Податливость Марии удивила и обрадовала Габриэля, кровь сильнее застучала у него в висках. Сквозь тонкую ткань шелковой сорочки, единственную преграду, разделявшую их, он чувствовал жар ее тела — она вся горела от его ласк. Габриэль нетерпеливо сорвал сорочку и, отбросив ее в сторону, прижался к обнаженному телу Марии.
У нее захватывало дух при каждом его прикосновении; она, как кошка, выгибалась от удовольствия, когда его руки медленными ритмичными движениями гладили ее спину. Мария почувствовала, как наливается грудь, твердеют соски и сладкая истома разливается по всему телу. Она потеряла над собой контроль и, поддавшись инстинкту, стала жадно ласкать мускулистое тело Габриэля.
Движения ее нежных рук доставляли Габриэлю неизъяснимое наслаждение, и не в состоянии больше сдерживать растущую страсть он приник к губам Марии, своими поцелуями разжигая в ней ответное чувство. Руки его нежно ласкали ее грудь, и от вожделения у нее замирало сердце. А когда он коснулся языком, сначала одного, а потом другого соска, Мария застонала от нахлынувшего на нее блаженства. Дыхание ее стало прерывистым, сердце билось так сильно, что, казалось, вот-вот выскочит из груди, и все тело было охвачено огнем, пожиравшим ее без остатка. Пальцы Марии запутались в волосах Габриэля, и она притянула его еще ближе, настойчиво требуя поцелуев и ласк…
Это было похоже на сумасшествие, но она не желала прекратить это сладостное безумие, ей хотелось, чтобы оно продолжалось бесконечно. Неожиданно возникшая в чреслах боль затмила все другие ощущения, и Мария, словно ища защиты, беспомощно прижалась к Габриэлю.
Габриэль не торопился. Он чувствовал, какие страсти бушуют в этом хрупком теле, и стремился настойчивыми ласками довести Марию до исступления, чтобы вместе испытать наслаждение и блаженство, когда тела их сольются в экстазе. Каждое ее прикосновение вызывало в нем бурю эмоций, и ему становилось все труднее управлять собой, противиться неотступному желанию поскорее погрузиться в пучину восторга.
— Лежи спокойно, моя испанская тигрица, — шептал он Марии, нежно покусывая мочку ее уха. — Лежи смирно, и я доставлю наслаждение нам обоим. После сегодняшней ночи тебе уже не надо будет меня бояться. Но пока ты не стала женщиной, я не хочу спешить.
При этих словах Мария замерла. Глаза ее стали огромными от удивления.
— Ты уже знаешь? — спросила она смущенно. Увидев зардевшееся лицо Марии, Габриэль почувствовал неизъяснимую нежность и, поцеловав ее в уголок рта, прошептал:
— Да, я знаю. И я скажу тебе откуда, но только позже.., много позже.
Не дав ей опомниться, он вновь стал целовать ее, и они погрузились в мир блаженства, где обитают только влюбленные. Движения Габриэля становились настойчивее, а ласки все более жаркими. Он жадно ласкал ее плечи, грудь, бедра, вызывая в ней взрыв все новых и новых эмоций.
Неожиданно Мария вздрогнула.
— Не пугайся, — прошептал Габриэль. — Я буду очень нежен и постараюсь не делать тебе больно, а если и сделаю, то только один раз. — Он поцеловал ее. — После сегодняшней ночи тебе, любимая, с каждым разом это будет все приятнее.
Мария неслась в водовороте чувств, поцелуи Габриэля и запах его тела пьянили ее, желания и чувства рвались наружу и, не находя выхода, отдавались томительной болью во всем теле. Вдруг ни с чем не сравнимое ощущение поразило ее, как будто горячий сноп света пронзил все тело. Мария замерла от неожиданности. И в этот момент с осторожностью и нежностью, которой он раньше не знал за собой, Габриэль овладел ею.
Она почти не почувствовала боли, во всяком случае не обратила на нее внимания, потому что была поражена приятным ощущением, заполнившим все ее существо. Теперь она женщина, и девственность свою отдала мужчине, о котором столько мечтала.
Габриэль двигался медленно, почти лениво, и боль, которую она ощущала в своих чреслах, пожирая ее изнутри, возрастала с каждым его движением. В порыве чувств она приподнималась и снова падала. Она вся горела, охваченная новыми, неизвестными прежде ощущениями. И каждый раз, когда их тела соприкасались, из ее груди вырывался стон, крик — она не знала, как выразить то наслаждение, тот восторг, который бурлил в ней и рвался наружу. И вот, когда Мария уже думала, что сойдет с ума от невыразимого наслаждения, все, что накопилось в глубине ее тела за эти сладостные минуты, взорвалось невероятным исступленным восторгом.
Слабый крик благодарности, похожий на стон, сорвался с ее губ. Она была настолько ошеломлена происшедшим, что, казалось, перенеслась в какое-то другое измерение, не видя и не слыша, что происходит вокруг; и только когда Габриэль освободил ее от тяжести своего тела, Мария понемногу стала возвращаться к реальности. Он ласково обнял ее и поцеловал в лоб. “Может быть, я и пленница, — засыпая думала Мария, — но это такой сладостный плен, о котором я не могла и мечтать”. И словно это было самым обычным для нее делом, Мария придвинулась к Габриэлю и, положив голову ему на плечо, крепко уснула.
Глава 6
Габриэль долго лежал без сна. Невеселые мысли бродили в его голове. Все получилось совсем не так, как он ожидал. После этой ночи Мария не должна была бы испытывать ничего, кроме отвращения, а вместо этого она спокойно спала, доверчиво прижимаясь к нему во сне. Он представлял, что будет ощущать глубокое удовлетворение от того, что добился цели — опозорил и унизил дочь Дельгато. Но этого не было.
Как же так получилось? В какой момент жажда мести сменилась совершенно иным чувством? Когда Пилар сообщила о невинности и неопытности Марии? Или это произошло раньше, когда Мария, убегая от дю Буа, попала ему прямо в руки и он был поражен чувством дикой, неуемной радости, что наконец-то отыскал ее?
Что же таится в Марии такого, отчего она волнует его так, как прежде не волновала ни одна женщина? Он не мог забыть ее с того трагического дня на Эспаньоле, а сегодня благодаря ей достиг наслаждения, какого еще не испытывал.
За свои тридцать четыре года он любил многих женщин, но ни с одной из них не познал того блаженства, какое дало ему это маленькое существо, мирно спящее у него на плече. Даже с Элизабет все было иначе… Он вдруг ощутил странное чувство вины, как будто женщина из рода Дельгато не могла быть желаннее, чем покойная жена. При этой мысли в нем неожиданно вскипела злость.
"Она ведьма, — подумал он. — Ведьма, прикосновение которой заставляет меня забыть обо всем, кроме сладости ее поцелуев, и наслаждения, которое сулит ее прекрасное тело”. Даже сейчас, глядя на нее с раздражением, он чувствовал, как его вновь одолевает желание.
Габриэль мог найти массу оправданий своему поведению, но ни одно из них не устраивало его. Да, она молода, красива, невинна. Он даже готов признать, что лично она не сделала ни ему, ни его семье ничего плохого. Но она из рода Дельгато — а это непростительный грех. Габриэль уверял себя, что, только уповая на доброе отношение испанцев к Каролине, он не был груб с Марией. Но это слабо утешало его. Он понимал, что причина в другом. Поведение Марии тоже оставалось загадкой. Почему она так пылко и страстно отвечала на его объятия и поцелуи?
Она должна была сопротивляться, делать все возможное, чтобы помешать насилию, но она.., своими действиями она только поощряла его. Габриэль сердито посмотрел на Марию, и ему неудержимо захотелось разбудить ее и выяснить, почему все случилось именно так. Если бы он не знал о ее невинности и сам не убедился в этом, то подумал бы, что перед ним просто развратница, которую ничего не стоит возбудить любому мужчине.
Несмотря на все усилия, ему не удавалось до конца постигнуть то, что произошло между ним и Марией, он искал и не находил ответов на мучившие его вопросы, но был уверен, что рано или поздно отыщет их. Главным сейчас было то, что его мечта о мести осуществилась. И если Марии удалось околдовать его, то уничтожить страстное желание отомстить за горе, причиненное Дельгато семье Ланкастеров, она так и не смогла. Его отец погиб от руки ее отца, он лишился жены по вине ее брата, его сестра продана в рабство и, возможно, погибла опять же по вине Диего. Разве не противоестественно, что она спит, доверчиво прижавшись к нему и положив голову ему на плечо? Разве не насмешка над правосудием и справедливостью, что он не только позволяет ей это, но и охраняет ее сон. Еще двадцать четыре часа тому назад он поклялся бы самой страшной клятвой, что скорее ляжет в постель с какой-нибудь ползучей гадиной, чем с Марией Дельгато, и вот теперь они лежат рядом, как муж и жена…
В раздражении и смятении он отвернулся от нее. По-прежнему лежа без сна, он со свойственным мужчинам нелогичностью во всем винил ее. Мария заворочалась во сне и прижалась к нему. Габриэль тяжело вздохнул: он не мог отрицать — ее близость была ему очень приятна, и он ничего не мог с этим поделать. С такими мыслями он и уснул.
Проснувшись утром, Мария обнаружила, что лежит одна на огромной кровати. Она огорчилась и стыдливо покраснела, когда поняла, что хотела бы вновь испытать наслаждения, которые впервые вкусила прошлой ночью. Но, с другой стороны, может быть, это было и лучше. Ей необходимо время и уединение, чтобы разобраться в том, что произошло. Только вчера утром она проснулась и узнала ужасную новость — на город напали пираты; весь день, трясясь от страха, они просидели с Пилар в грязной конюшне; потом она была пленницей какого-то дикаря и грубияна и очень боялась, что он изнасилует ее; но сегодня… Сегодня она встретила новый день с сознанием того, что стала женщиной в руках желанного ей мужчины. Она удовлетворенно потянулась и, ощутив во всем теле сладкую истому, опять покраснела, вспомнив, какое счастье испытала в объятиях Габриэля. Мария ни о чем не жалела, и в это утро казалась себе много старше и мудрее. Она открыла для себя новый, неведомый ей раньше мир чувственных наслаждений, а мысль о том, что существовать в этом мире она будет вместе с Габриэлем Ланкастером, приводила ее в восторг.
Она не ожидала такого нежного отношения. Ей хотелось спросить Габриэля, почему он был так добр к ней и как он узнал о ее невинности? Как? Только Пилар могла это знать.., и сказать ему.
Пилар! Ведь за все это время она ни разу не вспомнила о подруге. Мария села на кровати. Как же она могла! Кто знает, какие страдания выпали на долю Пилар, пока она нежилась в постели!
Мария уже собралась вставать, но обнаружила, что совершенно раздета, и принялась разыскивать шелковую сорочку, которую Габриэль сорвал с нее ночью. Едва она успела одеться, как неожиданно отворилась дверь и на пороге показался предмет ее переживаний.
Пилар уверенно вошла в комнату. Вид у нее был далеко не страдальческий, совсем наоборот — она выглядела весьма благополучной дамой и была одета в новое платье, атласная юбка которого приятно шелестела при ходьбе. Она подошла к Марии. Во взгляде ее читалось плохо скрытое беспокойство.
— С тобой все в порядке? — с тревогой спросила она. — Он не обидел тебя? Как ты себя чувствуешь, дорогая?
Мария вспыхнула и, отвернувшись в сторону, смущенно ответила:
— Все было не так плохо. Он.., он был добр и ласков.
Вздох облегчения вырвался из груди Пилар.
— Тебе не хочется поговорить об этом? — спросила она задумчиво.
Мария решительно замотала головой.
— Я понимаю, — тихо сказала Пилар. Она почувствовала, что Мария не желает поддерживать этот разговор, но любопытство взяло верх, и, не удержавшись, она задала вопрос, мучивший ее со вчерашнего дня.
— Ты раньше была знакома с ним, не так ли? На губах Марии заиграла странная улыбка, и она слегка наклонила голову.
— Да, мы были знакомы.., если можно так сказать. Он был невольником в Каса де ла Палома, — тихо проговорила она и замолчала.
Но Пилар этого было мало, и спустя несколько минут она уже знала всю историю отношений Дельгато и Ланкастеров и практически все, что произошло за последние несколько лет. Но рассказ Марии еще больше озадачил ее. Узнав историю кровной вражды двух семейств, Пилар не могла постигнуть ни поведения Габриэля, ни отношения Марии к случившемуся.
— Я просто ничего не понимаю, — смущенно произнесла она, с удивлением разглядывая спокойное лицо своей подопечной.
— Я тоже, — с готовностью призналась Мария. — Но я счастлива, что попала в руки к Габриэлю Ланкастеру, а не к этому чудовищу дю Буа!
Пилар пробормотала в ответ нечто невразумительное, и они ненадолго замолчали.
— А что эта ночь.., она была для тебя ужасной? — спросила Мария.
Странное выражение появилось на лице дуэньи, и Мария готова была поклясться, что ее вопрос смутил Пилар.
— Я не могу сказать, что это было неприятно, — с наигранной беззаботностью проговорила Пилар. — Сеньор Зевс совсем не такой дикарь, как может показаться, но он и не послушный простачок, как я поначалу думала.
Мария хотела расспросить Пилар, что та имеет в виду, но дуэнья неожиданно замолчала и через минуту уже обсуждала сложившуюся ситуацию.
— Я думаю, на сегодняшний день у нас нет никаких шансов сбежать отсюда, да и, учитывая обстановку в Пуэрто-Белло, это неразумно. Было бы глупо добровольно лишиться такого покровительства.
Меньше всего Мария хотела покидать Габриэля и поэтому охотно согласилась с Пилар. Она предпочитала не думать о том, что будет с ними завтра, но отдаваться на волю случая ей тоже не хотелось.
— Зевс говорил тебе о том, как долго они здесь пробудут? И что он намерен с тобой делать?
К своему величайшему удивлению, Мария увидела, как яркая краска стыда заливает смуглое лицо Пилар.
— Этот олух почти всю ночь рассказывал мне о сыновьях, которые у нас родятся, — пробормотала дуэнья взволнованным голосом, — и нес какую-то чушь о небольшом клочке земли на Ямайке, где мы с ним поселимся. Он просто сумасшедший!
Мария вздохнула. Как бы она была счастлива, если бы услышала что-нибудь подобное от Габриэля. Она резко замотала головой, как бы отгоняя от себя эти мысли. До чего же она глупа! Это все романтический бред! Она всего лишь его пленница!
— Что мы должны делать? Вернее, что мы можем сделать? — коротко спросила Мария.
— Сейчас мы можем делать только то, что позволят нам наши повелители, — сухо ответила Пилар. — Зевс предупредил меня, что они отвечают за нашу безопасность, пока мы находимся в этом доме. Как я поняла, Ланкастер приказал наиболее преданным ему людям нести здесь охрану. Я думаю, ему можно верить. К тому же твой капитан сказал, что если мы будем послушны и не станем настраивать слуг против новых хозяев, то можем пользоваться этим домом как своим собственным. Твой Ланкастер, — продолжала Пилар, хитро поглядывая на Марию, — очень приятный молодой человек, и, несмотря на то, чем он занимается, у него еще сохранились кое-какие благородные манеры.
Но Мария сделала вид, что не замечав заинтересованного взгляда Пилар, и перевела разговор на другую тему.
— Что мне делать? Все мои вещи забрали вчера вечером, пока я принимала ванну, и у меня ничего нет, кроме этой сорочки. Но не могу же я в таком виде разгуливать по дому. — И она показала на шелковую сорочку, облегающую ее хрупкую фигурку.
Найти одежду оказалось несложно. В сундуках с награбленным добром, которые стояли по всему дому, для Марии отыскали все необходимое. Розовый лиф с пышными рукавами из тончайшего шелка и длинная бордовая юбка составляли ее новый наряд. Отделанные кружевами нижние юбки шуршали при ходьбе, и Мария старалась не думать о судьбе женщины, чье платье она носила. Сложившаяся ситуация с каждым часом становилась для нее все более невыносимой. И вовсе не потому, что ее не тянуло больше к Габриэлю Ланкастеру или она испытывала к нему отвращение. Нет. Просто она другими глазами посмотрела на то, что произошло в Пуэрто-Белло.
Нападение пиратов на город, столкновение с дю Буа, неожиданная встреча с Габриэлем Ланкастером, которого она уже несколько лет считала мертвым, — Мария была настолько потрясена этим, что плохо понимала происходящее вокруг. Ночь, проведенная с Габриэлем, отошла на задний план и потускнела по сравнению с тем, что предстало ее взору, когда она вышла из дома. Чудовищность преступления ошеломила ее.
Дом, в котором они расположились, стоял на небольшом холме, и раскинувшийся у его подножия Пуэрто-Белло был хорошо виден с террасы. Мария с ужасом смотрела на дымящиеся руины, трупы, валяющиеся посреди улиц, разбросанную повсюду утварь. Два здоровых молодца, охранявшие ведущую к дому лестницу, попросили ее уйти в дом от греха подальше, но даже там, в тишине и покое, ощущалась атмосфера происшедшей трагедии — съежившиеся от страха слуги, неслышными шагами пробегающие по коридорам, взгляды, которые они украдкой бросали ей вслед… Марии стало страшно. Ведь ее жизнь, жизнь Пилар и многих других зависела от прихоти банды головорезов!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39