девушки, что одарили героев лавровыми венками, поднесли спасителям золотые блюда, на которых лежали замечательные цветы.
— Ну и что теперь? — недовольно буркнул Агамемнон.
— Надо попробовать, — пожал плечами Аякс, — нельзя разочаровывать радушный народ…
И с этими словами могучий герой взял несколько цветочков и засунул их себе в рот. Пожевал. Призадумался.
— Знаешь, ничего, — обращаясь к Агамемнону, задумчиво произнес он, — только сахару маловато.
Агамемнон взялся за голову.
— Эй, постой! — Аякс схватил одну из девушек за руку. — Идиллия, тебя ведь так зовут?
— Да. — Опустив глаза, девушка покраснела. Смутно догадываясь, что, возможно, он больше
ее никогда не увидит, Аякс отчаянно спросил:
— Где тебя можно найти, красавица?
— В царском дворце, — прошептала девушка, не поднимая глаз, и ее снова поглотила толпа восторженных фиванцев, протягивавших героям восковые дощечки для автографов.
— Ей, наверное, еще и шестнадцати нет, — покачал головой Агамемнон, — опомнись, друг…
— Любви все возрасты покорны, — гордо заявил Аякс, ставя острой палочкой крест на ближайшей протянутой ему дощечке.
Беднягу Эдипа битые полчаса толпа качала на руках, так что он, без пяти минут царь, уже позеленел.
Действующий владыка Фив Креонт стоял рядом с героями и радостно улыбался. Хотя непонятно отчего, так как трона он благодаря своей глупости, с минуты на минуту должен был лишиться.
— Граждане Фив, — громко воззвал царь, и граждане сразу притихли. — Как и обещал, согласно изданному мной указу я передаю царскую корону нашим спасителям, а именно отгадавшему загадку Сфинкса Эдипу.
— Эдип, Эдип! — взревела толпа, но нового царя нигде не было видно.
— Где же наш герой?!! — удивился царь.
Аякс с Агамемноном огляделись и заметили торчащие из ближайших кустов грязные ноги бродяги в изящных сандалиях покойной Клитемнестры.
Подойдя к кустам, Аякс заглянул в них и, брезгливо поморщившись, вернулся к пока что действующему правителю.
— Героя сильно тошнит, — весело пояснил он, — толпа укачала…
— Ну, это ничего, — беззаботно рассмеялся Креонт, — это бывает, я подожду.
Подождали.
Аякс все пытался высмотреть в толпе фиванцев прекрасную Идиллию, но ему, как назло, все время попадались какие-то поросячьи рожи не то представителей фиванской гильдии мясников, не то бежавших из местной кунсткамеры уродов.
Эдип выбрался из кустов где-то через час.
Его заострившаяся физиономия сменила зеленый цвет на желтый, и теперь без пяти минут правитель напоминал созревший лимон.
— Спаситель ты наш! — вскричал растроганный Креонт, снимая с головы корону.
— Скажите, милейший, — обратился Аякс к ближайшему фиванцу, — а у вашего царя в роду идиоты были?
— Были, — честно подтвердил фиванец, — почти все родственники, кроме одного. Но тот умер от переохлаждения еще в пятилетнем возрасте, когда родители купали его в Стиксе.
— Спасибо, — тихо поблагодарил Аякс.
— А автограф можно? — тут же попросил фиванец, и могучий герой с сомнением посмотрел на его нос. По всему выходило, что это был не фиванец, а иудей.
— Можно, — тяжело вздохнул Аякс, — где поставить?
Иудей засуетился, но ни дощечки с воском, ни папируса у него не было.
— Ладно, — хмыкнул Аякс и, подышав на фамильную печатку, надетую на указательный палец правой руки, засветил кулаком этой самой руки иудею промеж глаз.
И, надо сказать, отпечаток кольца с фамильным гербом героя остался на лбу у бедолаги до конца его дней.
То, что на фамильном гербе был изображен мужской фаллос, Аякса в тот момент нисколько не беспокоило…
— Секундочку, — вдруг ни с того ни с сего заорал Эдип, обращаясь к снявшему корону царю, — а вы как же, отрекаетесь, значит, от трона?!!
— Конечно, — улыбнулся Креонт, — ведь я дал слово и даже указ издал. Он у нас на каждом дереве висит.
— А… — протянул Эдип, — ну тогда все в порядке…
Опасный огонек в его глазах заметил один лишь Аякс, который понял, что теперь умертвить извращенца будет намного сложнее, чем, скажем, сутки назад.
— Торжественно объявляю тебя новым царем Фив! — прокричал Креонт, надевая на давно не мытую шишковатую голову Эдипа изъеденную в нескольких местах коррозией медную корону. — Правь справедливо и мудро, и да пребудет в твоем царстве спокойствие.
В ответ новоявленный правитель лишь зловеще рассмеялся.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28