Контора Сантомауро находилась на кампо Сан-Лука, на втором этаже здания в двадцати метрах от трех разных банков. До чего же удобное расположение, заметил про себя Брунетти, когда секретарша провожала его в кабинет.
Сантомауро сидел за столом, спиной к большому окну с видом на площадь. Окно было плотно закупорено, потому что в кабинете работал кондиционер. За окном, на площади, мельтешили голые спины, руки, ноги, а внутри стоял такой холод, что выжить без пиджака было бы, наверное, трудно.
Увидав Брунетти, Сантомауро не встал, не улыбнулся и даже не поздоровался. Он был одет в строгий серый костюм и белоснежную рубашку с темным галстуком. Взгляд его больших голубых глаз был прямой и честный. Несмотря на середину августа, он был по-зимнему бледен: трудящиеся на ниве закона не ведают отпусков.
– Садитесь, комиссар, – сказал он. – Что привело вас ко мне?
С этими словами он повернул немного вправо стоявшую на столе фотографию в серебряной оправе, чтобы лучше видеть Брунетти и чтобы Брунетти мог ее рассмотреть. Там была женщина возраста Сантомауро и двое молодых людей, похожих на Сантомауро.
– У меня много вопросов к вам, Awocato, но хотелось бы начать с Лиги по защите нравственности, – ответил Брунетти, садясь на стул.
– Боюсь, что вынужден буду переадресовать вас к моему секретарю, комиссар. Мое участие там чисто номинальное.
– Я не вполне вас понимаю, Awocato.
– Лиге всегда была нужна представительная фигура на должность президента. И я уверен, что вы уже выяснили, что мы, члены правления, не можем реально повлиять на те или иные действия Лиги. Все находится в руках менеджера банка, который заведует счетами.
– В чем конкретно состоят ваши обязанности?
– Я только что объяснил, – Сантомауро слабо улыбнулся, – я – президент, номинальный глава. Поскольку я обладаю определенным положением в обществе, меня попросили занять эту должность.
– Кто вас попросил?
– Руководство банка, в котором находятся счета Лиги.
– Но если руководство банка заправляет в Лиге, то что же делаете вы, Awocato?
– Я поддерживаю связи с прессой и с общественностью.
– Понятно. И это все?
– Дважды в год я встречаюсь с сотрудником банка, занимающимся счетами, чтобы обсудить финансовое положение Лиги.
– И каково же это положение, позвольте спросить?
Обе ладони Сантомауро легли на стол.
– Как вы знаете, мы некоммерческая, благотворительная организация, поэтому нам просто необходимо держаться на плаву. Пока мы справляемся.
– Что значит «справляемся»?
Голос Сантомауро стал еще тише и напряженнее.
– Нам удается собирать достаточные суммы, чтобы помогать нуждающимся, которые находятся на нашем попечении.
– А кто принимает решение о выделении помощи тому или иному лицу?
– Менеджер банка конечно же.
– Ну а квартиры в ведении Лиги? Кто ими распоряжается?
– Тот же человек, – сказал Сантомауро, едва заметно улыбаясь. – Правление всегда одобряет его решения.
– Ну а вы как президент, неужели не имеете права голоса?
– Нет, не имею. Я же сказал вам, комиссар, мое положение в Лиге носит чисто формальный, хотя и почетный, характер.
– То есть?
Прежде чем ответить, Сантомауро кончиком пальца снял со стола пылинку. Потом отвел руку в сторону и встряхнул, освобождаясь от пылинки.
– Как я уже говорил, я не могу вмешиваться в принятие решений. Это было бы некрасиво с моей стороны, потому что у меня много знакомых в городе и это могло бы быть расценено как попытка посодействовать чьей-либо наживе. Возьму на себя смелость утверждать, что остальные члены правления разделяют мои принципы.
– Понятно, – протянул Брунетти, даже не пытаясь скрыть скепсиса.
– Вам трудно в это поверить, комиссар?
– Нет, но кое-что другое мне кажется маловероятным, Awocato. Однако я пока воздержусь от замечаний. А теперь вопрос, касающийся синьора Креспо. Вы распоряжаетесь его имуществом?
Брунетти сто лет не видел, чтобы мужчина поджимал губы, и вот теперь увидел, как Сантомауро сделал именно это.
– Я адвокат синьора Креспо и, само собой разумеется, распоряжаюсь его имуществом.
– И много он вам оставил?
– Эта информация разглашению не подлежит, комиссар, как вам должно быть известно, поскольку вы изучали юриспруденцию.
– Ах да, и характер отношений, я полагаю, какими бы они ни были между вами и синьором Креспо, тоже разглашению не подлежит?
– Вижу, что диплом вам дали не зря, – ухмыльнулся Сантомауро.
– Скажите, а документы Лиги, ее финансовая документация, уже поступили в полицию?
– Вы так говорите, будто вы – не полиция, комиссар.
– Где документы?
– Да у вас, комиссар. Сегодня утром моя секретарша сняла копии.
– Нам нужны оригиналы.
– Вы их получили, не волнуйтесь. – Сантомауро снова улыбнулся. – А копии я оставил себе – на случай, если у вас там что-нибудь потеряется.
– Какая предусмотрительность, – восхитился Брунетти, но без улыбки. – Ну что же, не буду больше отнимать у вас время. Я понимаю, как высоко, должно быть, ценится время при вашем положении в обществе. Но напоследок всего один вопрос. Скажите, кто этот банковский служащий, который заведует счетами Лиги? Я хочу поговорить с ним.
Сантомауро улыбнулся во весь рот:
– Боюсь, это невозможно, комиссар. Видите ли, счета Лиги всегда находились в ведении покойного Леонардо Маскари.
Глава двадцать пятая
Он вернулся в полицию, удивляясь, с какой наглостью Сантомауро повесил всех собак на Маскари. Вероятно, он был уверен, что в банке уже подправили как надо документы, что люди уже забыли или побоятся рассказать правду о том, кто отвечал за эти счета, что убийства Креспо и Маскари никогда не будут раскрыты.
В Квестуре ему сказали, что Банк Вероны и Лига выдали свои бумаги явившимся за ними полицейским и сейчас трое сотрудников налоговой полиции их изучают, чтобы определить, кто обслуживал счета, на которые перечисляли арендную плату, и другие, с которых списывали суммы на благотворительность.
Брунетти хоть и знал, что делу нисколько не поможешь, если стоять у людей над душой, пока они работают, но его неодолимо тянуло к кабинету, где сидели налоговики, хотелось постоять хоть за дверью. Чтобы отвлечься, он нарочно выбрал ресторан в Гетто и пошел туда обедать, хотя путь туда был неблизкий, и это в самую жару. Когда он вернулся, был четвертый час, его пиджак промок насквозь, а туфли словно приплавились к ногам.
Не успел он стянуть пиджак, как явился Вьянелло.
– Я сейчас проверял список тех, кому Лига выписывает чеки, – без предисловия начал он. Брунетти понял, что Вьянелло чует след.
– И что?
– Мать этого Мальфатти вышла замуж второй раз и взяла фамилию мужа.
– Ну?
– И она получает чеки и на свою старую фамилию, и на новую. И ее муж тоже в списке, и двое племянников, и у каждого по две фамилии.
– И сколько же всего выходит на одну семью Мальфатти?
– Чеки все по пятьсот тысяч. Получается, четыре миллиона в месяц. И они думали, что их не поймают? – изумился Вьянелло.
Вопрос был риторический. Вместо ответа Брунетти спросил:
– Выяснили, откуда туфли?
– Нет пока. Вы не видели Галло?
– Он до сих пор в Милане. Но Скарпа обязательно позвонил бы, если бы появилось что-то новенькое. Да что они так копаются?
Вьянелло пожал плечами:
– С утра сидят.
– А они вообще-то знают, что надо искать? – Нетерпение у Брунетти уже рвалось наружу.
– Какую-нибудь нить, ведущую к пауку.
– Не могли бы вы спуститься к ним и спросить, нашли они уже что-нибудь или нет? Если это Раванелло, то нужно немедленно его брать.
– Есть, синьор, – ответил Вьянелло и вышел из кабинета.
В ожидании Вьянелло Брунетти принялся закатывать рукава рубашки, скорее для того, чтобы чем-нибудь заняться, чем в надежде, что от этого ему станет прохладнее.
Когда Вьянелло вернулся, ответ был написан у него на лице.
– Я спросил их капитана. Он сказал, что, насколько они понимают, за всем стоял Маскари.
– Да что за ерунда! – рявкнул Брунетти, не сдержавшись.
– Он мне так сказал, – медленно отчеканил Вьянелло и добавил, выдержав долгую паузу: – Синьор.
В кабинете повисла тишина.
– Может быть, если бы вы сами сходили к ним, вы бы лучше их поняли.
Брунетти, глядя в сторону, опускал рукава рубашки.
– Идемте вдвоем, Вьянелло. – Это было вместо извинения, но Вьянелло, кажется, удовлетворился. Принимая во внимание жару в помещении, на большее ему рассчитывать не приходилось.
Спустившись на первый этаж, Брунетти вошел в кабинет, где работали трое налоговиков в серой форме. Они сидели за длинным письменным столом, заваленным папками и бумагами. На столе перед ними также лежали два карманных микрокалькулятора и стоял один ноутбук. Все трое сидели без пиджаков, но в галстуках.
Человек с ноутбуком, взглянув на вошедшего Брунетти поверх очков, снова опустил глаза и защелкал по клавишам. Потом он посмотрел на экран, потом на бумагу рядом с клавиатурой, стукнул два раза и снова перевел взгляд на экран. Затем он взял верхнюю бумагу из стопки справа от ноутбука, перевернул ее, переложил налево и стал читать следующую страницу с цифрами.
– Кто здесь старший? – спросил Брунетти.
Щуплый рыжеволосый человек поднял голову от калькулятора:
– Я. А вы комиссар Брунетти?
– Да, – сказал Брунетти, подходя и протягивая руку.
– Капитан де Лука.
После рукопожатия он добавил менее официально:
– Беньямино. Вам интересно, кто занимался вот этим всем в банке? – Он указал на бумаги.
– Да.
– Насколько мы сейчас можем судить, этим занимался Маскари. Его пароль зафиксирован на всех транзакциях, и инициалы на многих документах также принадлежат ему.
– А подделать их не могли?
– В смысле?
– Может быть, эти документы изменили таким образом, чтобы было похоже, что их составлял и подписывал Маскари?
Де Лука, подумав, ответил:
– Возможно. Специалисту тут работы на день или два. – Он снова задумался, будто выводил в уме алгебраическую формулу. – Да, такое мог сделать тот, кто знал пароль, который использовал Маскари для доступа к файлам.
– А в банке это такой большой секрет?
– Да нет, мне кажется, что никакого секрета тут нет. Банковские клерки то и дело проверяют счета друг у друга. Им для работы необходимо знать чужие пароли.
– Ну а его подпись на квитанциях?
– Подделать такую подпись не представляет труда.
– А есть способ доказать, что имел место подлог?
– Ну, с компьютерными файлами этот номер вряд ли пройдет. Квитанции можно отдать на графологическую экспертизу, хотя шансов мало. Тут видите, какие каракули. Многие подписываются в точности так.
– Значит, для дела о фальсификации документов улик недостаточно?
Взгляд де Луки был красноречивее слов.
– Комиссар, вы можете завести дело, если вам так хочется, но только не ходите с этим делом в суд.
– Получается, во всем виноват один Маскари?
Де Лука нерешительно замялся:
– Да нет, я не говорю, что он виноват. Похоже, что с документами работал он, но их могли и подменить, только доказать это теперь трудно.
– А как насчет всего остального? Квартиры? Пособия?
– А, ну там ясно, что квартиры и деньги получают не самые бедные и несчастные.
– Как же вам удалось это выяснить?
– Ну во-первых, здесь есть все заявления. Мы поделили их на две группы: те, кто получил квартиру, и те, кому было отказано. Примерно четверть всех заявлений поступила от людей, которые даже не проживают в Венеции.
– Но квартиры им сдали? – спросил Брунетти.
– Вот именно. Кстати, ваши ребята пока не закончили проверять список жильцов.
Брунетти вопросительно взглянул на Вьянелло.
– Мы проверили пока только половину, – сказал сержант. – Оказывается, по многим адресам живут одинокие молодые люди. И они работают в ночную смену.
– Вьянелло, когда закончите проверять оба списка, составьте для меня отчет о результатах.
– Но на это потребуется еще два дня, синьор.
– Ничего. Я боюсь, нам больше некуда торопиться.
Поблагодарив де Луку за помощь, Брунетти вернулся к себе в кабинет.
До чего ушлые господа, думал он. Все-то они предусмотрели. Раванелло не зря два выходных дня просидел на работе: теперь документы изобличают Маскари как вора и растратчика. Кому еще можно было бы приписать кражу миллионов лир со счетов Лиги, как не Маскари и его трансвеститам? Кто знает, какие забавы он позволял себе, когда уезжал якобы по делам? Что за оргии он устраивал, сколько состояний пустил на ветер, этот скромняга, стеснявшийся позвонить жене из командировки? А Мальфатти, что собирал с жильцов ренту и получал свой процент от доходов Лиги чеками? Его уже и след простыл. Теперь он не скоро объявится в Венеции, если вообще объявится. А Раванелло? Он, конечно, выставит себя преданным другом, хранившим постыдную тайну Маскари, ни сном ни духом не ведая о безобразиях, творимых им, о деньжищах, которые тот присваивал в угоду своей похоти. Сантомауро? Его, без сомнения, ожидают несколько неприятных минут. Общество слегка попеняет ему за наивность, позволившую знакомому банкиру употребить его в качестве орудия преступления. Но рано или поздно общественное мнение восстановит его в правах самоотверженного гражданина, правдолюбца, попавшегося на удочку двуличного Маскари. Чудесно, чудесно придумано, и ни одной зацепки, ни одной щелки не оставили они, куда Брунетти мог просочиться со своей правдой.
Глава двадцать шестая
В ту ночь высокая мораль Тацита не приносила Брунетти утешения, и даже судьбы Мессалины и Агриппины, получивших по заслугам, не убеждали его в том, что правосудие все равно восторжествует. Читая об ужасном конце этих двух злодеек, он все думал, что зло, чинимое ими при жизни, надолго пережило их. Наконец, в третьем часу утра он заставил себя отложить книгу. Остаток ночи он провел в тревожном полусне. Маскари не давал ему покоя. Несчастный Маскари, чья безвременная кончина была еще более ужасна, чем конец Мессалины и Агриппины. И опять зло, как всегда, оказывалось сильнее смерти.
С самого утра город снова начал задыхаться, будто был проклят и приговорен к вечной жаре и духоте и ветры, бросив его на произвол судьбы, летали стороной. Проходя по Риальто по пути на работу, Брунетти обратил внимание, что многие прилавки на рынке пустуют и торговые ряды из-за этого стали похожи на улыбку редкозубого пьяницы. В августе нет проку торговать овощами и фруктами, потому что горожане разъехались, а туристам подавай только panini Булочки (ит.)
и acqua minerale.
В квестуру он пришел рано, еще не было девяти, потому что позже становилось слишком жарко чтобы ходить по запруженным туристами улочкам. Смотреть на туристов не хотелось. По крайней мере, сегодня.
Сегодня Брунетти ничто не радовало, даже то, что Лигу теперь разгонят; он не верил, что де Лука с ребятами могут ухватить какую-нибудь ниточку, которая выведет их на Раванелло и Сантомауро или что выяснится наконец происхождение туфель и платья, что были на Маскари, – прошло слишком много времени. И вдруг, нарушая его угрюмые думы, в кабинет без стука ворвался Вьянелло и крикнул:
– Мальфатти!
– Где? – Брунетти вскочил, чувствуя внезапный прилив энергии.
– У его подружки на Сан-Барнаба. Зовут Лючана Веспа.
– Как?
– Нам позвонил ее двоюродный брат. Мы к нему ходили. Он последний год получал пособие от Лиги.
– Вы дали ему денег? – спросил Брунетти, не думая о законности такого шага.
– Нет, он не осмелился даже попросить. Позвонил, сказал, что хочет помочь, – скептически фыркнул Вьянелло.
– Что он вам сказал?
– Мальфатти там уже три дня.
– А она в списке?
Вьянелло покачал головой:
– Нет. Двое наших сидят у соседей его матери, но он там не появлялся.
Они спускались вниз по лестнице.
– Вы вызвали катер? – спросил Брунетти.
– Да, он уже стоит внизу. Скольких человек вы хотите взять?
Брунетти никогда раньше не принимал участия в арестах Мальфатти, но ему приходилось читать рапорты.
– Троих. С оружием. И в жилетах.
Десять минут спустя Брунетти, Вьянелло и трое потных полицейских с автоматами в пуленепробиваемых жилетах поверх формы прыгнули на борт белого с синим полицейского катера, который тарахтел у квестуры. Полицейские втиснулись в кабину, Брунетти с Вьянелло остались на палубе, чтобы по пути их обдувал ветерок. Катер сначала вышел в Бачино ди Сан-Марко, затем свернул направо, в Большой Канал. По обеим сторонам проносилось венецианское великолепие, пока они стояли, наклонясь друг к другу, и совещались, перекрикивая шум ветра и рев мотора. Было решено, что Брунетти поднимается в квартиру и постарается вызвать Мальфатти на контакт. Поскольку они ничего не знали о женщине, трудно было сказать, как она себя поведет. Ее безопасность волновала их не в последнюю очередь.
Брунетти уже жалел, что потащил с собой полицейских. Прохожие, увидав у подъезда троих молодцов с автоматами, начнут сбиваться в толпу, и это может привлечь внимание тех, кто сейчас в доме, и Мальфатти в том числе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25
Сантомауро сидел за столом, спиной к большому окну с видом на площадь. Окно было плотно закупорено, потому что в кабинете работал кондиционер. За окном, на площади, мельтешили голые спины, руки, ноги, а внутри стоял такой холод, что выжить без пиджака было бы, наверное, трудно.
Увидав Брунетти, Сантомауро не встал, не улыбнулся и даже не поздоровался. Он был одет в строгий серый костюм и белоснежную рубашку с темным галстуком. Взгляд его больших голубых глаз был прямой и честный. Несмотря на середину августа, он был по-зимнему бледен: трудящиеся на ниве закона не ведают отпусков.
– Садитесь, комиссар, – сказал он. – Что привело вас ко мне?
С этими словами он повернул немного вправо стоявшую на столе фотографию в серебряной оправе, чтобы лучше видеть Брунетти и чтобы Брунетти мог ее рассмотреть. Там была женщина возраста Сантомауро и двое молодых людей, похожих на Сантомауро.
– У меня много вопросов к вам, Awocato, но хотелось бы начать с Лиги по защите нравственности, – ответил Брунетти, садясь на стул.
– Боюсь, что вынужден буду переадресовать вас к моему секретарю, комиссар. Мое участие там чисто номинальное.
– Я не вполне вас понимаю, Awocato.
– Лиге всегда была нужна представительная фигура на должность президента. И я уверен, что вы уже выяснили, что мы, члены правления, не можем реально повлиять на те или иные действия Лиги. Все находится в руках менеджера банка, который заведует счетами.
– В чем конкретно состоят ваши обязанности?
– Я только что объяснил, – Сантомауро слабо улыбнулся, – я – президент, номинальный глава. Поскольку я обладаю определенным положением в обществе, меня попросили занять эту должность.
– Кто вас попросил?
– Руководство банка, в котором находятся счета Лиги.
– Но если руководство банка заправляет в Лиге, то что же делаете вы, Awocato?
– Я поддерживаю связи с прессой и с общественностью.
– Понятно. И это все?
– Дважды в год я встречаюсь с сотрудником банка, занимающимся счетами, чтобы обсудить финансовое положение Лиги.
– И каково же это положение, позвольте спросить?
Обе ладони Сантомауро легли на стол.
– Как вы знаете, мы некоммерческая, благотворительная организация, поэтому нам просто необходимо держаться на плаву. Пока мы справляемся.
– Что значит «справляемся»?
Голос Сантомауро стал еще тише и напряженнее.
– Нам удается собирать достаточные суммы, чтобы помогать нуждающимся, которые находятся на нашем попечении.
– А кто принимает решение о выделении помощи тому или иному лицу?
– Менеджер банка конечно же.
– Ну а квартиры в ведении Лиги? Кто ими распоряжается?
– Тот же человек, – сказал Сантомауро, едва заметно улыбаясь. – Правление всегда одобряет его решения.
– Ну а вы как президент, неужели не имеете права голоса?
– Нет, не имею. Я же сказал вам, комиссар, мое положение в Лиге носит чисто формальный, хотя и почетный, характер.
– То есть?
Прежде чем ответить, Сантомауро кончиком пальца снял со стола пылинку. Потом отвел руку в сторону и встряхнул, освобождаясь от пылинки.
– Как я уже говорил, я не могу вмешиваться в принятие решений. Это было бы некрасиво с моей стороны, потому что у меня много знакомых в городе и это могло бы быть расценено как попытка посодействовать чьей-либо наживе. Возьму на себя смелость утверждать, что остальные члены правления разделяют мои принципы.
– Понятно, – протянул Брунетти, даже не пытаясь скрыть скепсиса.
– Вам трудно в это поверить, комиссар?
– Нет, но кое-что другое мне кажется маловероятным, Awocato. Однако я пока воздержусь от замечаний. А теперь вопрос, касающийся синьора Креспо. Вы распоряжаетесь его имуществом?
Брунетти сто лет не видел, чтобы мужчина поджимал губы, и вот теперь увидел, как Сантомауро сделал именно это.
– Я адвокат синьора Креспо и, само собой разумеется, распоряжаюсь его имуществом.
– И много он вам оставил?
– Эта информация разглашению не подлежит, комиссар, как вам должно быть известно, поскольку вы изучали юриспруденцию.
– Ах да, и характер отношений, я полагаю, какими бы они ни были между вами и синьором Креспо, тоже разглашению не подлежит?
– Вижу, что диплом вам дали не зря, – ухмыльнулся Сантомауро.
– Скажите, а документы Лиги, ее финансовая документация, уже поступили в полицию?
– Вы так говорите, будто вы – не полиция, комиссар.
– Где документы?
– Да у вас, комиссар. Сегодня утром моя секретарша сняла копии.
– Нам нужны оригиналы.
– Вы их получили, не волнуйтесь. – Сантомауро снова улыбнулся. – А копии я оставил себе – на случай, если у вас там что-нибудь потеряется.
– Какая предусмотрительность, – восхитился Брунетти, но без улыбки. – Ну что же, не буду больше отнимать у вас время. Я понимаю, как высоко, должно быть, ценится время при вашем положении в обществе. Но напоследок всего один вопрос. Скажите, кто этот банковский служащий, который заведует счетами Лиги? Я хочу поговорить с ним.
Сантомауро улыбнулся во весь рот:
– Боюсь, это невозможно, комиссар. Видите ли, счета Лиги всегда находились в ведении покойного Леонардо Маскари.
Глава двадцать пятая
Он вернулся в полицию, удивляясь, с какой наглостью Сантомауро повесил всех собак на Маскари. Вероятно, он был уверен, что в банке уже подправили как надо документы, что люди уже забыли или побоятся рассказать правду о том, кто отвечал за эти счета, что убийства Креспо и Маскари никогда не будут раскрыты.
В Квестуре ему сказали, что Банк Вероны и Лига выдали свои бумаги явившимся за ними полицейским и сейчас трое сотрудников налоговой полиции их изучают, чтобы определить, кто обслуживал счета, на которые перечисляли арендную плату, и другие, с которых списывали суммы на благотворительность.
Брунетти хоть и знал, что делу нисколько не поможешь, если стоять у людей над душой, пока они работают, но его неодолимо тянуло к кабинету, где сидели налоговики, хотелось постоять хоть за дверью. Чтобы отвлечься, он нарочно выбрал ресторан в Гетто и пошел туда обедать, хотя путь туда был неблизкий, и это в самую жару. Когда он вернулся, был четвертый час, его пиджак промок насквозь, а туфли словно приплавились к ногам.
Не успел он стянуть пиджак, как явился Вьянелло.
– Я сейчас проверял список тех, кому Лига выписывает чеки, – без предисловия начал он. Брунетти понял, что Вьянелло чует след.
– И что?
– Мать этого Мальфатти вышла замуж второй раз и взяла фамилию мужа.
– Ну?
– И она получает чеки и на свою старую фамилию, и на новую. И ее муж тоже в списке, и двое племянников, и у каждого по две фамилии.
– И сколько же всего выходит на одну семью Мальфатти?
– Чеки все по пятьсот тысяч. Получается, четыре миллиона в месяц. И они думали, что их не поймают? – изумился Вьянелло.
Вопрос был риторический. Вместо ответа Брунетти спросил:
– Выяснили, откуда туфли?
– Нет пока. Вы не видели Галло?
– Он до сих пор в Милане. Но Скарпа обязательно позвонил бы, если бы появилось что-то новенькое. Да что они так копаются?
Вьянелло пожал плечами:
– С утра сидят.
– А они вообще-то знают, что надо искать? – Нетерпение у Брунетти уже рвалось наружу.
– Какую-нибудь нить, ведущую к пауку.
– Не могли бы вы спуститься к ним и спросить, нашли они уже что-нибудь или нет? Если это Раванелло, то нужно немедленно его брать.
– Есть, синьор, – ответил Вьянелло и вышел из кабинета.
В ожидании Вьянелло Брунетти принялся закатывать рукава рубашки, скорее для того, чтобы чем-нибудь заняться, чем в надежде, что от этого ему станет прохладнее.
Когда Вьянелло вернулся, ответ был написан у него на лице.
– Я спросил их капитана. Он сказал, что, насколько они понимают, за всем стоял Маскари.
– Да что за ерунда! – рявкнул Брунетти, не сдержавшись.
– Он мне так сказал, – медленно отчеканил Вьянелло и добавил, выдержав долгую паузу: – Синьор.
В кабинете повисла тишина.
– Может быть, если бы вы сами сходили к ним, вы бы лучше их поняли.
Брунетти, глядя в сторону, опускал рукава рубашки.
– Идемте вдвоем, Вьянелло. – Это было вместо извинения, но Вьянелло, кажется, удовлетворился. Принимая во внимание жару в помещении, на большее ему рассчитывать не приходилось.
Спустившись на первый этаж, Брунетти вошел в кабинет, где работали трое налоговиков в серой форме. Они сидели за длинным письменным столом, заваленным папками и бумагами. На столе перед ними также лежали два карманных микрокалькулятора и стоял один ноутбук. Все трое сидели без пиджаков, но в галстуках.
Человек с ноутбуком, взглянув на вошедшего Брунетти поверх очков, снова опустил глаза и защелкал по клавишам. Потом он посмотрел на экран, потом на бумагу рядом с клавиатурой, стукнул два раза и снова перевел взгляд на экран. Затем он взял верхнюю бумагу из стопки справа от ноутбука, перевернул ее, переложил налево и стал читать следующую страницу с цифрами.
– Кто здесь старший? – спросил Брунетти.
Щуплый рыжеволосый человек поднял голову от калькулятора:
– Я. А вы комиссар Брунетти?
– Да, – сказал Брунетти, подходя и протягивая руку.
– Капитан де Лука.
После рукопожатия он добавил менее официально:
– Беньямино. Вам интересно, кто занимался вот этим всем в банке? – Он указал на бумаги.
– Да.
– Насколько мы сейчас можем судить, этим занимался Маскари. Его пароль зафиксирован на всех транзакциях, и инициалы на многих документах также принадлежат ему.
– А подделать их не могли?
– В смысле?
– Может быть, эти документы изменили таким образом, чтобы было похоже, что их составлял и подписывал Маскари?
Де Лука, подумав, ответил:
– Возможно. Специалисту тут работы на день или два. – Он снова задумался, будто выводил в уме алгебраическую формулу. – Да, такое мог сделать тот, кто знал пароль, который использовал Маскари для доступа к файлам.
– А в банке это такой большой секрет?
– Да нет, мне кажется, что никакого секрета тут нет. Банковские клерки то и дело проверяют счета друг у друга. Им для работы необходимо знать чужие пароли.
– Ну а его подпись на квитанциях?
– Подделать такую подпись не представляет труда.
– А есть способ доказать, что имел место подлог?
– Ну, с компьютерными файлами этот номер вряд ли пройдет. Квитанции можно отдать на графологическую экспертизу, хотя шансов мало. Тут видите, какие каракули. Многие подписываются в точности так.
– Значит, для дела о фальсификации документов улик недостаточно?
Взгляд де Луки был красноречивее слов.
– Комиссар, вы можете завести дело, если вам так хочется, но только не ходите с этим делом в суд.
– Получается, во всем виноват один Маскари?
Де Лука нерешительно замялся:
– Да нет, я не говорю, что он виноват. Похоже, что с документами работал он, но их могли и подменить, только доказать это теперь трудно.
– А как насчет всего остального? Квартиры? Пособия?
– А, ну там ясно, что квартиры и деньги получают не самые бедные и несчастные.
– Как же вам удалось это выяснить?
– Ну во-первых, здесь есть все заявления. Мы поделили их на две группы: те, кто получил квартиру, и те, кому было отказано. Примерно четверть всех заявлений поступила от людей, которые даже не проживают в Венеции.
– Но квартиры им сдали? – спросил Брунетти.
– Вот именно. Кстати, ваши ребята пока не закончили проверять список жильцов.
Брунетти вопросительно взглянул на Вьянелло.
– Мы проверили пока только половину, – сказал сержант. – Оказывается, по многим адресам живут одинокие молодые люди. И они работают в ночную смену.
– Вьянелло, когда закончите проверять оба списка, составьте для меня отчет о результатах.
– Но на это потребуется еще два дня, синьор.
– Ничего. Я боюсь, нам больше некуда торопиться.
Поблагодарив де Луку за помощь, Брунетти вернулся к себе в кабинет.
До чего ушлые господа, думал он. Все-то они предусмотрели. Раванелло не зря два выходных дня просидел на работе: теперь документы изобличают Маскари как вора и растратчика. Кому еще можно было бы приписать кражу миллионов лир со счетов Лиги, как не Маскари и его трансвеститам? Кто знает, какие забавы он позволял себе, когда уезжал якобы по делам? Что за оргии он устраивал, сколько состояний пустил на ветер, этот скромняга, стеснявшийся позвонить жене из командировки? А Мальфатти, что собирал с жильцов ренту и получал свой процент от доходов Лиги чеками? Его уже и след простыл. Теперь он не скоро объявится в Венеции, если вообще объявится. А Раванелло? Он, конечно, выставит себя преданным другом, хранившим постыдную тайну Маскари, ни сном ни духом не ведая о безобразиях, творимых им, о деньжищах, которые тот присваивал в угоду своей похоти. Сантомауро? Его, без сомнения, ожидают несколько неприятных минут. Общество слегка попеняет ему за наивность, позволившую знакомому банкиру употребить его в качестве орудия преступления. Но рано или поздно общественное мнение восстановит его в правах самоотверженного гражданина, правдолюбца, попавшегося на удочку двуличного Маскари. Чудесно, чудесно придумано, и ни одной зацепки, ни одной щелки не оставили они, куда Брунетти мог просочиться со своей правдой.
Глава двадцать шестая
В ту ночь высокая мораль Тацита не приносила Брунетти утешения, и даже судьбы Мессалины и Агриппины, получивших по заслугам, не убеждали его в том, что правосудие все равно восторжествует. Читая об ужасном конце этих двух злодеек, он все думал, что зло, чинимое ими при жизни, надолго пережило их. Наконец, в третьем часу утра он заставил себя отложить книгу. Остаток ночи он провел в тревожном полусне. Маскари не давал ему покоя. Несчастный Маскари, чья безвременная кончина была еще более ужасна, чем конец Мессалины и Агриппины. И опять зло, как всегда, оказывалось сильнее смерти.
С самого утра город снова начал задыхаться, будто был проклят и приговорен к вечной жаре и духоте и ветры, бросив его на произвол судьбы, летали стороной. Проходя по Риальто по пути на работу, Брунетти обратил внимание, что многие прилавки на рынке пустуют и торговые ряды из-за этого стали похожи на улыбку редкозубого пьяницы. В августе нет проку торговать овощами и фруктами, потому что горожане разъехались, а туристам подавай только panini Булочки (ит.)
и acqua minerale.
В квестуру он пришел рано, еще не было девяти, потому что позже становилось слишком жарко чтобы ходить по запруженным туристами улочкам. Смотреть на туристов не хотелось. По крайней мере, сегодня.
Сегодня Брунетти ничто не радовало, даже то, что Лигу теперь разгонят; он не верил, что де Лука с ребятами могут ухватить какую-нибудь ниточку, которая выведет их на Раванелло и Сантомауро или что выяснится наконец происхождение туфель и платья, что были на Маскари, – прошло слишком много времени. И вдруг, нарушая его угрюмые думы, в кабинет без стука ворвался Вьянелло и крикнул:
– Мальфатти!
– Где? – Брунетти вскочил, чувствуя внезапный прилив энергии.
– У его подружки на Сан-Барнаба. Зовут Лючана Веспа.
– Как?
– Нам позвонил ее двоюродный брат. Мы к нему ходили. Он последний год получал пособие от Лиги.
– Вы дали ему денег? – спросил Брунетти, не думая о законности такого шага.
– Нет, он не осмелился даже попросить. Позвонил, сказал, что хочет помочь, – скептически фыркнул Вьянелло.
– Что он вам сказал?
– Мальфатти там уже три дня.
– А она в списке?
Вьянелло покачал головой:
– Нет. Двое наших сидят у соседей его матери, но он там не появлялся.
Они спускались вниз по лестнице.
– Вы вызвали катер? – спросил Брунетти.
– Да, он уже стоит внизу. Скольких человек вы хотите взять?
Брунетти никогда раньше не принимал участия в арестах Мальфатти, но ему приходилось читать рапорты.
– Троих. С оружием. И в жилетах.
Десять минут спустя Брунетти, Вьянелло и трое потных полицейских с автоматами в пуленепробиваемых жилетах поверх формы прыгнули на борт белого с синим полицейского катера, который тарахтел у квестуры. Полицейские втиснулись в кабину, Брунетти с Вьянелло остались на палубе, чтобы по пути их обдувал ветерок. Катер сначала вышел в Бачино ди Сан-Марко, затем свернул направо, в Большой Канал. По обеим сторонам проносилось венецианское великолепие, пока они стояли, наклонясь друг к другу, и совещались, перекрикивая шум ветра и рев мотора. Было решено, что Брунетти поднимается в квартиру и постарается вызвать Мальфатти на контакт. Поскольку они ничего не знали о женщине, трудно было сказать, как она себя поведет. Ее безопасность волновала их не в последнюю очередь.
Брунетти уже жалел, что потащил с собой полицейских. Прохожие, увидав у подъезда троих молодцов с автоматами, начнут сбиваться в толпу, и это может привлечь внимание тех, кто сейчас в доме, и Мальфатти в том числе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25