Через некоторое время они дошли до места, где коридор раздваивался, причем оба пути шли вниз. Гудгалф дал команду остановиться. Тут же раздались зловещие стоны и потусторонний щебет, по которым можно было предположить, что в полуметре от них перекидывались в картишки четыре Всадника Апокалипсиса.
– Давайте разделимся, – сказал Бромозель.
– Я вывихнул коленку, – сказал Пепси.
– Что бы ни случилось, не издавайте ни звука, – сказал Эрроурут.
– А-а-пчхи! – пронзительно взвизгнул Мокси.
– Мой план таков, – сказал Гудгалф.
– Пулями их не остановить, – откликнулся Бромозель.
– Что бы ни случилось, надо вести наблюдение, – сказал Эрроурут. И все как один заснули.
Когда они проснулись, снова все было тихо. Наспех позавтракав пирожными с пивом, они принялись за решение проблемы, по какой дороге идти. Пока они спорили, из глубины пещеры послышался ритмичный звук.
– ДРИБЛ, ДРИБЛ, ДРИБЛ, ШУУТ, СВИШШ. В этот же момент они почувствовали, что воздух стал горячим, а земля задрожала под ногами.
– Нельзя терять ни секунды, – сказал Гудгалф, вскакивая на ноги. – Нужно решать, и побыстрее.
– По-моему, направо, – сказал Эрроурут.
– Налево, – сказал Бромозель. При внимательном изучении выяснилось, что в левом проходе отсутствовал пол на глубину около сорока футов, и Гудгалф стремительно бросился в другой коридор. Вся компания следовала по пятам. Коридор круто спускался вниз, а вдоль стен то и дело попадались разные неаппетитные знамения. Вроде белеющего скелета Минотавра, трупа Пилтдаунского человека, заржавленных карманных часов кролика с надписью: «Белянчику от всей честной компании Страны Чудес».
Вскоре проход плавно нырнул еще раз и вынырнул в огромном зале, уставленном рядами огромных сейфов и тускло освещенным слабым пламенем. Когда они вошли, грохот стал громче: ДРИБЛ, ЮРИБЛ, ФЕЙК, ДРИБЛ, ФЕЙК, ШУУТ.
Как вдруг из коридора, по которому прошла наша компания, вывалилась толпа нарков, размахивающих молотами и серпами и бросилась на них.
– Ялла! Ялла! – кричал их предводитель, размахивая вязанкой хвороста.
– Смерть Джи Ай! – кричали нарки.
– Оставайтесь на месте, я разведаю, что впереди, – сказал Эрроурут.
– Прикройте, я уведу их прочь, – сказал Леголам.
– Охраняйте тыл, я займу проход, – сказал Штопор.
– Держите фронт, я буду ходить кругами, – сказал Гудгалф.
– Стойте насмерть, я отгоню их, – сказал Бромозель.
– Пьенг-янг, пан-мунг дзям! – кричал предводитель нарков.
Компания протопала по залу и вбежала в боковой коридор. Нарки преследовали их по пятам. Когда все выбежали из галереи, Гудгалф захлопнул дверь прямо перед носом нарков и торопливо наложил на дверь заклятие.
– Хоули Смут! – сказал он и ударил по двери своим жезлом.
Послышалось слабое «Фу-уф!» и дверь испарилась облачком дыма, оставив волшебника лицом к лицу с озадаченными нарками, Гудгалф быстренько написал пространную исповедь-признание, вручил ее начальнику нарков и убежал туда, где собрались его спутники – на конце веревочного моста, переброшенного через пропасть.
Когда Гудгалф ступил на мост, галерея отозвалась зловещим ДРИБЛ-ДРИБЛ, и из нее выбежала масса нарков. Среди них возвышалась темная тень, слишком ужасная, чтобы ее описать. В руке она держала гигантский черный шар, а на ее груди злыми рунами было начертано: «Вилланова».
– Ой-ой-ой! – воскликнул Леголам. – Это Бармаглоб!
Гудгалф повернулся лицом к ужасной тени и увидел, что та, подбрасывая на руке зловещий шар, медленными кругами приближается к мосту. Волшебник отступил и, схватившись одной рукой за веревку, поднял свой жезл.
– Назад, злобный кашлюн! – крикнул он.
Тут Бармаглоб ринулся вперед к мосту. Отступая назад, волшебник выпрямился во весь рост и произнес:
– Вперед, легковооруженный! Эрроурут взмахнул Кроной:
– Он не удержит мост, – закричал он, бросаясь вперед.
– Ершь твою медь, – заорал Бромозель и поскакал следом.
– Эссо экстра! – вопил Леголам, поспевая за ним.
– Кайзер Фрейзер! – кричал Штопор, догоняя остальных.
Бармаглоб прыгнул вперед, и, занеся над головой ужасную сферу, издал ликующий крик.
– Махатумба, – сказал Бромозель, рубанув по мосту.
– Выше и дальше, – сказал Эрроурут, подсекая опору.
– Так-то лучше будет, – сказал Леголам, вгрызаясь в настил.
– Поближе, Господи, к тебе, – промурлыкал Гимплет, перерубив последнюю опору быстрым взмахом топора.
С хрустом мост развалился, стряхнув в пропасть Гудгалфа и Бармаглоба. Эрроурут отвернулся и, подавив рыдания, побежал следом за остальными. Свернув за угол, они были на миг ослеплены ярким столбом солнечного света. Разоружив в короткой, но жаркой схватке спящего часового-нарка, они выскользнули из ворот и начали спускаться по восточным ступеням. Ступени шли вдоль густого, похожего на сироп потока, в котором угрожающе набухали и лопались разноцветные пузыри. Леголам остановился и задумчиво сплюнул в поток.
– Это Спумоний, излюбленный эльфами, – объяснил он. – Не пейте из него – от него образуются каверны.
Компания поспешила дальше в неглубокую долину, и не прошло и часа, как они оказались на западном берегу реки Нессельроде, которую гномы называли Носоглотка. Эрроурут дал сигнал остановиться. Ступени, которые вели вниз по склону, круто обрывались, у берега реки. По обе стороны узкой тропы возвышались холмы, переходящие в широкие пустынные равнины, населенные богами ветров, дельфинами в матросских шляпах и путеводителями.
– Боюсь, что мы попали в неизведанный край, – сказал Эрроурут, вглядываясь из-под ладони вдаль. – Увы, нашего Гудгалфа нет с нами, и некому указать нам путь.
– Да, это крепкий банан, – согласился Бромозель.
– Там за рекой лежит Лорнадаун, страна Ушедших Эльфов, – сказал Леголам, указывая на реденькую рощицу, в которой голландские клены перемежались с узловатыми соснами. – Гудгалф наверняка бы повел нас туда. Бромозель окунул ногу в маслянистую реку и из воды выскочило рыбное Филе и добавочная порция жареных карасей.
– Волшебство! – воскликнул Гимплет, когда у его уха просвистела сосиска из тунца. – Колдовство! Дьявольщина! Изоляционизм! Бесплатное серебро!
– Да, – сказал Леголам. – Река находится под заклятием. Она названа по имени прекрасной эльфини Нессельроде, которая когда-то горячо любила Ментола, бога послеобеденных напитков. Но злая Оксидол, богиня мелких подлостей и критиканства, явилась к ней в образе пятисвечника и сказала, что Ментол изменяет ей с принцессой Физогекс, дочерью короля Сана. Тут Нессельроде воспылала гневом и поклялась великой клятвой, что даст Физогекс пинка под зад, а ее мать, Кинораму, богиню краткосрочных займов, заставит превратить Ментола в эррективный аппарат. Но Ментол пронюхал про это и явился к Нессельроде в образе рефрижератора, превратил ее в реку и ушел на запад продавать энциклопедии. До сих пор еще по весне река плачет тихо: «Ментол, Ментол, ты скотина. Вчера еще я была эльфиней, а сегодня – пшик! – и я речка. Ты воняешь!» А ветер отвечает: «Фу-уй!»
– Грустная история, – сказал Фрито. – Это правда?
– Нет, – сказал Леголам. – А еще есть песня. И он начал напевать:
В старину жила одна эльфиня,
Секретаршей работала днем.
Ее волосы и зубы были золотыми,
Но дешевым был одеколон.
Про искусство она говорила: – Шикарно!
Мурлыкала боевики.
Ее голова полна Мейбелин,
А рот – чуингами.
Ее мысли – только
О нарядах и мужчинах,
Одевалась она в тонкие колготки,
Когда шла развлекаться с подружками.
Однажды она повстречала эльфа,
Он долго ее развлекал,
Про толстый бумажник ей рассказал,
И что ночью закон изучал.
И в эту ночь она ему отдалась
На заднем сиденье машины.
«Такой богатый, умный и веселый,
Настоящий семейный мужчина».
Но потом он с улыбкой ей рассказал,
Что его другая ждет,
Что он на почте клерком работает
И с матерью живет.
Блестела слеза у нее на щеке,
Когда ехала на автобусе домой.
Уже дважды так было на прошлой неделе.
Помоги, господь, бедной эльфине.
– Пожалуй, лучше будет, если мы перейдем речку засветло, – сказал наконец Эрроурут. – Ходят слухи о грибковых летучих мышах и кровопийцах-вампирах, обитающих в этих местах.
Подняв повыше свою косметичку, он ступил в воду, похожую на уху, все последовали за ним. Вода нигде не достигала более нескольких футов, и болотникам не очень трудно было двигаться.
– И в самом деле забавная речка, – сказал Бромозель, когда вода начала хлопать его по ляжкам.
На противоположном берегу реки они обнаружили густую лесополосу мертвых деревьев, покрытых надписями на эльферанто, гласящими «Посетите сказочную Деревню Эльфов!», «Осмотрите Змеиную ферму!», «Не забудьте заглянутъ в мастерскую Санп!», «Помогите сохранить лес зачарованным!»
– Лорнадаун, Лорнадаун, – вздохнул Леголам. – Чудо Нижней Средней Земли! В этот момент в стволе большого дерева открылась дверь, за которой можно было увидеть маленькую комнатку, заполненную мятыми открытками, ходиками с кукушкой и коробками из-под леденцов. Из-за конфетного столика вышел перепачканный смазкой эльф.
– Добро пожаловать! – сказал он, низко поклонившись. – Я – Пентель.
– Приблизься к нам, костенога, – сказал Леголам.
– Не, ну, ну, – произнес эльф, значительно откашливаясь. – Вы немножко запоздали. Сезон закончился.
– Мы просто шли мимо, – сказал Эрроурут.
– Но неважно, – сказал Пентель. – Есть на что посмотреть. Есть на что посмотреть. Слева – окаменевшее дерево, к вашим услугам. Справа – Скала Большого Эхо, к вашим услугам, и Природный Мост. А там, впереди – Старый Колодец Желаний, к вашим услугам.
– Мы пришли из Дории, – продолжал Эрроурут – Мы направляемся в Фордор. Эльф побледнел.
– Надеюсь, вы получите удовольствие от пребывания в Лорнадауне – Стране Чудес, – быстро проговорил он и, вручив им пачку рекламных буклетов, вскочил в дерево, захлопнул дверь и запер ее на задвижку.
– Беспокойные времена, – сказал Эрроурут. Леголам раскрыл один из буклетов и стал разглядывать карту.
– До Деревни Эльфов недалеко, – сказал он наконец. – И если хозяева остались прежними, то этой деревней владеют родственники Орлона Целлофан и леди Лавалье.
– Эльфы, – проворчал Спэм. – Я не говорю, что Сорхед Большая Голова прав, но я и не говорю, что он неправ, если вам понятен ход моей мысли.
– Заткнись, – мрачно сказал Леголам. Наспех перекусив бранкским ладаном и мирром, компания отправилась в путь по широкой тропе, которую Леголам нашел на карте и которая называлась «Переулок Ужаса». Время от времени механические драконы и гоблины выскакивали из резиновых кустов и, неуверенно покачиваясь на своих пружинах, зевали и рычали. Но даже на болотников эти нападения не производили никакого впечатления, и спустя несколько коротких часов путешественники вышли на край небольшой рощицы, выглядевшей очень окаменевшей. Со странно симметричных ветвей неубедительно свисали пучки сильно окислившихся медных листьев.
Пока они стояли, удивленные, в ближайшем дереве распахнулось окно и высунувшаяся эльфиня готическими буквами на древнем языке прокричала им:
– Привет вам, странники!
– Там есть еще такие, как ты? – вежливо ответил Леголам.
Спустя мгновение открылась дверь в огромном дереве и из нее вышел низенький эльф.
– Целлофан и Лавалье ожидают вас наверху, – сказал он и повел компанию в широкий ствол.
Дерево внутри было совершенно пустым, а его внутренняя поверхность была оклеена обоями «под кирпич». Винтовая лестница вела сквозь дырку в потолке на верхний этаж, и эльф знаками показывал им, чтобы они быстрее поднимались по узким ступеням. Поднявшись наверх, они оказались в комнате, выглядевшей так же, как и нижнее помещение, но ярко освещенной свисавшей с высокого потолка люстрой, сделанной из тележного колеса. На двух пеньках в конце комнаты сидели Целлофан и Лавалье, одетые в дорогой муслин.
– Добро пожаловать в Лорнадаун, – сказала Лавалье, медленно поднимаясь на ноги, и путешественникам показалось, что она прекрасна, как поросль молодого кустарникового дуба. У нее были великолепные каштановые волосы, и когда она тряхнула головой, на пол дождем посыпались пригоршни великолепных каштанов.
Фрито вертел на пальце Кольцо и любовался ее великой красотой. Он стоял, как зачарованный, а Лавалье, посмотрев на него, увидела, что он вертит на пальце Кольцо и любуется ее великой красотой.
– Я вижу, Фрито, – сказала она, – что, вертя на пальце Кольцо, ты любуешься моей великой красотой. Фрито судорожно выдохнул.
– Не бойся, – сказала она, торжественно ущипнув его за нос. – Мы не задаваки. Затем встал Целлофан и приветствовал каждого путешественника по очереди, и жестом усадил их на резиновые мухоморы, расставленные у стен, и попросил их поведать ему об их странствиях. Эрроурут прокашлялся и начал:
– Однажды, давным-давно…
– Зовусь я Ишмаэль… – сказал Гимплет-Штопор.
– Единожды в месяце апреле… – начал Леголам.
– Услышь меня, о Муза! – вступил Бромозель. После некоторых споров Фрито рассказал всю историю Кольца, вечеринки, устроенной Дилдо, о Черных Шлепперах, об Орлоне, Дории и безвременном уходе Гудгалфа.
– Не может быть, не может быть… – грустно произнес Целлофан, когда Фрито умолк. Лавалье печально вздохнула:
– Путь ваш долог и труден.
– Да, вы несете тяжкое бремя, – подтвердил Целлофан.
– Ваши враги могучи и безжалостны, – сказала Лавалье.
– Вам следует опасаться многого, – сказал Целлофан.
– Вы уйдете на рассвете, – сказала Лавалье.
Накормив досыта своих гостей серафимом и херувимом. Целлофан и Лавалье проводили усталых путников в небольшое деревце по соседству, где каждый получил по комнате. Когда Фрито уже собрался войти, Лавалье отвела его в сторонку, и они оказались на укрытой от взглядов лужайке, которую пересекала сточная канава.
Посреди лужайки стояла загаженная птичья кормушка, в которой кверху лапками лежали два воробья.
– Яд, – объяснила Лавалье, забрасывая трупики пернатых в кусты. – Только это их немного сдерживает.
Она плюнула в воду, и из нее-выпорхнула золотая рыбка. Рыба выкрикнула:
– Отдай мне свои семерки! И плюхнулась обратно.
Лавалье склонилась над поверхностью вод и произнесла:
– Условие Уилмота.
Вода закипела, и распространился легкий запах мясного бульона. Затем Фрито показалось, что поверхность стала гладкой и на ней появилось изображение человека, что-то засовывающего себе в нос.
– Рекламный ролик, – раздраженно буркнула Лавалье.
Через секунду изображение исчезло, и вместо него появились улицы, заполненные танцующими гномами и эльфами, дикие кутежи в Минас Трони, радостные дебоши в Стайе, огромная бронзовая статуя Сорхеда, переплавляемая в зажимы для галстуков, и, наконец, сам Фрито, сидящий на куче дешевых браслетов, сережек, брошек и бус, и улыбающийся от уха до уха.
– Это доброе предзнаменование, – изрекла Лавалье. Фрито протер глаза и ущипнул себя.
– Значит, все не так уж плохо? – спросил он.
– Водоем Лавалье никогда не лжет, – холодно ответила леди и, проводив Фрито к его спутникам, исчезла в густом облаке духов «Зрелость джунглей».
Фрито ущипнул себя еще разок, затем ввалился в дом-деревце и уснул глубоким сном.
Поверхность воды еще некоторое время оставалась черной, затем она осветилась и показала триумфальное прибытие «Титаника» в Нью-Йоркский порт, выплату Францией военного долга и бал, данный Гарольдом Стассеном при вступлении в должность Президента США.
В восточной части неба Вельвета, любимая звезда эльфов, утренняя, и служанка рассвета, взошла и приветствовала Ноксзему, от которого язык становится как фланелевый, и, лязгая своим золотым мусорным ведром, попросила его приготовить крылатую тарелку рикши Новокаина, герольда дня. Затем появился красноглазый Овальтин с пухлым ртом и нежно поцеловал землю восточнее моря. Короче говоря, наступило утро.
Наскоро позавтракав отклонениями и щитовидками, Целлофан, Лавалье и их слуги провели компанию на берег великой реки Анацин, где лежали три маленьких бальсовых плота.
– Пришел грустный час расставанья, – торжественно произнесла Лавалье. – Но для каждого из вас у меня есть маленький подарок, который в черные дни невзгод будет напоминать о вашем пребывании в Лорнадауне.
Так сказала она, и достала большой сундук, и извлекла из него пригоршню чудесных предметов.
– Для Эрроурута – бриллианты короны, – сказала она и вручила удивленному королю грушу в форме алмаза и голубиное яйцо размером с изумруд.
– Для Фрито – чуть-чуть волшебства, – и в руках болотника очутился великолепный стеклянный шар, внутри которого плавали снежинки.
Затем каждый в компании получил что-нибудь дорогое и необычное. Штопор – подписку на журнал «Жизнь эльфов», Леголам – колоду карт. Мокси – баночку клеверного бальзама, Пепси – пару вилок для салата, Бромозель получил велосипед модели Швинна, а Спэм – мазь от насекомых.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17
– Давайте разделимся, – сказал Бромозель.
– Я вывихнул коленку, – сказал Пепси.
– Что бы ни случилось, не издавайте ни звука, – сказал Эрроурут.
– А-а-пчхи! – пронзительно взвизгнул Мокси.
– Мой план таков, – сказал Гудгалф.
– Пулями их не остановить, – откликнулся Бромозель.
– Что бы ни случилось, надо вести наблюдение, – сказал Эрроурут. И все как один заснули.
Когда они проснулись, снова все было тихо. Наспех позавтракав пирожными с пивом, они принялись за решение проблемы, по какой дороге идти. Пока они спорили, из глубины пещеры послышался ритмичный звук.
– ДРИБЛ, ДРИБЛ, ДРИБЛ, ШУУТ, СВИШШ. В этот же момент они почувствовали, что воздух стал горячим, а земля задрожала под ногами.
– Нельзя терять ни секунды, – сказал Гудгалф, вскакивая на ноги. – Нужно решать, и побыстрее.
– По-моему, направо, – сказал Эрроурут.
– Налево, – сказал Бромозель. При внимательном изучении выяснилось, что в левом проходе отсутствовал пол на глубину около сорока футов, и Гудгалф стремительно бросился в другой коридор. Вся компания следовала по пятам. Коридор круто спускался вниз, а вдоль стен то и дело попадались разные неаппетитные знамения. Вроде белеющего скелета Минотавра, трупа Пилтдаунского человека, заржавленных карманных часов кролика с надписью: «Белянчику от всей честной компании Страны Чудес».
Вскоре проход плавно нырнул еще раз и вынырнул в огромном зале, уставленном рядами огромных сейфов и тускло освещенным слабым пламенем. Когда они вошли, грохот стал громче: ДРИБЛ, ЮРИБЛ, ФЕЙК, ДРИБЛ, ФЕЙК, ШУУТ.
Как вдруг из коридора, по которому прошла наша компания, вывалилась толпа нарков, размахивающих молотами и серпами и бросилась на них.
– Ялла! Ялла! – кричал их предводитель, размахивая вязанкой хвороста.
– Смерть Джи Ай! – кричали нарки.
– Оставайтесь на месте, я разведаю, что впереди, – сказал Эрроурут.
– Прикройте, я уведу их прочь, – сказал Леголам.
– Охраняйте тыл, я займу проход, – сказал Штопор.
– Держите фронт, я буду ходить кругами, – сказал Гудгалф.
– Стойте насмерть, я отгоню их, – сказал Бромозель.
– Пьенг-янг, пан-мунг дзям! – кричал предводитель нарков.
Компания протопала по залу и вбежала в боковой коридор. Нарки преследовали их по пятам. Когда все выбежали из галереи, Гудгалф захлопнул дверь прямо перед носом нарков и торопливо наложил на дверь заклятие.
– Хоули Смут! – сказал он и ударил по двери своим жезлом.
Послышалось слабое «Фу-уф!» и дверь испарилась облачком дыма, оставив волшебника лицом к лицу с озадаченными нарками, Гудгалф быстренько написал пространную исповедь-признание, вручил ее начальнику нарков и убежал туда, где собрались его спутники – на конце веревочного моста, переброшенного через пропасть.
Когда Гудгалф ступил на мост, галерея отозвалась зловещим ДРИБЛ-ДРИБЛ, и из нее выбежала масса нарков. Среди них возвышалась темная тень, слишком ужасная, чтобы ее описать. В руке она держала гигантский черный шар, а на ее груди злыми рунами было начертано: «Вилланова».
– Ой-ой-ой! – воскликнул Леголам. – Это Бармаглоб!
Гудгалф повернулся лицом к ужасной тени и увидел, что та, подбрасывая на руке зловещий шар, медленными кругами приближается к мосту. Волшебник отступил и, схватившись одной рукой за веревку, поднял свой жезл.
– Назад, злобный кашлюн! – крикнул он.
Тут Бармаглоб ринулся вперед к мосту. Отступая назад, волшебник выпрямился во весь рост и произнес:
– Вперед, легковооруженный! Эрроурут взмахнул Кроной:
– Он не удержит мост, – закричал он, бросаясь вперед.
– Ершь твою медь, – заорал Бромозель и поскакал следом.
– Эссо экстра! – вопил Леголам, поспевая за ним.
– Кайзер Фрейзер! – кричал Штопор, догоняя остальных.
Бармаглоб прыгнул вперед, и, занеся над головой ужасную сферу, издал ликующий крик.
– Махатумба, – сказал Бромозель, рубанув по мосту.
– Выше и дальше, – сказал Эрроурут, подсекая опору.
– Так-то лучше будет, – сказал Леголам, вгрызаясь в настил.
– Поближе, Господи, к тебе, – промурлыкал Гимплет, перерубив последнюю опору быстрым взмахом топора.
С хрустом мост развалился, стряхнув в пропасть Гудгалфа и Бармаглоба. Эрроурут отвернулся и, подавив рыдания, побежал следом за остальными. Свернув за угол, они были на миг ослеплены ярким столбом солнечного света. Разоружив в короткой, но жаркой схватке спящего часового-нарка, они выскользнули из ворот и начали спускаться по восточным ступеням. Ступени шли вдоль густого, похожего на сироп потока, в котором угрожающе набухали и лопались разноцветные пузыри. Леголам остановился и задумчиво сплюнул в поток.
– Это Спумоний, излюбленный эльфами, – объяснил он. – Не пейте из него – от него образуются каверны.
Компания поспешила дальше в неглубокую долину, и не прошло и часа, как они оказались на западном берегу реки Нессельроде, которую гномы называли Носоглотка. Эрроурут дал сигнал остановиться. Ступени, которые вели вниз по склону, круто обрывались, у берега реки. По обе стороны узкой тропы возвышались холмы, переходящие в широкие пустынные равнины, населенные богами ветров, дельфинами в матросских шляпах и путеводителями.
– Боюсь, что мы попали в неизведанный край, – сказал Эрроурут, вглядываясь из-под ладони вдаль. – Увы, нашего Гудгалфа нет с нами, и некому указать нам путь.
– Да, это крепкий банан, – согласился Бромозель.
– Там за рекой лежит Лорнадаун, страна Ушедших Эльфов, – сказал Леголам, указывая на реденькую рощицу, в которой голландские клены перемежались с узловатыми соснами. – Гудгалф наверняка бы повел нас туда. Бромозель окунул ногу в маслянистую реку и из воды выскочило рыбное Филе и добавочная порция жареных карасей.
– Волшебство! – воскликнул Гимплет, когда у его уха просвистела сосиска из тунца. – Колдовство! Дьявольщина! Изоляционизм! Бесплатное серебро!
– Да, – сказал Леголам. – Река находится под заклятием. Она названа по имени прекрасной эльфини Нессельроде, которая когда-то горячо любила Ментола, бога послеобеденных напитков. Но злая Оксидол, богиня мелких подлостей и критиканства, явилась к ней в образе пятисвечника и сказала, что Ментол изменяет ей с принцессой Физогекс, дочерью короля Сана. Тут Нессельроде воспылала гневом и поклялась великой клятвой, что даст Физогекс пинка под зад, а ее мать, Кинораму, богиню краткосрочных займов, заставит превратить Ментола в эррективный аппарат. Но Ментол пронюхал про это и явился к Нессельроде в образе рефрижератора, превратил ее в реку и ушел на запад продавать энциклопедии. До сих пор еще по весне река плачет тихо: «Ментол, Ментол, ты скотина. Вчера еще я была эльфиней, а сегодня – пшик! – и я речка. Ты воняешь!» А ветер отвечает: «Фу-уй!»
– Грустная история, – сказал Фрито. – Это правда?
– Нет, – сказал Леголам. – А еще есть песня. И он начал напевать:
В старину жила одна эльфиня,
Секретаршей работала днем.
Ее волосы и зубы были золотыми,
Но дешевым был одеколон.
Про искусство она говорила: – Шикарно!
Мурлыкала боевики.
Ее голова полна Мейбелин,
А рот – чуингами.
Ее мысли – только
О нарядах и мужчинах,
Одевалась она в тонкие колготки,
Когда шла развлекаться с подружками.
Однажды она повстречала эльфа,
Он долго ее развлекал,
Про толстый бумажник ей рассказал,
И что ночью закон изучал.
И в эту ночь она ему отдалась
На заднем сиденье машины.
«Такой богатый, умный и веселый,
Настоящий семейный мужчина».
Но потом он с улыбкой ей рассказал,
Что его другая ждет,
Что он на почте клерком работает
И с матерью живет.
Блестела слеза у нее на щеке,
Когда ехала на автобусе домой.
Уже дважды так было на прошлой неделе.
Помоги, господь, бедной эльфине.
– Пожалуй, лучше будет, если мы перейдем речку засветло, – сказал наконец Эрроурут. – Ходят слухи о грибковых летучих мышах и кровопийцах-вампирах, обитающих в этих местах.
Подняв повыше свою косметичку, он ступил в воду, похожую на уху, все последовали за ним. Вода нигде не достигала более нескольких футов, и болотникам не очень трудно было двигаться.
– И в самом деле забавная речка, – сказал Бромозель, когда вода начала хлопать его по ляжкам.
На противоположном берегу реки они обнаружили густую лесополосу мертвых деревьев, покрытых надписями на эльферанто, гласящими «Посетите сказочную Деревню Эльфов!», «Осмотрите Змеиную ферму!», «Не забудьте заглянутъ в мастерскую Санп!», «Помогите сохранить лес зачарованным!»
– Лорнадаун, Лорнадаун, – вздохнул Леголам. – Чудо Нижней Средней Земли! В этот момент в стволе большого дерева открылась дверь, за которой можно было увидеть маленькую комнатку, заполненную мятыми открытками, ходиками с кукушкой и коробками из-под леденцов. Из-за конфетного столика вышел перепачканный смазкой эльф.
– Добро пожаловать! – сказал он, низко поклонившись. – Я – Пентель.
– Приблизься к нам, костенога, – сказал Леголам.
– Не, ну, ну, – произнес эльф, значительно откашливаясь. – Вы немножко запоздали. Сезон закончился.
– Мы просто шли мимо, – сказал Эрроурут.
– Но неважно, – сказал Пентель. – Есть на что посмотреть. Есть на что посмотреть. Слева – окаменевшее дерево, к вашим услугам. Справа – Скала Большого Эхо, к вашим услугам, и Природный Мост. А там, впереди – Старый Колодец Желаний, к вашим услугам.
– Мы пришли из Дории, – продолжал Эрроурут – Мы направляемся в Фордор. Эльф побледнел.
– Надеюсь, вы получите удовольствие от пребывания в Лорнадауне – Стране Чудес, – быстро проговорил он и, вручив им пачку рекламных буклетов, вскочил в дерево, захлопнул дверь и запер ее на задвижку.
– Беспокойные времена, – сказал Эрроурут. Леголам раскрыл один из буклетов и стал разглядывать карту.
– До Деревни Эльфов недалеко, – сказал он наконец. – И если хозяева остались прежними, то этой деревней владеют родственники Орлона Целлофан и леди Лавалье.
– Эльфы, – проворчал Спэм. – Я не говорю, что Сорхед Большая Голова прав, но я и не говорю, что он неправ, если вам понятен ход моей мысли.
– Заткнись, – мрачно сказал Леголам. Наспех перекусив бранкским ладаном и мирром, компания отправилась в путь по широкой тропе, которую Леголам нашел на карте и которая называлась «Переулок Ужаса». Время от времени механические драконы и гоблины выскакивали из резиновых кустов и, неуверенно покачиваясь на своих пружинах, зевали и рычали. Но даже на болотников эти нападения не производили никакого впечатления, и спустя несколько коротких часов путешественники вышли на край небольшой рощицы, выглядевшей очень окаменевшей. Со странно симметричных ветвей неубедительно свисали пучки сильно окислившихся медных листьев.
Пока они стояли, удивленные, в ближайшем дереве распахнулось окно и высунувшаяся эльфиня готическими буквами на древнем языке прокричала им:
– Привет вам, странники!
– Там есть еще такие, как ты? – вежливо ответил Леголам.
Спустя мгновение открылась дверь в огромном дереве и из нее вышел низенький эльф.
– Целлофан и Лавалье ожидают вас наверху, – сказал он и повел компанию в широкий ствол.
Дерево внутри было совершенно пустым, а его внутренняя поверхность была оклеена обоями «под кирпич». Винтовая лестница вела сквозь дырку в потолке на верхний этаж, и эльф знаками показывал им, чтобы они быстрее поднимались по узким ступеням. Поднявшись наверх, они оказались в комнате, выглядевшей так же, как и нижнее помещение, но ярко освещенной свисавшей с высокого потолка люстрой, сделанной из тележного колеса. На двух пеньках в конце комнаты сидели Целлофан и Лавалье, одетые в дорогой муслин.
– Добро пожаловать в Лорнадаун, – сказала Лавалье, медленно поднимаясь на ноги, и путешественникам показалось, что она прекрасна, как поросль молодого кустарникового дуба. У нее были великолепные каштановые волосы, и когда она тряхнула головой, на пол дождем посыпались пригоршни великолепных каштанов.
Фрито вертел на пальце Кольцо и любовался ее великой красотой. Он стоял, как зачарованный, а Лавалье, посмотрев на него, увидела, что он вертит на пальце Кольцо и любуется ее великой красотой.
– Я вижу, Фрито, – сказала она, – что, вертя на пальце Кольцо, ты любуешься моей великой красотой. Фрито судорожно выдохнул.
– Не бойся, – сказала она, торжественно ущипнув его за нос. – Мы не задаваки. Затем встал Целлофан и приветствовал каждого путешественника по очереди, и жестом усадил их на резиновые мухоморы, расставленные у стен, и попросил их поведать ему об их странствиях. Эрроурут прокашлялся и начал:
– Однажды, давным-давно…
– Зовусь я Ишмаэль… – сказал Гимплет-Штопор.
– Единожды в месяце апреле… – начал Леголам.
– Услышь меня, о Муза! – вступил Бромозель. После некоторых споров Фрито рассказал всю историю Кольца, вечеринки, устроенной Дилдо, о Черных Шлепперах, об Орлоне, Дории и безвременном уходе Гудгалфа.
– Не может быть, не может быть… – грустно произнес Целлофан, когда Фрито умолк. Лавалье печально вздохнула:
– Путь ваш долог и труден.
– Да, вы несете тяжкое бремя, – подтвердил Целлофан.
– Ваши враги могучи и безжалостны, – сказала Лавалье.
– Вам следует опасаться многого, – сказал Целлофан.
– Вы уйдете на рассвете, – сказала Лавалье.
Накормив досыта своих гостей серафимом и херувимом. Целлофан и Лавалье проводили усталых путников в небольшое деревце по соседству, где каждый получил по комнате. Когда Фрито уже собрался войти, Лавалье отвела его в сторонку, и они оказались на укрытой от взглядов лужайке, которую пересекала сточная канава.
Посреди лужайки стояла загаженная птичья кормушка, в которой кверху лапками лежали два воробья.
– Яд, – объяснила Лавалье, забрасывая трупики пернатых в кусты. – Только это их немного сдерживает.
Она плюнула в воду, и из нее-выпорхнула золотая рыбка. Рыба выкрикнула:
– Отдай мне свои семерки! И плюхнулась обратно.
Лавалье склонилась над поверхностью вод и произнесла:
– Условие Уилмота.
Вода закипела, и распространился легкий запах мясного бульона. Затем Фрито показалось, что поверхность стала гладкой и на ней появилось изображение человека, что-то засовывающего себе в нос.
– Рекламный ролик, – раздраженно буркнула Лавалье.
Через секунду изображение исчезло, и вместо него появились улицы, заполненные танцующими гномами и эльфами, дикие кутежи в Минас Трони, радостные дебоши в Стайе, огромная бронзовая статуя Сорхеда, переплавляемая в зажимы для галстуков, и, наконец, сам Фрито, сидящий на куче дешевых браслетов, сережек, брошек и бус, и улыбающийся от уха до уха.
– Это доброе предзнаменование, – изрекла Лавалье. Фрито протер глаза и ущипнул себя.
– Значит, все не так уж плохо? – спросил он.
– Водоем Лавалье никогда не лжет, – холодно ответила леди и, проводив Фрито к его спутникам, исчезла в густом облаке духов «Зрелость джунглей».
Фрито ущипнул себя еще разок, затем ввалился в дом-деревце и уснул глубоким сном.
Поверхность воды еще некоторое время оставалась черной, затем она осветилась и показала триумфальное прибытие «Титаника» в Нью-Йоркский порт, выплату Францией военного долга и бал, данный Гарольдом Стассеном при вступлении в должность Президента США.
В восточной части неба Вельвета, любимая звезда эльфов, утренняя, и служанка рассвета, взошла и приветствовала Ноксзему, от которого язык становится как фланелевый, и, лязгая своим золотым мусорным ведром, попросила его приготовить крылатую тарелку рикши Новокаина, герольда дня. Затем появился красноглазый Овальтин с пухлым ртом и нежно поцеловал землю восточнее моря. Короче говоря, наступило утро.
Наскоро позавтракав отклонениями и щитовидками, Целлофан, Лавалье и их слуги провели компанию на берег великой реки Анацин, где лежали три маленьких бальсовых плота.
– Пришел грустный час расставанья, – торжественно произнесла Лавалье. – Но для каждого из вас у меня есть маленький подарок, который в черные дни невзгод будет напоминать о вашем пребывании в Лорнадауне.
Так сказала она, и достала большой сундук, и извлекла из него пригоршню чудесных предметов.
– Для Эрроурута – бриллианты короны, – сказала она и вручила удивленному королю грушу в форме алмаза и голубиное яйцо размером с изумруд.
– Для Фрито – чуть-чуть волшебства, – и в руках болотника очутился великолепный стеклянный шар, внутри которого плавали снежинки.
Затем каждый в компании получил что-нибудь дорогое и необычное. Штопор – подписку на журнал «Жизнь эльфов», Леголам – колоду карт. Мокси – баночку клеверного бальзама, Пепси – пару вилок для салата, Бромозель получил велосипед модели Швинна, а Спэм – мазь от насекомых.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17