К сожалению, я уже не обладал такой способностью восстанавливаться.
– Думаешь, стоит оставить Томми на вынесение приговора? – серьезно спросила она.
Я улыбнулся.
– Нет, правда, – нахмурилась Бекки, – он мог бы рассказать о последствиях происшедшего. Это повлияет на вынесение приговора. Можно будет пустить в ход неиспользованные возможности. Поведать, что контакты между ними были множественные, предъявить свидетельство психолога о том, что мальчик так никогда и не оправится от потрясения.
– Бекки. – Я попробовал ее перебить.
– Мы должны быть во всеоружии, – упорствовала она.
– Знаю. – Мы говорили о разных вещах. Я придвинул стул к дивану и склонился к Бекки. – Послушай, – сказал я нерешительно. – Не знаю, что предпримет Лео. Думаю, ты переживешь чистку, если постараешься, но не знаю, какие тебя ждут перспективы. По крайней мере, необходимо продержаться несколько месяцев, чтобы не показалось, будто тебя вышвырнули за шкирку, тогда ты получишь работу в хорошей юридической фирме. Но, если захочешь сразу уйти, я устрою тебя, хоть и не в очень крупную фирму.
– А ты что будешь делать? – спросила Бекки. Оптимистка, она говорила о возможном, а я, казалось, обсуждал свершившееся.
Я пожал плечами. Приготовленная заранее фраза об адвокатской практике уже не казалась мне такой привлекательной. Я промолчал. Бекки пристально посмотрела мне в глаза. Наконец она дружески улыбнулась и произнесла:
– Давай поговорим о деле.
Я ответил ей улыбкой. Мы замолчали. Мы ждали вердикта.
Присяжные не торопились с ответом. Что там было обсуждать? Либо они верили мальчику, либо защите или умывали руки и откладывали решение. Как можно потратить на такой простой выбор столько времени?
В середине дня, спустя четыре часа, Джеймс Олгрен вновь возник у меня в офисе.
– Послушайте, я и понятия не имел, что это займет столько времени, извиняющимся тоном сказал он. – Мне нужно заскочить на службу на несколько минут. Это недалеко, я скоро вернусь. Клиент ждет меня уже несколько часов.
– Хорошо, – сказал я. – Трудно сказать, сколько это продлится.
– Томми хочет остаться, – продолжил Олгрен. – Вы за ним не присмотрите? Обещаю, это не займет…
– Конечно, – согласился я. Томми надо было с самого начала держаться нас с Бекки. Мы трое были одной командой.
Мистер Олгрен выглядел успокоенным. Он привел Томми в офис, с минуту поговорил с ним, извинился и ушел. Томми украдкой посмотрел на меня. Его жизнь возвращалась в прежнее русло. Взгляд Томми выражал покорность. Он снова превратился в маленького взрослого мальчика и смирялся с желаниями отца.
– Том, – сказал я. – Не думаю, что решение будет в твою пользу.
Он кивнул, поджав губы. Интересно, какого результата он ждет и хочет ли он, чтобы Остина отправили в тюрьму или оставили на свободе?
Томми, казалось, почувствовал мою тревогу.
– Со мной все будет в порядке, – сказал он.
Мы с Бекки переглянулись. К нашему молчаливому соглашению присоединился третий.
Присяжные как будто ждали, когда Джеймс Олгрен покинет здание. Не прошло и получаса, как зазвонил телефон. Мы с Бекки переглянулись, секретарша знала, что я отвечу только на звонок из зала суда. Бекки сжалась, словно нас застукали в двусмысленной ситуации. Я внутренне напрягся. Меня выследили. Я скрывался от вердикта.
Мне бы хотелось узнать результат тайно, в крошечном кабинете, поблизости от двери. Вместо этого в зале скопилось столько публики, сколько я не видел за все время моей службы.
– Я бы советовал тебе подождать меня здесь. Томми, – сказал я. – Скоро все кончится.
Он покачал головой.
– Я хочу сам все услышать.
Я не мог ему отказать. Пэтти попыталась разыскать Кэрен Ривера, поколдовав над телефоном, она отрицательно покачала головой.
– Найди Джека, – велел я Пэтти, – или кого-нибудь из следователей. Передай ему Томми и скажи, чтобы не отпускал от себя после оглашения приговора, при любом раскладе. Никаких газетчиков! Я еду вниз.
Я присел на корточки, чтобы видеть глаза Томми.
– Что бы ни случилось, – сказал я, сжимая его руки, – ты не должен бояться. Он никогда больше не приблизится к тебе.
Томми молча кивнул.
Он остался ждать следователя, а мы с Бекки поспешили в зал заседаний. Репортер кинулся нам наперерез с каким-то вопросом, я отмахнулся. Пресса уже заняла свои места в зале, где царило праздничное настроение, словно после выборов удачливого кандидата. Пробиваясь сквозь толпу, я тянул за собой Бекки.
Места судьи и присяжных пустовали. Перед барьером расхаживал сержант.
– Приговор вынесен? – спросил я, и он мрачно кивнул.
Элиот сидел плечом к плечу со своим клиентом. Взгляд, который он на меня бросил, ничего не выражал, полное спокойствие, ни враждебности, ни подлости, ни беспокойства. Взгляд коллеги. Скоро все разрешится, один будет ликовать, другой зализывать раны. Мне показалось, что Элиот желал мне победы.
Остин опустил голову и уткнулся глазами в пол, стараясь казаться спокойным. Я порадовался уже тому, что мне удалось стереть снисходительную улыбку с его лица. Бить в литавры было рано.
Я поискал глазами Томми, но не сразу нашел его. Маленькая ладошка пыталась привлечь мое внимание из дальнего угла зала. Я помахал в ответ и поймал взгляд следователя Джима Льюиса, который присел на корточки рядом с Томми в узком проходе. Я многозначительно кивнул в сторону Томми, Джим меня понял.
Судья пробирался на свое место.
– Мне сказали, что вердикт вынесен, – пробурчал он и кивнул сержанту, который пересек зал и скрылся за дверью.
Ненавижу этот момент. Ни в чем нельзя быть уверенным до конца, это знает всякий толковый юрист, остается трястись в ожидании, пока какой-то незнакомый человек не решит твою судьбу. Присяжные непредсказуемы. Случается, они цепляются за такие детали, которые с профессиональной точки зрения и яйца выеденного не стоят. С другой стороны, бывает, их решение, которое внешне основано на материалах расследования, имеет такую подоплеку, что невольно на ум приходят происки сатаны.
Тяжело зависеть от присяжных.
Появились присяжные в сопровождении сержанта. Они щурили глаза; как будто выползли из подземелья. Я не мог вспомнить ни одного лица. Сержант, должно быть, привел не тех присяжных. Но тут знакомые черты проступили в лице мужчины средних лет мексиканского происхождения, глаза которого были скрыты за темными очками, он внимательно слушал меня в первой части процесса, у него самого были дети. Затем я вспомнил желтое платье, которое неизменно надевала дородная матрона на всех заседаниях. Она никак не могла одолеть ступеньку, ей пришлось опереться на руку мексиканца. Они заговорщицки улыбнулись друг другу.
Теперь я узнал и остальных. Но что-то было не так. Куда-то подевались непроницаемые лица, от которых отскакивал мой взгляд во время свидетельских показаний и к которым я обращался во время заключительной речи. Они обрели черты живых людей, способных двигаться, общаться друг с другом на виду у всех. Такое единение отличает заложников, оказавшихся на прицеле у грабителей.
Судья Хернандес проявил нетерпение, слишком медленно рассаживались присяжные.
– Вы готовы? – спросил он, не дожидаясь тишины.
Поднялся худощавый мужчина в белой рубашке с коротким рукавом, хотя за окном был непогожий ноябрьский день.
– Да, ваша честь, – сконфузился он.
Судья Хернандес приказал:
– Огласите ваше решение.
Элиот с Остином поднялись, чтобы выслушать приговор.
Мужчина уткнулся в лист бумаги, не надеясь на свою память. Он так и не поднял глаз до окончания чтения.
– Мы признаем Остина Пейли виновным в сексуальном насилии с отягчающими обстоятельствами.
Я затаил дыхание, не смея поднять глаз. А если бы я сделал это, то увидел бы улыбающегося Остина, трясущего Элиоту руку, и решил, что мне изменил слух. Но Бекки с такой силой вцепилась в мою руку, что сомнений не было. Мы победили!
Я не мог выказать своей радости. Для любого гражданина вид торжествующего юриста невыносим. Присяжные могли оскорбиться, дай я своим чувствам волю, посмей просто улыбнуться или вскочить с места под возглас: "Да!" Я просто кивнул в их сторону, благодаря за выполненный долг, и сжал губы. Еще мгновение, и радость фонтаном готова была выплеснуться наружу.
Судья жестом подозвал меня к себе. Он не обращал внимания на ликующую публику. Глава присяжных все еще стоял, когда я вышел вперед.
– Спасибо, – повторил я вслед за судьей Хернандесом.
– Хорошо бы поскорее закончить, – тихо сказал судья, когда мы с Элиотом предстали перед ним. – Сколько свидетелей вы выставляете для определения наказания?
В свое время, не надеясь на победу, мы с Бекки на всякий случай обсудили и это.
– Человека два-три, ваша честь, – ответил я.
Судья даже не посмотрел на Элиота.
– Защита имеет право представить своих свидетелей, – буркнул судья. Давайте закончим в понедельник. – Он отпустил нас. – Время позднее, славно потрудились, – объявил он. – Мы продолжим заседание в понедельник, в девять ровно.
И тут мне на глаза попался Остин. Он походил на оболочку воздушного шарика, из которого выпустили воздух. И стало ясно, каков он на самом деле. Он годами догнал Элиота. Из его груди с трудом вырывалось прерывистое дыхание. Я опасался, что его хватит удар. Но нет, это была игра на публику, присяжные должны были осознать, какую непоправимую ошибку они совершили. Ведь его еще ожидало определение наказания.
В зале началась заварушка. Репортеры, сметая все на своем пути, кинулись ко мне. Я ухватился за Бекки. Настал ее триумф. В случае поражения я бы прикрыл ее от позора, но сейчас она заслужила всеобщее внимание.
Я выдавил из себя несколько стандартных фраз о том, что состав присяжных вне всяких похвал, что они замечательно поработали. И тут подключилась Бекки:
– Факты, подготовленные нами для финального заседания, ни у кого не вызывают сомнения в определении меры наказания.
Я поразился суровости ее слов.
Итак, понедельник. Решается судьба Остина. В этот день горожане узнают о его детстве, а я буду требовать для него тюремного заключения, несмотря на смягчающие обстоятельства.
Понедельник – последний день перед выборами.
Мы с Бекки юркнули в дверь для юристов и судебного персонала. Оказавшись за пределами зала, мы прыснули со смеху и кинулись в объятия друг друга. Но тут же отпрянули, ощутив неловкость. Счастливая улыбка озаряла лицо Бекки, я обнял ее за плечи, и мы продолжили путь.
– В понедельник – день возмездия, – провозгласила она.
Я засмеялся.
– Какая ты кровожадная! Насладись успехом!
Мы шли по узкому, светлому, типично больничному коридору и в конце его столкнулись нос к носу с Элиотом. Он появился из кабинета судьи.
Элиот устало улыбнулся, и у меня защемило сердце. Он выглядел сейчас даже элегантнее в своем сером костюме и желтом жилете, чем в зале суда, но поникший вид его никак не вязался с этим нарядом. Заметив нас, Элиот остановился. Мы с Бекки перестали дурачиться.
Элиот взял меня за руку.
– Поздравляю, Марк.
Бекки извинилась и хотела удалиться, но Элиот обратился к ней.
– Юная леди, – сказал он. – Впервые я использовал трюк с датами еще до вашего рождения. Меня надоумил человек, который пользовался этим до моего появления на свет. Прием так стар, что я не догадался предупредить жену об опасности.
Со стороны могло показаться, что старый учитель восхищается достижениями способного ученика.
– Правда? – притворно потупилась она. – А я считала, что это моя придумка.
Ее каблуки зацокали в коридоре, а Элиот обернулся ко мне.
– Впечатляющая концовка, Марк. Ты был… убедителен.
– Спасибо.
– Сердце не лежит поздравлять с исходом дела, – добавил он.
– Понимаю, Элиот.
– Но я… мне надо, чтобы ты знал, я не таю на тебя зла. Ты пошел до конца, но… – он осекся, – я перед ним все еще в ответе, – тихо произнес он.
– Ты не покривил душой, Элиот. Просто ты поверил другу. Что в этом такого?
Но думал я совсем о другом. Годами Элиот покрывал Остина Пейли, пока тот не уверовал в свою безнаказанность. Он помогал Остину издеваться над невинными детьми. Не знаю, как бы я жил с этим.
– Тебе пришлось немало потрудиться на этом процессе, – сказал Элиот. Поверь, Мэйми явилась в суд без моего согласия, но даже я не сомневался в ее словах.
– Конечно.
– И все же, – буркнул Элиот и смутился. – Томми говорил убедительно. Очень. Мне хочется посмотреть ему в глаза. – Элиот похлопал меня по руке. Но не в нашей компетенции определять, кто говорит правду, да. Марк?
Выдержав паузу, я сказал:
– Можно смягчить наказание Ости ну, если ты…
Я не стал продолжать, ибо было очевидно, что Элиот предпримет все возможное для спасения Остина. Помимо всего, другого свидетеля несчастья, настигшего его клиента в детстве, просто нет. В понедельник, возможно, мне придется задавать вопросы своему бывшему боссу.
– Кто-то в городе напуган поворотом дела, – сказал Элиот. – Многих беспокоит неведение относительно того, что предпримет Остин. Ему нечего терять, он может потащить за собой остальных. Пока он хранит тайну, Марк, но надолго ли? Вот еще что, старина, не строй иллюзий, тебе не простят участия в этом деле, – продолжил Элиот. – Своим упорством ты загнал Остина в угол, и теперь ничто ему не мешает заложить их. Их карающая десница достанет тебя. Они будут мстить, но сначала они попросят тебя об условном наказании для их друга. – Элиот перешел на шутливый тон, как будто речь шла не о порушенных жизнях влиятельных людей, а о безделице. – Эти выходные тебе покажутся адом, – усмехнулся он.
Сумерки сгущались за окном, когда я наконец добрался до своего кабинета. Я валился с ног от усталости. Бекки ушла, а Пэтти стояла у стола с сумкой в руках. Мне хотелось позвонить Дженет, но я вспомнил о нашей стычке в зале суда. Где тот человек, который согласится пропустить рюмку за здравие победителя?
Я надел пальто и выключил свет, когда зазвонил телефон. Я кивком головы попросил Пэтти взять трубку.
– Это мистер Олгрен, – сказала она. – Он ждет тебя внизу.
Я почувствовал укол совести за то, что забыл о Томми. Мне следовало поговорить с ним, прежде чем отпустить, но я не сделал этого. Придется исправить положение.
– Скажи ему, что я спускаюсь.
– Марк. – Пэтти метнула в меня испуганный взгляд.
Я ощутил приближение опасности.
В трубке звучал счастливый голов Джеймса Олгрена, он забыл про обиды.
– Поздравляю! – крикнул он. – Я слышал результат по радио. Послушайте, я стою внизу, двери закрыты, люди разошлись. Я не могу понять, куда вы дели Томми.
– Он с одним из следователей, – как можно увереннее произнес я.
Пэтти уже названивала по другому телефону. Я понял, что что-то случилось.
– Почему бы вам не подняться? – предложил я Олгрену и повесил трубку.
– Где Джим? – сурово спросил я.
Пэтти говорила с кем-то по телефону и тут же передавала. Слушая, она одновременно говорила со мной.
– Его никто не видел после окончания заседания.
– Идиот, – бросил я.
Пэтти знала, о ком я говорю. Мы с ней обзвонили всех, кого вспомнили. Элиот ответил, что его клиент исчез сразу же после вынесения приговора.
Дверь с шумом распахнулась. Вместо ожидаемого мистера Олгрена на пороге стоял перепуганный Джим Льюис.
– Он здесь? – громко спросил Джим.
Куцые сведения нам удалось получить от тех, кто еще оставался в своих кабинетах. Других мы побеспокоили дома. Нам не удалось скрыть правду от Олгрена. Оказалось, Джим привел Томми наверх сразу после вынесения приговора. Он отлучился на секунду. Секретарша, которую мы разыскали, сообщила, что Томми пошел вниз, чтобы купить кока-колу. Никто ее не предупредил, что она должна присматривать за ним. Томми не вернулся, и она предположила, что он встретился с отцом или с Джимом.
Мы обыскали все закоулки опустевшего к тому времени здания. Я безуспешно пытался что-то предпринять.
К шести часам стало ясно, что Томми в здании нет.
Никто не знал и того, куда девался Остин Пейли.
Глава 18
Впервые за долгое время я вспомнил о Крисе Девисе, любовнике Остина, который пропал, как только стал представлять для него угрозу. Я уже успел забыть о его существовании, но теперь его исчезновение казалось предзнаменованием, предупреждением о том, на что мог решиться Остин в отчаянном положении.
У нас не было доказательств, что Остин похитил Томми, время шло, и уже не оставалось никаких сомнений в том, что они пропали вдвоем. Полиция прочесывала окрестности, те места, где мог объявиться Томми, но безрезультатно. Миссис Олгрен в отчаянии сидела дома у телефона. Я послал следователя – это был Джим Льюис, жаждавший искупить свою вину, – в офис Остина и к нему домой. Джим позвонил мне из дома Остина – я не спрашивал, как он проник внутрь, – и сказал, что там никого нет. Джим связался с друзьями Остина. К поискам подключились и другие следователи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42
– Думаешь, стоит оставить Томми на вынесение приговора? – серьезно спросила она.
Я улыбнулся.
– Нет, правда, – нахмурилась Бекки, – он мог бы рассказать о последствиях происшедшего. Это повлияет на вынесение приговора. Можно будет пустить в ход неиспользованные возможности. Поведать, что контакты между ними были множественные, предъявить свидетельство психолога о том, что мальчик так никогда и не оправится от потрясения.
– Бекки. – Я попробовал ее перебить.
– Мы должны быть во всеоружии, – упорствовала она.
– Знаю. – Мы говорили о разных вещах. Я придвинул стул к дивану и склонился к Бекки. – Послушай, – сказал я нерешительно. – Не знаю, что предпримет Лео. Думаю, ты переживешь чистку, если постараешься, но не знаю, какие тебя ждут перспективы. По крайней мере, необходимо продержаться несколько месяцев, чтобы не показалось, будто тебя вышвырнули за шкирку, тогда ты получишь работу в хорошей юридической фирме. Но, если захочешь сразу уйти, я устрою тебя, хоть и не в очень крупную фирму.
– А ты что будешь делать? – спросила Бекки. Оптимистка, она говорила о возможном, а я, казалось, обсуждал свершившееся.
Я пожал плечами. Приготовленная заранее фраза об адвокатской практике уже не казалась мне такой привлекательной. Я промолчал. Бекки пристально посмотрела мне в глаза. Наконец она дружески улыбнулась и произнесла:
– Давай поговорим о деле.
Я ответил ей улыбкой. Мы замолчали. Мы ждали вердикта.
Присяжные не торопились с ответом. Что там было обсуждать? Либо они верили мальчику, либо защите или умывали руки и откладывали решение. Как можно потратить на такой простой выбор столько времени?
В середине дня, спустя четыре часа, Джеймс Олгрен вновь возник у меня в офисе.
– Послушайте, я и понятия не имел, что это займет столько времени, извиняющимся тоном сказал он. – Мне нужно заскочить на службу на несколько минут. Это недалеко, я скоро вернусь. Клиент ждет меня уже несколько часов.
– Хорошо, – сказал я. – Трудно сказать, сколько это продлится.
– Томми хочет остаться, – продолжил Олгрен. – Вы за ним не присмотрите? Обещаю, это не займет…
– Конечно, – согласился я. Томми надо было с самого начала держаться нас с Бекки. Мы трое были одной командой.
Мистер Олгрен выглядел успокоенным. Он привел Томми в офис, с минуту поговорил с ним, извинился и ушел. Томми украдкой посмотрел на меня. Его жизнь возвращалась в прежнее русло. Взгляд Томми выражал покорность. Он снова превратился в маленького взрослого мальчика и смирялся с желаниями отца.
– Том, – сказал я. – Не думаю, что решение будет в твою пользу.
Он кивнул, поджав губы. Интересно, какого результата он ждет и хочет ли он, чтобы Остина отправили в тюрьму или оставили на свободе?
Томми, казалось, почувствовал мою тревогу.
– Со мной все будет в порядке, – сказал он.
Мы с Бекки переглянулись. К нашему молчаливому соглашению присоединился третий.
Присяжные как будто ждали, когда Джеймс Олгрен покинет здание. Не прошло и получаса, как зазвонил телефон. Мы с Бекки переглянулись, секретарша знала, что я отвечу только на звонок из зала суда. Бекки сжалась, словно нас застукали в двусмысленной ситуации. Я внутренне напрягся. Меня выследили. Я скрывался от вердикта.
Мне бы хотелось узнать результат тайно, в крошечном кабинете, поблизости от двери. Вместо этого в зале скопилось столько публики, сколько я не видел за все время моей службы.
– Я бы советовал тебе подождать меня здесь. Томми, – сказал я. – Скоро все кончится.
Он покачал головой.
– Я хочу сам все услышать.
Я не мог ему отказать. Пэтти попыталась разыскать Кэрен Ривера, поколдовав над телефоном, она отрицательно покачала головой.
– Найди Джека, – велел я Пэтти, – или кого-нибудь из следователей. Передай ему Томми и скажи, чтобы не отпускал от себя после оглашения приговора, при любом раскладе. Никаких газетчиков! Я еду вниз.
Я присел на корточки, чтобы видеть глаза Томми.
– Что бы ни случилось, – сказал я, сжимая его руки, – ты не должен бояться. Он никогда больше не приблизится к тебе.
Томми молча кивнул.
Он остался ждать следователя, а мы с Бекки поспешили в зал заседаний. Репортер кинулся нам наперерез с каким-то вопросом, я отмахнулся. Пресса уже заняла свои места в зале, где царило праздничное настроение, словно после выборов удачливого кандидата. Пробиваясь сквозь толпу, я тянул за собой Бекки.
Места судьи и присяжных пустовали. Перед барьером расхаживал сержант.
– Приговор вынесен? – спросил я, и он мрачно кивнул.
Элиот сидел плечом к плечу со своим клиентом. Взгляд, который он на меня бросил, ничего не выражал, полное спокойствие, ни враждебности, ни подлости, ни беспокойства. Взгляд коллеги. Скоро все разрешится, один будет ликовать, другой зализывать раны. Мне показалось, что Элиот желал мне победы.
Остин опустил голову и уткнулся глазами в пол, стараясь казаться спокойным. Я порадовался уже тому, что мне удалось стереть снисходительную улыбку с его лица. Бить в литавры было рано.
Я поискал глазами Томми, но не сразу нашел его. Маленькая ладошка пыталась привлечь мое внимание из дальнего угла зала. Я помахал в ответ и поймал взгляд следователя Джима Льюиса, который присел на корточки рядом с Томми в узком проходе. Я многозначительно кивнул в сторону Томми, Джим меня понял.
Судья пробирался на свое место.
– Мне сказали, что вердикт вынесен, – пробурчал он и кивнул сержанту, который пересек зал и скрылся за дверью.
Ненавижу этот момент. Ни в чем нельзя быть уверенным до конца, это знает всякий толковый юрист, остается трястись в ожидании, пока какой-то незнакомый человек не решит твою судьбу. Присяжные непредсказуемы. Случается, они цепляются за такие детали, которые с профессиональной точки зрения и яйца выеденного не стоят. С другой стороны, бывает, их решение, которое внешне основано на материалах расследования, имеет такую подоплеку, что невольно на ум приходят происки сатаны.
Тяжело зависеть от присяжных.
Появились присяжные в сопровождении сержанта. Они щурили глаза; как будто выползли из подземелья. Я не мог вспомнить ни одного лица. Сержант, должно быть, привел не тех присяжных. Но тут знакомые черты проступили в лице мужчины средних лет мексиканского происхождения, глаза которого были скрыты за темными очками, он внимательно слушал меня в первой части процесса, у него самого были дети. Затем я вспомнил желтое платье, которое неизменно надевала дородная матрона на всех заседаниях. Она никак не могла одолеть ступеньку, ей пришлось опереться на руку мексиканца. Они заговорщицки улыбнулись друг другу.
Теперь я узнал и остальных. Но что-то было не так. Куда-то подевались непроницаемые лица, от которых отскакивал мой взгляд во время свидетельских показаний и к которым я обращался во время заключительной речи. Они обрели черты живых людей, способных двигаться, общаться друг с другом на виду у всех. Такое единение отличает заложников, оказавшихся на прицеле у грабителей.
Судья Хернандес проявил нетерпение, слишком медленно рассаживались присяжные.
– Вы готовы? – спросил он, не дожидаясь тишины.
Поднялся худощавый мужчина в белой рубашке с коротким рукавом, хотя за окном был непогожий ноябрьский день.
– Да, ваша честь, – сконфузился он.
Судья Хернандес приказал:
– Огласите ваше решение.
Элиот с Остином поднялись, чтобы выслушать приговор.
Мужчина уткнулся в лист бумаги, не надеясь на свою память. Он так и не поднял глаз до окончания чтения.
– Мы признаем Остина Пейли виновным в сексуальном насилии с отягчающими обстоятельствами.
Я затаил дыхание, не смея поднять глаз. А если бы я сделал это, то увидел бы улыбающегося Остина, трясущего Элиоту руку, и решил, что мне изменил слух. Но Бекки с такой силой вцепилась в мою руку, что сомнений не было. Мы победили!
Я не мог выказать своей радости. Для любого гражданина вид торжествующего юриста невыносим. Присяжные могли оскорбиться, дай я своим чувствам волю, посмей просто улыбнуться или вскочить с места под возглас: "Да!" Я просто кивнул в их сторону, благодаря за выполненный долг, и сжал губы. Еще мгновение, и радость фонтаном готова была выплеснуться наружу.
Судья жестом подозвал меня к себе. Он не обращал внимания на ликующую публику. Глава присяжных все еще стоял, когда я вышел вперед.
– Спасибо, – повторил я вслед за судьей Хернандесом.
– Хорошо бы поскорее закончить, – тихо сказал судья, когда мы с Элиотом предстали перед ним. – Сколько свидетелей вы выставляете для определения наказания?
В свое время, не надеясь на победу, мы с Бекки на всякий случай обсудили и это.
– Человека два-три, ваша честь, – ответил я.
Судья даже не посмотрел на Элиота.
– Защита имеет право представить своих свидетелей, – буркнул судья. Давайте закончим в понедельник. – Он отпустил нас. – Время позднее, славно потрудились, – объявил он. – Мы продолжим заседание в понедельник, в девять ровно.
И тут мне на глаза попался Остин. Он походил на оболочку воздушного шарика, из которого выпустили воздух. И стало ясно, каков он на самом деле. Он годами догнал Элиота. Из его груди с трудом вырывалось прерывистое дыхание. Я опасался, что его хватит удар. Но нет, это была игра на публику, присяжные должны были осознать, какую непоправимую ошибку они совершили. Ведь его еще ожидало определение наказания.
В зале началась заварушка. Репортеры, сметая все на своем пути, кинулись ко мне. Я ухватился за Бекки. Настал ее триумф. В случае поражения я бы прикрыл ее от позора, но сейчас она заслужила всеобщее внимание.
Я выдавил из себя несколько стандартных фраз о том, что состав присяжных вне всяких похвал, что они замечательно поработали. И тут подключилась Бекки:
– Факты, подготовленные нами для финального заседания, ни у кого не вызывают сомнения в определении меры наказания.
Я поразился суровости ее слов.
Итак, понедельник. Решается судьба Остина. В этот день горожане узнают о его детстве, а я буду требовать для него тюремного заключения, несмотря на смягчающие обстоятельства.
Понедельник – последний день перед выборами.
Мы с Бекки юркнули в дверь для юристов и судебного персонала. Оказавшись за пределами зала, мы прыснули со смеху и кинулись в объятия друг друга. Но тут же отпрянули, ощутив неловкость. Счастливая улыбка озаряла лицо Бекки, я обнял ее за плечи, и мы продолжили путь.
– В понедельник – день возмездия, – провозгласила она.
Я засмеялся.
– Какая ты кровожадная! Насладись успехом!
Мы шли по узкому, светлому, типично больничному коридору и в конце его столкнулись нос к носу с Элиотом. Он появился из кабинета судьи.
Элиот устало улыбнулся, и у меня защемило сердце. Он выглядел сейчас даже элегантнее в своем сером костюме и желтом жилете, чем в зале суда, но поникший вид его никак не вязался с этим нарядом. Заметив нас, Элиот остановился. Мы с Бекки перестали дурачиться.
Элиот взял меня за руку.
– Поздравляю, Марк.
Бекки извинилась и хотела удалиться, но Элиот обратился к ней.
– Юная леди, – сказал он. – Впервые я использовал трюк с датами еще до вашего рождения. Меня надоумил человек, который пользовался этим до моего появления на свет. Прием так стар, что я не догадался предупредить жену об опасности.
Со стороны могло показаться, что старый учитель восхищается достижениями способного ученика.
– Правда? – притворно потупилась она. – А я считала, что это моя придумка.
Ее каблуки зацокали в коридоре, а Элиот обернулся ко мне.
– Впечатляющая концовка, Марк. Ты был… убедителен.
– Спасибо.
– Сердце не лежит поздравлять с исходом дела, – добавил он.
– Понимаю, Элиот.
– Но я… мне надо, чтобы ты знал, я не таю на тебя зла. Ты пошел до конца, но… – он осекся, – я перед ним все еще в ответе, – тихо произнес он.
– Ты не покривил душой, Элиот. Просто ты поверил другу. Что в этом такого?
Но думал я совсем о другом. Годами Элиот покрывал Остина Пейли, пока тот не уверовал в свою безнаказанность. Он помогал Остину издеваться над невинными детьми. Не знаю, как бы я жил с этим.
– Тебе пришлось немало потрудиться на этом процессе, – сказал Элиот. Поверь, Мэйми явилась в суд без моего согласия, но даже я не сомневался в ее словах.
– Конечно.
– И все же, – буркнул Элиот и смутился. – Томми говорил убедительно. Очень. Мне хочется посмотреть ему в глаза. – Элиот похлопал меня по руке. Но не в нашей компетенции определять, кто говорит правду, да. Марк?
Выдержав паузу, я сказал:
– Можно смягчить наказание Ости ну, если ты…
Я не стал продолжать, ибо было очевидно, что Элиот предпримет все возможное для спасения Остина. Помимо всего, другого свидетеля несчастья, настигшего его клиента в детстве, просто нет. В понедельник, возможно, мне придется задавать вопросы своему бывшему боссу.
– Кто-то в городе напуган поворотом дела, – сказал Элиот. – Многих беспокоит неведение относительно того, что предпримет Остин. Ему нечего терять, он может потащить за собой остальных. Пока он хранит тайну, Марк, но надолго ли? Вот еще что, старина, не строй иллюзий, тебе не простят участия в этом деле, – продолжил Элиот. – Своим упорством ты загнал Остина в угол, и теперь ничто ему не мешает заложить их. Их карающая десница достанет тебя. Они будут мстить, но сначала они попросят тебя об условном наказании для их друга. – Элиот перешел на шутливый тон, как будто речь шла не о порушенных жизнях влиятельных людей, а о безделице. – Эти выходные тебе покажутся адом, – усмехнулся он.
Сумерки сгущались за окном, когда я наконец добрался до своего кабинета. Я валился с ног от усталости. Бекки ушла, а Пэтти стояла у стола с сумкой в руках. Мне хотелось позвонить Дженет, но я вспомнил о нашей стычке в зале суда. Где тот человек, который согласится пропустить рюмку за здравие победителя?
Я надел пальто и выключил свет, когда зазвонил телефон. Я кивком головы попросил Пэтти взять трубку.
– Это мистер Олгрен, – сказала она. – Он ждет тебя внизу.
Я почувствовал укол совести за то, что забыл о Томми. Мне следовало поговорить с ним, прежде чем отпустить, но я не сделал этого. Придется исправить положение.
– Скажи ему, что я спускаюсь.
– Марк. – Пэтти метнула в меня испуганный взгляд.
Я ощутил приближение опасности.
В трубке звучал счастливый голов Джеймса Олгрена, он забыл про обиды.
– Поздравляю! – крикнул он. – Я слышал результат по радио. Послушайте, я стою внизу, двери закрыты, люди разошлись. Я не могу понять, куда вы дели Томми.
– Он с одним из следователей, – как можно увереннее произнес я.
Пэтти уже названивала по другому телефону. Я понял, что что-то случилось.
– Почему бы вам не подняться? – предложил я Олгрену и повесил трубку.
– Где Джим? – сурово спросил я.
Пэтти говорила с кем-то по телефону и тут же передавала. Слушая, она одновременно говорила со мной.
– Его никто не видел после окончания заседания.
– Идиот, – бросил я.
Пэтти знала, о ком я говорю. Мы с ней обзвонили всех, кого вспомнили. Элиот ответил, что его клиент исчез сразу же после вынесения приговора.
Дверь с шумом распахнулась. Вместо ожидаемого мистера Олгрена на пороге стоял перепуганный Джим Льюис.
– Он здесь? – громко спросил Джим.
Куцые сведения нам удалось получить от тех, кто еще оставался в своих кабинетах. Других мы побеспокоили дома. Нам не удалось скрыть правду от Олгрена. Оказалось, Джим привел Томми наверх сразу после вынесения приговора. Он отлучился на секунду. Секретарша, которую мы разыскали, сообщила, что Томми пошел вниз, чтобы купить кока-колу. Никто ее не предупредил, что она должна присматривать за ним. Томми не вернулся, и она предположила, что он встретился с отцом или с Джимом.
Мы обыскали все закоулки опустевшего к тому времени здания. Я безуспешно пытался что-то предпринять.
К шести часам стало ясно, что Томми в здании нет.
Никто не знал и того, куда девался Остин Пейли.
Глава 18
Впервые за долгое время я вспомнил о Крисе Девисе, любовнике Остина, который пропал, как только стал представлять для него угрозу. Я уже успел забыть о его существовании, но теперь его исчезновение казалось предзнаменованием, предупреждением о том, на что мог решиться Остин в отчаянном положении.
У нас не было доказательств, что Остин похитил Томми, время шло, и уже не оставалось никаких сомнений в том, что они пропали вдвоем. Полиция прочесывала окрестности, те места, где мог объявиться Томми, но безрезультатно. Миссис Олгрен в отчаянии сидела дома у телефона. Я послал следователя – это был Джим Льюис, жаждавший искупить свою вину, – в офис Остина и к нему домой. Джим позвонил мне из дома Остина – я не спрашивал, как он проник внутрь, – и сказал, что там никого нет. Джим связался с друзьями Остина. К поискам подключились и другие следователи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42