Оказалось, что среди откровенной чепухи и фактов, имеющих место только в кино, безусловно, прослеживались очевидные параллели, а некоторые нюансы совпадали точь в точь. Возможно, во всех эротических фильмах некоторые нюансы совпадают. К сожалению, мой более-менее откровенный рассказ расстроил Киру еще больше, чем ее «документальные» сны-кинофильмы. А я упорно стремился к утопии, полагая, что вход где-то рядом, как ишак Насредина верил, что еще один шаг – и он дотянется до сладкой морковки, что болтается перед ним привязанной на длинной палке.
Так неожиданно возникшие, и теперь основательно пустившие корни чувства были новы для Киры. Раньше она не испытывала каких-либо привязанностей. Мужчин у нее всегда было намного больше, чем требовалось для более или менее глубоких отношений. Кира листала мужчин, как страницы книги, подолгу не задерживаясь ни на одной и, как правило, не перечитывая. Странице, именующейся Кириллом, грозила опасность быть зачитанной до дыр. Загорелые тела и заинтересованные взгляды оставляли ее безучастной. Мысли ее настойчиво и неутомимо вращались вокруг Кирилла. Чтобы не обнадеживать одиноких искателей приключений, Кира старалась теперь держаться в компаниях. Но и это не уберегло ее от неприятного инцидента. Киру настойчиво преследовал какой-то представитель местной власти, отдыхавший с ней в одном отеле, – огромных размеров уже немолодой испанец, очевидно, считавший, что для него в этой жизни нет ничего невозможного – все дело в стоимости, которую приходится платить. Кира с каждым днем стоила все дороже, отвечала на становившиеся уже неприличными домогательства шуткой и надеялась на лучшее. Но лучшего не произошло. Местный испанский чиновник с каждым днем становился все более агрессивным и щедрым, а для храбрости или для поддержания агрессивности и щедрости, он теперь постоянно находился под градусом, что еще больше усложняло и без того уже изрядно напрягающую Киру ситуацию. Во время вечерней анимации, подловив Киру у дамской комнаты, он набросился на нее со звериной похотью и начал рвать на ней платье. Кира, собрав все свои девичьи силы, оттолкнула его – он упал и умер. Надо сказать, умер не сразу, а несколькими часами позже – уже в клинике – от кровоизлияния в мозг, что, однако, не помешало местной полиции задержать Киру и взять с нее подписку о невыезде. Но самым неприятным оказались не многочасовые допросы и заполнения протоколов, не идиотские, вводящие в краску даже тех, кто их задавал, вопросы, а начавшиеся преследования безудержной в своем горе вдовы, которая дала себе и своим малолетним детям слово совершить расправу над Кирой, говоря проще – убить. Немного поразмыслив, и в конец истомив Киру неизвестностью, местные власти все же решили, за отсутствием улик и недоказанностью злого умысла, признать случившееся несчастным случаем и отпустить ее на все четыре стороны. Опасаясь, что разъяренная вдова все же исполнит свою угрозу, они вежливо попросили Киру покинуть страну в течение десяти часов, предоставив ей соответствующий транспорт. Кира, с трудом поверив в свою счастливую звезду, быстренько собрала вещички, схватила Апреля и нырнула со всем своим багажом в полицейскую машину, благополучно доставившую ее в аэропорт.
Кирилл вызвался ее встретить, но пальма первенства в этом деле была предоставлена сходившему с ума от переживаний и оживившему для ее возвращения все свои возможные связи Олегу. Кирилл же, если и сходил с ума из-за событий, происшедших с Кирой, то гораздо более вяло. Однако проведя в Москве день с Олегом, уже на следующий она поспешила на крыльях любви к Кириллу. И понеслось. Выходные они проводили вместе, иногда встречались и на неделе. Все вроде бы было и ничего, даже временами, можно сказать, замечательно, если бы Кира не ревновала его так болезненно к многочисленным подругам – которые, правда, постепенно начали рассеиваться – и с другой стороны не испытывала все возрастающего давления со стороны Давида, который перешел к решительным действиям и не давал Кире прохода. Тень тоже начала проявлять непростительную агрессию, что не оставляло никаких сомнений, что под этим именем все же скрывается Давид. Да он особо уже и не скрывался. Временами на него накатывало что-то действительно темное, и он заявлял, что, если Кира не поймет, что должна быть с ним, он ее убьет. Он говорил ей, что они созданы друг для друга, что оба не такие, как все, и если они объединятся, то не будет для них ничего невозможного. Еще говорил, что Кирилл ее не любит и никогда не полюбит, что он лишь использует ее, а в ее отсутствие развлекается с другими молодыми и красивыми девушками. Кира старалась пропускать все это мимо ушей, но слова эти упали на сердце, расколовшись на множество мелких осколков, которые острыми иголками впиявились в сознание, а оно, лишившись ложного смирения, расстроилось. Расстроилась и Кира. Что-то внутри заскучало и заныло. Заболело. Несколько раз Кира даже порывалась расстаться с Кириллом, но не смогла. Он же, несмотря на свою нелюбовь, по-прежнему был чрезвычайно нежен, любезен, заботлив. Готов был защищать Киру и от Давида, и от кого бы то ни было. Иногда Кире даже казалось, что Кирилл ее любит. Но странной любовью… По-своему– но очень сильно. Почти как Кира – его. Однако поверить в это Кире совершенно не давал Давид, и как только любовная эйфория охватывала ее, он непременно приводил Киру в чувство каким-нибудь неприятным замечанием, ссылаясь на переписку, из которой якобы следовало, что Кирилл общается с Кирой только из жалости и расчета. Какой там мог быть расчет, Кира определенно не понимала, что, однако, не мешало ей грустить и досадовать. Впрочем досадовала она теперь только на себя. Надо же было так вляпаться!
Кирилл же становился все нежнее – и все доходчивее и настойчивее давал Кире понять, что она может полностью на него рассчитывать. Разговоров о своих чувствах они избегали, Кира шифровалась, как могла. Иногда, беря с Кирилла пример, она даже рассказывала ему о своих мужчинах, стараясь выглядеть как можно легкомысленнее. В общем, никто не хотел уступать. Возможно, так бы оно и тянулось – тяжело, неуклюже и очень медленно, если бы не Давид. Своим напором и угрозами он, сам того не подозревая, толкал их друг к другу.
Когда до приезда Киры в Москву осталось несколько дней, у нее случились два неприятных – нет, пожалуй, – два очень неприятных события.
Первое – Кира поскользнулась на бортике бассейна и сильно ушибла спину. Она рассказывала, как это произошло, и ей самой, да и мне было смешно.
Ближе к вечеру, под влиянием выпитого за день красного вина окружающий мир сделался более привлекательным. Кира, с бокалом в одной руке и рожком мороженого в другой, слушала музыку из MP-3-плеера и прогуливалась по краю бассейна. Наверняка красовалась перед местными мужчинами. Апрель плавал в бассейне. Кира, пытаясь ногой обрызгать его, поскользнулась и полетела вниз, ударившись спиной о бортик. Кире было ужасно стыдно, что она, на глазах у одуревшей от солнца и вина публики, совершила такой кульбит. Бокал разбился, остатки мороженного, не зная куда деть, Кира засунула в рот и быстро, давясь, проглотила. Кира быстро сняла с себя плеер, отдала его умирающему от смеха Апрелю, и начала плавать туда-сюда, создавая впечатление, что она специально прыгнула в бассейн, чтобы охладиться. Это действительно было смешно. Совсем не веселым оказалось то, что Кира ударилась при этом спиной и копчиком. Лечение насмарку. Кажется, до меня начинало доходить, что ее нельзя оставлять одну ни на минуту. Позвонила мне и начала ныть в трубку, но переживала она отнюдь не за ушибленную спину, а за смолкший и, похоже, умерший плеер. Я закачал ей перед отъездом все альбомы «Тигровых лилий», которые нашел у себя дома. Кира с первого прослушивания прониклась их музыкой. Теперь она причитала, что ей еще жить и жить в Испании, а жить без музыки она не может. Я скомандовал вынуть батарейку и положить плеер сушиться на сутки. Кира послушала меня и – о чудо – фальцет Мартина Жака вернулся в ее жизнь примерно через двадцать четыре часа.
Второе – в последний вечер на дискотеке она оттолкнула чересчур навязчивого ухажера, он ударился головой, потерял сознание и теперь лежал в коме в местной больнице. Понятное дело, что это был не рядовой гражданин, куда уж простым людям до Киры, а какой-то местный чиновник с претензией. Телохранители стояли рядом, когда случился инцидент. Но, видимо, их обманул внешний вид девушки в коротком платьице. Они не представляли, насколько опасна та, с кем их шеф решил развлечься. Кира провела ночь в участке, звонила возбужденная и очень расстроенная. Я пытался ее успокоить, но, кажется, тщетно. Да я и сам прекрасно понимал, что не волноваться в такой ситуации трудно. Как уговаривать флюгер во время бури не крутиться. Кира притягивала к себе экстремальные ситуации. Такая вот девочка-авария. Меня беспокоило ее состояние, и, честно говоря, я не переживал за мужчину, который лежал в коме. Во-первых, сам виноват, девушек надо соблазнять, а не насиловать, во-вторых, очень не люблю толстых мужчин. Несколько лет назад пришлось аннулировать дома телевизор. В какой-то день я сначала увидел передачу о нашей Думе, а потом, пощелкав каналами, встретил на голубом экране такое количество людей с совершенно опустившимся телом и одновременно огромным самомнением, что отнес телевизор на помойку. Правда, меня перехватили по дороге и дали за него пятьдесят долларов. Больше никогда не ходил на выборы, не интересовался политикой и не смотрел телевизор. Мне было совершено неинтересно, что думают люди, которые элементарно не могут ничего сделать со своим телом. Соответственно, не сочувствовал я тому высокопоставленному дядьке, который настойчивостью и деньгами пытался принудить Киру к постели.
С нее взяли подписку о невыезде, отобрали паспорт и устроили постоянные допросы. Обещали, что, возможно, отпустят – после того, как неудавшийся насильник придет в себя. Через несколько дней он, не приходя в сознание, умер. Киру на частном самолете выслали из страны, от греха подальше, вернее, от следующих неизбежных грехов и преследований со стороны семьи покойного.
«Ты сам себя не понимаешь. Ты пытаешься мыслить, исходя из установок и ощущений, полученных тем скафандром, с помощью которого ты живешь в своем мире. Однако под скафандром у тебя недоступная для твоего сознания субстанция, которая понимает, что ОНА (Я) твой единственный шанс сделать шаг в сторону. Именно поэтому своей силой ты притянул ЕЕ (МЕНЯ). Тебя тянет к НЕЙ бессознательно, потому что то, что под скафандром, понимает – она лестница, по которой поведу тебя я. Мы упустили великолепную возможность ЕЕ слабости. Из-за твоей глупости. Но я что-нибудь придумаю. Я люблю тебя. Тень».
Никаких сомнений, что со мной переписывается Давид, уже не осталось. Меня интересовала его личность, особенно, почему-то, малозначительные детали. Кира рассказывала, я слушал. Я узнал среди прочего, что когда Кира хотела уязвить кого-то из братьев Арно, она говорила им: «Вам бы только коз пасти», это было связано с занятием их предков и сильно их задевало. Узнал также, что Давид разрабатывал свою теорию жизни на Земле, о пребывании души в теле, или, как он любил говорить, в скафандре.
Письма Тени мне несколько надоели, и я очень прозрачно дал понять, что мне не интересно продолжение переписки. Слова «из-за твоей глупости» из последнего письма мне не понравились, и я ответил достаточно резко, ставя точки над «и», показывая, что я понимаю, с кем общаюсь.
«Ты очень агрессивна и самоуверенна. Зачем? Хочешь задеть меня, потому что не знаешь, что делать дальше? Мы ничего не упустили. Если кто-то что и упустил, так это ты. Из-за невоспитанности и элементарного неумения общаться. Тебе только коз пасти. Кирилл».
Я думал, что после такого моего письма наша переписка прекратится, или Тень-Давид (то, что это просто Давид я пока не мог принять своей головой) ответит мне очень резко. Но я оказался неправ, ответ пришел почти мгновенно и он был совсем иным, нежели мне виделось.
«Кирилл, извини. Просто все оказалось сложнее, чем я думала. Были моменты, когда ее можно было брать, и я даже взяла на короткое время. Но я была тогда еще не готова и отступила. А ты пустился в препирательства. Сейчас же она стала выставлять энергетические защиты и отвечать встречными уколами. А я ослабла. Я действительно не знаю, что делать. Помоги мне. Тень».
Прилетела загорелая Кира. Из аэропорта ее забрал Олег и первым делом повез к докторам. Но уже вечером, после обследования, мы сидели в открытом кафе в саду Эрмитаж. Было холодно после дождя. Мы пили красное вино, Кира хвасталась полученными во время падения синяками, пытаясь у всех на виду показать ушибленный копчик, по многу раз в разных выражениях и жестах описывала происшедшее. Я любовался. Попросил показать мне, как она оттолкнула испанца. Мы встали из-за стола, вышли на свободное место, и Кира продемонстрировала мне свою силу. Если бы не трава на лужайке, где находились столики, вполне возможно, что я бы последовал вслед за толстым насильником. От неожиданно сильного толчка я отлетел назад, поскользнулся и упал на спину. Да, с резкостью у Киры было все нормально. Я рассмеялся, возможно, от замешательства – сидящие вокруг удивленно повернули головы. Подошел метрдотель, вежливо справился, все ли у нас нормально.
Кирилл менялся на глазах. Было такое впечатление, что он открывает в Кире для себя каждый раз что-то новое, необычное и интересное, а порой пугающее. Иногда он смотрел на нее так, как будто видит первый раз в жизни, а временами задавал загоняющие в тупик вопросы.
Однажды, возвращаясь с концерта, он вдруг спросил ее, сколько человек она убила. Кира даже поперхнулась.
– Я задам вопрос по-другому, – сказал Кирилл. – Сколько мужчин умерло скоропостижно или от несчастных случаев из тех, с кем ты была более или менее близка?
Кира не знала, что и сказать. Правда была ошеломляющей, врать не хотелось, пришлось выкручиваться.
Специально Кира не убивала, она бы и мухи не обидела… Но в ней жило что-то непонятное, трудно объяснимое, то, что включало какой-то чудовищный механизм уничтожения тех, кто тем или иным образом становился на ее пути или начинал ей мешать. Конечно, умирали не все. Большинство выживало. Но все же. Как объяснить это Кириллу? Ай да Давид! Это он рассказал Кириллу. Больше некому.
– В горах погибает много народу. – Собравшись с мыслями, после небольшой паузы сказала она. – Знаешь, как-то один человек, сидя в кресле канатки, начал поправлять ботинок, сорвался, упал на скалы и умер.
– Он был твоим другом?
– Нет, что ты. Он, наверное, был дураком. Очень глупо.
– А как не глупо?
– По-любому глупо. Но, может быть, не так противно.
– И как же не противно?
– Ну, когда уходишь от лавины, не справляешься с управлением и вылетаешь на скалы или не можешь безопасно приземлиться после прыжка… Ну и все такое.
– Твои знакомые именно так умирали?
– По-разному. Но это вовсе не значит, что я их убила.
– Конечно. Извини, – сказал Кирилл и крепко обнял Киру. Это могло только означать, что он такой же сумасшедший, как и она, смело смотрящий вперед и боящийся только скуки, застоя и тягучей обыденности, убивающей медленно, но необратимо.
Глава 4
До того, как организовать свою небольшую фирму, Кирилл был спортсменом. Он бегал. Барьеры. Призер и победитель всего, что только можно. В общем, Кире нужно было соответствовать. Выйдя в июне из клиники, она посмотрела на себя в зеркало и заплакала. Нет, она не стала ни страшной, ни толстой, даже не выглядела больной. Но она очень сильно отличалась от девушек-спортсменок, которых Кирилл все время и с удивительной настойчивостью показывал ей на фотографиях. Отличалась женственностью и отсутствием бугров на теле. Раньше ей это нравилось. Теперь же ей нравился Кирилл. В Испании Кира много плавала, пыталась бегать по утрам, но от бега болела спина. Вернувшись в Москву, приняла решение каждый день или почти каждый, ходить в спортивный клуб. У нее была клубная карта, поскольку раньше, до всех этих событий в горах, она время от времени посещала тренажерный зал и бассейн фитнес-центра недалеко от дома. Но бессистемно, не для достижения какого-то результата, а от скуки. Там она встречалась с такими же бестолковыми домохозяйками, которые приходили размять не столько тело, сколько язык – подавляющую часть времени в клубе они болтали в баре или в холле. Теперь же Кирой двигали не скука и жажда общения, а цель. Кириллу нравились фактурные, прокаченные, высокие девушки. Что ж, выше она вряд ли станет, а вот тело немного изменить можно. Можно, но сложно. Очень сложно. Кира это поняла достаточно быстро. Но не сдавалась. Но Кириллу этого было мало.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35