Тихо, но выразительно он сказал хозяину на ухо, крепко держа его и не позволяя ему дотянуться до Бретт:
– Не здесь. Не среди твоей красоты.
Старший прорычал в ответ что-то, чего Бретт не расслышала.
– Я об этом позабочусь, – сказал молодой. – Внизу.
Они продолжали говорить все громче и громче, а Бретт запустила правую руку в карман и ухватила тонкий конец пряжечного стержня: другой был острый, с режущими краями. Она смотрела на мужчин и слушала их, но их голоса то удалялись, то приближались к ней. В этот момент Бретт поняла, что ей больше не холодно, наоборот, она вся горела. А они все говорили и говорили, упрямо и быстро. Она велела себе стоять и сжимать клинок, но это внезапно стало слишком трудно, и она опустилась обратно на стул. Ее голова упала, и она увидела на полу осколки, только не вспомнила чего.
Прошло много времени, она услышала, как открылась и захлопнулась дверь, и исподлобья оглядела зал – там был только молодой. Потом время остановилось, потом он потянул ее за руку и заставил встать. Она пошла с ним, через дверь, вниз по лестнице, и каждый шаг отдавался в голове взрывом боли, потом еще по какой-то лестнице, через открытый внутренний дворик, где по-прежнему лило, и к деревянной двери.
Не выпуская ее руку, что, учитывая ее состояние, было просто смешно, он повернул ключ и с силой открыл дверь. Бретт посмотрела в проем и увидела низкие ступеньки, ведущие в мерцающую темноту. За первой ступенькой тьма была кромешная, а на ее поверхности Бретт увидела отраженный в воде свет.
Мужчина схватил Бретт за плечо. Он вытолкнул ее наружу, и она полетела вперед, инстинктивно ища ногами ступеньки. На первой же ботинок ушел под воду, а вторая была склизкой от водорослей, и каблук поехал. Бретт успела только выставить вперед руки и ухнула в продолжающую прибывать воду.
Глава 23
Единственное, чего хотела Флавия, – выключить музыку, которая совершенно неуместно гремела на всю квартиру. Когда Флавия приблизилась к книжному шкафу, флейты и скрипки исторгали чистейшие трели, но ей хотелось только тишины и покоя. Она беспомощно оглядела сложную стереоаппаратуру и обругала себя за то, что так и не удосужилась научиться ею пользоваться. Но тут музыка поднялась к еще большим высотам красоты, гармония достигла апофеоза, и симфония закончилась. Флавия с облегчением повернулась к Брунетти.
Но стоило ей заговорить, вступительные аккорды симфонии по новой ворвались в комнату. В бешенстве она развернулась и хлестнула рукой по CD-плееру, как будто хотела его заткнуть. Поскольку перед плеером стояла прислоненная к нему тонкая пластиковая коробочка из-под диска, Флавия сшибла ее на пол, где, ударившись уголком, коробочка раскрылась, высыпав свое содержимое под ноги Флавии. Флавия пнула ее, промахнулась и посмотрела вниз, чтобы, обнаружив ее, растоптать на мелкие кусочки и таким образом прекратить музыку, радостно заполняющую квартиру. Она почувствовала, как Брунетти сбоку от нее потянулся вперед и повернул регулятор громкости. Музыка умолкла, оставив их в такой тишине, какая бывает после взрыва. Он наклонился и поднял коробочку, потом снова наклонился – за буклетом, который из нее выпал, и маленькой бумажкой, оказавшейся под буклетом.
«Позвонил мужчина. Они схватили Флавию». Больше там ничего не было. Ни времени, ни объяснения, что она собиралась сделать. То, что ее не было в квартире, и так все прекрасно ему объяснило.
Не говоря ни слова, он передал листок Флавии.
Она прочла и сразу все поняла. Она смяла листочек в кулаке, стискивая его в плотный комок, но потом разжала пальцы и положила его на книжную полку перед собой, с ужасом осознавая, что это может быть последнее известие от Бретт.
– Когда вы ушли? – спросил Брунетти.
– Около двух. К чему это?
Он посмотрел на свои часы, прикидывая возможности. Прежде чем звонить, они должны были убедиться, что Флавия ушла достаточно давно, и кто-то должен был следить за ней на случай, если она неожиданно повернет обратно. Было почти семь, значит, Бретт находилась у них уже несколько часов. Брунетти даже не пришло в голову задуматься, кто бы мог это сделать. Ла Капра. Это казалось ему настолько очевидным, как будто его имя произнесли вслух. Он стал соображать, куда они могли ее увезти. Магазин Мурино? Только если торговец был замешан в преступлениях, что вряд ли. Без вариантов – в палаццо Ла Капра. Брунетти тут же начал соображать, как проникнуть внутрь. Он понимал, что у него нет шансов получить ордер на обыск на основании трех совпадающих дат на чеках и описания комнаты, которая может с такой же легкостью служить тюрьмой, как и частной галереей. Интуиция Брунетти здесь ничего не значила, особенно когда речь шла о человеке настолько заметном, как Ла Капра, а главное, настолько богатом.
Если Брунетти вернется в палаццо, Ла Капра наверняка откажется с ним говорить, а без его разрешения попасть внутрь нереально. Разве только…
Флавия схватила его за руку.
– Ты знаешь, где она?
– Думаю, да.
Услышав это, Флавия вышла в прихожую и секунду спустя вернулась с парой высоких черных резиновых сапог в руках. Она села на диван, натянула их на свои мокрые чулки и встала.
– Я иду с тобой, – сказала она. – Где она?
– Флавия, – начал он, но она его перебила.
– Я сказала, что иду с тобой.
Брунетти знал, что остановить ее он не сможет, и немедленно понял, что делать.
– Сначала один звонок. Объясню по дороге.
Он схватил телефон и набрал номер квестуры, потом попросил соединить с Вьянелло. Когда сержант ответил, Брунетти сказал:
– Это я, Вьянелло. Ты там один?
В ответ на неразборчивое подтверждение Вьянелло Брунетти продолжил:
– Тогда просто слушай, я объясню. Помнишь, ты говорил, что три года сидел на взломах?
На том конце глухо заворчали.
– Мне нужно кое о чем тебя попросить. Дверь. В здание.
Теперь ворчание было явно вопросительным.
– Деревянная, укрепленная металлом, новая. Я думаю, в ней два замка.
На этот раз послышалось фырканье: до обидного просто. Только два замка. Только металлическое укрепление. Он быстро припомнил окрестности палаццо. Посмотрел в окно: там уже совсем стемнело и по-прежнему лил дождь.
– Встретимся у площади Сан-Апонал. Как молено скорее. И, Вьянелло, – добавил он, – не надевай форму.
Ответом на это был только басовитый смех, и Вьянелло повесил трубку. Когда Брунетти и Флавия спустились к выходу, они увидели, что вода поднялась еще выше, а из-за двери доносился рев низвергающихся с небес потоков.
Они взяли зонтики и вышли под дождь, вода доходила до верха их сапог. С улиц смыло почти всех прохожих, так что они быстро добрались до Риальто, где было еще глубже. Если бы не деревянные мостки на железных подпорках, вода заливалась бы им в сапоги и не позволяла бы идти дальше. На другой стороне канала они снова сошли в воду и повернули в сторону Сан-Поло. Оба уже совсем вымокли и устали преодолевать сопротивление прибывающей воды. У Сан-Апонал они нырнули в бар, чтобы там подождать Вьянелло. К счастью, хотя бы здесь можно было отдохнуть от настырно барабанящего по зонтам и плечам дождя.
Оба так долго проторчали в этом водяном мире, что как ни в чем не бывало стояли в баре почти по колено в воде и слушали, как бармен шлепает туда-сюда, расставляя стаканы и чашки.
Стеклянные двери бара запотели, так что Брунетти приходилось время от времени протирать рукавом кружочек, сквозь который он высматривал Вьянелло. Сутулые фигуры бороздили маленькую площадь. Многие перестали притворяться, будто их прикрывают зонтики: капризный ветер дул слева, справа, снизу, заметая дождь откуда ни попадя.
Брунетти внезапно почувствовал, что его тянут вниз, и увидел, что это Флавия повисла у него на руке, заставляя его наклониться и послушать ее:
– Все обойдется?
Брунетти не знал, что сказать, никакая успокаивающая ложь не приходила в голову. Единственное, на что он был способен, это положить руку Флавии на плечо и притянуть ее к себе. Он почувствовал, что она дрожит, и убедил себя, что это от холода, а не от страха. Но слов так и не было.
Вскоре медведеподобная фигура Вьянелло вплыла на площадь со стороны Риальто. Ветер рванул назад его дождевик, и Брунетти увидел под ним пару черных болотных сапог. Он сжал руку Флавии:
– Вот и он.
Она медленно отодвинулась от него, на секунду закрыла глаза и попыталась улыбнуться.
– Ты в порядке?
– Да, – ответила она и в подтверждение кивнула.
Брунетти открыл дверь бара и позвал Вьянелло, который поспешил к нему через кампо. Ветер и дождь ворвались в душный бар, а потом Вьянелло прошлепал внутрь, от чего места в помещении стало как будто меньше. Он стянул с головы свой рыбацкий берет и несколько раз стукнул им об спинку стула, разбрызгивая воду вокруг себя. Он швырнул промокший берет на стол и провел пальцами по волосам, избавляясь от еще большего количества воды. Потом посмотрел на Брунетти, заметил Флавию и спросил:
– Ну и где?
– В конце калле Дилера. Тот, что недавно реставрировали. Слева.
– С железной решеткой? – уточнил Вьянелло.
– Да, – ответил Брунетти, задумываясь, есть ли в Венеции такой дом, которого Вьянелло бы не знал.
– Чего вы хотите, синьор, чтобы мы попали внутрь?
Брунетти почувствовал облегчение при звуке этого «мы».
– Да. Там есть внутренний дворик, но в нем скорее всего никого нет, в такой-то дождь.
Вьянелло согласно кивнул. Всякий, кто не лишен рассудка, в такой день, как сегодня, будет сидеть дома.
– Хорошо. Ждите здесь, я пойду первым. Если это та, про которую я думаю, проблем не будет. Я недолго. Дайте мне три минуты, а потом идите.
Он быстро глянул на Флавию, подхватил берет и вышел обратно под колошматящий дождь.
– Что ты собираешься делать? – спросила Флавия.
– Я собираюсь войти в палаццо и узнать, там ли она, – сказал он, хотя на самом деле понятия не имел как. Бретт могла находиться где угодно, в любой из бесчисленных комнат палаццо. Ее могло там уже и не быть, ее мертвое тело могло дрейфовать по захватившей город грязной воде.
– А если ее там нет? – быстро спросила Флавия, чем убедила Брунетти, что она разделяет его мысли о судьбе Бретт. Вместо ответа он сказал:
– Я хочу, чтобы ты оставалась здесь. Или иди обратно в квартиру. Ты ничего не можешь сделать.
Даже не попытавшись с ним поспорить, она отмахнулась от него и спросила:
– У него было достаточно времени, так ведь?
Не дав ему ответить, Флавия протиснулась мимо него на улицу, где раскрыла зонтик, и стала ждать.
Он вышел из бара и подошел к ней, загородив ее от ветра.
– Нет. Ты не можешь пойти. Это дело полиции.
Ветер напал на них, сбил ее волосы на лицо, скрывая глаза. Она сердито откинула их назад рукой и посмотрела на Брунетти неумолимым взглядом.
– Я знаю, где это. Так что я пойду с тобой сейчас или все равно последую за тобой.
Когда он начал возражать, она резко оборвала его:
– Это моя жизнь, Гвидо.
Брунетти отвернулся от нее и пошел в сторону калле Дилера, покраснев от ярости. Он боролся с желанием швырнуть ее в бар и чем-нибудь там забаррикадировать. Когда они приблизились к палаццо, Брунетти с удивлением отметил, что узкий проезд был пуст. Никаких следов Вьянелло, и тяжелая деревянная дверь казалась запертой. Когда они с ней поравнялись, дверь внезапно приоткрылась изнутри. Большая ладонь возникла в щели и поманила их внутрь, а следом за ней из темноты вынырнуло лицо Вьянелло, улыбающееся и залитое дождем.
Брунетти проскользнул внутрь, но прежде чем он успел закрыть дверь, Флавия просочилась во внутренний дворик вслед за ним. Они стояли некоторое время неподвижно, пока их глаза привыкали к темноте.
– Делать нечего, – сказал Вьянелло, запирая за ними дверь.
Поскольку они находились рядом с Большим Каналом, воды здесь было еще больше, она превратила дворик в широкое озеро, по которому продолжал лупить дождь. Единственным источником света были окна с левой стороны палаццо, из которых свет лился во дворик, освещая его середину, но оставляя темной ту сторону, где стояли трое заговорщиков. Они тихонько скользнули под укрытие длинной галереи, окружавшей дворик с трех сторон, и там стали невидимыми даже друг для друга.
Брунетти понял, что пришел сюда, повинуясь чистому порыву, совершенно не задумываясь, что делать, когда он окажется внутри. В тот первый и единственный раз, когда он посещал палаццо, его так быстро провели на верхний этаж, что он плохо себе представлял планировку здания. Он помнил, что поднимался по внешней лестнице, потом по внутренним и проходил мимо множества дверей, но побывал только в той, наверху, где говорил с Ла Капра, и в кабинете этажом ниже. А еще его осенило вот что: он, Брунетти, государственный служащий, только что нарушил закон; хуже того, он втянул в это нарушение не только гражданское лицо, но и коллегу-полицейского.
– Ждите здесь, – прошептал Брунетти в самое ухо Флавии, хотя дождь заглушил звук его голоса. Было слишком темно, и он не смог разобрать, сделала ли она какой-нибудь жест в ответ, но почувствовал, что она отошла еще глубже в темноту.
– Вьянелло, – позвал он, беря его за руку и притягивая поближе, – я поднимусь по ступеням и попробую войти внутрь. Если что-нибудь случится, забирай ее отсюда. Не трогай никого, если только тебя не попытаются остановить.
Вьянелло угукнул.
Брунетти сделал несколько шагов к лестнице, с трудом преодолевая сильное сопротивление воды. Только на второй ступени его ноги словно освободились от висевших на них гирь. Внезапно он ощутил такую легкость, что, казалось, мог взлететь на верхний этаж без всяких усилий. Однако избавление от одного неудобства позволило ему почувствовать другое – холод, исходивший от ледяной воды в сапогах, от промокшей одежды, которая тяжело висела на нем. Брунетти наклонился и стянул сапоги, потом пошел было вверх, но вернулся и сбросил сапоги в воду.
Он подождал, пока они исчезнут из виду, потом снова стал подниматься.
Пройдя первый пролет, он остановился на маленькой площадке и повернул ручку двери, которая вела внутрь. Она опустилась вниз под его рукой, но дверь была заперта и не открылась. Он прошел еще пролет, но и следующая дверь тоже оказалась запертой.
Он повернулся и посмотрел через перила туда, где должны были стоять Флавия с Вьянелло, но не смог различить ничего, кроме отблесков света на поверхности воды, рассеянных дождем.
Он нажал на верхнюю дверь, к его удивлению, она распахнулась, и он оказался в начале длинного коридора. Он вошел внутрь, закрыл за собой дверь и постоял немного, думая только о звуке воды, капающей с его пальто на мраморный пол.
Постепенно его глаза привыкли к свету в коридоре, пока он ждал, сосредоточенно прислушиваясь ко всякому звуку.
Внезапно его пробрал озноб, и он втянул голову в плечи, пытаясь саккумулировать тепло. Когда Брунетти снова посмотрел вперед, у открытой двери в нескольких метрах от него с открытым от удивления ртом стоял Ла Капра.
Ла Капра опомнился первым и непринужденно улыбнулся.
– Синьор полицейский, так вы вернулись. Какое приятное совпадение. Я только что закончил расставлять экспонаты в моей галерее. Не хотели бы вы взглянуть на них?
Глава 24
Брунетти проследовал за ним в галерею и быстро обежал глазами выставочные витрины. Когда они вошли, Ла Каира повернулся и сказал:
– Позвольте мне взять ваше пальто. Вы, должно быть, замерзли, пока шли по дождю. Такой-то ночью, – он помотал головой, ужасаясь одной мысли.
Брунетти снял пальто, заметив, как оно отяжелело от воды, и отдал его Ла Капре. Тот тоже, казалось, удивился его весу и не смог придумать ничего лучше, как перебросить пальто через спинку стула, где оно и осталось висеть, и вода стекала с него на пол широкими ручьями.
– Что привело вас ко мне снова, Dottore? – спросил Ла Капра, но прежде чем Брунетти успел ответить, сказал: – Позвольте предложить вам что-нибудь выпить. Может быть, граппы? Или горячего ромового пунша? Прошу вас, я не могу позволить вам так стоять и мерзнуть, вы же гость в моем доме, я обязан вас угостить.
Не дожидаясь ответа, он подошел к интеркому, который висел на стене, и нажал кнопку. Через несколько секунд послышался тихий щелчок, и Ла Капра произнес в трубку:
– Не мог бы ты принести бутылку граппы и немного горячего ромового пунша?
Он повернулся к Брунетти, улыбаясь, – идеальный хозяин.
– Сейчас все будет. Ну а теперь, пока мы ждем, скажите мне, Dottore, что заставило вас снова навестить меня так скоро?
– Ваша коллекция, синьор Ла Капра. Я узнавал о ней все больше и больше. И о вас.
– Неужели? – произнес Ла Капра, по-прежнему улыбаясь. – Я и понятия не имел, что меня так хорошо знают в Венеции.
– В других местах тоже, – ответил Брунетти. – В Лондоне, например.
– В Лондоне? – Ла Капра изобразил вежливое удивление. – Как странно. Мне казалось, я никого не знаю в Лондоне.
– Ну, возможно, вы приобретали там какие-то изделия?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27
– Не здесь. Не среди твоей красоты.
Старший прорычал в ответ что-то, чего Бретт не расслышала.
– Я об этом позабочусь, – сказал молодой. – Внизу.
Они продолжали говорить все громче и громче, а Бретт запустила правую руку в карман и ухватила тонкий конец пряжечного стержня: другой был острый, с режущими краями. Она смотрела на мужчин и слушала их, но их голоса то удалялись, то приближались к ней. В этот момент Бретт поняла, что ей больше не холодно, наоборот, она вся горела. А они все говорили и говорили, упрямо и быстро. Она велела себе стоять и сжимать клинок, но это внезапно стало слишком трудно, и она опустилась обратно на стул. Ее голова упала, и она увидела на полу осколки, только не вспомнила чего.
Прошло много времени, она услышала, как открылась и захлопнулась дверь, и исподлобья оглядела зал – там был только молодой. Потом время остановилось, потом он потянул ее за руку и заставил встать. Она пошла с ним, через дверь, вниз по лестнице, и каждый шаг отдавался в голове взрывом боли, потом еще по какой-то лестнице, через открытый внутренний дворик, где по-прежнему лило, и к деревянной двери.
Не выпуская ее руку, что, учитывая ее состояние, было просто смешно, он повернул ключ и с силой открыл дверь. Бретт посмотрела в проем и увидела низкие ступеньки, ведущие в мерцающую темноту. За первой ступенькой тьма была кромешная, а на ее поверхности Бретт увидела отраженный в воде свет.
Мужчина схватил Бретт за плечо. Он вытолкнул ее наружу, и она полетела вперед, инстинктивно ища ногами ступеньки. На первой же ботинок ушел под воду, а вторая была склизкой от водорослей, и каблук поехал. Бретт успела только выставить вперед руки и ухнула в продолжающую прибывать воду.
Глава 23
Единственное, чего хотела Флавия, – выключить музыку, которая совершенно неуместно гремела на всю квартиру. Когда Флавия приблизилась к книжному шкафу, флейты и скрипки исторгали чистейшие трели, но ей хотелось только тишины и покоя. Она беспомощно оглядела сложную стереоаппаратуру и обругала себя за то, что так и не удосужилась научиться ею пользоваться. Но тут музыка поднялась к еще большим высотам красоты, гармония достигла апофеоза, и симфония закончилась. Флавия с облегчением повернулась к Брунетти.
Но стоило ей заговорить, вступительные аккорды симфонии по новой ворвались в комнату. В бешенстве она развернулась и хлестнула рукой по CD-плееру, как будто хотела его заткнуть. Поскольку перед плеером стояла прислоненная к нему тонкая пластиковая коробочка из-под диска, Флавия сшибла ее на пол, где, ударившись уголком, коробочка раскрылась, высыпав свое содержимое под ноги Флавии. Флавия пнула ее, промахнулась и посмотрела вниз, чтобы, обнаружив ее, растоптать на мелкие кусочки и таким образом прекратить музыку, радостно заполняющую квартиру. Она почувствовала, как Брунетти сбоку от нее потянулся вперед и повернул регулятор громкости. Музыка умолкла, оставив их в такой тишине, какая бывает после взрыва. Он наклонился и поднял коробочку, потом снова наклонился – за буклетом, который из нее выпал, и маленькой бумажкой, оказавшейся под буклетом.
«Позвонил мужчина. Они схватили Флавию». Больше там ничего не было. Ни времени, ни объяснения, что она собиралась сделать. То, что ее не было в квартире, и так все прекрасно ему объяснило.
Не говоря ни слова, он передал листок Флавии.
Она прочла и сразу все поняла. Она смяла листочек в кулаке, стискивая его в плотный комок, но потом разжала пальцы и положила его на книжную полку перед собой, с ужасом осознавая, что это может быть последнее известие от Бретт.
– Когда вы ушли? – спросил Брунетти.
– Около двух. К чему это?
Он посмотрел на свои часы, прикидывая возможности. Прежде чем звонить, они должны были убедиться, что Флавия ушла достаточно давно, и кто-то должен был следить за ней на случай, если она неожиданно повернет обратно. Было почти семь, значит, Бретт находилась у них уже несколько часов. Брунетти даже не пришло в голову задуматься, кто бы мог это сделать. Ла Капра. Это казалось ему настолько очевидным, как будто его имя произнесли вслух. Он стал соображать, куда они могли ее увезти. Магазин Мурино? Только если торговец был замешан в преступлениях, что вряд ли. Без вариантов – в палаццо Ла Капра. Брунетти тут же начал соображать, как проникнуть внутрь. Он понимал, что у него нет шансов получить ордер на обыск на основании трех совпадающих дат на чеках и описания комнаты, которая может с такой же легкостью служить тюрьмой, как и частной галереей. Интуиция Брунетти здесь ничего не значила, особенно когда речь шла о человеке настолько заметном, как Ла Капра, а главное, настолько богатом.
Если Брунетти вернется в палаццо, Ла Капра наверняка откажется с ним говорить, а без его разрешения попасть внутрь нереально. Разве только…
Флавия схватила его за руку.
– Ты знаешь, где она?
– Думаю, да.
Услышав это, Флавия вышла в прихожую и секунду спустя вернулась с парой высоких черных резиновых сапог в руках. Она села на диван, натянула их на свои мокрые чулки и встала.
– Я иду с тобой, – сказала она. – Где она?
– Флавия, – начал он, но она его перебила.
– Я сказала, что иду с тобой.
Брунетти знал, что остановить ее он не сможет, и немедленно понял, что делать.
– Сначала один звонок. Объясню по дороге.
Он схватил телефон и набрал номер квестуры, потом попросил соединить с Вьянелло. Когда сержант ответил, Брунетти сказал:
– Это я, Вьянелло. Ты там один?
В ответ на неразборчивое подтверждение Вьянелло Брунетти продолжил:
– Тогда просто слушай, я объясню. Помнишь, ты говорил, что три года сидел на взломах?
На том конце глухо заворчали.
– Мне нужно кое о чем тебя попросить. Дверь. В здание.
Теперь ворчание было явно вопросительным.
– Деревянная, укрепленная металлом, новая. Я думаю, в ней два замка.
На этот раз послышалось фырканье: до обидного просто. Только два замка. Только металлическое укрепление. Он быстро припомнил окрестности палаццо. Посмотрел в окно: там уже совсем стемнело и по-прежнему лил дождь.
– Встретимся у площади Сан-Апонал. Как молено скорее. И, Вьянелло, – добавил он, – не надевай форму.
Ответом на это был только басовитый смех, и Вьянелло повесил трубку. Когда Брунетти и Флавия спустились к выходу, они увидели, что вода поднялась еще выше, а из-за двери доносился рев низвергающихся с небес потоков.
Они взяли зонтики и вышли под дождь, вода доходила до верха их сапог. С улиц смыло почти всех прохожих, так что они быстро добрались до Риальто, где было еще глубже. Если бы не деревянные мостки на железных подпорках, вода заливалась бы им в сапоги и не позволяла бы идти дальше. На другой стороне канала они снова сошли в воду и повернули в сторону Сан-Поло. Оба уже совсем вымокли и устали преодолевать сопротивление прибывающей воды. У Сан-Апонал они нырнули в бар, чтобы там подождать Вьянелло. К счастью, хотя бы здесь можно было отдохнуть от настырно барабанящего по зонтам и плечам дождя.
Оба так долго проторчали в этом водяном мире, что как ни в чем не бывало стояли в баре почти по колено в воде и слушали, как бармен шлепает туда-сюда, расставляя стаканы и чашки.
Стеклянные двери бара запотели, так что Брунетти приходилось время от времени протирать рукавом кружочек, сквозь который он высматривал Вьянелло. Сутулые фигуры бороздили маленькую площадь. Многие перестали притворяться, будто их прикрывают зонтики: капризный ветер дул слева, справа, снизу, заметая дождь откуда ни попадя.
Брунетти внезапно почувствовал, что его тянут вниз, и увидел, что это Флавия повисла у него на руке, заставляя его наклониться и послушать ее:
– Все обойдется?
Брунетти не знал, что сказать, никакая успокаивающая ложь не приходила в голову. Единственное, на что он был способен, это положить руку Флавии на плечо и притянуть ее к себе. Он почувствовал, что она дрожит, и убедил себя, что это от холода, а не от страха. Но слов так и не было.
Вскоре медведеподобная фигура Вьянелло вплыла на площадь со стороны Риальто. Ветер рванул назад его дождевик, и Брунетти увидел под ним пару черных болотных сапог. Он сжал руку Флавии:
– Вот и он.
Она медленно отодвинулась от него, на секунду закрыла глаза и попыталась улыбнуться.
– Ты в порядке?
– Да, – ответила она и в подтверждение кивнула.
Брунетти открыл дверь бара и позвал Вьянелло, который поспешил к нему через кампо. Ветер и дождь ворвались в душный бар, а потом Вьянелло прошлепал внутрь, от чего места в помещении стало как будто меньше. Он стянул с головы свой рыбацкий берет и несколько раз стукнул им об спинку стула, разбрызгивая воду вокруг себя. Он швырнул промокший берет на стол и провел пальцами по волосам, избавляясь от еще большего количества воды. Потом посмотрел на Брунетти, заметил Флавию и спросил:
– Ну и где?
– В конце калле Дилера. Тот, что недавно реставрировали. Слева.
– С железной решеткой? – уточнил Вьянелло.
– Да, – ответил Брунетти, задумываясь, есть ли в Венеции такой дом, которого Вьянелло бы не знал.
– Чего вы хотите, синьор, чтобы мы попали внутрь?
Брунетти почувствовал облегчение при звуке этого «мы».
– Да. Там есть внутренний дворик, но в нем скорее всего никого нет, в такой-то дождь.
Вьянелло согласно кивнул. Всякий, кто не лишен рассудка, в такой день, как сегодня, будет сидеть дома.
– Хорошо. Ждите здесь, я пойду первым. Если это та, про которую я думаю, проблем не будет. Я недолго. Дайте мне три минуты, а потом идите.
Он быстро глянул на Флавию, подхватил берет и вышел обратно под колошматящий дождь.
– Что ты собираешься делать? – спросила Флавия.
– Я собираюсь войти в палаццо и узнать, там ли она, – сказал он, хотя на самом деле понятия не имел как. Бретт могла находиться где угодно, в любой из бесчисленных комнат палаццо. Ее могло там уже и не быть, ее мертвое тело могло дрейфовать по захватившей город грязной воде.
– А если ее там нет? – быстро спросила Флавия, чем убедила Брунетти, что она разделяет его мысли о судьбе Бретт. Вместо ответа он сказал:
– Я хочу, чтобы ты оставалась здесь. Или иди обратно в квартиру. Ты ничего не можешь сделать.
Даже не попытавшись с ним поспорить, она отмахнулась от него и спросила:
– У него было достаточно времени, так ведь?
Не дав ему ответить, Флавия протиснулась мимо него на улицу, где раскрыла зонтик, и стала ждать.
Он вышел из бара и подошел к ней, загородив ее от ветра.
– Нет. Ты не можешь пойти. Это дело полиции.
Ветер напал на них, сбил ее волосы на лицо, скрывая глаза. Она сердито откинула их назад рукой и посмотрела на Брунетти неумолимым взглядом.
– Я знаю, где это. Так что я пойду с тобой сейчас или все равно последую за тобой.
Когда он начал возражать, она резко оборвала его:
– Это моя жизнь, Гвидо.
Брунетти отвернулся от нее и пошел в сторону калле Дилера, покраснев от ярости. Он боролся с желанием швырнуть ее в бар и чем-нибудь там забаррикадировать. Когда они приблизились к палаццо, Брунетти с удивлением отметил, что узкий проезд был пуст. Никаких следов Вьянелло, и тяжелая деревянная дверь казалась запертой. Когда они с ней поравнялись, дверь внезапно приоткрылась изнутри. Большая ладонь возникла в щели и поманила их внутрь, а следом за ней из темноты вынырнуло лицо Вьянелло, улыбающееся и залитое дождем.
Брунетти проскользнул внутрь, но прежде чем он успел закрыть дверь, Флавия просочилась во внутренний дворик вслед за ним. Они стояли некоторое время неподвижно, пока их глаза привыкали к темноте.
– Делать нечего, – сказал Вьянелло, запирая за ними дверь.
Поскольку они находились рядом с Большим Каналом, воды здесь было еще больше, она превратила дворик в широкое озеро, по которому продолжал лупить дождь. Единственным источником света были окна с левой стороны палаццо, из которых свет лился во дворик, освещая его середину, но оставляя темной ту сторону, где стояли трое заговорщиков. Они тихонько скользнули под укрытие длинной галереи, окружавшей дворик с трех сторон, и там стали невидимыми даже друг для друга.
Брунетти понял, что пришел сюда, повинуясь чистому порыву, совершенно не задумываясь, что делать, когда он окажется внутри. В тот первый и единственный раз, когда он посещал палаццо, его так быстро провели на верхний этаж, что он плохо себе представлял планировку здания. Он помнил, что поднимался по внешней лестнице, потом по внутренним и проходил мимо множества дверей, но побывал только в той, наверху, где говорил с Ла Капра, и в кабинете этажом ниже. А еще его осенило вот что: он, Брунетти, государственный служащий, только что нарушил закон; хуже того, он втянул в это нарушение не только гражданское лицо, но и коллегу-полицейского.
– Ждите здесь, – прошептал Брунетти в самое ухо Флавии, хотя дождь заглушил звук его голоса. Было слишком темно, и он не смог разобрать, сделала ли она какой-нибудь жест в ответ, но почувствовал, что она отошла еще глубже в темноту.
– Вьянелло, – позвал он, беря его за руку и притягивая поближе, – я поднимусь по ступеням и попробую войти внутрь. Если что-нибудь случится, забирай ее отсюда. Не трогай никого, если только тебя не попытаются остановить.
Вьянелло угукнул.
Брунетти сделал несколько шагов к лестнице, с трудом преодолевая сильное сопротивление воды. Только на второй ступени его ноги словно освободились от висевших на них гирь. Внезапно он ощутил такую легкость, что, казалось, мог взлететь на верхний этаж без всяких усилий. Однако избавление от одного неудобства позволило ему почувствовать другое – холод, исходивший от ледяной воды в сапогах, от промокшей одежды, которая тяжело висела на нем. Брунетти наклонился и стянул сапоги, потом пошел было вверх, но вернулся и сбросил сапоги в воду.
Он подождал, пока они исчезнут из виду, потом снова стал подниматься.
Пройдя первый пролет, он остановился на маленькой площадке и повернул ручку двери, которая вела внутрь. Она опустилась вниз под его рукой, но дверь была заперта и не открылась. Он прошел еще пролет, но и следующая дверь тоже оказалась запертой.
Он повернулся и посмотрел через перила туда, где должны были стоять Флавия с Вьянелло, но не смог различить ничего, кроме отблесков света на поверхности воды, рассеянных дождем.
Он нажал на верхнюю дверь, к его удивлению, она распахнулась, и он оказался в начале длинного коридора. Он вошел внутрь, закрыл за собой дверь и постоял немного, думая только о звуке воды, капающей с его пальто на мраморный пол.
Постепенно его глаза привыкли к свету в коридоре, пока он ждал, сосредоточенно прислушиваясь ко всякому звуку.
Внезапно его пробрал озноб, и он втянул голову в плечи, пытаясь саккумулировать тепло. Когда Брунетти снова посмотрел вперед, у открытой двери в нескольких метрах от него с открытым от удивления ртом стоял Ла Капра.
Ла Капра опомнился первым и непринужденно улыбнулся.
– Синьор полицейский, так вы вернулись. Какое приятное совпадение. Я только что закончил расставлять экспонаты в моей галерее. Не хотели бы вы взглянуть на них?
Глава 24
Брунетти проследовал за ним в галерею и быстро обежал глазами выставочные витрины. Когда они вошли, Ла Каира повернулся и сказал:
– Позвольте мне взять ваше пальто. Вы, должно быть, замерзли, пока шли по дождю. Такой-то ночью, – он помотал головой, ужасаясь одной мысли.
Брунетти снял пальто, заметив, как оно отяжелело от воды, и отдал его Ла Капре. Тот тоже, казалось, удивился его весу и не смог придумать ничего лучше, как перебросить пальто через спинку стула, где оно и осталось висеть, и вода стекала с него на пол широкими ручьями.
– Что привело вас ко мне снова, Dottore? – спросил Ла Капра, но прежде чем Брунетти успел ответить, сказал: – Позвольте предложить вам что-нибудь выпить. Может быть, граппы? Или горячего ромового пунша? Прошу вас, я не могу позволить вам так стоять и мерзнуть, вы же гость в моем доме, я обязан вас угостить.
Не дожидаясь ответа, он подошел к интеркому, который висел на стене, и нажал кнопку. Через несколько секунд послышался тихий щелчок, и Ла Капра произнес в трубку:
– Не мог бы ты принести бутылку граппы и немного горячего ромового пунша?
Он повернулся к Брунетти, улыбаясь, – идеальный хозяин.
– Сейчас все будет. Ну а теперь, пока мы ждем, скажите мне, Dottore, что заставило вас снова навестить меня так скоро?
– Ваша коллекция, синьор Ла Капра. Я узнавал о ней все больше и больше. И о вас.
– Неужели? – произнес Ла Капра, по-прежнему улыбаясь. – Я и понятия не имел, что меня так хорошо знают в Венеции.
– В других местах тоже, – ответил Брунетти. – В Лондоне, например.
– В Лондоне? – Ла Капра изобразил вежливое удивление. – Как странно. Мне казалось, я никого не знаю в Лондоне.
– Ну, возможно, вы приобретали там какие-то изделия?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27