Но на улице нынче было гораздо теплее, а никакой кондиционер, самый совершенный, не дал бы такого эффекта. Разве только собственные, перенапряженные, сбитые с толку несчастные нервы…
Можно было стараться сколько угодно – ничего не клеилось. Спрятаться за музыкой не получилось. Ларисе казалось, что она вообще не может точно рассчитать собственные движения, будто танцует в воде. Появилось странное сознание собственной детской неуклюжести, какого-то смешного дилетантства, как если бы Лариса была не профессиональная танцовщица, а внезапно повзрослевшая малышка, танцующая для мамы на детском утреннике. Это было, пожалуй, несколько стыдно, но отчего-то не неприятно. Ларису даже тянуло пьяно хихикать. Забавно, весьма забавно.
И еще. Лариса по-прежнему чувствовала липкие голодные взгляды, пачкающие кожу, но отстраненно, издалека, за некоей вполне ощутимой холодной стеной. Ощущение стены ее весьма удивило. Занятный гость. А кстати, ты не знаком со Снежной Королевой, мальчик? А ты ей не родня, часом? Или ты просто ухитрился-таки собрать из этой ее мозаики слово «Вечность»? Хорошее дело…
Танец отработали, доделали – Света выглядела более потерянной, чем в прежние вечера. Ларисе было холодно, злобно и весело.
Вспыхнул свет. Обе танцовщицы помимо воли уставились в зал – и обе разом споткнулись взглядами об одну и ту же фигуру.
На самом удобном месте в зале, прямо напротив сцены, развалившись на стуле, как в вольтеровском кресле, сидел молодой блондин в расстегнутой «косухе» с заклепками, из-под которой виднелась потрепанная черная футболка с ярким рисунком. Его длинные лохматые волосы цвета выгоревшей соломы с кожаной полоской-хайратником, его костюм, его поза выглядели в этом зале так дико, так немыслимо, как выглядел бы, вероятно, разве что бомж на презентации по случаю открытия банка. Байкер среди боркеров. Невероятное зрелище.
Тем более невероятное, что холеный официант стоял за его стулом навытяжку, как распоследняя «шестерка», заглядывал с почтением, переходящим в откровенное холуйство – и важные персоны, упакованные по высочайшему разряду, разместились поблизости и взирали с тем же подобострастием и раболепством.
– Гляди, вот, сынок своего папочки, – шепнула Света, и в этот момент накрахмаленный фрачный метр подлетел к сцене с неприличной прытью.
– Прошу прощения, Лариса, – замурлыкал он, еще не переключась на подобающую важность с холуйского восторга, – гость хотел бы побеседовать с вами.
– Со мной? – Лариса указала на себя пальцем, сделала улыбку типа «чи-из!» – Ах ты, елы-палы! Да неужели? Вот именно со мной?
– Да, – судя по морде, холуй совсем мышей не ловил. – Пожалуйста, поторопитесь.
– Прямо голой и идти?
– Именно, именно. Я вас прошу, это входит в условия контракта.
Лариса подняла тунику, накинула на тело, покрытое «гусиной кожей», застегнула на плече. Беседовать после шоу. Потная, нагишом. У мальчика любопытный вкус. Ненормально. Совершенно ненормально. Но – плевать. Спустилась в зал по мерцающим ступенькам. Почувствовала спиной, как Света ускользнула со сцены в служебное помещение. Усмехнулась. Пошла к столу «байкера» – походка от бедра, «здравствуйте, я – фотомодель», мина Мата Хари перед арестом. Получи, гаденыш. Автоматически отметила: у иных-прочих столы ломятся от тарелок, у «байкера» – только карточка в папке и высокий бокал. Один. На две трети полный.
Подойдя, Лариса положила руки на спинку стула и принялась разглядывать гостя в упор. Увиденное ее слегка озадачило.
Он не был «байкером». Он не был выпендривающимся подростком. Его белое, жесткое, точеное лицо с желто-зелеными рысьими глазами не имело возраста – уж во всяком случае, не было юным, оно не было пошлым, не было глупым. И производимое им впечатление можно было четко охарактеризовать одним словом: он был чист.
И как же дико воспринималась его чистота в этом месте, будто плесенью тронутом или пылью припорошенном, с его мерзкими запахами и тусклым светом! Мутный тяжелый воздух расступился и задрожал. От почетного гостя клуба пахло ванильной свежестью арктического мороза. Он был чист пронзительной чистотой горного ледника, стерильного скальпеля, звездного света. Казалось, что все блестит на нем; даже панковские тряпки – как белый смокинг, как горностаевая мантия. Насмешливая ледяная улыбка на лице цвета первого снега на мгновение парализовала Ларису, как птичку парализует взгляд змеи. Впрочем, паралич прошел, когда гость встал и отодвинул стул для Ларисы, изобразив пародию на светские манеры:
– Леди?
Лариса уселась самым великосветским образом, кивнула в ответ:
– Как это… джентльмен? Мистер… Ах, да, сэр?
Гость расхохотался. Абсолютно не светски, совершенно непосредственно. Лариса смотрела на него, улыбаясь почти против воли, и понимала, что уже очень давно не видела такого смеха.
Детского или дикарского, зато без грязной изнанки. Так, бывало, смеялся и Ворон. И Лариса почти помимо воли вдруг почувствовала доверие к этому странному парню, от чьих взглядов ее сердце будто кипятком окатывало.
– Вы, Лариса, именно такая, как я думал, – сказал гость, улыбаясь. – Рад вас видеть.
– А я вот вашего имени не знаю.
– Я – Артур, – то ли он чуть смутился, то ли обозначил тень смущения. – Простите, леди, я уже жутко долго не беседовал с порядочными дамами.
– Я – порядочная дама, это да, – сказала Лариса и заглянула в бокал. Что это у него в бокале такое… оставляющее на хрустале такие странные потеки… темно-красные, почти черные… Артур мгновенно отставил его в сторону неуловимым фокусным движением.
– Простите, не угощаю. Отрава. Лариса, вас можно… как это у них, у светских людей? Ну скажем, проводить до дома, а?
– Можно, – Лариса кивнула с видом великодушного одолжения.
– Вам, вероятно, нужно… э-э… припудрить носик?
Лариса фыркнула, выбившись из образа. Много же понадобится пудры, чтобы припудрить везде, где она вспотела.
– Да, сэр Артур, да. Я пойду припудрю носик, переменю туалет на костюм для прогулок и выйду.
– Я буду ждать, – поклонился Артур. – Очень.
Лариса встала под липкими взглядами, которые соскальзывали с кожи, не раня и не оставляя следов. Ей было неожиданно легко. Ее только поразило, какая тишина стоит в зале. Она огляделась. Вокруг перестали есть. Все, поголовно все вокруг пялились на них с голодной страстностью.
– А что это они так смотрят, сэр? – спросила Лариса тоном комической простушки.
– Ищут неприятности, – сказал Артур. – Найдут.
Можно было не сомневаться, что гости клуба ловили каждое сказанное им слово. Лариса с удовольствием пронаблюдала, как они, буквально со скрипом, отводят глаза в тарелки. Вот то-то, гады.
Лариса поблагодарила Артура королевским кивком и, не торопясь, удалилась.
Лариса вошла в костюмерную.
– Ну, чего он? – тут же спросила ожидающая Света, у которой руки дрожали и глаза горели от любопытства.
– Ровным счетом ничего, – сказала Лариса и села. – Дела идут, и жизнь легка. Ни одного печального сюрприза, за исключеньем пустяка. Он милый человек. И он кровь пил.
– Что?! – теперь и Света села рядом.
– Да ничего. Милый человек пил кровь. Горячую. И не допил, потому что она остыла, я думаю. А может, ему просто много не выпить. Я только сейчас вдруг сообразила, что это было у него в бокале такое странное, ни на вино, ни на томатный сок, ни на вишневый не похожее. Кровушка. Но это совершенно неважно. Подумаешь.
Лариса рассмеялась, смочила тампон тоником и принялась стирать грим.
– И чего теперь? – спросила Света растерянно.
– Ничего. Просто поболтали чуть-чуть. И он предложил меня домой проводить. И все.
– И ты пойдешь? – спросила Света тоном глубокого сочувствия.
– Еще как! – Лариса улыбнулась и улыбка вышла шальная. – Он мне понравился.
Света покачала головой.
– А может, не стоит рисковать? – спросила она осторожно. – Знаешь, нормальные люди кровь не пьют.
Лариса прыснула.
– В ночных клубах еще и не такое пьют. Как насчет спирта с живыми рыбками? Просто ее здесь подают, горячую кровь, а он – экстремальщик. Знаешь, он – симпатяга. Хамло и симпатяга. Даже если он – сын нефтяного магната.
Света хихикнула.
– Круто. Может, замуж выйдешь.
Лариса закрутила волосы в хвост.
– Конечно, выйду. Только не за того парня. Ух, какая это сила, думала она, снова вызывая в теле ощущение той холодной искрящейся волны, которая исходила от Артура. Январская метель в человеческом облике. Шикарен, шикарен… Ворону бы такую.
А кстати…
Света еще о чем-то спрашивала, но Лариса уже не слышала. Она торопливо одевалась.
А Артур стоял в кабинете Эдуарда.
Эдуард, который обычно принимал посетителей, сидя за столом, стоял перед Артуром, согнувшись в три погибели, заглядывая снизу вверх своими глазками, ставшими нехарактерно заискивающими. Он боялся.
Артур был зол.
От его раздражения в кабинете стоял мороз, стекла покрылись ледяными перьями, хрустящая изморозь осела на шикарной мебели, а воздух звенел от смертного холода. Эдуарда трясло, его лицо было серым, как обветренное вареное мясо – и казалось странным, что у него хватает отваги на разговор.
– Я приказываю оставить их в покое, – сказал Артур – голос был, как ледяной клинок.
– Простите, сэр Лесли, – Эдуард согнулся еще ниже, говорил заискивающе и лебезя, но, кроме унижения, в нем было еще что-то. – Я, тупое ничтожество, никак не возьму в толк, кого это ваша светлость имеет в виду…
– Все ты понимаешь, падаль. И мальчика, и девочку.
– Мальчика… Какого мальчика, ваша светлость? Ах, мальчика? Так ведь никто и не переходил дорогу мальчику, сэр! Какой-нибудь невежа сказал бы, что мальчик – самоубийца, ничто, пустое место, но раз вы удостоили его своего поцелуя, ваша светлость, то это, конечно, не так, сэр. Он ваш паж, сэр. У нас не может быть претензий…
– Много треплешься, падаль. Девочка.
– А вот девочка… Сэр, я не смею, я трепещу, сэр, но я должен вам сказать. Девочка помечена мной. Мне прискорбно говорить об этом, сэр, – зубы Эдуарда выбили дробь, но он справился с собой, – я сожалею, но оставить уже невозможно, сэр. Такой великолепный Князь – лев ночей, можно сказать, конечно, не станет отнимать у шакалов последний кусок, а?
– Я твою шарагу по ветру развею, тварь.
Эдуард склонился чуть ли не до пола.
– Ваша светлость, сэр! Не может быть, чтобы один из старших Князей города станет марать свои белоснежные руки и тратить бесценную силу на грязный кабак! Я не верю своим ушам, сэр!
Артур отвел глаза.
– Я не сомневаюсь, что это в вашей власти, сэр, – подобострастно улыбнулся Эдуард. – Но к чему доказывать? Мы и так верим, сэр. Нас просто огорчает мысль, что будут говорить… Ведь вы, сэр, одиноки, болтовня может повредить вам найти…
– Заткнись.
– Конечно, сэр. Конечно. Я только еще вот о чем… Мальчик… Девочка его заберет. Простите, сэр, об этом тяжело говорить, но он же ей принадлежит, сэр. Он же побежит, стоит только ей поднять пальчик, сэр. А если она исчезнет, он останется вам, ваша светлость.
Артур поднял голову – и поток силы отшвырнул Эдуарда к стене. Эдуард рухнул на колени, но продолжал губами, покрытыми инеем:
– Но если вы желаете сделать им доброе дело, сэр… Не верю, что вы способны ограбить такую ничтожную тварь, как я. Вы, безусловно, заключаете только честные сделки, сэр, не так ли?
Артур усмехнулся.
– Вы могли бы купить ее, сэр.
– Ты мне предлагаешь? – Артур был так поражен, что в кабинете даже слегка потеплело. – Мне?
– Простите, сэр. Я коммерсант.
Артур невольно рассмеялся.
– Я только хотел сказать, – Эдуард чуть выпрямился, – вы такой великолепный Князь, все так восхищаются, так восхищаются…
– Короче.
– Позвольте мне… – Эдуард замялся, расплываясь в улыбке, одновременно угодливой, жадной и похотливой. – Ваша светлость, сэр… Ручку поцеловать – и забирайте девочку. Ручку поцеловать… разочек…
Артур смотрел на него. Эдуард невольно облизывал губы, его глазки масляно блестели. Артур хотел еще что-то сказать, но промолчал и вышел, захлопнув дверь ногой.
Эдуард поднялся на ноги, обтер ладонями иней с пиджака и с наслаждением облизал ладони. Сладострастно провел рукой по стене в потеках тающей изморози.
В дверь сунулся менеджер.
– Пшел вон, – тихо и яростно прошипел Эдуард. – Мое! Это мое!
Менеджера вынесло, как ветром. Эдуард с наслаждением вдохнул остатки ледяной ярости Артура, обирая пальцами тающий лед с оконных стекол.
– Князюшка, – шептал с вожделенной улыбочкой, – собственной персоной, душечка наша, подумать только… То-то тобой Вечные брезгуют… И это ради каких-то там… Нет, это хорошая сделка… Отличная…
И его серое лицо светлело.
Лариса вышла в ночь.
Улица была затянута туманом. Он полз по опустевшей мостовой, облекал дома, скрывал и скрадывал тени; весь мир был – мягкое свечение тумана. Желтые огни плыли в нем, как маяки.
Стоя у служебного входа в «Берег», Лариса видела только автомобильную стоянку – остальной город тонул в тумане, как в молоке.
А на стоянке ее дожидался Артур. Секунду Лариса видела, как рядом с ним фыркает и бьет копытом громадный серый жеребец в алой попоне, но сморгнула, и видение исчезло. Мощный «Харлей» в сиянии хромированных деталей – вот что это было. Современный конь современного всадника.
Байкера.
– Здорово, – пробормотала Лариса. – Вы – ведьмак?
Артур отвесил водевильный поклон.
– К вашим услугам, леди. Просто – чернокнижник, колдун и вообще злодей.
Лариса рассмеялась и подошла. Артур протянул руку. Лариса подала свою. Артур наклонился и обозначил странный поцелуй: едва коснулся губами не тыльной стороны ладони, а запястья, того места, где ближе всего к коже пульсирует кровь.
Ларису качнуло. Волна испепеляющего жара хлынула в ее тело, удар молнии, который, пройдя вдоль позвоночника, разлетелся по нервам тающим жидким огнем. Тело выгнулось само собой – Лариса прикусила губу, чтобы не закричать. Ей потребовалось не меньше минуты, чтобы перевести дух.
Артур ждал. Он изображал смущение и казался бы виноватым, но в зеленых глазах горели озорные и лукавые огоньки.
– Так вот что Ворон имел в виду, – сказала Лариса, резко выдохнув. – Наркоман несчастный.
– К его чести, он не злоупотребляет, – сказал Артур таким безмятежным тоном, будто упоминание о Вороне было совершенно естественным ходом мысли с обеих сторон. – Полагаю, научен горьким опытом. И сам мне рук не целует. Почти. Ваш друг – гордец, леди.
– Расскажите мне о нем, – сорвалось у Ларисы с языка раньше, чем она успела обдумать, прилично ли будет расспрашивать.
– Вик любит леди, – сказал Артур со странной, чуть, пожалуй, даже печальной интонацией. – Только вас, одну вас – и всегда любил одну вас. Это – самое принципиальное и даже такой отвратительной тухлятине, как Эдичка, бросается в глаза.
– Ну да, – Лариса опустила глаза, безнадежно чтобы Артур не придал особого значения приливу крови к ее щекам. – Всегда. Да, уже.
Ей изо всех сил не хотелось ехать на мотоцикле, как бы она ни уважала мотоциклы – ибо это однозначно привело бы к прекращению разговора. Артур быстро взглянул на нее, улыбнулся, щелкнул пальцами – мотоцикл рассыпался искорками сияющего хрома, спал, как мираж, и исчез. Артур сделал приглашающий жест.
– Опереться на мою руку не предлагаю, – сказал с хитрющей ухмылкой. – Чтобы голова не закружилась.
– Неважно, – пробормотала Лариса.
– Так о чем я? О да, одну вас. Ваши современники, Лариса, как-то спутали слова «любить» и «желать». Кого только, не при леди будь сказано, иногда желают живые мужчины! Жуть. Но я же о любви говорю.
Лариса медленно пошла рядом с Артуром, увязая ботинками в тумане. Туман вокруг так сгустился, что город совершенно потерял реальность, превратившись в молочное море, в колышущуюся марь, населенную тенями и вспышками света. Шаги Ларисы стали так невесомо легки, что и преподавательница классического танца не смогла бы придраться к ее походке. И странно, сыро, нежно, свежо благоухал смешанный с туманом воздух.
– Я знаю, знаю, – созналась Лариса. – Но почему он не приходил?
– Я ж вас рассержу своим ответом, – усмехнулся Артур. – Вик ждал, когда вы забудете его, леди.
– Вот как?!
– Я же говорю… Он, видите ли, слизывал кровь из собственных прокушенных пальцев и развивал оригинальную теорию о женщинах, которые в конце концов все-таки утешаются. Бродил вокруг вашего дома и мечтал, что вы успокоитесь, прекратите… как бы сказать-то поделикатнее? Употреблять напитки, крепковатые для леди… и снова станете веселой. Тогда он, возможно, избавится от неистребимого чувства вины за то, что не сумел сделать вас счастливой…
Лариса вморгнула слезы назад в глаза.
– Ну не глупо ли…
– Глупо, прекрасная дама, обалденно глупо. Но он еще слишком юн, чтобы легко читать в смертных сердцах, и к тому же он едва не погубил свою душу – в буквальном смысле.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29
Можно было стараться сколько угодно – ничего не клеилось. Спрятаться за музыкой не получилось. Ларисе казалось, что она вообще не может точно рассчитать собственные движения, будто танцует в воде. Появилось странное сознание собственной детской неуклюжести, какого-то смешного дилетантства, как если бы Лариса была не профессиональная танцовщица, а внезапно повзрослевшая малышка, танцующая для мамы на детском утреннике. Это было, пожалуй, несколько стыдно, но отчего-то не неприятно. Ларису даже тянуло пьяно хихикать. Забавно, весьма забавно.
И еще. Лариса по-прежнему чувствовала липкие голодные взгляды, пачкающие кожу, но отстраненно, издалека, за некоей вполне ощутимой холодной стеной. Ощущение стены ее весьма удивило. Занятный гость. А кстати, ты не знаком со Снежной Королевой, мальчик? А ты ей не родня, часом? Или ты просто ухитрился-таки собрать из этой ее мозаики слово «Вечность»? Хорошее дело…
Танец отработали, доделали – Света выглядела более потерянной, чем в прежние вечера. Ларисе было холодно, злобно и весело.
Вспыхнул свет. Обе танцовщицы помимо воли уставились в зал – и обе разом споткнулись взглядами об одну и ту же фигуру.
На самом удобном месте в зале, прямо напротив сцены, развалившись на стуле, как в вольтеровском кресле, сидел молодой блондин в расстегнутой «косухе» с заклепками, из-под которой виднелась потрепанная черная футболка с ярким рисунком. Его длинные лохматые волосы цвета выгоревшей соломы с кожаной полоской-хайратником, его костюм, его поза выглядели в этом зале так дико, так немыслимо, как выглядел бы, вероятно, разве что бомж на презентации по случаю открытия банка. Байкер среди боркеров. Невероятное зрелище.
Тем более невероятное, что холеный официант стоял за его стулом навытяжку, как распоследняя «шестерка», заглядывал с почтением, переходящим в откровенное холуйство – и важные персоны, упакованные по высочайшему разряду, разместились поблизости и взирали с тем же подобострастием и раболепством.
– Гляди, вот, сынок своего папочки, – шепнула Света, и в этот момент накрахмаленный фрачный метр подлетел к сцене с неприличной прытью.
– Прошу прощения, Лариса, – замурлыкал он, еще не переключась на подобающую важность с холуйского восторга, – гость хотел бы побеседовать с вами.
– Со мной? – Лариса указала на себя пальцем, сделала улыбку типа «чи-из!» – Ах ты, елы-палы! Да неужели? Вот именно со мной?
– Да, – судя по морде, холуй совсем мышей не ловил. – Пожалуйста, поторопитесь.
– Прямо голой и идти?
– Именно, именно. Я вас прошу, это входит в условия контракта.
Лариса подняла тунику, накинула на тело, покрытое «гусиной кожей», застегнула на плече. Беседовать после шоу. Потная, нагишом. У мальчика любопытный вкус. Ненормально. Совершенно ненормально. Но – плевать. Спустилась в зал по мерцающим ступенькам. Почувствовала спиной, как Света ускользнула со сцены в служебное помещение. Усмехнулась. Пошла к столу «байкера» – походка от бедра, «здравствуйте, я – фотомодель», мина Мата Хари перед арестом. Получи, гаденыш. Автоматически отметила: у иных-прочих столы ломятся от тарелок, у «байкера» – только карточка в папке и высокий бокал. Один. На две трети полный.
Подойдя, Лариса положила руки на спинку стула и принялась разглядывать гостя в упор. Увиденное ее слегка озадачило.
Он не был «байкером». Он не был выпендривающимся подростком. Его белое, жесткое, точеное лицо с желто-зелеными рысьими глазами не имело возраста – уж во всяком случае, не было юным, оно не было пошлым, не было глупым. И производимое им впечатление можно было четко охарактеризовать одним словом: он был чист.
И как же дико воспринималась его чистота в этом месте, будто плесенью тронутом или пылью припорошенном, с его мерзкими запахами и тусклым светом! Мутный тяжелый воздух расступился и задрожал. От почетного гостя клуба пахло ванильной свежестью арктического мороза. Он был чист пронзительной чистотой горного ледника, стерильного скальпеля, звездного света. Казалось, что все блестит на нем; даже панковские тряпки – как белый смокинг, как горностаевая мантия. Насмешливая ледяная улыбка на лице цвета первого снега на мгновение парализовала Ларису, как птичку парализует взгляд змеи. Впрочем, паралич прошел, когда гость встал и отодвинул стул для Ларисы, изобразив пародию на светские манеры:
– Леди?
Лариса уселась самым великосветским образом, кивнула в ответ:
– Как это… джентльмен? Мистер… Ах, да, сэр?
Гость расхохотался. Абсолютно не светски, совершенно непосредственно. Лариса смотрела на него, улыбаясь почти против воли, и понимала, что уже очень давно не видела такого смеха.
Детского или дикарского, зато без грязной изнанки. Так, бывало, смеялся и Ворон. И Лариса почти помимо воли вдруг почувствовала доверие к этому странному парню, от чьих взглядов ее сердце будто кипятком окатывало.
– Вы, Лариса, именно такая, как я думал, – сказал гость, улыбаясь. – Рад вас видеть.
– А я вот вашего имени не знаю.
– Я – Артур, – то ли он чуть смутился, то ли обозначил тень смущения. – Простите, леди, я уже жутко долго не беседовал с порядочными дамами.
– Я – порядочная дама, это да, – сказала Лариса и заглянула в бокал. Что это у него в бокале такое… оставляющее на хрустале такие странные потеки… темно-красные, почти черные… Артур мгновенно отставил его в сторону неуловимым фокусным движением.
– Простите, не угощаю. Отрава. Лариса, вас можно… как это у них, у светских людей? Ну скажем, проводить до дома, а?
– Можно, – Лариса кивнула с видом великодушного одолжения.
– Вам, вероятно, нужно… э-э… припудрить носик?
Лариса фыркнула, выбившись из образа. Много же понадобится пудры, чтобы припудрить везде, где она вспотела.
– Да, сэр Артур, да. Я пойду припудрю носик, переменю туалет на костюм для прогулок и выйду.
– Я буду ждать, – поклонился Артур. – Очень.
Лариса встала под липкими взглядами, которые соскальзывали с кожи, не раня и не оставляя следов. Ей было неожиданно легко. Ее только поразило, какая тишина стоит в зале. Она огляделась. Вокруг перестали есть. Все, поголовно все вокруг пялились на них с голодной страстностью.
– А что это они так смотрят, сэр? – спросила Лариса тоном комической простушки.
– Ищут неприятности, – сказал Артур. – Найдут.
Можно было не сомневаться, что гости клуба ловили каждое сказанное им слово. Лариса с удовольствием пронаблюдала, как они, буквально со скрипом, отводят глаза в тарелки. Вот то-то, гады.
Лариса поблагодарила Артура королевским кивком и, не торопясь, удалилась.
Лариса вошла в костюмерную.
– Ну, чего он? – тут же спросила ожидающая Света, у которой руки дрожали и глаза горели от любопытства.
– Ровным счетом ничего, – сказала Лариса и села. – Дела идут, и жизнь легка. Ни одного печального сюрприза, за исключеньем пустяка. Он милый человек. И он кровь пил.
– Что?! – теперь и Света села рядом.
– Да ничего. Милый человек пил кровь. Горячую. И не допил, потому что она остыла, я думаю. А может, ему просто много не выпить. Я только сейчас вдруг сообразила, что это было у него в бокале такое странное, ни на вино, ни на томатный сок, ни на вишневый не похожее. Кровушка. Но это совершенно неважно. Подумаешь.
Лариса рассмеялась, смочила тампон тоником и принялась стирать грим.
– И чего теперь? – спросила Света растерянно.
– Ничего. Просто поболтали чуть-чуть. И он предложил меня домой проводить. И все.
– И ты пойдешь? – спросила Света тоном глубокого сочувствия.
– Еще как! – Лариса улыбнулась и улыбка вышла шальная. – Он мне понравился.
Света покачала головой.
– А может, не стоит рисковать? – спросила она осторожно. – Знаешь, нормальные люди кровь не пьют.
Лариса прыснула.
– В ночных клубах еще и не такое пьют. Как насчет спирта с живыми рыбками? Просто ее здесь подают, горячую кровь, а он – экстремальщик. Знаешь, он – симпатяга. Хамло и симпатяга. Даже если он – сын нефтяного магната.
Света хихикнула.
– Круто. Может, замуж выйдешь.
Лариса закрутила волосы в хвост.
– Конечно, выйду. Только не за того парня. Ух, какая это сила, думала она, снова вызывая в теле ощущение той холодной искрящейся волны, которая исходила от Артура. Январская метель в человеческом облике. Шикарен, шикарен… Ворону бы такую.
А кстати…
Света еще о чем-то спрашивала, но Лариса уже не слышала. Она торопливо одевалась.
А Артур стоял в кабинете Эдуарда.
Эдуард, который обычно принимал посетителей, сидя за столом, стоял перед Артуром, согнувшись в три погибели, заглядывая снизу вверх своими глазками, ставшими нехарактерно заискивающими. Он боялся.
Артур был зол.
От его раздражения в кабинете стоял мороз, стекла покрылись ледяными перьями, хрустящая изморозь осела на шикарной мебели, а воздух звенел от смертного холода. Эдуарда трясло, его лицо было серым, как обветренное вареное мясо – и казалось странным, что у него хватает отваги на разговор.
– Я приказываю оставить их в покое, – сказал Артур – голос был, как ледяной клинок.
– Простите, сэр Лесли, – Эдуард согнулся еще ниже, говорил заискивающе и лебезя, но, кроме унижения, в нем было еще что-то. – Я, тупое ничтожество, никак не возьму в толк, кого это ваша светлость имеет в виду…
– Все ты понимаешь, падаль. И мальчика, и девочку.
– Мальчика… Какого мальчика, ваша светлость? Ах, мальчика? Так ведь никто и не переходил дорогу мальчику, сэр! Какой-нибудь невежа сказал бы, что мальчик – самоубийца, ничто, пустое место, но раз вы удостоили его своего поцелуя, ваша светлость, то это, конечно, не так, сэр. Он ваш паж, сэр. У нас не может быть претензий…
– Много треплешься, падаль. Девочка.
– А вот девочка… Сэр, я не смею, я трепещу, сэр, но я должен вам сказать. Девочка помечена мной. Мне прискорбно говорить об этом, сэр, – зубы Эдуарда выбили дробь, но он справился с собой, – я сожалею, но оставить уже невозможно, сэр. Такой великолепный Князь – лев ночей, можно сказать, конечно, не станет отнимать у шакалов последний кусок, а?
– Я твою шарагу по ветру развею, тварь.
Эдуард склонился чуть ли не до пола.
– Ваша светлость, сэр! Не может быть, чтобы один из старших Князей города станет марать свои белоснежные руки и тратить бесценную силу на грязный кабак! Я не верю своим ушам, сэр!
Артур отвел глаза.
– Я не сомневаюсь, что это в вашей власти, сэр, – подобострастно улыбнулся Эдуард. – Но к чему доказывать? Мы и так верим, сэр. Нас просто огорчает мысль, что будут говорить… Ведь вы, сэр, одиноки, болтовня может повредить вам найти…
– Заткнись.
– Конечно, сэр. Конечно. Я только еще вот о чем… Мальчик… Девочка его заберет. Простите, сэр, об этом тяжело говорить, но он же ей принадлежит, сэр. Он же побежит, стоит только ей поднять пальчик, сэр. А если она исчезнет, он останется вам, ваша светлость.
Артур поднял голову – и поток силы отшвырнул Эдуарда к стене. Эдуард рухнул на колени, но продолжал губами, покрытыми инеем:
– Но если вы желаете сделать им доброе дело, сэр… Не верю, что вы способны ограбить такую ничтожную тварь, как я. Вы, безусловно, заключаете только честные сделки, сэр, не так ли?
Артур усмехнулся.
– Вы могли бы купить ее, сэр.
– Ты мне предлагаешь? – Артур был так поражен, что в кабинете даже слегка потеплело. – Мне?
– Простите, сэр. Я коммерсант.
Артур невольно рассмеялся.
– Я только хотел сказать, – Эдуард чуть выпрямился, – вы такой великолепный Князь, все так восхищаются, так восхищаются…
– Короче.
– Позвольте мне… – Эдуард замялся, расплываясь в улыбке, одновременно угодливой, жадной и похотливой. – Ваша светлость, сэр… Ручку поцеловать – и забирайте девочку. Ручку поцеловать… разочек…
Артур смотрел на него. Эдуард невольно облизывал губы, его глазки масляно блестели. Артур хотел еще что-то сказать, но промолчал и вышел, захлопнув дверь ногой.
Эдуард поднялся на ноги, обтер ладонями иней с пиджака и с наслаждением облизал ладони. Сладострастно провел рукой по стене в потеках тающей изморози.
В дверь сунулся менеджер.
– Пшел вон, – тихо и яростно прошипел Эдуард. – Мое! Это мое!
Менеджера вынесло, как ветром. Эдуард с наслаждением вдохнул остатки ледяной ярости Артура, обирая пальцами тающий лед с оконных стекол.
– Князюшка, – шептал с вожделенной улыбочкой, – собственной персоной, душечка наша, подумать только… То-то тобой Вечные брезгуют… И это ради каких-то там… Нет, это хорошая сделка… Отличная…
И его серое лицо светлело.
Лариса вышла в ночь.
Улица была затянута туманом. Он полз по опустевшей мостовой, облекал дома, скрывал и скрадывал тени; весь мир был – мягкое свечение тумана. Желтые огни плыли в нем, как маяки.
Стоя у служебного входа в «Берег», Лариса видела только автомобильную стоянку – остальной город тонул в тумане, как в молоке.
А на стоянке ее дожидался Артур. Секунду Лариса видела, как рядом с ним фыркает и бьет копытом громадный серый жеребец в алой попоне, но сморгнула, и видение исчезло. Мощный «Харлей» в сиянии хромированных деталей – вот что это было. Современный конь современного всадника.
Байкера.
– Здорово, – пробормотала Лариса. – Вы – ведьмак?
Артур отвесил водевильный поклон.
– К вашим услугам, леди. Просто – чернокнижник, колдун и вообще злодей.
Лариса рассмеялась и подошла. Артур протянул руку. Лариса подала свою. Артур наклонился и обозначил странный поцелуй: едва коснулся губами не тыльной стороны ладони, а запястья, того места, где ближе всего к коже пульсирует кровь.
Ларису качнуло. Волна испепеляющего жара хлынула в ее тело, удар молнии, который, пройдя вдоль позвоночника, разлетелся по нервам тающим жидким огнем. Тело выгнулось само собой – Лариса прикусила губу, чтобы не закричать. Ей потребовалось не меньше минуты, чтобы перевести дух.
Артур ждал. Он изображал смущение и казался бы виноватым, но в зеленых глазах горели озорные и лукавые огоньки.
– Так вот что Ворон имел в виду, – сказала Лариса, резко выдохнув. – Наркоман несчастный.
– К его чести, он не злоупотребляет, – сказал Артур таким безмятежным тоном, будто упоминание о Вороне было совершенно естественным ходом мысли с обеих сторон. – Полагаю, научен горьким опытом. И сам мне рук не целует. Почти. Ваш друг – гордец, леди.
– Расскажите мне о нем, – сорвалось у Ларисы с языка раньше, чем она успела обдумать, прилично ли будет расспрашивать.
– Вик любит леди, – сказал Артур со странной, чуть, пожалуй, даже печальной интонацией. – Только вас, одну вас – и всегда любил одну вас. Это – самое принципиальное и даже такой отвратительной тухлятине, как Эдичка, бросается в глаза.
– Ну да, – Лариса опустила глаза, безнадежно чтобы Артур не придал особого значения приливу крови к ее щекам. – Всегда. Да, уже.
Ей изо всех сил не хотелось ехать на мотоцикле, как бы она ни уважала мотоциклы – ибо это однозначно привело бы к прекращению разговора. Артур быстро взглянул на нее, улыбнулся, щелкнул пальцами – мотоцикл рассыпался искорками сияющего хрома, спал, как мираж, и исчез. Артур сделал приглашающий жест.
– Опереться на мою руку не предлагаю, – сказал с хитрющей ухмылкой. – Чтобы голова не закружилась.
– Неважно, – пробормотала Лариса.
– Так о чем я? О да, одну вас. Ваши современники, Лариса, как-то спутали слова «любить» и «желать». Кого только, не при леди будь сказано, иногда желают живые мужчины! Жуть. Но я же о любви говорю.
Лариса медленно пошла рядом с Артуром, увязая ботинками в тумане. Туман вокруг так сгустился, что город совершенно потерял реальность, превратившись в молочное море, в колышущуюся марь, населенную тенями и вспышками света. Шаги Ларисы стали так невесомо легки, что и преподавательница классического танца не смогла бы придраться к ее походке. И странно, сыро, нежно, свежо благоухал смешанный с туманом воздух.
– Я знаю, знаю, – созналась Лариса. – Но почему он не приходил?
– Я ж вас рассержу своим ответом, – усмехнулся Артур. – Вик ждал, когда вы забудете его, леди.
– Вот как?!
– Я же говорю… Он, видите ли, слизывал кровь из собственных прокушенных пальцев и развивал оригинальную теорию о женщинах, которые в конце концов все-таки утешаются. Бродил вокруг вашего дома и мечтал, что вы успокоитесь, прекратите… как бы сказать-то поделикатнее? Употреблять напитки, крепковатые для леди… и снова станете веселой. Тогда он, возможно, избавится от неистребимого чувства вины за то, что не сумел сделать вас счастливой…
Лариса вморгнула слезы назад в глаза.
– Ну не глупо ли…
– Глупо, прекрасная дама, обалденно глупо. Но он еще слишком юн, чтобы легко читать в смертных сердцах, и к тому же он едва не погубил свою душу – в буквальном смысле.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29