Нед откинулся в кресле и решил позволить старому ворчуну разыграть спектакль. Он ждал.
– Риордан пропал, – сказал Паркинс наконец.
Нед нахмурился. До сих пор, насколько он помнил, имя Риордана ни разу не упоминалось в их разговорах. Сейчас лучше было свалять дурака.
– Риордан? Что за Риордан?
– Энтони К. Риордан – парень, чью жизнь вы, возможно, спасли в понедельник утром, когда «мини» сбил его.
– Так фамилия этого бегуна была Риордан?
– О Господи. – Паркинс тоже расслабился в кресле; еще минуту оба делали вид, что наслаждаются обществом друг друга. Наконец Паркинс прокашлялся – тихо, но с выражением внутренней силы.
Это напомнило Неду о том, как продавец в автомагазине уговаривал его купить «мерседес»: «Запомните, только действительно мощная машина может ехать по-настоящему тихо».
– Господи, – повторил Паркинс. У него был такой же спокойный вид, как и у Неда. Как будто два мастера пантомимы соревновались между собой.
– Если позволите, я отвлекусь от темы, – начал Паркинс. – Нет нужды говорить о том, что у нас в городе есть все разновидности злодеев. Конечно, Нью-Йорк, может, и ставит рекорды по преступности, но у нас тоже есть бандюги, ого-го. Особенно тянет сюда финансовых аферистов со всего света. Они являются в наш город с оскаленными зубами, как вампиры, и готовы высосать жизненные соки из любого предприятия. Пару историй я мог бы вам рассказать.
Он остановился и уселся поудобней.
– Мы считаем, что этот парень, Риордан, как раз из этой породы – ищет доходные дела, чтобы влезть в них и обескровить. Вы не поверите в то, что они вытворяют. Один такой орел подольстился к ирландцам из «Шин-Фейн» «Шин – Фейн» – название политического руководства североирландского освободительного движения.
и подчинил себе одну из их групп, которая специализируется на прибыльных похищениях.
– Все, что угодно, лишь бы заработать лишний соверен, – заметил Нед.
– Именно так. Ничего общего с политикой или свободой Изумрудного острова. Самая обыкновенная жадность. Поскольку Риордан ирландская фамилия, у нас эти факты стали сразу складываться в картину, понимаете?
Нед глубокомысленно кивнул.
– Конечно, понимаю.
– Правда? Мне очень приятно слышать это, полковник. Любая подобная ситуация, если с ней связано посольство, очень нас беспокоит. Даже если под этим ничего нет, уж одно то, что сообщения об этой истории попадут в газеты, вполне может добавить седых волос. – Паркинс дотронулся до своей головы.
– Вы абсолютно правы, – согласился Нед. Мужчины настороженно наблюдали друг за другом, но уже без открытой неприязни. Трудно сказать, благодаря кому из них наметился этот перелом.
– Я хочу вас предупредить, полковник. Если вы не возражаете, я на несколько дней исчезну из канцелярии, а все технические проблемы будет решать мой помощник Лавэпл.
– Лавэпл? Я его не знаю.
– Невысокий коренастый йоркширец. Лысоватый.
– Он хороший специалист?
– Вполне, – уверил его Паркинс. Нед хотел спросить, почему «дело» Риордана заставило Паркинса взять «отгул». Но он не стал рассеивать тот туман, который они оба напустили.
– Если вы полагаете, что Лавэпл подходит, считайте, что мое согласие вы тоже получили, – произнес Нед торжественно.
Паркинс добродушно улыбнулся. Хотя его задубевшее лицо было почти неподвижным, оно непостижимым образом выражало благодарность, хорошее расположение и, главное, доверие.
– Полковник, – сказал он наконец, – мы с вами всегда ладили. За этот год, что вы здесь, у нас с вами не было никаких стычек. Верно?
– Вы хотите сказать, что сейчас у нас возникли какие-то проблемы?
– Что-то не так с этим типом, Риорданом. «Шин-Фейн» или что-то там еще – просто догадка. Но после его исчезновения в этом деле появились настораживающие моменты. А единственный человек, связанный с ним, – вы.
На языке у Неда вертелся вопрос о том, почему сотрудник посольства, отвечающий за электрические и другие сети, ищет «связи» в «деле» Риордана. Но он дал Паркинсу продолжить.
– Нет нужды враждовать из-за этого; следует разобраться во всем, не поднимая лишнего шума. Я уверен, что вы согласны?
– Конечно.
– Тогда не могли бы вы мне объяснить, какого черта вы бежали следом за этим типом утром в понедельник?
– А, вот вы о чем! – Нед подался вперед, в его взгляде отразилось прямодушие и стремление помочь. – Я это обязательно объясню, только вы мне сначала скажите, кто был за рулем «мини» и что с ним стало потом.
– Это мелкая сошка по фамилии Феттерс. Чоки Феттерс. За ним тянутся разные дела. Он из тех типов, которых нанимают, чтобы кого-нибудь попугать, а может быть, сделать... и что-нибудь похуже. Естественно, его выпустили под залог. Но если дойдет до суда, а дело Риордана кажется серьезным, мы сможем обвинить его и в покушении на убийство.
– А Риордан на самом деле пропал? Сбежал из госпиталя?
– Сам или с чьей-то помощью. По своей воле или по принуждению. Мы, к сожалению, не знаем. Ну а теперь хватит слушать меня. Ваша очередь, полковник.
– Хорошо. Только позвольте вас сразу предупредить, мистер Паркинс, что в большую часть из того, что я скажу, трудно поверить.
Два фургона, большой и маленький, подкатили к воротам Уинфилд-Хауза. Охранник вышел из привратницкой взглянуть на ник.
– Ну что там еще? – проворчал он.
– «Альбион», – произнес водитель первого фургона. Он сунул руку в бардачок и вылез из кабины с пачкой бумажек.
– Что значит «Альбион»? – неприветливо спросил охранник. Он нехотя взял бумаги и начал их просматривать. – Прокат? Прокат чего?
– Телевизионного оборудования, приятель.
– Ничего об этом не знаю, – упрямо ответил охранник. – Подождите здесь. – Он исчез в привратницкой, но и вернувшись не проявил ни малейшего интереса. В каждой черточке его лица, казалось, сквозило раздражение. Тем не менее он ткнул большим пальцем налево:
– Тащите все это барахло в заднюю часть дома. Аккуратно и без шума.
Фургоны скрылись за углом. В эту минуту маленький белый «метро» остановился у ворот. За рулем сидела Джилиан Лэм в белоснежном костюме, свежая и сияющая.
– Боже, это вы, дорогуша! – воскликнул охранник.
– Это я, дорогуша, – ответила она.
– Вам надо было приехать до фургонов. – Он подмигнул и пропустил белую машину. – Дорогуша, вы меня по телеку не покажете?
– Как же я могу не показать такого красавчика, как вы?
Он крякнул и проводил взглядом машину, которая повернула налево за угол и скрылась следом за фургонами. Охранник присвистнул и вернулся в привратницкую.
* * *
Пандора Фулмер приняла мисс Лэм в одной из роскошно обставленных комнат на первом этаже, конечно, слишком большой для двух женщин. Хотя Пандора все еще злилась из-за того, что казалось ей заговором, предполагавшим сорвать ее прием Четвертого июля, она, как обычно, хорошо подготовилась к встрече с журналисткой.
Пандора указала на стены, покрытые китайскими бумажными обоями ручной работы, потом – на обитые шелком небольшие диваны, поставленные под прямым углом друг к другу.
– Мы будем обедать в саду, – сказала она Джилиан Лэм, – но я решила, что мы можем выпить что-нибудь здесь и ближе познакомиться.
Джилиан села на диван и разгладила брюки спортивного покроя, такие элегантные и экстравагантные, что китайско-викторианское убранство комнаты, стоившее безумных денег, словно потускнело. Пандора, зная, что комната поражает роскошью, тоже оделась «попроще», в стиле, усвоенном студентами колледжей на юге Штатов в 50-х: расклешенная юбка, белая блузка, две нитки жемчужных бус. Свои обычные босоножки на высоких каблуках она заменила простыми кожаными туфлями на красной резиновой подошве с яркими шнурками. Она хорошо знала, что с небольшого расстояния ей можно было дать лет двенадцать. Про Джилиан этого сказать было нельзя.
Англичанка обворожительно улыбнулась и убрала со щеки прядь соломенных волос. Ее удивительные оранжевые глаза окинули комнату.
– А здесь чудесно, миссис Фулмер.
– Спасибо, Джилиан. Но никакого отношения к дизайну комнаты я не имею. Да, и зовите меня просто Пандора.
– А разве не Сюзанна?
– Так меня звала только мама. – Обе женщины рассмеялись.
– Что вы хотели бы выпить?
– Я редко употребляю спиртное, когда работаю. «Кока-кола» есть у вас?
– Отлично. – Пандора нажала кнопку. И когда появилась миссис Крастейкер, сказала ей:
– Две «кока-колы», Бел. Между прочим. – Она встала и подошла к высокой негритянке. – Миссис Бел Крастейкер, моя экономка. А это Джилиан Лэм, тележурналистка.
Джилиан поднялась с дивана. Хотя она и не была высокой, но при ней и миссис Крастейкер крошечная женщина, смахивающая на двенадцатилетнюю девочку, почти исчезла. Джилиан пожала руку негритянки.
– Вы любите, чтобы было много льда в стакане, мисс Лэм? – спросила экономка.
– Нет, много не надо.
– Бел уже прабабушка, – сообщила Пандора.
– Не может быть! В это трудно поверить, – ответила Джилиан.
– Ну а мне и того трудней, – сказала Бел и вышла. Когда Бел принесла напитки и поставила их, женщины принялись осматривать комнату. Пандора объясняла происхождение и название каждой изысканной китайской вазы и других предметов. Джилиан поняла, что так же умело она может провести экскурсию по любой из комнат особняка. Впрочем, Джилиан не скрывала, что ее не слишком интересуют все эти вещи.
– У меня программа для народа, – второй раз заметила она, говоря о передаче «Лэм на заклание».
Она уселась на диван главным образом для того, чтобы покончить с музейной экскурсией.
– Зрители думают, что она посвящена разным проблемам, но начало и конец ее – люди. Иногда мы забываем о них. Но в мире не так уж много Нобелевских лауреатов. А нас всех привлекает средний, обычный человек, особенно в неординарной ситуации.
– Это относится к воскресному приему?
В ответ на скрытый упрек Джилиан отрицательно покачала головой.
– Не думаю, что того, кто достиг ранга посла, можно назвать средним или обычным человеком. Вы пригласили далеко не заурядных гостей, да и ваш День независимости – не рядовое событие. Особенно если его отмечают в той стране, вместе с которой вы боролись за независимость. – Она тепло улыбнулась. – Но среднему зрителю близки прямые ассоциации: у него, как и у известных людей, есть свои вечеринки, пикники, встречи в обществе. Ему кажется, что великие люди делают все на особый лад, не так, как он, с большим размахом, что ли. Я понятно говорю, Пандора?
Сияя от удовольствия, Пандора несколько раз кивнула. Хотя она тоже была журналисткой, внутренний голос не предостерег ее от этой традиционной мыльной пены, такой же скользкой, как кожура банана, и чреватой такими же неприятными последствиями.
* * *
Когда капитан Шамун сказал, что собирается в город, и предложил принести кофе и сандвич, Нед решил пренебречь протоколом и отправиться вместе с ним. Это не вдохновило Шамуна, но Нед так увяз в своих проблемах, что этого не заметил. Они вышли с площади и направились к Оксфорд-стрит; а уже через несколько сот ярдов они заметили Студента, следующего за ними на положенном расстоянии.
– А еще одного, пониже, темноволосого, видишь? – спросил шепотом Нед, приложив руку ко рту.
– Сразу за Студентом. Он отвернулся, чтобы взглянуть в витрину агентства по торговле недвижимостью, – ответил Шамун так же тихо. – А что мы шепчемся? Они же не могут использовать параболические микрофоны в такой толпе.
– Они и вчера за мной таскались, пока я от них не ушел.
– А я думал, куда ты вчера пропал после обеда?
– Помнишь Наблюдателя? Мужика, которого отлупили бандюги из Национального фронта? Нанес ему визит. Давай вернемся на площадь и посидим. Почему бы нам не отдохнуть, пока они будут стоять.
Когда два разведчика вышли на Гросвенор-сквер, за ними все еще был «хвост».
– Как ты думаешь, почему вместо одного у меня оказалось два «хвоста»?
– Студент – из Компании. Это видно по почерку.
– Твой ответ возбуждает вопросы. Зачем Ларри Рэнду следить за мной?
– Откуда же я знаю? – Шамун зевнул и потянулся. – А почему ты не сказал Ройсу о том, что Компания делает с приглашенными?
– Пандора уже капнула ему на меня сегодня, – во всем, видите ли, я виноват. Пусть Ройс дойдет до точки кипения, а там и на Рэнда его натравим.
– А как же с идеей показать президентские выступления на приеме?
– Держу это про запас, – ответил Нед. – С Пандорой нельзя иметь дело, ничем не располагая. – Он встал. – Ты иди на восток. А я пойду на запад. Посмотрим, кто больше нравится Студенту. Если ты все же доберешься до кофейни, возьми мне ростбиф с ржаным хлебом и салатом. Черный кофе не забудь. Потопали!
Он отправился на запад почти бегом. Шамун видел, как оба преследователя поспешили следом за ним. Тогда Мо, улыбаясь, прошел несколько улиц на восток и остановился у угловой витрины под названием «Бриктон». Потом добрался до ближайшей кофейни и сел в дальнем углу длинного узкого зала. Бриктон появилась почти через полчаса. Толстуха подошла к стойке и встала спиной к Шамуну. Она неторопливо рассматривала лежащие перед ней пирожные и закуски, потом попросила хозяина сложить выбранную ею еду в пакет.
– Нэнси возвратится в канцелярию завтра, – тихо сказала женщина с оранжевыми волосами. – У нее будет побитый вид. Не обращай на это внимания. Это грим. К ней не подходи. Если ты ей понадобишься, она об этом скажет сама. Делай то, что она попросит.
– В виде любезности тебе?
– Девочка в сложном положении. Ей пришлось вернуться к арабу, а потому ей нужен друг, Мойше. Будь паинькой, а?
– Брик, ты сильно рискуешь... с другими.
– Потому-то я резидент, а ты – внедренный агент. – Ее тучное тело затряслось от смеха.
– Что смешного, Брики? – спросил хозяин кофейни.
Вернувшись в канцелярию, Шамун вошел в кабинет Неда Френча с бумажным пакетом; тот рассматривал конверт с пластинкой.
– Ты от них оторвался?
Нед кивнул и передал конверт Шамуну. "Арт Ходс. «Чикаго Блю». Шамун посмотрел на фотографию невысокого пожилого сухощавого джентльмена, играющего на пианино со снятой передней панелью, так что были видны струны и молоточки.
– Удалось откопать эту штуковину, Нед?
Тот кивнул, по-прежнему молча.
– Это недоступно простому парню из Сэндаски вроде меня, – сказал Шамун, кладя на стол конверт и бумажный пакет. – Если понадоблюсь, я буду у себя.
Нед кивнул в третий раз. Когда Шамун вышел, закрыв за собой дверь, Нед извлек из-под стола правую руку с большим желтым конвертом, в котором была доставлена пластинка. Именно та, которую он безуспешно искал почти всю свою сознательную жизнь. Кроме конверта, в его руке была маленькая белая визитная карточка с аккуратно выгравированной фамилией и короткой запиской, набросанной синими чернилами: «Приятного прослушивания».
Френч перевернул карточку. На обороте были только небольшие вмятины – свидетельство того, что ее отпечатали с дорогой гравированной пластины, а не на более дешевом термографе.
Выгравированная надпись гласила: «Глеб Пономаренко. Корреспондент. Информационное агентство ТАСС».
Глава 14
Каждый прохожий, увидев «роллс-ройс», медленно движущийся по узким, забитым транспортом улицам города, с белокожим шофером за рулем и шикарным левантинцем на заднем сиденье, подумал бы, что машина арендована часа на два. Но поскольку там сидел Хаккад, они бы ошиблись.
Панъевразийский кредитный трест мог себе это позволить. Двадцать лет назад, когда Хаккад был молодым удачливым офтальмологом в Бейруте, он основал трест, поняв, что есть возможность способствовать завоеванию мира исламом. Компания начала с обмена валюты: комиссионные были низкими. Правда, иногда брали и большие комиссионные с тех клиентов, которые нуждались в полной секретности. Активные кредитные операции треста сделали его, по-видимому, одним из самых сильных банков в арабском мире и одним из немногих, сумевших заработать на внезапных скачках и падениях цен на нефтяном рынке.
Сегодня днем доктора везли на восток, в каменные джунгли города, на квадратную милю не сдерживаемого законом воровства, – туда, где он чувствовал себя так же вольготно, как пиранья в Амазонке.
Человек, к которому он направлялся, предложил избавиться от рискованного предприятия, а при этом еще и получить прибыль. Этот человек контролировал новые сокровища в нескольких ближневосточных странах: не коричнево-зеленые фонтаны, а колоссальные запасы воды. Во многих регионах исламского мира резкий спад цен на нефть обратил множество людей в бедняков. Это неожиданно повысило спрос на сельское хозяйство: когда нефть не дает денег на хлеб насущный, приходится самим выращивать его.
Для этого нужна вода Элиаса Латифа.
Лицо Латифа, невысокого, невероятно худого человека, казалось вырезанным из кости. Высокие скулы были острыми, как ножи. Когда он улыбался, сухие губы растягивались так широко, что обнажали зубы до самых десен – длинные, крепкие лошадиные зубы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51
– Риордан пропал, – сказал Паркинс наконец.
Нед нахмурился. До сих пор, насколько он помнил, имя Риордана ни разу не упоминалось в их разговорах. Сейчас лучше было свалять дурака.
– Риордан? Что за Риордан?
– Энтони К. Риордан – парень, чью жизнь вы, возможно, спасли в понедельник утром, когда «мини» сбил его.
– Так фамилия этого бегуна была Риордан?
– О Господи. – Паркинс тоже расслабился в кресле; еще минуту оба делали вид, что наслаждаются обществом друг друга. Наконец Паркинс прокашлялся – тихо, но с выражением внутренней силы.
Это напомнило Неду о том, как продавец в автомагазине уговаривал его купить «мерседес»: «Запомните, только действительно мощная машина может ехать по-настоящему тихо».
– Господи, – повторил Паркинс. У него был такой же спокойный вид, как и у Неда. Как будто два мастера пантомимы соревновались между собой.
– Если позволите, я отвлекусь от темы, – начал Паркинс. – Нет нужды говорить о том, что у нас в городе есть все разновидности злодеев. Конечно, Нью-Йорк, может, и ставит рекорды по преступности, но у нас тоже есть бандюги, ого-го. Особенно тянет сюда финансовых аферистов со всего света. Они являются в наш город с оскаленными зубами, как вампиры, и готовы высосать жизненные соки из любого предприятия. Пару историй я мог бы вам рассказать.
Он остановился и уселся поудобней.
– Мы считаем, что этот парень, Риордан, как раз из этой породы – ищет доходные дела, чтобы влезть в них и обескровить. Вы не поверите в то, что они вытворяют. Один такой орел подольстился к ирландцам из «Шин-Фейн» «Шин – Фейн» – название политического руководства североирландского освободительного движения.
и подчинил себе одну из их групп, которая специализируется на прибыльных похищениях.
– Все, что угодно, лишь бы заработать лишний соверен, – заметил Нед.
– Именно так. Ничего общего с политикой или свободой Изумрудного острова. Самая обыкновенная жадность. Поскольку Риордан ирландская фамилия, у нас эти факты стали сразу складываться в картину, понимаете?
Нед глубокомысленно кивнул.
– Конечно, понимаю.
– Правда? Мне очень приятно слышать это, полковник. Любая подобная ситуация, если с ней связано посольство, очень нас беспокоит. Даже если под этим ничего нет, уж одно то, что сообщения об этой истории попадут в газеты, вполне может добавить седых волос. – Паркинс дотронулся до своей головы.
– Вы абсолютно правы, – согласился Нед. Мужчины настороженно наблюдали друг за другом, но уже без открытой неприязни. Трудно сказать, благодаря кому из них наметился этот перелом.
– Я хочу вас предупредить, полковник. Если вы не возражаете, я на несколько дней исчезну из канцелярии, а все технические проблемы будет решать мой помощник Лавэпл.
– Лавэпл? Я его не знаю.
– Невысокий коренастый йоркширец. Лысоватый.
– Он хороший специалист?
– Вполне, – уверил его Паркинс. Нед хотел спросить, почему «дело» Риордана заставило Паркинса взять «отгул». Но он не стал рассеивать тот туман, который они оба напустили.
– Если вы полагаете, что Лавэпл подходит, считайте, что мое согласие вы тоже получили, – произнес Нед торжественно.
Паркинс добродушно улыбнулся. Хотя его задубевшее лицо было почти неподвижным, оно непостижимым образом выражало благодарность, хорошее расположение и, главное, доверие.
– Полковник, – сказал он наконец, – мы с вами всегда ладили. За этот год, что вы здесь, у нас с вами не было никаких стычек. Верно?
– Вы хотите сказать, что сейчас у нас возникли какие-то проблемы?
– Что-то не так с этим типом, Риорданом. «Шин-Фейн» или что-то там еще – просто догадка. Но после его исчезновения в этом деле появились настораживающие моменты. А единственный человек, связанный с ним, – вы.
На языке у Неда вертелся вопрос о том, почему сотрудник посольства, отвечающий за электрические и другие сети, ищет «связи» в «деле» Риордана. Но он дал Паркинсу продолжить.
– Нет нужды враждовать из-за этого; следует разобраться во всем, не поднимая лишнего шума. Я уверен, что вы согласны?
– Конечно.
– Тогда не могли бы вы мне объяснить, какого черта вы бежали следом за этим типом утром в понедельник?
– А, вот вы о чем! – Нед подался вперед, в его взгляде отразилось прямодушие и стремление помочь. – Я это обязательно объясню, только вы мне сначала скажите, кто был за рулем «мини» и что с ним стало потом.
– Это мелкая сошка по фамилии Феттерс. Чоки Феттерс. За ним тянутся разные дела. Он из тех типов, которых нанимают, чтобы кого-нибудь попугать, а может быть, сделать... и что-нибудь похуже. Естественно, его выпустили под залог. Но если дойдет до суда, а дело Риордана кажется серьезным, мы сможем обвинить его и в покушении на убийство.
– А Риордан на самом деле пропал? Сбежал из госпиталя?
– Сам или с чьей-то помощью. По своей воле или по принуждению. Мы, к сожалению, не знаем. Ну а теперь хватит слушать меня. Ваша очередь, полковник.
– Хорошо. Только позвольте вас сразу предупредить, мистер Паркинс, что в большую часть из того, что я скажу, трудно поверить.
Два фургона, большой и маленький, подкатили к воротам Уинфилд-Хауза. Охранник вышел из привратницкой взглянуть на ник.
– Ну что там еще? – проворчал он.
– «Альбион», – произнес водитель первого фургона. Он сунул руку в бардачок и вылез из кабины с пачкой бумажек.
– Что значит «Альбион»? – неприветливо спросил охранник. Он нехотя взял бумаги и начал их просматривать. – Прокат? Прокат чего?
– Телевизионного оборудования, приятель.
– Ничего об этом не знаю, – упрямо ответил охранник. – Подождите здесь. – Он исчез в привратницкой, но и вернувшись не проявил ни малейшего интереса. В каждой черточке его лица, казалось, сквозило раздражение. Тем не менее он ткнул большим пальцем налево:
– Тащите все это барахло в заднюю часть дома. Аккуратно и без шума.
Фургоны скрылись за углом. В эту минуту маленький белый «метро» остановился у ворот. За рулем сидела Джилиан Лэм в белоснежном костюме, свежая и сияющая.
– Боже, это вы, дорогуша! – воскликнул охранник.
– Это я, дорогуша, – ответила она.
– Вам надо было приехать до фургонов. – Он подмигнул и пропустил белую машину. – Дорогуша, вы меня по телеку не покажете?
– Как же я могу не показать такого красавчика, как вы?
Он крякнул и проводил взглядом машину, которая повернула налево за угол и скрылась следом за фургонами. Охранник присвистнул и вернулся в привратницкую.
* * *
Пандора Фулмер приняла мисс Лэм в одной из роскошно обставленных комнат на первом этаже, конечно, слишком большой для двух женщин. Хотя Пандора все еще злилась из-за того, что казалось ей заговором, предполагавшим сорвать ее прием Четвертого июля, она, как обычно, хорошо подготовилась к встрече с журналисткой.
Пандора указала на стены, покрытые китайскими бумажными обоями ручной работы, потом – на обитые шелком небольшие диваны, поставленные под прямым углом друг к другу.
– Мы будем обедать в саду, – сказала она Джилиан Лэм, – но я решила, что мы можем выпить что-нибудь здесь и ближе познакомиться.
Джилиан села на диван и разгладила брюки спортивного покроя, такие элегантные и экстравагантные, что китайско-викторианское убранство комнаты, стоившее безумных денег, словно потускнело. Пандора, зная, что комната поражает роскошью, тоже оделась «попроще», в стиле, усвоенном студентами колледжей на юге Штатов в 50-х: расклешенная юбка, белая блузка, две нитки жемчужных бус. Свои обычные босоножки на высоких каблуках она заменила простыми кожаными туфлями на красной резиновой подошве с яркими шнурками. Она хорошо знала, что с небольшого расстояния ей можно было дать лет двенадцать. Про Джилиан этого сказать было нельзя.
Англичанка обворожительно улыбнулась и убрала со щеки прядь соломенных волос. Ее удивительные оранжевые глаза окинули комнату.
– А здесь чудесно, миссис Фулмер.
– Спасибо, Джилиан. Но никакого отношения к дизайну комнаты я не имею. Да, и зовите меня просто Пандора.
– А разве не Сюзанна?
– Так меня звала только мама. – Обе женщины рассмеялись.
– Что вы хотели бы выпить?
– Я редко употребляю спиртное, когда работаю. «Кока-кола» есть у вас?
– Отлично. – Пандора нажала кнопку. И когда появилась миссис Крастейкер, сказала ей:
– Две «кока-колы», Бел. Между прочим. – Она встала и подошла к высокой негритянке. – Миссис Бел Крастейкер, моя экономка. А это Джилиан Лэм, тележурналистка.
Джилиан поднялась с дивана. Хотя она и не была высокой, но при ней и миссис Крастейкер крошечная женщина, смахивающая на двенадцатилетнюю девочку, почти исчезла. Джилиан пожала руку негритянки.
– Вы любите, чтобы было много льда в стакане, мисс Лэм? – спросила экономка.
– Нет, много не надо.
– Бел уже прабабушка, – сообщила Пандора.
– Не может быть! В это трудно поверить, – ответила Джилиан.
– Ну а мне и того трудней, – сказала Бел и вышла. Когда Бел принесла напитки и поставила их, женщины принялись осматривать комнату. Пандора объясняла происхождение и название каждой изысканной китайской вазы и других предметов. Джилиан поняла, что так же умело она может провести экскурсию по любой из комнат особняка. Впрочем, Джилиан не скрывала, что ее не слишком интересуют все эти вещи.
– У меня программа для народа, – второй раз заметила она, говоря о передаче «Лэм на заклание».
Она уселась на диван главным образом для того, чтобы покончить с музейной экскурсией.
– Зрители думают, что она посвящена разным проблемам, но начало и конец ее – люди. Иногда мы забываем о них. Но в мире не так уж много Нобелевских лауреатов. А нас всех привлекает средний, обычный человек, особенно в неординарной ситуации.
– Это относится к воскресному приему?
В ответ на скрытый упрек Джилиан отрицательно покачала головой.
– Не думаю, что того, кто достиг ранга посла, можно назвать средним или обычным человеком. Вы пригласили далеко не заурядных гостей, да и ваш День независимости – не рядовое событие. Особенно если его отмечают в той стране, вместе с которой вы боролись за независимость. – Она тепло улыбнулась. – Но среднему зрителю близки прямые ассоциации: у него, как и у известных людей, есть свои вечеринки, пикники, встречи в обществе. Ему кажется, что великие люди делают все на особый лад, не так, как он, с большим размахом, что ли. Я понятно говорю, Пандора?
Сияя от удовольствия, Пандора несколько раз кивнула. Хотя она тоже была журналисткой, внутренний голос не предостерег ее от этой традиционной мыльной пены, такой же скользкой, как кожура банана, и чреватой такими же неприятными последствиями.
* * *
Когда капитан Шамун сказал, что собирается в город, и предложил принести кофе и сандвич, Нед решил пренебречь протоколом и отправиться вместе с ним. Это не вдохновило Шамуна, но Нед так увяз в своих проблемах, что этого не заметил. Они вышли с площади и направились к Оксфорд-стрит; а уже через несколько сот ярдов они заметили Студента, следующего за ними на положенном расстоянии.
– А еще одного, пониже, темноволосого, видишь? – спросил шепотом Нед, приложив руку ко рту.
– Сразу за Студентом. Он отвернулся, чтобы взглянуть в витрину агентства по торговле недвижимостью, – ответил Шамун так же тихо. – А что мы шепчемся? Они же не могут использовать параболические микрофоны в такой толпе.
– Они и вчера за мной таскались, пока я от них не ушел.
– А я думал, куда ты вчера пропал после обеда?
– Помнишь Наблюдателя? Мужика, которого отлупили бандюги из Национального фронта? Нанес ему визит. Давай вернемся на площадь и посидим. Почему бы нам не отдохнуть, пока они будут стоять.
Когда два разведчика вышли на Гросвенор-сквер, за ними все еще был «хвост».
– Как ты думаешь, почему вместо одного у меня оказалось два «хвоста»?
– Студент – из Компании. Это видно по почерку.
– Твой ответ возбуждает вопросы. Зачем Ларри Рэнду следить за мной?
– Откуда же я знаю? – Шамун зевнул и потянулся. – А почему ты не сказал Ройсу о том, что Компания делает с приглашенными?
– Пандора уже капнула ему на меня сегодня, – во всем, видите ли, я виноват. Пусть Ройс дойдет до точки кипения, а там и на Рэнда его натравим.
– А как же с идеей показать президентские выступления на приеме?
– Держу это про запас, – ответил Нед. – С Пандорой нельзя иметь дело, ничем не располагая. – Он встал. – Ты иди на восток. А я пойду на запад. Посмотрим, кто больше нравится Студенту. Если ты все же доберешься до кофейни, возьми мне ростбиф с ржаным хлебом и салатом. Черный кофе не забудь. Потопали!
Он отправился на запад почти бегом. Шамун видел, как оба преследователя поспешили следом за ним. Тогда Мо, улыбаясь, прошел несколько улиц на восток и остановился у угловой витрины под названием «Бриктон». Потом добрался до ближайшей кофейни и сел в дальнем углу длинного узкого зала. Бриктон появилась почти через полчаса. Толстуха подошла к стойке и встала спиной к Шамуну. Она неторопливо рассматривала лежащие перед ней пирожные и закуски, потом попросила хозяина сложить выбранную ею еду в пакет.
– Нэнси возвратится в канцелярию завтра, – тихо сказала женщина с оранжевыми волосами. – У нее будет побитый вид. Не обращай на это внимания. Это грим. К ней не подходи. Если ты ей понадобишься, она об этом скажет сама. Делай то, что она попросит.
– В виде любезности тебе?
– Девочка в сложном положении. Ей пришлось вернуться к арабу, а потому ей нужен друг, Мойше. Будь паинькой, а?
– Брик, ты сильно рискуешь... с другими.
– Потому-то я резидент, а ты – внедренный агент. – Ее тучное тело затряслось от смеха.
– Что смешного, Брики? – спросил хозяин кофейни.
Вернувшись в канцелярию, Шамун вошел в кабинет Неда Френча с бумажным пакетом; тот рассматривал конверт с пластинкой.
– Ты от них оторвался?
Нед кивнул и передал конверт Шамуну. "Арт Ходс. «Чикаго Блю». Шамун посмотрел на фотографию невысокого пожилого сухощавого джентльмена, играющего на пианино со снятой передней панелью, так что были видны струны и молоточки.
– Удалось откопать эту штуковину, Нед?
Тот кивнул, по-прежнему молча.
– Это недоступно простому парню из Сэндаски вроде меня, – сказал Шамун, кладя на стол конверт и бумажный пакет. – Если понадоблюсь, я буду у себя.
Нед кивнул в третий раз. Когда Шамун вышел, закрыв за собой дверь, Нед извлек из-под стола правую руку с большим желтым конвертом, в котором была доставлена пластинка. Именно та, которую он безуспешно искал почти всю свою сознательную жизнь. Кроме конверта, в его руке была маленькая белая визитная карточка с аккуратно выгравированной фамилией и короткой запиской, набросанной синими чернилами: «Приятного прослушивания».
Френч перевернул карточку. На обороте были только небольшие вмятины – свидетельство того, что ее отпечатали с дорогой гравированной пластины, а не на более дешевом термографе.
Выгравированная надпись гласила: «Глеб Пономаренко. Корреспондент. Информационное агентство ТАСС».
Глава 14
Каждый прохожий, увидев «роллс-ройс», медленно движущийся по узким, забитым транспортом улицам города, с белокожим шофером за рулем и шикарным левантинцем на заднем сиденье, подумал бы, что машина арендована часа на два. Но поскольку там сидел Хаккад, они бы ошиблись.
Панъевразийский кредитный трест мог себе это позволить. Двадцать лет назад, когда Хаккад был молодым удачливым офтальмологом в Бейруте, он основал трест, поняв, что есть возможность способствовать завоеванию мира исламом. Компания начала с обмена валюты: комиссионные были низкими. Правда, иногда брали и большие комиссионные с тех клиентов, которые нуждались в полной секретности. Активные кредитные операции треста сделали его, по-видимому, одним из самых сильных банков в арабском мире и одним из немногих, сумевших заработать на внезапных скачках и падениях цен на нефтяном рынке.
Сегодня днем доктора везли на восток, в каменные джунгли города, на квадратную милю не сдерживаемого законом воровства, – туда, где он чувствовал себя так же вольготно, как пиранья в Амазонке.
Человек, к которому он направлялся, предложил избавиться от рискованного предприятия, а при этом еще и получить прибыль. Этот человек контролировал новые сокровища в нескольких ближневосточных странах: не коричнево-зеленые фонтаны, а колоссальные запасы воды. Во многих регионах исламского мира резкий спад цен на нефть обратил множество людей в бедняков. Это неожиданно повысило спрос на сельское хозяйство: когда нефть не дает денег на хлеб насущный, приходится самим выращивать его.
Для этого нужна вода Элиаса Латифа.
Лицо Латифа, невысокого, невероятно худого человека, казалось вырезанным из кости. Высокие скулы были острыми, как ножи. Когда он улыбался, сухие губы растягивались так широко, что обнажали зубы до самых десен – длинные, крепкие лошадиные зубы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51