Смущало странное желание обязательно сделать что-то наперекор ему. Только тем, что Хью американец, вынуждена была признаться себе она, это не объяснишь. К другим американцам, к Саммерфилдам, например, не было у нее никакого враждебного чувства и желания позлить их не возникало. Но стоит появиться Хью, как из нежной, спокойной девушки она превращается в язвительное существо, старающееся побольнее ужалить. Ей было стыдно за это, но, как ни странно, она испытывала приятное возбуждение при таком общении. Наверное, подумала Микаэла, подобные ощущения испытывает человек, дергающий за усы спящего тигра.
* * *
Хью, приехавшего днем, если и можно было сравнить с тигром, то уж никак не со спящим. Легко спрыгнув с крупной гнедой лошади, он пружинистым шагом подошел к широким ступенькам крыльца, на котором встречали гостей Дюпре. Стоящая рядом с дядей и матерью Микаэла в очередной раз призналась себе, что ни один мужчина до него не казался ей таким мужественным и привлекательным. Один небрежный взгляд прищуренных серых глаз — и сердце ее затрепетало. Она ощутила нечто новое, незнакомое прежде. Просыпалось ее женское естество. Но девушка не понимала этого, трепет собственного сердца и прокатившаяся по телу теплая волна пугали и раздражали ее. Когда пришла ее очередь приветствовать гостя, она решила сделать это холодно и сухо.
— Мсье Ланкастер, как это приятно, что.., о, что вы сумели оторваться от ваших неотложных дел в “Галланд, Ланкастер и Дюпре” и приняли скромное приглашение моего дяди провести несколько дней с нами.
Держа руку Микаэлы в своей, Хью посмотрел ей в глаза и улыбнулся, чувствуя, как возбуждают его сами звуки ее голоса.
"Маленькая злючка! Будь мы сейчас одни, я бы сумел Проучить тебя за дерзкий язычок, — подумал он. — Я бы показал, что его можно использовать для гораздо более приятных вещей”.
— Но, мадемуазель, — произнес он вслух, блеснув серыми глазами, — вам же известно, что возможность провести время в компании такой очаровательной девушки, как вы, может заставить даже меня забыть обо всех делах.
От неожиданного комплимента Микаэла растерянно захлопала ресницами и стала похожа на маленькую девочку. Восхитительную девочку, как отметил про себя Хью.
— Как это… — : стараясь справиться с волнением, Микаэла запнулась, — галантно с вашей стороны. Вы, оказывается, умеете делать комплименты.
Жан, прищурившись, хмуро наблюдал за обменом любезностями. На душе у него было нелегко. Мысли крутились между вмешательством Ланкастера в дела фирмы, настоятельными намеками Хассона на желание получить долг с Франсуа и упрямством племянницы, отказывающейся помочь ему. Не хватало только, чтобы все это еще больше запуталось из-за подобных дурацких комплиментов! Наконец женщины повели Хью в дом. Жан уныло поплелся следом, размышляя над только что услышанным и увиденным. Будет очень некстати, если за этой пикировкой стоит нечто большее, чем легкий флирт.
Позже, когда все гости приехали и готовились в выделенных для них комнатах к обеду, Жан решил поговорить с Франсуа в своем кабинете.
— Ты не заметил ничего необычного в отношениях твоей сестры и американца? — сразу перешел он к сути.
Развалившийся в кресле молодой человек удивленно взглянул в озабоченное лицо дяди.
— Микаэла и Ланкастер? Ты шутишь?
— Просто спрашиваю от скуки, — пожал плечами Жан. — Когда они сегодня разговаривали, мне показалось, что между ними что-то есть.
— У тебя слишком богатое воображение, — хмыкнул племянник. — Общеизвестно, что Ланкастера интересует лишь одна женщина — симпатичная американская блондинка.
— Именно поэтому в числе наших гостей и оказались Саммерфилды? Похоже, тебе тоже небезразлична эта юная леди, не так ли?
Франсуа рассмеялся, хитровато поблескивая глазами.
— Она очень мила, хоть и американка, согласись. А если я слегка ущипну за нос тигра, пофлиртовав с его невестой, тебя это, надеюсь, не очень огорчит. Тебе этот Хью тоже не очень нравится. Зачем же мне отказывать себе в таком удовольствии?
— Пощипать тигра за нос? Это действительно все, что тебе нужно?
— Конечно. Что еще меня может интересовать в этих американцах? — искренне удивился молодой человек. Жан почесал затылок.
— Нам сейчас особенно не нужны никакие проблемы. Помни это, — проворчал он.
— Но у нас их скоро и не останется, — в свою очередь, пожал плечами Франсуа, — разве не так? В ночь с пятницы на субботу все решится. Мой долг будет аннулирован, ты получишь деньги, которые хотел вложить в новую плантацию, а Хассон — Микаэлу.
— Все готово?
— Все, — кивнул Франсуа. — С Хассоном я обо всем договорился, и он рвется в бой. С моей помощью отделить Микаэлу от гостей ему будет просто. Я буду глух и слеп. В отношении их двоих, естественно, а не гостей. Этих-то я постараюсь увести побыстрее и подальше. А там наступит вечер, и в темноте вряд ли кто-то заметит их исчезновение. Так что, раньше чем на следующее утро искать не будут. — Он на секунду задумался и с неохотой продолжил:
— А тогда уже будет поздно, слишком поздно для Микаэлы. Во имя сохранения чести ей придется выйти за Хассона.
Франсуа опустил глаза. Несмотря на браваду, он испытывал острое чувство вины, тем более сильное, что понимал, из-за чего им приходится идти на постыдный сговор. Это он проиграл Алену и мог расплатиться только таким способом.
Жан тоже выглядел не лучшим образом.
— Если была бы хоть малейшая возможность найти другой выход, — пробормотал он, всем своим видом показывая, что таковой не существует. — К сожалению, обстоятельства сильнее нас. Отчаявшись справиться с ними по-другому, мы вынуждены осуществить этот бесчестный план. Мы, обязанные оберегать Микаэлу, приносим ее в жертву!
Глава 6
Устроенный Дюпре прием, по меркам Луизианы, был не самым грандиозным. Однако их просторный загородный дом был целиком заполнен гостями. Помимо Ланкастера и Саммерфилдов, в нем остановились еще две креольские семьи, живущие рядом и давно дружившие с Дюпре. Одна из них — Д'Арами, особенно нравилась Лизетт. Мадам и мсье Д'Арами, так же как оба их сына и дочь, были очень красивы и отличались редким для креолов высоким ростом. Старший из сыновей, Рене, тридцатилетний мужчина с зелеными, как у матери, глазами, по праву считался одним из лучших женихов Нового Орлеана. По его брату, двадцатипятилетнему Гастону, тоже сходила с ума не одна молодая креолка. А Рашель, которой совсем недавно исполнилось семнадцать лет, уже называли одной из первых красавиц.
Мсье и мадам Шарбонье тоже приехали с детьми. Их старший сын Беллами, симпатичный молодой человек двадцати семи лет, в свое время пытался ухаживать за Микаэлой. Правда, из этого ничего не вышло, но говорили, что он не теряет надежды.
Его сестры, восемнадцатилетняя Колетт и семнадцатилетняя Генриетта, очаровательные миниатюрные девушки с шапками черных кудрей, своим веселым смехом сразу завоевали симпатии всех присутствующих. Приезд такого количества молодых, не обремененных семейными узами гостей обещал сделать компанию шумной и веселой.
Приготовленные Дюпре развлечения должны были начаться со следующего дня. В этот вечер у них ужинали только те, кто приехал издалека, и Хассоны, на приглашении которых настоял Франсуа. Застолье удалось, молодые шутили и смеялись, старшие поглядывали на них с одобрительными улыбками. В такой обстановке Франсуа и Беллами было нетрудно уговорить Лизетт поиграть на фортепьяно. Жан взял свою скрипку. Все переместились в музыкальную гостиную. Стулья и столы мгновенно переставили таким образом, чтобы освободить пространство для танцев, и уже скоро можно было подумать, что в доме Дюпре в разгаре грандиозный бал.
Неприятный осадок, сохранившийся у Франсуа после разговора с Жаном, практически исчез. Он с интересом наблюдал за девушками и вдруг заметил сестру и Хью, стоявших рядом в небольшой компании у французского окна. Когда молодой человек подошел поближе, Джаспер, видимо, только что отпустил какую-то шутку в адрес своего друга. Хью, улыбаясь, покачал головой.
— Но, mon ami, если я последую твоему совету, то превращусь в такое же легкомысленное существо, как ты сам, и вряд ли сумею достичь чего-либо в бизнесе, — сказал он.
— О? — подняв брови, воскликнула Микаэла. — Вы находите нас легкомысленными, мсье?
— Да. Но при этом очень милыми, — понизив голос, произнес Хью и галантно поклонился.
Микаэле вдруг стало жарко, и она прикрыла лицо ярким веером.
— А вы никогда не совершаете легкомысленные поступки, мсье?
— Полагаю, что нет, мадемуазель. — Хью казался совершенно серьезным, и лишь в глазах мелькали веселые искорки. — Американцы известны своей серьезностью.
Микаэла картинно вздохнула.
— Merci! Как, должно быть, скучно живется вам, американцам!
Громкий смех Хью заставил некоторых гостей обернуться, но Микаэла уже предусмотрительно отошла, от собеседника, и никто ничего не понял. Впрочем, если кто-то посмотрел в ее сторону, то наверняка заметил, что щеки ее порозовели, а глаза сделались еще более блестящими. Девушка не спеша подошла к столику с прохладительными напитками и взяла предложенный слугой бокал с лимонадом. Но не успела она и глоток сделать, как рядом оказался Ален.
— Ты прямо светишься от удовольствия. Что он такого сказал тебе? — мягко спросил Хассон, беря ее под руку и отводя в сторону.
Микаэла автоматически сделала несколько шагов, но, быстро поняв, что он пытается увести ее из комнаты, резко остановилась.
— Отпусти мою руку, Ален. Я не собираюсь уединяться с тобой. И на твой вопрос отвечать тоже. Это тебя не касается. Лучше подыщи себе другую собеседницу, которой твоя компания будет более приятна, чем мне.
— О! — Ален доверительно улыбнулся. — Ты все еще сердишься на меня, та belle ?
Микаэла спокойно посмотрела на него и холодно сказала:
— Нет, я не сержусь на тебя. Ты мне просто безразличен. И лучше всего будет, если ты сделаешь, как я сказала, и оставишь меня в покое.
— Знала бы ты, как меня возбуждает твой гнев! — прошептал он, все так же улыбаясь.
— О, уйди же наконец! Я уже устала от тебя, — буквально прошипела Микаэла, резко ударив Алена веером по руке.
Ален даже не шевельнулся, а улыбка на его лице стала еще шире.
— Это ранит меня в самое сердце, моя сладкая. Но твое слово для меня закон, — произнес он и поцеловал ее пальцы.
Красивое лицо Микаэлы исказилось от злости и досады. Она отдернула руку и быстро отошла прочь.
Внимательно наблюдавший за этой сценой Франсуа не мог не заметить, что общение с Аденом явно раздражает сестру, чего никак не скажешь о ее разговоре с Хью. Подозрения дяди выглядели уже не так нелепо. Между Микаэлой и этим американцем действительно что-то было, и это что-то могло серьезно осложнить задуманное. Впрочем, до пятницы вряд ли что может случиться, а там ни Микаэла, ни Хью уже ничего не смогут изменить. И все-таки сделанное открытие встревожило Франсуа. Он никак не мог улучить момент, чтобы поговорить наедине с Жаном и Аленом. Ален уже держал поводья, собираясь скакать вслед за отбывшими в карете родственниками, когда Франсуа с Жаном подошли к нему. Вышедшие провожать Хассонов гости скрылись в доме, и трое мужчин наконец получили возможность обменяться впечатлениями.
— Мне кажется, что необходимо повнимательнее понаблюдать за Ланкастером и моей сестрой, — вполголоса заговорил Франсуа. — После того, что ты сказал мне утром, — посмотрел он на Жана, — я пригляделся к ним. Похоже, что-то действительно между ними намечается.
Лицо Алена вытянулось.
— Mon Dieu! — воскликнул он. — Ваши слова о каких-то особых отношениях между Микаэлой и американцем выглядят в данный момент весьма странно. Уж не хотите ли вы таким образом расторгнуть нашу договоренность?
— Нет. Нет, что ты. Ничего подобного, — торопливо заговорил Франсуа. — Речь идет только о том.., о том… — Не найдя слов, он посмотрел на Жана.
— Он имеет в виду, — пришел тот на помощь, — что нам следует действовать в пятницу более четко и осторожно. Если Ланкастер симпатизирует Микаэле, он наверняка будет постоянно возле нее. А это серьезно усложняет нашу задачу.
— Возможно, нам следует подумать над тем, — хмыкнул Ален, — чтобы он не смог участвовать в намеченных на пятницу развлечениях?
Он вскочил на лошадь и, взмахнув рукой, понесся стрелой.
* * *
Несмотря на уверенность в том, что за приглашением Жана кроется нечто большее, чем просто креольская вежливость, Хью был доволен. Загородный дом Дюпре и его окрестности были просто восхитительны. Лизетт относилась к нему тепло и с искренним гостеприимством. Пикировка с Микаэлой доставляла ему истинное наслаждение. Он уже не сопротивлялся обаянию этой девушки и чувствовал, что и ею руководит не только желание уколоть его. Даже Жан и Франсуа, к его великому удивлению, вели себя с ним чуть ли не как лучшие друзья, старающиеся сгладить последствия случайной ссоры. Что касается остальных, то его статус гостя Дюпре, а еще в большей степени безукоризненный французский растопили лед недоверия, и они искренне веселились в компании Хью.
Не чувствовали себя здесь скованно и Саммерфилды. Хоть их французский был и не столь безупречен, как у Хью, за шесть месяцев в Новом Орлеане они значительно продвинулись в постижении тонкостей этого языка. К тому же на отношении к этой семье не могло не сказаться положение ее главы. Креолам могло не нравиться, что их, не спросясь, присоединили к Соединенным Штатам, но они были не столь глупы, чтобы без особых на то причин портить отношения с сотрудником аппарата американского губернатора.
В среду Хью с удовольствием принял участие в лодочной прогулке, с неподдельным интересом наблюдал он и за процессом изготовления сахара во время экскурсии на плантацию сахарного тростника. Целиком расслабиться мешали только мысли о Жане. Хью не сомневался, что за приглашением и любезностью дяди Микаэлы скрывается какая-то цель. Только вот какая? Неопределенность раздражала все сильнее, и настроение его с каждым часом ухудшалось. Наконец в четверг днем, когда гости отдыхали или готовились к вечеру в своих комнатах, Жан сказал, что хотел бы поговорить с ним в спокойной обстановке, Хью вежливо согласился, и они прошли в кабинет, расположенный в небольшом строении рядом с главным домом.
— Полагаю, — начал Жан сразу же, как только они сели в кресла, — вы понимаете, что я не случайно пригласил вас сюда? Хью коротко кивнул.
— Полагаю также, — натянуто улыбнулся хозяин кабинета, — что у вас было достаточно времени обдумать сделанное нами в прошлом месяце предложение. Первая реакция, как мне кажется, была вызвана.., э.., некоторой неожиданностью. — Лицо Жана приняло выражение ангельской невинности. — Ну а здесь в спокойной и приятной обстановке мы сможем обсудить все как следует.
— Мы можем поговорить обо всем, о чем вы хотите, где вам будет угодно, — лишенным каких-либо эмоций голосом ответил Хью, — но не думаю, что это может что-то изменить. Моя позиция вам известна: я продам вам все свои акции, если вы получите на то одобрение моего отчима.
— Вы упрямец. Упрямый янки! — почти закричал не справившийся с раздражением Жан. — Вы просто не хотите "внять доводам здравого смысла! Я же объяснял вам, что не в состоянии выкупить вашу долю полностью. Имеющихся у нас средств хватит только на половину.
— Позвольте и мне повторить то, что я уже говорил: дальнейшее обсуждение данного вопроса в таком случае не имеет смысла. Оно неизбежно зайдет в тупик, — спокойно произнес Хью. — Правда, если вы не захотите продать мне свои акции. Не думали об этом? — спросил он после некоторого колебания.
Жан изменился в лице, будто ему нанесли страшное оскорбление.
— Sacrebleuf — воскликнул он. — Вы предлагаете продать то, что исконно принадлежит только нам? Это звучит оскорбительно. Мсье! Ведь речь идет о нашей компании!
Хью устало вздохнул, понимая, что спорить с этим человеком бесполезно. Жан попросту не желал принимать в расчет очевидное — с самого начала деятельности компании пятьюдесятью пятью процентами, то есть контрольным пакетом акций, владел Джон Ланкастер, да и оставшаяся часть отнюдь не вся являлась собственностью Дюпре. Двадцать пять процентов принадлежали Кристофу, по десять — Рено и Жану.
Фактически у Дюпре была самая маленькая доля. Затем, правда, она увеличилась на десять процентов, которые Кристоф отдал Рено в качестве приданого за Лизетт. После смерти Рено его двадцатипроцентная доля была поровну поделена между его детьми — Франсуа и Микаэлой. Кристоф пять процентов своих акций проиграл Джасперу и Алену, а оставшиеся десять стали наследством Лизетт. Как бы это ни огорчало Жана, но большая часть акций “Галланд, Ланкастер и Дюпре” принадлежала сейчас как раз Хью, а с учетом акций Джона Ланкастера американцы владели основной долей капитала компании, большей, чем все креолы, вместе взятые.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42
* * *
Хью, приехавшего днем, если и можно было сравнить с тигром, то уж никак не со спящим. Легко спрыгнув с крупной гнедой лошади, он пружинистым шагом подошел к широким ступенькам крыльца, на котором встречали гостей Дюпре. Стоящая рядом с дядей и матерью Микаэла в очередной раз призналась себе, что ни один мужчина до него не казался ей таким мужественным и привлекательным. Один небрежный взгляд прищуренных серых глаз — и сердце ее затрепетало. Она ощутила нечто новое, незнакомое прежде. Просыпалось ее женское естество. Но девушка не понимала этого, трепет собственного сердца и прокатившаяся по телу теплая волна пугали и раздражали ее. Когда пришла ее очередь приветствовать гостя, она решила сделать это холодно и сухо.
— Мсье Ланкастер, как это приятно, что.., о, что вы сумели оторваться от ваших неотложных дел в “Галланд, Ланкастер и Дюпре” и приняли скромное приглашение моего дяди провести несколько дней с нами.
Держа руку Микаэлы в своей, Хью посмотрел ей в глаза и улыбнулся, чувствуя, как возбуждают его сами звуки ее голоса.
"Маленькая злючка! Будь мы сейчас одни, я бы сумел Проучить тебя за дерзкий язычок, — подумал он. — Я бы показал, что его можно использовать для гораздо более приятных вещей”.
— Но, мадемуазель, — произнес он вслух, блеснув серыми глазами, — вам же известно, что возможность провести время в компании такой очаровательной девушки, как вы, может заставить даже меня забыть обо всех делах.
От неожиданного комплимента Микаэла растерянно захлопала ресницами и стала похожа на маленькую девочку. Восхитительную девочку, как отметил про себя Хью.
— Как это… — : стараясь справиться с волнением, Микаэла запнулась, — галантно с вашей стороны. Вы, оказывается, умеете делать комплименты.
Жан, прищурившись, хмуро наблюдал за обменом любезностями. На душе у него было нелегко. Мысли крутились между вмешательством Ланкастера в дела фирмы, настоятельными намеками Хассона на желание получить долг с Франсуа и упрямством племянницы, отказывающейся помочь ему. Не хватало только, чтобы все это еще больше запуталось из-за подобных дурацких комплиментов! Наконец женщины повели Хью в дом. Жан уныло поплелся следом, размышляя над только что услышанным и увиденным. Будет очень некстати, если за этой пикировкой стоит нечто большее, чем легкий флирт.
Позже, когда все гости приехали и готовились в выделенных для них комнатах к обеду, Жан решил поговорить с Франсуа в своем кабинете.
— Ты не заметил ничего необычного в отношениях твоей сестры и американца? — сразу перешел он к сути.
Развалившийся в кресле молодой человек удивленно взглянул в озабоченное лицо дяди.
— Микаэла и Ланкастер? Ты шутишь?
— Просто спрашиваю от скуки, — пожал плечами Жан. — Когда они сегодня разговаривали, мне показалось, что между ними что-то есть.
— У тебя слишком богатое воображение, — хмыкнул племянник. — Общеизвестно, что Ланкастера интересует лишь одна женщина — симпатичная американская блондинка.
— Именно поэтому в числе наших гостей и оказались Саммерфилды? Похоже, тебе тоже небезразлична эта юная леди, не так ли?
Франсуа рассмеялся, хитровато поблескивая глазами.
— Она очень мила, хоть и американка, согласись. А если я слегка ущипну за нос тигра, пофлиртовав с его невестой, тебя это, надеюсь, не очень огорчит. Тебе этот Хью тоже не очень нравится. Зачем же мне отказывать себе в таком удовольствии?
— Пощипать тигра за нос? Это действительно все, что тебе нужно?
— Конечно. Что еще меня может интересовать в этих американцах? — искренне удивился молодой человек. Жан почесал затылок.
— Нам сейчас особенно не нужны никакие проблемы. Помни это, — проворчал он.
— Но у нас их скоро и не останется, — в свою очередь, пожал плечами Франсуа, — разве не так? В ночь с пятницы на субботу все решится. Мой долг будет аннулирован, ты получишь деньги, которые хотел вложить в новую плантацию, а Хассон — Микаэлу.
— Все готово?
— Все, — кивнул Франсуа. — С Хассоном я обо всем договорился, и он рвется в бой. С моей помощью отделить Микаэлу от гостей ему будет просто. Я буду глух и слеп. В отношении их двоих, естественно, а не гостей. Этих-то я постараюсь увести побыстрее и подальше. А там наступит вечер, и в темноте вряд ли кто-то заметит их исчезновение. Так что, раньше чем на следующее утро искать не будут. — Он на секунду задумался и с неохотой продолжил:
— А тогда уже будет поздно, слишком поздно для Микаэлы. Во имя сохранения чести ей придется выйти за Хассона.
Франсуа опустил глаза. Несмотря на браваду, он испытывал острое чувство вины, тем более сильное, что понимал, из-за чего им приходится идти на постыдный сговор. Это он проиграл Алену и мог расплатиться только таким способом.
Жан тоже выглядел не лучшим образом.
— Если была бы хоть малейшая возможность найти другой выход, — пробормотал он, всем своим видом показывая, что таковой не существует. — К сожалению, обстоятельства сильнее нас. Отчаявшись справиться с ними по-другому, мы вынуждены осуществить этот бесчестный план. Мы, обязанные оберегать Микаэлу, приносим ее в жертву!
Глава 6
Устроенный Дюпре прием, по меркам Луизианы, был не самым грандиозным. Однако их просторный загородный дом был целиком заполнен гостями. Помимо Ланкастера и Саммерфилдов, в нем остановились еще две креольские семьи, живущие рядом и давно дружившие с Дюпре. Одна из них — Д'Арами, особенно нравилась Лизетт. Мадам и мсье Д'Арами, так же как оба их сына и дочь, были очень красивы и отличались редким для креолов высоким ростом. Старший из сыновей, Рене, тридцатилетний мужчина с зелеными, как у матери, глазами, по праву считался одним из лучших женихов Нового Орлеана. По его брату, двадцатипятилетнему Гастону, тоже сходила с ума не одна молодая креолка. А Рашель, которой совсем недавно исполнилось семнадцать лет, уже называли одной из первых красавиц.
Мсье и мадам Шарбонье тоже приехали с детьми. Их старший сын Беллами, симпатичный молодой человек двадцати семи лет, в свое время пытался ухаживать за Микаэлой. Правда, из этого ничего не вышло, но говорили, что он не теряет надежды.
Его сестры, восемнадцатилетняя Колетт и семнадцатилетняя Генриетта, очаровательные миниатюрные девушки с шапками черных кудрей, своим веселым смехом сразу завоевали симпатии всех присутствующих. Приезд такого количества молодых, не обремененных семейными узами гостей обещал сделать компанию шумной и веселой.
Приготовленные Дюпре развлечения должны были начаться со следующего дня. В этот вечер у них ужинали только те, кто приехал издалека, и Хассоны, на приглашении которых настоял Франсуа. Застолье удалось, молодые шутили и смеялись, старшие поглядывали на них с одобрительными улыбками. В такой обстановке Франсуа и Беллами было нетрудно уговорить Лизетт поиграть на фортепьяно. Жан взял свою скрипку. Все переместились в музыкальную гостиную. Стулья и столы мгновенно переставили таким образом, чтобы освободить пространство для танцев, и уже скоро можно было подумать, что в доме Дюпре в разгаре грандиозный бал.
Неприятный осадок, сохранившийся у Франсуа после разговора с Жаном, практически исчез. Он с интересом наблюдал за девушками и вдруг заметил сестру и Хью, стоявших рядом в небольшой компании у французского окна. Когда молодой человек подошел поближе, Джаспер, видимо, только что отпустил какую-то шутку в адрес своего друга. Хью, улыбаясь, покачал головой.
— Но, mon ami, если я последую твоему совету, то превращусь в такое же легкомысленное существо, как ты сам, и вряд ли сумею достичь чего-либо в бизнесе, — сказал он.
— О? — подняв брови, воскликнула Микаэла. — Вы находите нас легкомысленными, мсье?
— Да. Но при этом очень милыми, — понизив голос, произнес Хью и галантно поклонился.
Микаэле вдруг стало жарко, и она прикрыла лицо ярким веером.
— А вы никогда не совершаете легкомысленные поступки, мсье?
— Полагаю, что нет, мадемуазель. — Хью казался совершенно серьезным, и лишь в глазах мелькали веселые искорки. — Американцы известны своей серьезностью.
Микаэла картинно вздохнула.
— Merci! Как, должно быть, скучно живется вам, американцам!
Громкий смех Хью заставил некоторых гостей обернуться, но Микаэла уже предусмотрительно отошла, от собеседника, и никто ничего не понял. Впрочем, если кто-то посмотрел в ее сторону, то наверняка заметил, что щеки ее порозовели, а глаза сделались еще более блестящими. Девушка не спеша подошла к столику с прохладительными напитками и взяла предложенный слугой бокал с лимонадом. Но не успела она и глоток сделать, как рядом оказался Ален.
— Ты прямо светишься от удовольствия. Что он такого сказал тебе? — мягко спросил Хассон, беря ее под руку и отводя в сторону.
Микаэла автоматически сделала несколько шагов, но, быстро поняв, что он пытается увести ее из комнаты, резко остановилась.
— Отпусти мою руку, Ален. Я не собираюсь уединяться с тобой. И на твой вопрос отвечать тоже. Это тебя не касается. Лучше подыщи себе другую собеседницу, которой твоя компания будет более приятна, чем мне.
— О! — Ален доверительно улыбнулся. — Ты все еще сердишься на меня, та belle ?
Микаэла спокойно посмотрела на него и холодно сказала:
— Нет, я не сержусь на тебя. Ты мне просто безразличен. И лучше всего будет, если ты сделаешь, как я сказала, и оставишь меня в покое.
— Знала бы ты, как меня возбуждает твой гнев! — прошептал он, все так же улыбаясь.
— О, уйди же наконец! Я уже устала от тебя, — буквально прошипела Микаэла, резко ударив Алена веером по руке.
Ален даже не шевельнулся, а улыбка на его лице стала еще шире.
— Это ранит меня в самое сердце, моя сладкая. Но твое слово для меня закон, — произнес он и поцеловал ее пальцы.
Красивое лицо Микаэлы исказилось от злости и досады. Она отдернула руку и быстро отошла прочь.
Внимательно наблюдавший за этой сценой Франсуа не мог не заметить, что общение с Аденом явно раздражает сестру, чего никак не скажешь о ее разговоре с Хью. Подозрения дяди выглядели уже не так нелепо. Между Микаэлой и этим американцем действительно что-то было, и это что-то могло серьезно осложнить задуманное. Впрочем, до пятницы вряд ли что может случиться, а там ни Микаэла, ни Хью уже ничего не смогут изменить. И все-таки сделанное открытие встревожило Франсуа. Он никак не мог улучить момент, чтобы поговорить наедине с Жаном и Аленом. Ален уже держал поводья, собираясь скакать вслед за отбывшими в карете родственниками, когда Франсуа с Жаном подошли к нему. Вышедшие провожать Хассонов гости скрылись в доме, и трое мужчин наконец получили возможность обменяться впечатлениями.
— Мне кажется, что необходимо повнимательнее понаблюдать за Ланкастером и моей сестрой, — вполголоса заговорил Франсуа. — После того, что ты сказал мне утром, — посмотрел он на Жана, — я пригляделся к ним. Похоже, что-то действительно между ними намечается.
Лицо Алена вытянулось.
— Mon Dieu! — воскликнул он. — Ваши слова о каких-то особых отношениях между Микаэлой и американцем выглядят в данный момент весьма странно. Уж не хотите ли вы таким образом расторгнуть нашу договоренность?
— Нет. Нет, что ты. Ничего подобного, — торопливо заговорил Франсуа. — Речь идет только о том.., о том… — Не найдя слов, он посмотрел на Жана.
— Он имеет в виду, — пришел тот на помощь, — что нам следует действовать в пятницу более четко и осторожно. Если Ланкастер симпатизирует Микаэле, он наверняка будет постоянно возле нее. А это серьезно усложняет нашу задачу.
— Возможно, нам следует подумать над тем, — хмыкнул Ален, — чтобы он не смог участвовать в намеченных на пятницу развлечениях?
Он вскочил на лошадь и, взмахнув рукой, понесся стрелой.
* * *
Несмотря на уверенность в том, что за приглашением Жана кроется нечто большее, чем просто креольская вежливость, Хью был доволен. Загородный дом Дюпре и его окрестности были просто восхитительны. Лизетт относилась к нему тепло и с искренним гостеприимством. Пикировка с Микаэлой доставляла ему истинное наслаждение. Он уже не сопротивлялся обаянию этой девушки и чувствовал, что и ею руководит не только желание уколоть его. Даже Жан и Франсуа, к его великому удивлению, вели себя с ним чуть ли не как лучшие друзья, старающиеся сгладить последствия случайной ссоры. Что касается остальных, то его статус гостя Дюпре, а еще в большей степени безукоризненный французский растопили лед недоверия, и они искренне веселились в компании Хью.
Не чувствовали себя здесь скованно и Саммерфилды. Хоть их французский был и не столь безупречен, как у Хью, за шесть месяцев в Новом Орлеане они значительно продвинулись в постижении тонкостей этого языка. К тому же на отношении к этой семье не могло не сказаться положение ее главы. Креолам могло не нравиться, что их, не спросясь, присоединили к Соединенным Штатам, но они были не столь глупы, чтобы без особых на то причин портить отношения с сотрудником аппарата американского губернатора.
В среду Хью с удовольствием принял участие в лодочной прогулке, с неподдельным интересом наблюдал он и за процессом изготовления сахара во время экскурсии на плантацию сахарного тростника. Целиком расслабиться мешали только мысли о Жане. Хью не сомневался, что за приглашением и любезностью дяди Микаэлы скрывается какая-то цель. Только вот какая? Неопределенность раздражала все сильнее, и настроение его с каждым часом ухудшалось. Наконец в четверг днем, когда гости отдыхали или готовились к вечеру в своих комнатах, Жан сказал, что хотел бы поговорить с ним в спокойной обстановке, Хью вежливо согласился, и они прошли в кабинет, расположенный в небольшом строении рядом с главным домом.
— Полагаю, — начал Жан сразу же, как только они сели в кресла, — вы понимаете, что я не случайно пригласил вас сюда? Хью коротко кивнул.
— Полагаю также, — натянуто улыбнулся хозяин кабинета, — что у вас было достаточно времени обдумать сделанное нами в прошлом месяце предложение. Первая реакция, как мне кажется, была вызвана.., э.., некоторой неожиданностью. — Лицо Жана приняло выражение ангельской невинности. — Ну а здесь в спокойной и приятной обстановке мы сможем обсудить все как следует.
— Мы можем поговорить обо всем, о чем вы хотите, где вам будет угодно, — лишенным каких-либо эмоций голосом ответил Хью, — но не думаю, что это может что-то изменить. Моя позиция вам известна: я продам вам все свои акции, если вы получите на то одобрение моего отчима.
— Вы упрямец. Упрямый янки! — почти закричал не справившийся с раздражением Жан. — Вы просто не хотите "внять доводам здравого смысла! Я же объяснял вам, что не в состоянии выкупить вашу долю полностью. Имеющихся у нас средств хватит только на половину.
— Позвольте и мне повторить то, что я уже говорил: дальнейшее обсуждение данного вопроса в таком случае не имеет смысла. Оно неизбежно зайдет в тупик, — спокойно произнес Хью. — Правда, если вы не захотите продать мне свои акции. Не думали об этом? — спросил он после некоторого колебания.
Жан изменился в лице, будто ему нанесли страшное оскорбление.
— Sacrebleuf — воскликнул он. — Вы предлагаете продать то, что исконно принадлежит только нам? Это звучит оскорбительно. Мсье! Ведь речь идет о нашей компании!
Хью устало вздохнул, понимая, что спорить с этим человеком бесполезно. Жан попросту не желал принимать в расчет очевидное — с самого начала деятельности компании пятьюдесятью пятью процентами, то есть контрольным пакетом акций, владел Джон Ланкастер, да и оставшаяся часть отнюдь не вся являлась собственностью Дюпре. Двадцать пять процентов принадлежали Кристофу, по десять — Рено и Жану.
Фактически у Дюпре была самая маленькая доля. Затем, правда, она увеличилась на десять процентов, которые Кристоф отдал Рено в качестве приданого за Лизетт. После смерти Рено его двадцатипроцентная доля была поровну поделена между его детьми — Франсуа и Микаэлой. Кристоф пять процентов своих акций проиграл Джасперу и Алену, а оставшиеся десять стали наследством Лизетт. Как бы это ни огорчало Жана, но большая часть акций “Галланд, Ланкастер и Дюпре” принадлежала сейчас как раз Хью, а с учетом акций Джона Ланкастера американцы владели основной долей капитала компании, большей, чем все креолы, вместе взятые.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42