А дальше… Дальше, ты дал Свете в помощь Артема, рассчитывая, что молодежь поладит друг с другом. Так оно и вышло. Магиня и юный ассасин с азартом взялись за дело. Несколько недель старик жил в кошмаре. Манаров поисковые заклинания не берут, так что Литницкий не смог отследить Артема и понять, откуда берутся чупакабры. Придя в отчаяние, он обратился ко мне. Вам же, – я внимательно посмотрел в лицо гранд-мастера, – каким-то образом удалось об этом пронюхать. Причем еще до прихода Литницкого ко мне.
Тот рассмеялся:
– Тоже мне квадрант Папюса!.. Мы отправили по е-мэйлу письма всем стоящим детективам. Если тебе это польстит, скажу, что ты был в списке первым. Оставалось ждать, кто откликнется.
– Понятно, – мне сделалось немного досадно, что я так просто попал в расставленные силки. – В «Ксанаду» ты навязал мне Свету в помощь и дал заведомо неполную обойму к пистолету. А когда мы отправились в бестиарий, выпустил цербера. Решил одним махом избавиться от опасной свидетельницы и детектива. Заодно и старика подставить.
Грандмастер помрачнел:
– Зря ты, Игорек… Я, конечно, не фраваш и рассчитывал с вами расправиться, но позже. И ты, и Света очень нравитесь мне. Я бы с удовольствием видел вас в числе своих друзей.
Красный песок стекал с покрывала на пол – часы, отмеряющие время грандмастера. Я смотрел в зрачки умирающего мага и понимал: не врет. Скорее всего, цербер выбрался сам. Одна из тех случайностей, что порой встречаются на нашем пути…
– Ладно, – нехотя признал я, – верю. Тогда объясни, что случилось с Литницким на самом деле? Чупакабрасы трусливы. Чтобы прогнать тварь, ему стоило крикнуть или хлопнуть в ладоши.
– Я немного помог боевой магией. – Мое выражение лица говорило само за себя, так что он обозлился: – Ну что смотришь?! У Литницкого более двухсот поводков! Двести тридцать, понимаешь?!! Если бы он догадался – Светке не жить! – Он опустил взгляд. – Да и мне самому, если честно, он мешал… Силищи – пол-Ведена спалить можно, а мораль – средневековая. Азиатская!
– А Марченко?
– Он так, мелкая сошка… Под раздачу попал. Хотя тоже – сто сорок четыре поводка.
Я мысленно присвистнул. Учитель с большой «У» действительно любил школу: с такой силой он мог безбедно прожить, накладывая какие-нибудь простенькие, но мощные заклинания. Снег чистить или мусор сжигать файрболами. Работа непыльная, а платят щедро.
– Ты пойми: все эти чудовища, дзайаны-сотенцы – они же мир калечат! Ты не видишь этого, а я вижу!
– Что ж ты с себя не начал, святоша? – усмехнулся я. – У самого-то сколько поводков?
– Двадцать четыре.
Ухмылка сама сползла с губ. С двадцатью четырьмя поводками накладывать те чары, что я видел?
Рядом со мной – гений от магии.
И этого гения скоро не станет.
Потому что Людей умирает от перерасхода маны. Заклятья выпили все его резервы и принялись жрать тело. А все оттого, что щепетильность не позволила ему когда-то набросить лишний поводок, лишить кого-то судьбы.
Какая все-таки глупая штука эта жизнь…
Что-то грохнуло, и пейзаж за окном изменился. Чара «Мой дом – моя крепость» ослабевала. Резиденция давно рухнула; когда Людей умрет, заклятие плавно опустит кабинет на груду обломков, и мы сможем выбраться.
Языки празднично-алой пыли жадно доедали тело
грандмастера.
– Бумаги в ящике шкафа, – с трудом проговорил он. – И вот еще… наклонись…
Я нагнулся к лицу умирающего. В ноздри ударил запах старых подпорченных пряностей: корицы и мускатного ореха.
– Когда… встретишь господина мертвых… передай…
Лицо мага разгладилось, внезапно помолодев, а потом рассыпалось буддистской мандалой. Поверх материка Гондваны лежал новый материк – из алого песка.
– Прощай, господин Людей, – одними губами прошептал я. – Прощай, и пусть дороги магов приведут тебя в мир, где тебе будет хорошо. Где ты сможешь творить в полную силу, не оглядываясь на завистников и убийц.
Я решительно смахнул с покрывала песчаную мандалу. На душе стало радостно и легко.
Да, так будет правильно.
Я вытащил из шкафа бумаги, о которых говорил Людей. Полные списки Порогов и Замков Истени… Фактически я держал в руках историю заговора ассасинов. Вот только самого ордена уже не существовало.
Мыльным пузырем, сорвавшимся с кончика соломинки, кабинет заскользил вниз. Я положил актрисе руку на плечо:
– Варечка, собирайся. Нам пора.
Девушка посмотрела на меня вопросительно:
– Я немножечко не дочитала… Можно я возьму эту книжку?
И, подумав, ответила сама себе:
– Теперь можно.
ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ.
ИНТЕРЛЮДИЯ
(Четверг, 9.20,
рассказывает Алексей Озерский)
Вчерашний день прошел жутко. Я заперся дома, не отвечая на звонки и не включая телевизор. Сидел себе и бренчал на гитаре. Мне все казалось, что, если я выйду на улицу, случится что-нибудь страшное. Самолет врежется в дом, или какой-нибудь безумный маг разбудит Ктулху.
А потом меня взяло зло. В прямом и в переносном смысле.
Я, что ли, виноват, что мне обряд границы назначили?! Аснатары придумали, пусть и расхлебывают! Вот назло пойду и начну всем вредить!
С этими мыслями я собрался и вышел на улицу.
Самое удивительное, что поехал я не куда-нибудь, а на работу. Просто прелесть, что за воплощение хаоса! Еще и программку какую-нибудь напишу – вот злейшее зло будет!
Интересно, а вот бы Ферад узнал, что у него друджвант работает?! Описался бы, наверное!
Работа меня разочаровала. Никакого особенного злобства не происходило; обыденный уют офиса навевал дремоту.
– …ну и правильно, – доносилось из-за приоткрытой двери. – Еще после Варфоломеевской ночи стоило разогнать!
– Ага, после Варфоломеевской!.. В девятнадцатом самый разгул маньяков был.
– Ну что там за маньяки?.. Джек-потрошитель тупой вконец?.. После первой жертвы и повязали!
– Так ведь аснатары повязали.
– Думаешь, полиция бы не справилась? И легко. Может, даже и первой жертвы не было бы!
Ребята из карточного смаковали любимую тему: предстоящее упразднение инквизиции. Ох, поскорей бы! И что бы их, сволочей, неделькой раньше не разогнать?
От мыслей этих нахлынула тоска тоскущая. Я прикрыл дверь. Была охота идиотов слушать…
По комнате бродили печальные сквозняки, заставляя поджимать ноги. Кабель, который я вчера воткнул в чайник, уже кто-то успел утащить. Я выдернул из «Апокалипсиса кибервойны» новый; обесточенный блок захлебнулся гудением и погас. Ну и дэв с ним…
Дверь приоткрылась, и в комнату заглянул Валерка.
– Алекс, слышь? У тебя сетка видна?
– Есть сетка. А что?
– Тестовый сервер исчез. Хожу вот, проверяю…
Лицо у Валерки бледное и опухшее. Бедняга… Это ведь из-за меня сервер пропал. Я покосился на обесточенный «Апокалипсис». Интересно, это уже можно считать проявлением моей злокозненной натуры?
Втыкать шнур обратно я не стал. В конце концов, я друджвант, а не хрен собачий! Пусть мучаются!
Работать тоже не стал. Вместо этого сел и проверил почту. Конвертик почтового агента налился красным. Пишут мне, елки-палки! Не забыли друджванта Брави!
Писем пришло ажио целых три штуки. Первые два оказались спамом. Одно аршинными красными буквами сообщало, что «НАЙДЕНО НОВОЕ СРЕДСТВО ОТ МИГРЕНИ!!!». И ниже, чуть мельче: «Кабош-ltd» поможет вам».
Другое понравилось мне еще больше:
«Ведена языковый School преглашайет На заниатия аскавскога языка. Нескучные решительно эффективные урокки, преподаваемые грамотными педагогами носителями яЗыка, из Ночмарии и Аскава».
И ниже:
«Знатть чужой яЗык лучше родной совй!!!».
Третье пришло от Светы.
«Здравствуй.
Сейчас пойдут глупости, конечно. Может, это и неправильно, и писать так неприлично, но я хочу сказать, что тот вечер получился замечательным!
Спасибо тебе!!!
В общем, так.
С. а k а Летяга.
P . S . Бременские музыканты передают тебе привет».
Несколько строчек, осторожных, сдержанных до испуга, – так пишут деловому партнеру. Лишь в последних словах проскользнуло что-то из позавчерашнего беззаботного вечера.
Но все равно. Это письмо от нее! Волной накатило сумасшедшее, запредельное счастье. С большим трудом я удержался, чтобы не ответить немедленно. Что она подумает? Надо выдерживать характер!
Следующие полчаса я мучился. Стирал, исправлял, бросал и начинал заново. Ну хорошо, хорошо, бог с ним, с характером…
Сохранить!
Отправить!!
Ответ выскочил почти тут же – в рваных строчках, среди восклицательных знаков и смайликов. Запятыми Света манкировала, зато тире сыпала без меры. Я ответил и на это послание.
Почти без паузы выскочило второе письмо. И третье. Мы взахлеб писали друг другу, обнаруживая, что думаем одинаковые мысли, любим и ненавидим одно и то же. Господи, и я еще ее боялся когда-то! Вот сумасшедший! К одиннадцати, когда цепочка писем оборвалась, я чувствовал себя испитой заваркой в чайнике.
Тут я задумался.
Светка мне нужна. Очень. Именно сейчас, когда я почти друджвант и непонятно, что случится завтра… Господи, и что за чушь мне лезла в голову, когда я был манаром!
Тут я сделал глупость. Взял и все так прямо и написал. В груди екнуло, но что написано клавиатурой, не вырубишь спам-фильтром. Оставалось ждать ответа.
А он все не приходил.
Минута тянулась за минутой, а почтовый агент тоскливо моргал белым глазом. Чтобы не изводиться, я решил сходить пообедать. Рановато немного, но друджвантам можно.
Тут-то и началось. Когда я пошел к вешалке за курткой, затрезвонил телефон.
Меня искал Ферад.
– Олексей, – невыразительным тоном объявил он. – Олексей, оставайся на месте. Сейчас за тобой придут.
– А что случилось, Ферад Васильевич? Я…
Мембрана щелкнула. Я сидел выпрямившись, слушая гудки, потом положил трубку – осторожно, словно кусачую жабу.
Придут?
Кто?! Зачем?!
Ждать ответа пришлось недолго. На лестнице послышались шаги – размеренные, четкие. Наши так не ходят: они или тащатся нога за ногу, или бегают.
– Кто здесь будет Алексей Озеров? – спросил официальный голос. Ребята в карточном притихли. Что-то неразборчиво отвечала Некатина.
Бу-бу-бу. Бу-бу-бу. Вновь тот же официальный голос. Приоткрылась дверь, и в кабинет заглянула Мамуля:
– Леш… там к тебе… за тобой…
За ее спиной маячил банковский охранник. Незнакомый, скорее всего из центрального офиса.
– Пройдемте, Озеров, – таким же невыразительным, как у Ферада, голосом приказал он.
– Озерский, – поправил я.
– Озерский, – согласился он равнодушно. – Идемте. Там разберутся.
В машине меня стиснули бока двух охранников. Второй оказался наш, знакомый. Два года назад он конфисковал у меня гитару (я от большого ума ляпнул, что в футляре автомат). Вечером гитару отдали, а история вошла в банковские легенды. Пока ехали в центральный офис, он все пытался меня подбодрить.
Из его слов я и выяснил, что произошло. Оказывается, меня обвинили в банковской махинации. С ума сойти!
Пока я обдумывал новость, охранник все втирал, что ничего страшного меня не ждет. Крадут деньги, говорил, в основном менеджеры старшего звена. Ну, на крайняк операциониста платежку подделает, карточник «Визу» сдаст. Но не программеры же! Меня вызывают исключительно для внутреннего расследования.
Я кисло улыбался в ответ. Агащазблин, для внутреннего… Год назад мне приходилось разбираться с одним платежом. Руководство считало, что его подделали. Я ж помню, как это было. Тихо, деликатно, без аскавского идиотизма. «Пройдемте, Озеров»! Да завтра по банку слухи пойдут! А послезавтра будет знать весь Веден… и что Веден – банк-то хоть небольшой, но с Европой работает.
Машина остановилась у головного офиса. Охранники повели меня к малому конференц-залу; когда-то я отчитывался там по первому своему проекту, по внебалансовым. С тех пор ненавижу зеленое сукно и демонстрационные доски.
А теперь….
– Ну, с богом, – напутствовал «свой» охранник. Второй лишь кивнул равнодушно.
Стиснув челюсти, чтобы не лязгать зубами, я шагнул в зал.
Почти все собравшиеся были мне знакомы. Вот вице-президент банка Николай Борисович; вот Тамара; вот сухонькая девица с восковой кожей и слепенькими глазками – наверное, «девочка» из ее отдела. За вешалкой кто-то прячется, кажется, Ферад Васильевич. Не сладко ему, святоше…
Последним я заметил жирдяя – того самого, аскавца из «Кайена». Он сидел с равнодушным видом, подперев подбородок ладонью. Увидев меня, жирдяй вздрогнул. Скука сорвалась с его лица, как пластырь с мозоли.
– Ну-с, господин Озерский, здравствуйте, – вице-президент с показным радушием подал мне руку. – Извините за спешность, дело уж больно щепетильное. Постараюсь быстро ввести вас в курс дела. Вот тут наш постоянный господин Коонан, – полупоклон в сторону жирдяя, – утверждает, что у него платеж ушел не туда.
Хм. Ну и что?.. На то спецотделы есть, чтобы разбираться. Я здесь при чем?
Николай Борисович меня отлично понимал. Понимал и, в общем-то, сочувствовал.
– Разрешите, Ферад Васильевич? – прищелкнул он пальцами.
Шеф угодливо – даже как-то чересчур – пододвинул папку с распечатками.
– Смотрите, господин Озерский. Вот вчерашний платеж, сто третья форма. Полюбопытствуйте пятьдесят девятое поле, счет получателя.
Распечатка размочалилась старой газетой. Поле было выделено красным маркером, жирным, словно помада Скорее всего документы готовила бледная «девочка».
– Платеж внутренний? – спросил я.
– Внешний. В том и инциндент, – при слове «инциндент» Тамара страдальчески поморщилась. – Документ шел в ночмарскии банк, полюбопытствуйте свифт. И обратите любопытство: формат счета полностью идентичен нашему.
Я огляделся. Тамара сидела в молитвенной позе, оттопырив зад и сцепив руки в замке перед грудью. Ферад потел за вешалкой; «девочка» неестественно выпрямилась. В невыразительном лице ее светилась мука.
Николай Борисович протянул мне бумагу:
– Любопытствуете? Такого счета в нашей системе не было. Он появился за три минуты до того, как пришел злополучный платеж. Тамара, вам слово.
Тамара встрепенулась. Глазки ее забегали: с меня на жирдяя, потом на вице-президента и вновь на меня. «Девочку» она почему-то игнорировала.
– Алеша, я все сейчас расскажу. Ты меня слушаешь?.. Произошло вот что: деньги делает автомат. Он загнал их вместо транзитника на наш счет. Инга твоей программой как раз его открыла. – «Девочка» сморщила нос, словно собираясь заплакать.
– А потом? Куда они… эти деньги?
– Это самое любопытственное. Вот за этим мы сюда и встретились.
Вновь зашуршали распечатки. Вице-президент складывал оригами из широких бумажных лент, складывал и не мог сложить. Не вполне понимая зачем, я вытащил амулет.
В костяных узорах пульсировала сила.
Я поискал взглядом Коонана. Жирдяй брезгливо обирал невидимые соринки с рукава.
Подчиняясь неведомому наитию, я выстучал амулетом по столу сложный ритм. Солнечный блик задрожал на полировке разлитой сгущенкой.
– …поэтому получается… вы меня слушаете?.. – бубнил вице-президент, – что счет этот карточный. И деньги с него – тю-тю! Что скажете, господин Коонан?
– Ну…
– Смотрите, – одними губами произнесла вдруг «девочка». Лицо ее и шея из белых вдруг стали грязно-снежными.
На моих глазах амулет выбросил снопик сияния. Тот все рос и рос, а потом из него выползла крыса – седая, в соляной корке. Оглядевшись, крыса вразвалочку заковыляла к Николаю Борисовичу. Обнюхав распечатку в его руке, тварь деликатно присела. Из-под лапок разлилась лужа, выкрашивая уголок бумаги темным.
От Тамариного визга опрокинулся настольный календарь. «Девочка» обмякла; что произошло с Ферадом Васильевичем, я не видел.
Меня обдало жаркой волной счастья. В ушах победно трубили фанфары.
Получилось! Магия аснатаров на моей стороне! Я бесстрашно схватил крысу и швырнул в лицо жирдяю. Сам бросился к двери, – охранники брызнули в разные стороны.
Послышался дикий рев.
– Хана тебе, парень! – орал жирдяй. – Ой, хана! Хана хановая, беспонтовая… Сханчим тебя в ханы!..
– Ну давай, давай! – Я остановился и присел.
Во взгляде аскавца плескалось безумие. Напряженно улыбаясь, он двинулся на меня. Этого я не ожидал, думал, испугается. Спиной, чтобы не терять его из виду, я выбрался на улицу.
Там ждал поцарапанный «Кайен». На заднем сиденье – парень с забинтованной головой. Однорукий охранник тоже отирался поблизости. Завидев нас, он распахнул дверь.
– Садись, сволочь, – приказал жирдяй.
– Ага, щаз. – Я покатал в ладонях амулет и ухмыльнулся. – А может, я друджвант? Может, я тебя сейчас убью?
Синий, кряхтя, полез из машины:
– Господин Коонан, позвольте мне.
– Сиди! Я сам.
Аскавец двинулся ко мне. Я стоял, не двигаясь, до того момента, пока его живот не уперся в меня. У, жирная скотина!
Костяшки на кулаках сбиты, лицо в застарелых шрамах. Отличный боец, наверное… Никакого страха я не испытывал. Наоборот, веселье рвалось из меня, заставляя подхихикивать.
– Смотри. – Я подкинул амулет на ладони.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35
Тот рассмеялся:
– Тоже мне квадрант Папюса!.. Мы отправили по е-мэйлу письма всем стоящим детективам. Если тебе это польстит, скажу, что ты был в списке первым. Оставалось ждать, кто откликнется.
– Понятно, – мне сделалось немного досадно, что я так просто попал в расставленные силки. – В «Ксанаду» ты навязал мне Свету в помощь и дал заведомо неполную обойму к пистолету. А когда мы отправились в бестиарий, выпустил цербера. Решил одним махом избавиться от опасной свидетельницы и детектива. Заодно и старика подставить.
Грандмастер помрачнел:
– Зря ты, Игорек… Я, конечно, не фраваш и рассчитывал с вами расправиться, но позже. И ты, и Света очень нравитесь мне. Я бы с удовольствием видел вас в числе своих друзей.
Красный песок стекал с покрывала на пол – часы, отмеряющие время грандмастера. Я смотрел в зрачки умирающего мага и понимал: не врет. Скорее всего, цербер выбрался сам. Одна из тех случайностей, что порой встречаются на нашем пути…
– Ладно, – нехотя признал я, – верю. Тогда объясни, что случилось с Литницким на самом деле? Чупакабрасы трусливы. Чтобы прогнать тварь, ему стоило крикнуть или хлопнуть в ладоши.
– Я немного помог боевой магией. – Мое выражение лица говорило само за себя, так что он обозлился: – Ну что смотришь?! У Литницкого более двухсот поводков! Двести тридцать, понимаешь?!! Если бы он догадался – Светке не жить! – Он опустил взгляд. – Да и мне самому, если честно, он мешал… Силищи – пол-Ведена спалить можно, а мораль – средневековая. Азиатская!
– А Марченко?
– Он так, мелкая сошка… Под раздачу попал. Хотя тоже – сто сорок четыре поводка.
Я мысленно присвистнул. Учитель с большой «У» действительно любил школу: с такой силой он мог безбедно прожить, накладывая какие-нибудь простенькие, но мощные заклинания. Снег чистить или мусор сжигать файрболами. Работа непыльная, а платят щедро.
– Ты пойми: все эти чудовища, дзайаны-сотенцы – они же мир калечат! Ты не видишь этого, а я вижу!
– Что ж ты с себя не начал, святоша? – усмехнулся я. – У самого-то сколько поводков?
– Двадцать четыре.
Ухмылка сама сползла с губ. С двадцатью четырьмя поводками накладывать те чары, что я видел?
Рядом со мной – гений от магии.
И этого гения скоро не станет.
Потому что Людей умирает от перерасхода маны. Заклятья выпили все его резервы и принялись жрать тело. А все оттого, что щепетильность не позволила ему когда-то набросить лишний поводок, лишить кого-то судьбы.
Какая все-таки глупая штука эта жизнь…
Что-то грохнуло, и пейзаж за окном изменился. Чара «Мой дом – моя крепость» ослабевала. Резиденция давно рухнула; когда Людей умрет, заклятие плавно опустит кабинет на груду обломков, и мы сможем выбраться.
Языки празднично-алой пыли жадно доедали тело
грандмастера.
– Бумаги в ящике шкафа, – с трудом проговорил он. – И вот еще… наклонись…
Я нагнулся к лицу умирающего. В ноздри ударил запах старых подпорченных пряностей: корицы и мускатного ореха.
– Когда… встретишь господина мертвых… передай…
Лицо мага разгладилось, внезапно помолодев, а потом рассыпалось буддистской мандалой. Поверх материка Гондваны лежал новый материк – из алого песка.
– Прощай, господин Людей, – одними губами прошептал я. – Прощай, и пусть дороги магов приведут тебя в мир, где тебе будет хорошо. Где ты сможешь творить в полную силу, не оглядываясь на завистников и убийц.
Я решительно смахнул с покрывала песчаную мандалу. На душе стало радостно и легко.
Да, так будет правильно.
Я вытащил из шкафа бумаги, о которых говорил Людей. Полные списки Порогов и Замков Истени… Фактически я держал в руках историю заговора ассасинов. Вот только самого ордена уже не существовало.
Мыльным пузырем, сорвавшимся с кончика соломинки, кабинет заскользил вниз. Я положил актрисе руку на плечо:
– Варечка, собирайся. Нам пора.
Девушка посмотрела на меня вопросительно:
– Я немножечко не дочитала… Можно я возьму эту книжку?
И, подумав, ответила сама себе:
– Теперь можно.
ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ.
ИНТЕРЛЮДИЯ
(Четверг, 9.20,
рассказывает Алексей Озерский)
Вчерашний день прошел жутко. Я заперся дома, не отвечая на звонки и не включая телевизор. Сидел себе и бренчал на гитаре. Мне все казалось, что, если я выйду на улицу, случится что-нибудь страшное. Самолет врежется в дом, или какой-нибудь безумный маг разбудит Ктулху.
А потом меня взяло зло. В прямом и в переносном смысле.
Я, что ли, виноват, что мне обряд границы назначили?! Аснатары придумали, пусть и расхлебывают! Вот назло пойду и начну всем вредить!
С этими мыслями я собрался и вышел на улицу.
Самое удивительное, что поехал я не куда-нибудь, а на работу. Просто прелесть, что за воплощение хаоса! Еще и программку какую-нибудь напишу – вот злейшее зло будет!
Интересно, а вот бы Ферад узнал, что у него друджвант работает?! Описался бы, наверное!
Работа меня разочаровала. Никакого особенного злобства не происходило; обыденный уют офиса навевал дремоту.
– …ну и правильно, – доносилось из-за приоткрытой двери. – Еще после Варфоломеевской ночи стоило разогнать!
– Ага, после Варфоломеевской!.. В девятнадцатом самый разгул маньяков был.
– Ну что там за маньяки?.. Джек-потрошитель тупой вконец?.. После первой жертвы и повязали!
– Так ведь аснатары повязали.
– Думаешь, полиция бы не справилась? И легко. Может, даже и первой жертвы не было бы!
Ребята из карточного смаковали любимую тему: предстоящее упразднение инквизиции. Ох, поскорей бы! И что бы их, сволочей, неделькой раньше не разогнать?
От мыслей этих нахлынула тоска тоскущая. Я прикрыл дверь. Была охота идиотов слушать…
По комнате бродили печальные сквозняки, заставляя поджимать ноги. Кабель, который я вчера воткнул в чайник, уже кто-то успел утащить. Я выдернул из «Апокалипсиса кибервойны» новый; обесточенный блок захлебнулся гудением и погас. Ну и дэв с ним…
Дверь приоткрылась, и в комнату заглянул Валерка.
– Алекс, слышь? У тебя сетка видна?
– Есть сетка. А что?
– Тестовый сервер исчез. Хожу вот, проверяю…
Лицо у Валерки бледное и опухшее. Бедняга… Это ведь из-за меня сервер пропал. Я покосился на обесточенный «Апокалипсис». Интересно, это уже можно считать проявлением моей злокозненной натуры?
Втыкать шнур обратно я не стал. В конце концов, я друджвант, а не хрен собачий! Пусть мучаются!
Работать тоже не стал. Вместо этого сел и проверил почту. Конвертик почтового агента налился красным. Пишут мне, елки-палки! Не забыли друджванта Брави!
Писем пришло ажио целых три штуки. Первые два оказались спамом. Одно аршинными красными буквами сообщало, что «НАЙДЕНО НОВОЕ СРЕДСТВО ОТ МИГРЕНИ!!!». И ниже, чуть мельче: «Кабош-ltd» поможет вам».
Другое понравилось мне еще больше:
«Ведена языковый School преглашайет На заниатия аскавскога языка. Нескучные решительно эффективные урокки, преподаваемые грамотными педагогами носителями яЗыка, из Ночмарии и Аскава».
И ниже:
«Знатть чужой яЗык лучше родной совй!!!».
Третье пришло от Светы.
«Здравствуй.
Сейчас пойдут глупости, конечно. Может, это и неправильно, и писать так неприлично, но я хочу сказать, что тот вечер получился замечательным!
Спасибо тебе!!!
В общем, так.
С. а k а Летяга.
P . S . Бременские музыканты передают тебе привет».
Несколько строчек, осторожных, сдержанных до испуга, – так пишут деловому партнеру. Лишь в последних словах проскользнуло что-то из позавчерашнего беззаботного вечера.
Но все равно. Это письмо от нее! Волной накатило сумасшедшее, запредельное счастье. С большим трудом я удержался, чтобы не ответить немедленно. Что она подумает? Надо выдерживать характер!
Следующие полчаса я мучился. Стирал, исправлял, бросал и начинал заново. Ну хорошо, хорошо, бог с ним, с характером…
Сохранить!
Отправить!!
Ответ выскочил почти тут же – в рваных строчках, среди восклицательных знаков и смайликов. Запятыми Света манкировала, зато тире сыпала без меры. Я ответил и на это послание.
Почти без паузы выскочило второе письмо. И третье. Мы взахлеб писали друг другу, обнаруживая, что думаем одинаковые мысли, любим и ненавидим одно и то же. Господи, и я еще ее боялся когда-то! Вот сумасшедший! К одиннадцати, когда цепочка писем оборвалась, я чувствовал себя испитой заваркой в чайнике.
Тут я задумался.
Светка мне нужна. Очень. Именно сейчас, когда я почти друджвант и непонятно, что случится завтра… Господи, и что за чушь мне лезла в голову, когда я был манаром!
Тут я сделал глупость. Взял и все так прямо и написал. В груди екнуло, но что написано клавиатурой, не вырубишь спам-фильтром. Оставалось ждать ответа.
А он все не приходил.
Минута тянулась за минутой, а почтовый агент тоскливо моргал белым глазом. Чтобы не изводиться, я решил сходить пообедать. Рановато немного, но друджвантам можно.
Тут-то и началось. Когда я пошел к вешалке за курткой, затрезвонил телефон.
Меня искал Ферад.
– Олексей, – невыразительным тоном объявил он. – Олексей, оставайся на месте. Сейчас за тобой придут.
– А что случилось, Ферад Васильевич? Я…
Мембрана щелкнула. Я сидел выпрямившись, слушая гудки, потом положил трубку – осторожно, словно кусачую жабу.
Придут?
Кто?! Зачем?!
Ждать ответа пришлось недолго. На лестнице послышались шаги – размеренные, четкие. Наши так не ходят: они или тащатся нога за ногу, или бегают.
– Кто здесь будет Алексей Озеров? – спросил официальный голос. Ребята в карточном притихли. Что-то неразборчиво отвечала Некатина.
Бу-бу-бу. Бу-бу-бу. Вновь тот же официальный голос. Приоткрылась дверь, и в кабинет заглянула Мамуля:
– Леш… там к тебе… за тобой…
За ее спиной маячил банковский охранник. Незнакомый, скорее всего из центрального офиса.
– Пройдемте, Озеров, – таким же невыразительным, как у Ферада, голосом приказал он.
– Озерский, – поправил я.
– Озерский, – согласился он равнодушно. – Идемте. Там разберутся.
В машине меня стиснули бока двух охранников. Второй оказался наш, знакомый. Два года назад он конфисковал у меня гитару (я от большого ума ляпнул, что в футляре автомат). Вечером гитару отдали, а история вошла в банковские легенды. Пока ехали в центральный офис, он все пытался меня подбодрить.
Из его слов я и выяснил, что произошло. Оказывается, меня обвинили в банковской махинации. С ума сойти!
Пока я обдумывал новость, охранник все втирал, что ничего страшного меня не ждет. Крадут деньги, говорил, в основном менеджеры старшего звена. Ну, на крайняк операциониста платежку подделает, карточник «Визу» сдаст. Но не программеры же! Меня вызывают исключительно для внутреннего расследования.
Я кисло улыбался в ответ. Агащазблин, для внутреннего… Год назад мне приходилось разбираться с одним платежом. Руководство считало, что его подделали. Я ж помню, как это было. Тихо, деликатно, без аскавского идиотизма. «Пройдемте, Озеров»! Да завтра по банку слухи пойдут! А послезавтра будет знать весь Веден… и что Веден – банк-то хоть небольшой, но с Европой работает.
Машина остановилась у головного офиса. Охранники повели меня к малому конференц-залу; когда-то я отчитывался там по первому своему проекту, по внебалансовым. С тех пор ненавижу зеленое сукно и демонстрационные доски.
А теперь….
– Ну, с богом, – напутствовал «свой» охранник. Второй лишь кивнул равнодушно.
Стиснув челюсти, чтобы не лязгать зубами, я шагнул в зал.
Почти все собравшиеся были мне знакомы. Вот вице-президент банка Николай Борисович; вот Тамара; вот сухонькая девица с восковой кожей и слепенькими глазками – наверное, «девочка» из ее отдела. За вешалкой кто-то прячется, кажется, Ферад Васильевич. Не сладко ему, святоше…
Последним я заметил жирдяя – того самого, аскавца из «Кайена». Он сидел с равнодушным видом, подперев подбородок ладонью. Увидев меня, жирдяй вздрогнул. Скука сорвалась с его лица, как пластырь с мозоли.
– Ну-с, господин Озерский, здравствуйте, – вице-президент с показным радушием подал мне руку. – Извините за спешность, дело уж больно щепетильное. Постараюсь быстро ввести вас в курс дела. Вот тут наш постоянный господин Коонан, – полупоклон в сторону жирдяя, – утверждает, что у него платеж ушел не туда.
Хм. Ну и что?.. На то спецотделы есть, чтобы разбираться. Я здесь при чем?
Николай Борисович меня отлично понимал. Понимал и, в общем-то, сочувствовал.
– Разрешите, Ферад Васильевич? – прищелкнул он пальцами.
Шеф угодливо – даже как-то чересчур – пододвинул папку с распечатками.
– Смотрите, господин Озерский. Вот вчерашний платеж, сто третья форма. Полюбопытствуйте пятьдесят девятое поле, счет получателя.
Распечатка размочалилась старой газетой. Поле было выделено красным маркером, жирным, словно помада Скорее всего документы готовила бледная «девочка».
– Платеж внутренний? – спросил я.
– Внешний. В том и инциндент, – при слове «инциндент» Тамара страдальчески поморщилась. – Документ шел в ночмарскии банк, полюбопытствуйте свифт. И обратите любопытство: формат счета полностью идентичен нашему.
Я огляделся. Тамара сидела в молитвенной позе, оттопырив зад и сцепив руки в замке перед грудью. Ферад потел за вешалкой; «девочка» неестественно выпрямилась. В невыразительном лице ее светилась мука.
Николай Борисович протянул мне бумагу:
– Любопытствуете? Такого счета в нашей системе не было. Он появился за три минуты до того, как пришел злополучный платеж. Тамара, вам слово.
Тамара встрепенулась. Глазки ее забегали: с меня на жирдяя, потом на вице-президента и вновь на меня. «Девочку» она почему-то игнорировала.
– Алеша, я все сейчас расскажу. Ты меня слушаешь?.. Произошло вот что: деньги делает автомат. Он загнал их вместо транзитника на наш счет. Инга твоей программой как раз его открыла. – «Девочка» сморщила нос, словно собираясь заплакать.
– А потом? Куда они… эти деньги?
– Это самое любопытственное. Вот за этим мы сюда и встретились.
Вновь зашуршали распечатки. Вице-президент складывал оригами из широких бумажных лент, складывал и не мог сложить. Не вполне понимая зачем, я вытащил амулет.
В костяных узорах пульсировала сила.
Я поискал взглядом Коонана. Жирдяй брезгливо обирал невидимые соринки с рукава.
Подчиняясь неведомому наитию, я выстучал амулетом по столу сложный ритм. Солнечный блик задрожал на полировке разлитой сгущенкой.
– …поэтому получается… вы меня слушаете?.. – бубнил вице-президент, – что счет этот карточный. И деньги с него – тю-тю! Что скажете, господин Коонан?
– Ну…
– Смотрите, – одними губами произнесла вдруг «девочка». Лицо ее и шея из белых вдруг стали грязно-снежными.
На моих глазах амулет выбросил снопик сияния. Тот все рос и рос, а потом из него выползла крыса – седая, в соляной корке. Оглядевшись, крыса вразвалочку заковыляла к Николаю Борисовичу. Обнюхав распечатку в его руке, тварь деликатно присела. Из-под лапок разлилась лужа, выкрашивая уголок бумаги темным.
От Тамариного визга опрокинулся настольный календарь. «Девочка» обмякла; что произошло с Ферадом Васильевичем, я не видел.
Меня обдало жаркой волной счастья. В ушах победно трубили фанфары.
Получилось! Магия аснатаров на моей стороне! Я бесстрашно схватил крысу и швырнул в лицо жирдяю. Сам бросился к двери, – охранники брызнули в разные стороны.
Послышался дикий рев.
– Хана тебе, парень! – орал жирдяй. – Ой, хана! Хана хановая, беспонтовая… Сханчим тебя в ханы!..
– Ну давай, давай! – Я остановился и присел.
Во взгляде аскавца плескалось безумие. Напряженно улыбаясь, он двинулся на меня. Этого я не ожидал, думал, испугается. Спиной, чтобы не терять его из виду, я выбрался на улицу.
Там ждал поцарапанный «Кайен». На заднем сиденье – парень с забинтованной головой. Однорукий охранник тоже отирался поблизости. Завидев нас, он распахнул дверь.
– Садись, сволочь, – приказал жирдяй.
– Ага, щаз. – Я покатал в ладонях амулет и ухмыльнулся. – А может, я друджвант? Может, я тебя сейчас убью?
Синий, кряхтя, полез из машины:
– Господин Коонан, позвольте мне.
– Сиди! Я сам.
Аскавец двинулся ко мне. Я стоял, не двигаясь, до того момента, пока его живот не уперся в меня. У, жирная скотина!
Костяшки на кулаках сбиты, лицо в застарелых шрамах. Отличный боец, наверное… Никакого страха я не испытывал. Наоборот, веселье рвалось из меня, заставляя подхихикивать.
– Смотри. – Я подкинул амулет на ладони.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35