Охваченный все нарастающей тревогой, Габриэль наблюдал, как несколько человек по приказу Моргана начали делать длинные лестницы. К полудню они были готовы, и Габриэль отправился в винную лавку, где обосновался штаб Моргана.
— Лестницы готовы. Что ты собираешься делать теперь?
Морган ответил не сразу. Он повернулся к одному из своих лейтенантов и тихо сказал:
— Собери всех этих римских святош и приведи сюда.
После того как лейтенант ушел, Морган внимательно посмотрел на Ланкастера, затем отвел взгляд, словно боялся, что Габриэль прочтет его мысли.
— Ты скоро узнаешь, что я собираюсь сделать, — сказал он. — Но прежде чем осудить меня, подумай о том, что чрезвычайные ситуации иногда требуют крайних мер. И у нас есть только одна возможность избежать бойни…
Габриэль понял, что Морган имел в виду, только тогда, когда увидел согнанных из всех церквей и монастырей Пуэрто-Белло священников, монахов и монахинь. Люди в черных рясах двигались в направлении форта Сантьяго, сгибаясь под тяжестью длинных лестниц. Габриэль повернул к адмиралу искаженное ужасом лицо.
— Ты хочешь использовать их как живой щит, загородив ими наших людей? — спросил он с отвращением.
Морган молча кивнул.
— Да, именно так! Но пусть тебя это не волнует.
Солдаты из Сантьяго не посмеют стрелять в своих священников и монахов, — сказал он и зашагал прочь.
— Ты не сделаешь этого, Гарри! А если они откроют огонь? — закричал Габриэль, подбегая и хватая его за рукав.
Морган высвободил руку.
— Я решил взять Сантьяго, чего бы это ни стоило, — резко ответил он. — И если за победу надо будет заплатить жизнями вот этих, — он указал на цепочку священнослужителей и монахинь, — я сделаю это, клянусь Богом! Твоя совесть иногда бывает слишком щепетильной. Черный ангел, — продолжал он, не глядя на Габриэля. — Ты, вероятно, забыл, что испанцы — наши враги, независимо от того, какой фасон платья они носят. — И, повернувшись к нему спиной, адмирал широким шагом двинулся в сторону форта.
Лицо Габриэля пылало от гнева, он ринулся следом, но Зевс с силой сжал его плечо.
— Не надо, друг. Ты не остановишь его. А если захочешь бросить вызов, считай, что ты уже покойник. — Карие глаза с пониманием и тревогой смотрели на Ланкастера.
Габриэль со злостью взглянул на друга и прорычал:
— Да? Значит, я должен стоять в стороне и молча наблюдать это зверство? Нет, я скорее провалюсь в преисподнюю! Отпусти меня и уйди к черту, с дороги!
Зевс с грустью посмотрел на друга и нехотя отпустил его. Габриэль уже собрался было догонять Моргана, когда голос Зевса вновь остановил его:
— Друг мой! — мягко произнес он.
Габриэль инстинктивно обернулся. Последнее, что он помнил, был пудовый кулак Зевса, со всей силы врезавшийся в его челюсть.
Когда через некоторое время Габриэль пришел в себя в винной лавке, служившей Моргану штабом, голова его раскалывалась от боли. Он обнаружил, что лежит на деревянном столе, и с изумлением начал озираться вокруг. В лавке никого не было, как не было и никаких следов короткого пребывания там Моргана. Габриэль прислушался. С улицы доносились треск взламываемых дверей и звон бьющихся стекол, крики женщин и хриплый пьяный смех пиратов. Он понял, что битва за город выиграна… Сантьяго пал, и Пуэрто-Белло находится в руках головорезов Моргана. Судя по шуму, вакханалия была в самом разгаре.
Он со стоном поднялся, осторожно ощупывая разбитый подбородок, и, взяв лежавшую рядом с ним саблю, свесил со стола ноги.
Услышав слабый шорох у двери, Габриэль обернулся, непроизвольно сжав рукоять сабли.
— А! Хорошо! Наконец-то ты проснулся, мой ангелочек. Я надеюсь, ты простишь меня? — сказал Зевс с раскаянием.
Габриэль бросил на него красноречивый взгляд и, понимая, что на месте Зевса в подобной ситуации он поступил бы точно так же, кивнул ему и проворчал:
— Когда-нибудь, мой большой друг, ты перегнешь палку. — И, увидев улыбку на лице Зевса, добавил:
— Не думай, что инцидент исчерпан.
Зевс решительно закивал ему в ответ.
— Конечно, мой капитан! С моей стороны, это было очень нехорошо, и ты вправе сердиться на меня. До сих пор не понимаю, что на меня нашло… — Ласковый голос и мягкие интонации не обманули Габриэля, а Зевс, лукаво взглянув на капитана, продолжал сладким голосом:
— Если только это не было желанием удержать тебя от явного самоубийства.
Зевс был прав, и Габриэлю ничего не оставалось, как только признать это. Встав со стола, он направился к двери и, выйдя в предвечерний сумрак, спросил Зевса:
— Как это было? Многих мы потеряли? А монахи.., много погибло?
Следуя за ним по пятам, Зевс отвечал нехотя:
— Это длилось несколько дольше, чем мы предполагали, но потеряли мы гораздо меньше людей, чем могли бы. — Он замялся, испытующе глядя на Габриэля, потом все же продолжил:
— Святая братия приняла огонь на себя. Командующий гарнизоном Сантьяго не пожалел их; он приказал своим людям стрелять и не обращать внимания на мольбы священников и монахинь. А Морган гнал их вверх по лестницам, и они карабкались по ступеням, прикрывая наших ребят.
Габриэль ничего не ответил. Что он мог сказать? Может быть, Морган прав — у него действительно слишком чувствительная совесть?
— Ну а сейчас, когда город наш, что там Морган еще задумал? — спросил он бесстрастным голосом.
— Морган распустил всех, кроме постов, охраняющих подступы к городу. Каждый делает, что его душе угодно. Кто-то нашел подвалы, где орудовала инквизиция, и теперь кое-кто из ребят с помощью пыток пытается заставить испанцев признаться, где они прячут свои сокровища; другие, как ты уже понял, предаются пьянству и разврату.
Габриэль слушал молча. Зевс тяжело вздохнул и покачал головой. Он так и не мог понять до конца, почему капитан, отчаянно сражавшийся против испанцев, никогда не принимает участия в диких пиратских победных оргиях.
— Морган думает задержаться здесь еще на несколько дней. Город богатый, и он хочет дать людям время хорошенько его прочесать. Еще он отдал приказ привести корабли в гавань, а я пока присмотрел для нас неплохой дом, где мы могли бы остановиться на это время. Что еще? Да, наши ребята собирают добычу. Хочешь взглянуть?
Габриэль вяло улыбнулся. Они хорошо понимали друг друга, и единственное, что Зевсу никак не удавалось постичь, так это причину нежелания капитана принимать участие во всеобщем веселье. Но для Габриэля существовала только одна женщина, которую он хотел заставить страдать. Однажды она уже опутала его паутиной желания, вытеснив мысли о возмездии из его головы. Но этого больше не произойдет, если Мария Дельгато еще раз попадется ему в руки. Если такой день когда-нибудь настанет.., все будет по-другому…
Они не торопясь шли по городу, и Габриэль старался не обращать внимания на происходящее вокруг и не слушать душераздирающие крики, которые неслись чуть ли не из каждого дома. Он ведь в конце концов морской разбойник и не должен испытывать чувства жалости к побежденным. Но его благородная душа не могла не содрогаться при одной только мысли об ужасной участи, постигшей многих женщин и детей. Не пришло ли время оставить это занятие? Возможно, набег на Пуэрто-Белло станет последней акцией, которую он совершил вместе с братством.
Навстречу им, качаясь из стороны в сторону, шел пьяный дю Буа. Он тащил двух упиравшихся женщин, крепко ухватив здоровенными ручищами их запястья. Одна, ростом поменьше, отчаянно отбивалась, насколько это было возможно в ее положении, другая, ростом почти с француза, сопротивлялась не менее решительно. Габриэль в растерянности уставился на ту, которая была выше, женщин такого роста он, пожалуй, никогда еще не видел. Настоящая амазонка, подумал он с восхищением.
Зевс тоже заметил эту троицу, и по его восклицанию и восторженному взгляду было понятно, что амазонка понравилась и ему.
— Бог ты мой! — с благоговением произнес он. — Вот это женщина! Никогда в жизни я не видел такого великолепного экземпляра. Отдать ее этой свинье дю Буа будет настоящим кощунством! Она должна быть моей!
Как раз в этот момент амазонка вырвалась из цепких лап француза и, вцепившись ему в лицо, закричала что есть мочи:
— Беги, Мария, беги, моя маленькая! Та, что была меньше ростом, еще ожесточеннее стала пинать и толкать своего обидчика. Не ожидавший подобного отпора пьяный француз не устоял на ногах и выпустил добычу из рук. Женщины, обретя свободу, бросились бежать и угодили прямо в объятия Зевса и Габриэля. Зевс постарался поймать ту, что была повыше. С горящими от восторга глазами, он крепко прижал женщину к себе.
— Ах, моя дорогая, как же нам будет хорошо вдвоем! Каких замечательных сыновей мы с тобой народим!
Габриэль едва сдержался от смеха, увидев оторопевшее лицо женщины, но наблюдать эту забавную сцену дальше он не смог, так как ему пришлось противостоять яростному отпору маленького существа.
— Стой смирно, — проворчал он, с трудом справляясь с воинственным созданием, которое всеми силами пыталось вырваться из его рук. — Не знаю, что ты там вообразила, но я не собираюсь обижать тебя. Прекрати! Ты ведешь себя очень глупо!
Услыхав его голос, женщина резко повернула голову, и он увидел широко раскрытые от удивления ярко-синие глаза.
— Англичанин! — пролепетала она. — Ты жив? Габриэль замер, руки его напряглись, зеленые глаза жадно рассматривали желанные черты пленницы.
— Мария! — медленно, с наслаждением произнес он. — Мария Дельгато!
Глава 4
Как только началась стрельба, Мария и Пилар, перепуганные не меньше остальных обитателей Пуэрто-Белло, быстро оделись и благоразумно покинули свой ненадежный кров. Им повезло больше, чем другим, им удалось избежать встреч с бандитами в первые, самые страшные, часы нападения на город. Выскочив на улицу, они заметили несколько пиратов, направлявшихся в их сторону и, не раздумывая, спрятались в заброшенной конюшне недалеко от таверны. Они провели в этом укрытии несколько часов, трясясь от страха, зарывшись в сено, пока город буквально стонал от бандитского произвола.
Долетавшие до них отзвуки последнего сражения не оставляли сомнений, что пираты одержали победу и город пал. Единственным шансом на спасение были джунгли, если бы до них удалось добраться; там они надеялись найти других беженцев. Моля Бога, чтобы он помог им, они рассчитывали добраться через джунгли до Панама-сити и вызвать на помощь сражающемуся городу военный гарнизон.
Часы, проведенные в конюшне, были, пожалуй, самыми страшными в жизни Марии. Подобное состояние она испытывала только после смерти родителей и гибели англичанина, но тогда она не чувствовала себя такой беспомощной, у нее не было чувства животного страха, которое не покидало ее теперь. Им с Пилар не нужно было выходить из укрытия, чтобы понять, какая участь постигла большинство обитательниц города: женские крики, визг и плач вперемежку с хриплым смехом и руганью пиратов были слышны отовсюду. Частые звуки мушкетных и пистолетных выстрелов заставляли их все время вздрагивать. Наконец Мария не выдержала:
— Что с нами будет, Пилар? — прошептала она еле слышно.
Большие, крепкие руки дуэньи обняли хрупкие плечи Марии. Пилар поцеловала ее и проворчала:
— Не знаю, девочка моя. — Потом, заколебавшись, тихо спросила:
— Мария, ты догадываешься, что эти бандиты делают с женщинами? Ты представляешь, что тебя ждет, если мы попадем к ним в лапы?
Мария медленно, но решительно кивнула, боясь признаться в своем невежестве, чтобы не огорчать Пилар. Девушка имела об этом весьма смутное представление, хотя нельзя было сказать, чтобы она пребывала в полном неведении относительно того, что может произойти между мужчиной и женщиной. Тогда, на поляне, англичанин разбудил в ней все еще дремавшую чувственность, но с тех пор она не испытывала ничего подобного. Мария хорошо понимала, что, попади она в руки пиратов, с ней произойдут вещи, мало похожие на то, что случилось тогда в роще. Она содрогнулась, представив, как чужие грубые руки будут касаться ее тела.
Мария и Пилар почти не разговаривали в своем убежище, боясь, что кто-нибудь ненароком может их услышать, и только когда на город опустились сумерки, они рискнули покинуть конюшню, надеясь незаметно проскользнуть по темным улицам Пуэрто-Белло.
Сначала судьба была к ним благосклонна, и они без приключений добрались до самых городских ворот, но тут, откуда ни возьмись, перед ними вырос пьяный бандит. Он молниеносно схватил Марию и легко перебросил ее через плечо, громко прорычав:
— Бог, ты мой! Какая сладкая маленькая девочка будет у меня сегодня ночью!
Он не обращал внимания ни на отчаянные попытки Марии освободиться из его цепких рук, ни на атаки Пилар, которая бросалась на него, как разъяренная тигрица, и чья недюжинная сила немало удивила его.
Потеряв наконец терпение, дю Буа — а это был именно он — бесцеремонно бросил Марию на землю и ринулся на Пилар. Она совсем было ускользнула от него, когда в последний момент француз схватил ее за волосы и дернул гак резко, что бедная женщина, не устояв, упала. Дю Буа со злостью пнул ее в грудь, и сделал это с такой силой, что несчастная Пилар чуть не потеряла сознание. Задыхаясь от боли, она приподнялась и закричала.
— Беги, Мария, беги! Не беспокойся обо меня! Но Мария и не думала бросать свою Пилар. Она, как дикая кошка, набросилась на обидчика, стараясь побольнее оцарапать ею, и ее острые ноготки прочертили несколько кровавых бороздок на его щеке, прежде чем он зажал обе ее руки в своей огромной ладони. Француз хитро посмотрел на нее, и довольная улыбка появилась на его обветренном лице.
— Ах, как я люблю таких злючек! — воскликнул он.
Пилар стояла рядом, медленно приходя в себя. Дю Буа взял оба ее запястья в свою огромную ладонь и крепко сжал их. Он переводил взгляд с одной пленницы на другую, оценивающе осматривая то хрупкую фигурку Марии, то соблазнительные формы Пилар.
— Эту ночь мы все запомним надолго! И я, дю Буа, позабочусь об этом! — Он с вожделением посмотрел на Марию. — Я с удовольствием покажу тебе, моя маленькая бунтарка, что значит настоящий мужчина. — И, повернувшись к Пилар, многозначительно прошептал:
— Ну а ты.., ты научишься у меня быть более покладистой. — И, покачиваясь на нетвердых ногах, он зашагал к центру города, волоча за собой упирающихся женщин.
Мария и Пилар отчаянно сопротивлялись, понимая, что им не избежать ужасной участи, если они немедленно не избавятся от этого бандита. То, что он был пьян, давало слабую надежду, и, собрав все свои силы, Пилар наконец вырвалась и набросилась на француза с кулаками, крикнув Марии, чтобы та бежала, не мешкая. Как и в первый раз, ее нападение оказалось для дю Буа полной неожиданностью, и, растерявшись, он неуверенно шагнул назад. Используя его минутное замешательство, Мария больно пнула его. От неожиданности рука дю Буа ослабла, и девушка наконец резко вырвалась из его железных тисков. Не удержавшись на ногах, француз упал, и обе женщины тут же, не теряя времени, подхватили юбки и побежали.., прямо в объятия Зевса и Габриэля.
Сказать, кто больше удивился этой неожиданной встрече — Мария или Габриэль, — невозможно. Мария была уверена, что Ланкастера нет в живых, но как только он заговорил, сразу же узнала его голос. Потемневшими от нахлынувших чувств глазами она жадно рассматривала до боли знакомые черты и не находила слов.
Восторг и ужас охватили ее от прикосновения сильных рук, до боли сжавших ей плечи; сердце разрывалось от неудержимой радости, что он жив, и трепетало при мысли о том, что она попала в плен к человеку, который имеет право ненавидеть и презирать имя Дельгато и мстить всем членам этой семьи за перенесенные страдания. Она вгляделась в его бронзовое от загара, худое лицо: он мало изменился, только черты лица стали жестче, взгляд суровее, да в ухе блестела большая золотая серьга с изумрудом — годы, проведенные среди берегового братства, наложили свой отпечаток. Встретившись с ним взглядом, Мария смутилась и, медленно опуская глаза, вдруг заметила тяжелую золотую цепь, которую Габриэль носил на шее. Страх охватил ее, когда она поняла, что символизировало для него это украшение. Но мысль, что сейчас она полностью находится в его власти и он может делать с ней все, что ему угодно, как ни странно, не только не пугала, но, наоборот, возбуждала ее.
Когда волнение и радость неожиданной встречи наконец-то улеглись, Габриэль с восхищением стал рассматривать Марию, отметив про себя, что за прошедшие три года она необычайно похорошела. Она была так красива, так желанна, и она была его пленницей…
Он смотрел на нее, и никаких мыслей о возмездии не было и в помине, наоборот, внезапно он ощутил странное чувство облегчения. Он все-таки нашел ту, чей образ преследовал его все эти годы, ту, что околдовала и одурманила его, и чье лицо он помнил лучше, чем лицо бедной Элизабет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39