Вот теперь он понял, что такое британское хладнокровие и самообладание.
– А у меня верхняя губа одеревенела, – сказал коммандант, все еще страдая от когтей наступившего на него Снарлера.
– Похоже, это единственное, что способно у тебя деревенеть, – честно ответила миссис Хиткоут-Килкуун.
Сидевший в кустах на краю лощины Харбингер тихонько захихикал. Он никогда не стремился выдавать себя за джентльмена. И кроме того, ему давно уже хотелось как-нибудь увидеть жену полковника голой.
Глава двенадцатая
Пока они одевались, настроение у комманданта Ван Хеердена и миссис Хиткоут-Килкуун, как обычно бывает после близости, сменилось в худшую сторону.
– Приятно для разнообразия натолкнуться на настоящего мужчину, – проговорила она. – Ты себе не представляешь, каким занудой может быть Генри.
– Ну почему же не представляю, – ответил коммандант, которому на всю жизнь запомнилась недавняя бешеная скачка. Кроме того, комманданту не очень улыбалась перспектива через какое-то короткое время снова оказаться в одной компании с полковником практически сразу же после столь близкого – или, как деликатно подумал про себя коммандант, телесного – знакомства с его женой.
– Пожалуй, я прогуляюсь отсюда пешком прямо назад к себе в гостиницу, – сказал он. Но миссис Хиткоут-Килкуун не желала и слышать об этом.
– Я пришлю за тобой Малыша на «лендровере», – заявила она. – После падения тебе нельзя столько ходить. Да еще по такой жаре. – И прежде чем коммандант смог что-то возразить, она уже вышла из леса, села на лошадь и ускакала.
Коммандант Ван Хеерден уселся на бревно и стал заново припоминать только что пережитый им романтический эпизод.
Вот именно что пережитый, – произнес он вслух и с ужасом услышал, как кусты позади него раздвинулись и какой-то голос сказал:
– Славненькая штучка, а?
Коммандант узнал этот голос. Он резко обернулся и увидел Элса, который, ухмыляясь, в упор смотрел на него.
– Какого черта ты тут делаешь? – спросил коммандант. – Я думал, что ты умер.
– Кто умер? Я?! Никогда, – ответил Элс.
«Он прав», – подумал коммандант. – «Такие, как Элс, не умирают. Они вечны, как первородный грех».
– Хорошо позабавились с женушкой полковника? – продолжал Элс с фамильярностью, очень досаждавшей комманданту.
– Не твое дело, как я провожу свое свободное время, – резко ответил Ван Хеерден.
– Конечно. Это дело полковника, – жизнерадостно согласился Элс. – Думаю, ему будет интересно узнать…
– Неважно, что ему будет интересно, – поспешно перебил коммандант. – Мне интересно узнать, как получилось, что ты не умер в пьембургской тюрьме вместе с губернатором и капелланом?
– Произошла ошибка, – ответил Элс. – Меня перепутали с одним из заключенных.
– Понятно, – заметил коммандант.
Элс сменил тему разговора.
– Я подумываю, не вернуться ли мне назад в полицию, – сказал он. – Надоело быть Харбингером.
– О чем подумываешь? – удивился коммандант. Он попробовал было рассмеяться, но смех вышел какой-то неуверенный.
– Хочу снова быть полицейским.
– Шутишь, – ответил коммандант.
– Нет, не шучу. Мне пора уже думать о пенсии. И кроме того, мне еще причитается награда за поимку мисс Хейзелстоун.
Коммандант припомнил, какая награда была за это обещана, и задумался, что же ответить Элсу.
– Ты умер без завещания, – сказал он наконец.
– Неправда, – возразил Элс. – Я умер в Пьембурге.
Коммандант тяжело вздохнул. Он уже успел позабыть, как трудно бывало заставить констебля Элса согласиться с очевиднейшими фактами и элементарными требованиями закона.
– Я хочу сказать, что ты умер, не оставив после себя завещания, – объяснил коммандант. На Элса эти слова не произвели впечатления, и он лишь с интересом разглядывал комманданта.
– А вы оставили завещание? – спросил Элс, угрожающе вертя в руках рог. Впечатление было такое, будто он собирался в него затрубить.
– Не вижу связи. – сказал коммандант.
– Связь в том, что полковник имеет законное право убить вас за то, что вы трахнули его жену, – ответил Элс. – И стоит мне потрубить в рог и по звать его сюда, и он это тотчас сделает.
Комманданту ничего не оставалось, как признать, что на этот раз Элс прав. Южноафриканские законы не предусматривали наказания мужей, когда те убивали любовников своих жен. За время службы в полиции комманданту много раз приходилось успокаивать мужчин, опасавшихся, что их может постигнуть подобная судьба. Элс поднял рог и поднес его ко рту. Коммандант решился.
– Хорошо, – сказал он, – чего ты хочешь?
– Я сказал, – ответил Элс. – Вернуться на прежнюю работу.
Коммандант задумался, как бы увильнуть от каких-либо определенных обещаний, но в этот момент послышался шум подъезжавшего «лендровера», и это решило исход спора.
– Хорошо, посмотрю, что я смогу сделать, – сказал коммандант. – Но один Бог знает, как я сумею объяснить, что черный заключенный и белый констебль – это на самом деле одно и то же лицо.
– Бог не выдаст, свинья не съест, – заметил Элс, воспользовавшись выражением, которое он позаимствовал у майора Блоксхэма.
– Слышал, вы попали в небольшую переделку, старина, – сказал майор, останавливая «лендровер» возле погибшей Чаки. Я всегда говорил, что когда-нибудь эта черная дрянь кого-нибудь убьет.
Коммандант уселся в машину рядом с майором и выразил свое согласие с этой мыслью. Впрочем, в отличие от майора, под черной дрянью он подразумевал вовсе не лошадь. Констебль Элс, устроившийся на заднем сиденье, счастливо улыбался. Он уже предвкушал тот момент, когда снова сможет на совершенно законных основаниях убивать кафров.
На крыльце у дома их поджидали полковник и миссис Хиткоут-Килкуун. Их поведение снова поразило комманданта. Женщина, с которой он всего час назад испытал трогательную близость, сейчас держалась надменно, холодно и отчужденно. А ее муж, проявлял признаки крайнего смущения, явно неподобающего его нынешней роли.
– Я искренне, искренне сожалею, – бормотал он, распахивая комманданту дверцу машины. – Конечно же, я не должен был предлагать вам эту лошадь.
Коммандант мучительно искал подобающий ответ на это извинение.
– Дыра от муравьеда, – выдавил он наконец, прибегнув к спасительной фразе, за которой могло скрываться все, что угодно.
– Совершенно верно, – согласился полковник. – Это такая пакость. Пора уже как-то положить этому конец. – Взяв комманданта под руку, он помог ему подняться по ступенькам. Миссис Хиткоут-Килкуун шагнула навстречу Ван Хеердену.
– Очень хорошо, что вы сумели к нам выбраться, – произнесла она.
– Спасибо, что вы меня пригласили, – ответил коммандант, заливаясь румянцем.
– Приезжайте к нам почаще, – сказала миссис Хиткоут-Килкуун.
Они вошли в дом. Там комманданта приветствовала Маркиза, проехавшаяся насчет Летучего голландца. Ее острота не понравилась комманданту.
– Не обращайте внимания, – заметила ему миссис Хиткоут-Килкуун. – Вы сегодня были великолепны. Они все вам просто завидуют.
Какое-то время коммандант пребывал в центре всеобщего внимания. Каждый считал своим долгом высказать свое восхищение тем, как он перепрыгнул на лошади через высокую стену. Коммандант и не подозревал, что станет первым, кому удалось – пусть и – преднамеренно – взять это препятствие. Даже полковник заявил, что готов снять перед ним шляпу, учитывая, что погибла одна из его лошадей и немалый ущерб был нанесен его саду, не говоря уже об инциденте в лесу, коммандант счел этот жест полковника весьма благородным. Ван Хеерден пространно объяснял собравшимся, что научился ездить верхом на ферме своей бабушки в Магалиесбурге и что ему приходилось садиться на лошадь и в Пьембурге, уже как полицейскому. Едва он закончил свои объяснения, как тут-то и взорвалась бомба.
– Должен сказать, у вас потрясающее хладнокровие, коммандант, – заявил толстяк, знавший, как добиваться скидок на холодильники. – В Пьембурге творится такое, а вы здесь спокойно отдыхаете и охотитесь.
– Творится? Что творится? – спросил коммандант.
– Как это что? Вы и вправду ничего не знаете? – переспросил толстяк. – Там жуткая вспышка терроризма. По всему городу взрываются бомбы. Радио не работает. Электричества нет. Полный хаос.
Выругавшись, коммандант вылил свой стакан с куантро в первое, что подвернулось ему под руку.
– К сожалению, у нас тут нет телефона, – сказала миссис Хиткоут-Килкуун, увидев, что коммандант лихорадочно ищет его взглядом. – Генри не хочет его устанавливать из соображений безопасности. Он часто звонит своему биржевому брокеру и…
Но коммандант уже заторопился, и слушать о биржевом брокере Генри ему было некогда. Он промчался вниз по лестнице, выскочил на улицу к своей машине. В ней за рулем уже сидел Элс. Все правильно, так и должно было быть. Коммандант плюхнулся на заднее сиденье, инстинктивно ощутив, что сегодняшняя самонадеянность Элса как-то связана с новостями, которые он только что узнал, и вполне соответствует их ужасному смыслу. Казалось, в самом воздухе повисло ощущение катастрофы. И не только ощущение: катастрофа немедленно постигла цветочный бордюр, на который Элс сдал машину задним ходом перед тем, как рвануть вперед так, что из-под колес брызнул гравий. Со стороны могло показаться, что Элс на прощание как будто отряхивает с ног пыль имения «Белые леди».
С террасы миссис Хиткоут-Килкуун грустно наблюдала за их отъездом.
– Когда расстаешься, всегда как будто бы немножко умираешь, – прошептала она и пошла посмотреть, чем занят полковник. Тот мрачно взирал на аквариум с тропическими рыбками, в котором уже начинало действовать выплеснутое туда коммандантом вино.
– Так вот от чего умер бедняга Вилли, – сказал полковник.
По дороге в Веезен коммандант костерил себя за собственную глупость.
«Я же должен был сообразить, что Веркрамп устроит без меня черт-те что», – досадовал он. В Веезене он приказал Элсу остановиться у местного полицейского участка. То, что он там узнал, расстроило его еще больше.
– Что они делают? – удивленно переспросил коммандант, когда дежурный сержант сказал ему, что Пьембург наводнен стаями взрывающихся неизвестно от чего страусов.
– Они сотнями слетаются по ночам в город, – повторил сержант.
– Чушь собачья! – рявкнул коммандант. – Страусы не летают! Они не умеют летать.
Коммандант вышел, сел в машину и приказал Элсу ехать дальше. Что бы там ни вытворяли эти страусы, одно было ясно: в Пьембурге действительно произошло нечто такое, в результате чего город оказался отрезанным от внешнего мира. Телефонной связи с ним не было вот уже несколько дней.
Машина неслась по проселочной дороге к перевалу Роой-Нек, ее трясло и бросало из стороны в сторону, и комманданту казалось, что он покидает идиллический мир спокойствия и здравого смысла и возвращается назад, в привычный водоворот насилия, в центре которого – сатанинская фигура лейтенанта Веркрампа. Коммандант настолько погрузился в свои, мысли, что за всю дорогу только раз или два сделал замечания Элсу, чтобы тот не гнал машину с такой скоростью.
В Съембоке ощущение катастрофы усилилось еще больше: здесь они узнали, что на подъездах к Пьембургу взорваны все мосты. В Вотзаке коммандант обнаружил, что разрушены очистные сооружения столицы. После этого коммандант решил больше не делать остановок, а ехать прямо до Пьембурга.
Час спустя, когда они уже подъезжали к городу, появилось первое реальное подтверждение того, что столица действительно подверглась нападениям террористов. У временного моста, построенного на месте того, который взорвали секретные агенты Веркрампа, их машину остановил поставленный поперек дороги шлагбаум. Коммандант вышел осмотреть разрушения, а полицейский патруль тем временем обыскивал машину.
– Извините, я обязан обыскать и вас, – сказал констебль, и прежде чем коммандант успел объяснить, кто он такой, полицейский быстро и тщательно ощупал бриджи комманданта.
– Я должен выполнять приказы, сэр, – сказал констебль в ответ на недовольное замечание комманданта, что он не носит взрывчатку в штанах. Когда машине комманданта было позволено следовать дальше, ее пассажир был уже вне себя.
– И смените лосьон, которым пользуетесь после бритья! – прокричал он на прощание полицейскому. – От вас воняет, как из помойки!
Машина въехала в город, и пораженный коммандант вдруг увидел двух полицейских, которые прогуливались по улице, держа друг друга за руки.
– Остановись, – бросил коммандант Элсу и вышел из машины.
– Чем вы занимаетесь, черт побери? – обрушился он на констеблей.
– Мы патрулируем, сэр, – хором ответили оба.
– Патрулируете?! Взявшись за ручки?! – шумел коммандант. – Вы что, хотите, чтобы люди приняли вас за каких-нибудь педиков?
Полицейские расцепились, и коммандант вернулся в машину.
– Что здесь происходит, черт побери? – пробор мотал он себе под нос.
Сидевший на переднем сиденье констебль Элс в душе ликовал. С того времени, когда ему последний раз довелось быть в Пьембурге, он заметил в городе кое-какие перемены, и теперь ему все больше нравилась перспектива возвращения в ряды южноафриканской полиции.
Когда они наконец добрались до полицейского управления, коммандант пребывал уже в неподдельном бешенстве.
– Исполняющего обязанности комманданта ко мне, – рявкнул он на дежурного сержанта и раздраженно прошел наверх, недоумевая: то ли у него разыгралось воображение, то ли на лице дежурного и вправду промелькнуло выражение дикой злобы. Дисциплина в полиции сильно упала; это первое впечатление комманданта подтвердилось, стоило ему только войти в собственный кабинет. В окнах не было ни одного уцелевшего стекла, по всей комнате летал пепел из камина. Коммандант остановился как вкопанный, пораженный беспорядком. В дверь постучали, и вошел сержант Брейтенбах.
– Объясните мне, черт побери, что здесь у вас про исходит? – обрушился коммандант на вошедшего. Он, однако, успел с облегчением заметить, что по крайней мере в сержанте нет видимых признаков гомосексуализма.
– Видите ли, сэр… – начал было сержант, но коммандант перебил его.
– Я уезжаю всего на несколько дней, и что же я вижу по возвращении? – заорал он так, что дежурный на первом этаже вздрогнул от испуга, а на улице от неожиданности остановились несколько прохожих. Саботаж. Бомбы. Взрывающиеся страусы. Вы во всем этом хоть что-нибудь понимаете? – Сержант Брейтенбах кивнул. – Хотелось бы верить! Стоило мне только уехать в отпуск, и здесь у вас сразу же разгул терроризма! Мосты на дорогах взлетают в воздух. Телефон не работает. Констебли патрулируют, взявшись за руки. А во что превратился мой кабинет?!
– Это все страусы, сэр, – вставил сержант. Коммандант Ван Хеерден плюхнулся в кресло и обхватил голову руками. – О Боже! От всего этого можно с ума сойти!
– Так и случилось, сэр, – расстроенно произнес сержант.
– Что случилось?
– Он сошел с ума, сэр. Лейтенант Веркрамп, сэр.
Упоминание о Веркрампе вывело комманданта из состояния глубокой и трагической задумчивости.
– Веркрамп! – снова зашумел он. – Ну погодите, я еще доберусь до этой скотины! Четвертую негодяя! Где он?!
В Форт-Рэйпире, сэр. Он свихнулся.
До комманданта не сразу дошел полный смысл этих слов.
– Вы хотите сказать…
– У него мания величия, сэр. Он считает себя Богом.
Коммандант не поверил своим ушам. Считать себя Богом после того, как натворил подобный хаос – нет, это было непостижимо.
– Так значит, Веркрамп считает себя Богом? – задумчиво произнес коммандант.
Сержант Брейтенбах немного помолчал, а потом поделился своими соображениями на этот счет.
– Мне кажется, с этого-то все и началось, – сказал сержант. – Он хотел показать, на что он способен.
– Да уж, показал, дальше некуда, – с трудом выдавил коммандант, оглядывая в очередной раз кабинет.
– Он чокнулся на идее греха, сэр. Он хотел, чтобы полицейские не спали больше с черными бабами. Ну, вы знаете…
– Знаю.
– Так вот, он начал с того, что стал лечить их электрошоком. Показывать им фотографии голых черных баб и…
Коммандант Ван Хеерден остановил сержанта.
– Не продолжай, – сказал он. – Не могу этого слушать.
Он встал с кресла, подошел к письменному столу, открыл один из ящиков и достал бутылку бренди, которую хранил на всякий случай. Налив себе стакан и выпив, он снова взглянул на сержанта.
– Ну, а теперь начинай с самого начала и рассказывай, что тут вытворял Веркрамп. – Выслушав рассказ сержанта, коммандант грустно покачал головой.
– Значит, его лечение не дало эффекта? – спросил он.
– Я бы так не сказал, сэр. Оно не дало того эффекта, который хотели получить. Я хочу сказать, что сейчас невозможно заставить полицейского переспать с черной. Мы пытались это сделать, но они приходят просто в невменяемое состояние.
– Вы пытались заставить полицейских переспать с черными?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33
– А у меня верхняя губа одеревенела, – сказал коммандант, все еще страдая от когтей наступившего на него Снарлера.
– Похоже, это единственное, что способно у тебя деревенеть, – честно ответила миссис Хиткоут-Килкуун.
Сидевший в кустах на краю лощины Харбингер тихонько захихикал. Он никогда не стремился выдавать себя за джентльмена. И кроме того, ему давно уже хотелось как-нибудь увидеть жену полковника голой.
Глава двенадцатая
Пока они одевались, настроение у комманданта Ван Хеердена и миссис Хиткоут-Килкуун, как обычно бывает после близости, сменилось в худшую сторону.
– Приятно для разнообразия натолкнуться на настоящего мужчину, – проговорила она. – Ты себе не представляешь, каким занудой может быть Генри.
– Ну почему же не представляю, – ответил коммандант, которому на всю жизнь запомнилась недавняя бешеная скачка. Кроме того, комманданту не очень улыбалась перспектива через какое-то короткое время снова оказаться в одной компании с полковником практически сразу же после столь близкого – или, как деликатно подумал про себя коммандант, телесного – знакомства с его женой.
– Пожалуй, я прогуляюсь отсюда пешком прямо назад к себе в гостиницу, – сказал он. Но миссис Хиткоут-Килкуун не желала и слышать об этом.
– Я пришлю за тобой Малыша на «лендровере», – заявила она. – После падения тебе нельзя столько ходить. Да еще по такой жаре. – И прежде чем коммандант смог что-то возразить, она уже вышла из леса, села на лошадь и ускакала.
Коммандант Ван Хеерден уселся на бревно и стал заново припоминать только что пережитый им романтический эпизод.
Вот именно что пережитый, – произнес он вслух и с ужасом услышал, как кусты позади него раздвинулись и какой-то голос сказал:
– Славненькая штучка, а?
Коммандант узнал этот голос. Он резко обернулся и увидел Элса, который, ухмыляясь, в упор смотрел на него.
– Какого черта ты тут делаешь? – спросил коммандант. – Я думал, что ты умер.
– Кто умер? Я?! Никогда, – ответил Элс.
«Он прав», – подумал коммандант. – «Такие, как Элс, не умирают. Они вечны, как первородный грех».
– Хорошо позабавились с женушкой полковника? – продолжал Элс с фамильярностью, очень досаждавшей комманданту.
– Не твое дело, как я провожу свое свободное время, – резко ответил Ван Хеерден.
– Конечно. Это дело полковника, – жизнерадостно согласился Элс. – Думаю, ему будет интересно узнать…
– Неважно, что ему будет интересно, – поспешно перебил коммандант. – Мне интересно узнать, как получилось, что ты не умер в пьембургской тюрьме вместе с губернатором и капелланом?
– Произошла ошибка, – ответил Элс. – Меня перепутали с одним из заключенных.
– Понятно, – заметил коммандант.
Элс сменил тему разговора.
– Я подумываю, не вернуться ли мне назад в полицию, – сказал он. – Надоело быть Харбингером.
– О чем подумываешь? – удивился коммандант. Он попробовал было рассмеяться, но смех вышел какой-то неуверенный.
– Хочу снова быть полицейским.
– Шутишь, – ответил коммандант.
– Нет, не шучу. Мне пора уже думать о пенсии. И кроме того, мне еще причитается награда за поимку мисс Хейзелстоун.
Коммандант припомнил, какая награда была за это обещана, и задумался, что же ответить Элсу.
– Ты умер без завещания, – сказал он наконец.
– Неправда, – возразил Элс. – Я умер в Пьембурге.
Коммандант тяжело вздохнул. Он уже успел позабыть, как трудно бывало заставить констебля Элса согласиться с очевиднейшими фактами и элементарными требованиями закона.
– Я хочу сказать, что ты умер, не оставив после себя завещания, – объяснил коммандант. На Элса эти слова не произвели впечатления, и он лишь с интересом разглядывал комманданта.
– А вы оставили завещание? – спросил Элс, угрожающе вертя в руках рог. Впечатление было такое, будто он собирался в него затрубить.
– Не вижу связи. – сказал коммандант.
– Связь в том, что полковник имеет законное право убить вас за то, что вы трахнули его жену, – ответил Элс. – И стоит мне потрубить в рог и по звать его сюда, и он это тотчас сделает.
Комманданту ничего не оставалось, как признать, что на этот раз Элс прав. Южноафриканские законы не предусматривали наказания мужей, когда те убивали любовников своих жен. За время службы в полиции комманданту много раз приходилось успокаивать мужчин, опасавшихся, что их может постигнуть подобная судьба. Элс поднял рог и поднес его ко рту. Коммандант решился.
– Хорошо, – сказал он, – чего ты хочешь?
– Я сказал, – ответил Элс. – Вернуться на прежнюю работу.
Коммандант задумался, как бы увильнуть от каких-либо определенных обещаний, но в этот момент послышался шум подъезжавшего «лендровера», и это решило исход спора.
– Хорошо, посмотрю, что я смогу сделать, – сказал коммандант. – Но один Бог знает, как я сумею объяснить, что черный заключенный и белый констебль – это на самом деле одно и то же лицо.
– Бог не выдаст, свинья не съест, – заметил Элс, воспользовавшись выражением, которое он позаимствовал у майора Блоксхэма.
– Слышал, вы попали в небольшую переделку, старина, – сказал майор, останавливая «лендровер» возле погибшей Чаки. Я всегда говорил, что когда-нибудь эта черная дрянь кого-нибудь убьет.
Коммандант уселся в машину рядом с майором и выразил свое согласие с этой мыслью. Впрочем, в отличие от майора, под черной дрянью он подразумевал вовсе не лошадь. Констебль Элс, устроившийся на заднем сиденье, счастливо улыбался. Он уже предвкушал тот момент, когда снова сможет на совершенно законных основаниях убивать кафров.
На крыльце у дома их поджидали полковник и миссис Хиткоут-Килкуун. Их поведение снова поразило комманданта. Женщина, с которой он всего час назад испытал трогательную близость, сейчас держалась надменно, холодно и отчужденно. А ее муж, проявлял признаки крайнего смущения, явно неподобающего его нынешней роли.
– Я искренне, искренне сожалею, – бормотал он, распахивая комманданту дверцу машины. – Конечно же, я не должен был предлагать вам эту лошадь.
Коммандант мучительно искал подобающий ответ на это извинение.
– Дыра от муравьеда, – выдавил он наконец, прибегнув к спасительной фразе, за которой могло скрываться все, что угодно.
– Совершенно верно, – согласился полковник. – Это такая пакость. Пора уже как-то положить этому конец. – Взяв комманданта под руку, он помог ему подняться по ступенькам. Миссис Хиткоут-Килкуун шагнула навстречу Ван Хеердену.
– Очень хорошо, что вы сумели к нам выбраться, – произнесла она.
– Спасибо, что вы меня пригласили, – ответил коммандант, заливаясь румянцем.
– Приезжайте к нам почаще, – сказала миссис Хиткоут-Килкуун.
Они вошли в дом. Там комманданта приветствовала Маркиза, проехавшаяся насчет Летучего голландца. Ее острота не понравилась комманданту.
– Не обращайте внимания, – заметила ему миссис Хиткоут-Килкуун. – Вы сегодня были великолепны. Они все вам просто завидуют.
Какое-то время коммандант пребывал в центре всеобщего внимания. Каждый считал своим долгом высказать свое восхищение тем, как он перепрыгнул на лошади через высокую стену. Коммандант и не подозревал, что станет первым, кому удалось – пусть и – преднамеренно – взять это препятствие. Даже полковник заявил, что готов снять перед ним шляпу, учитывая, что погибла одна из его лошадей и немалый ущерб был нанесен его саду, не говоря уже об инциденте в лесу, коммандант счел этот жест полковника весьма благородным. Ван Хеерден пространно объяснял собравшимся, что научился ездить верхом на ферме своей бабушки в Магалиесбурге и что ему приходилось садиться на лошадь и в Пьембурге, уже как полицейскому. Едва он закончил свои объяснения, как тут-то и взорвалась бомба.
– Должен сказать, у вас потрясающее хладнокровие, коммандант, – заявил толстяк, знавший, как добиваться скидок на холодильники. – В Пьембурге творится такое, а вы здесь спокойно отдыхаете и охотитесь.
– Творится? Что творится? – спросил коммандант.
– Как это что? Вы и вправду ничего не знаете? – переспросил толстяк. – Там жуткая вспышка терроризма. По всему городу взрываются бомбы. Радио не работает. Электричества нет. Полный хаос.
Выругавшись, коммандант вылил свой стакан с куантро в первое, что подвернулось ему под руку.
– К сожалению, у нас тут нет телефона, – сказала миссис Хиткоут-Килкуун, увидев, что коммандант лихорадочно ищет его взглядом. – Генри не хочет его устанавливать из соображений безопасности. Он часто звонит своему биржевому брокеру и…
Но коммандант уже заторопился, и слушать о биржевом брокере Генри ему было некогда. Он промчался вниз по лестнице, выскочил на улицу к своей машине. В ней за рулем уже сидел Элс. Все правильно, так и должно было быть. Коммандант плюхнулся на заднее сиденье, инстинктивно ощутив, что сегодняшняя самонадеянность Элса как-то связана с новостями, которые он только что узнал, и вполне соответствует их ужасному смыслу. Казалось, в самом воздухе повисло ощущение катастрофы. И не только ощущение: катастрофа немедленно постигла цветочный бордюр, на который Элс сдал машину задним ходом перед тем, как рвануть вперед так, что из-под колес брызнул гравий. Со стороны могло показаться, что Элс на прощание как будто отряхивает с ног пыль имения «Белые леди».
С террасы миссис Хиткоут-Килкуун грустно наблюдала за их отъездом.
– Когда расстаешься, всегда как будто бы немножко умираешь, – прошептала она и пошла посмотреть, чем занят полковник. Тот мрачно взирал на аквариум с тропическими рыбками, в котором уже начинало действовать выплеснутое туда коммандантом вино.
– Так вот от чего умер бедняга Вилли, – сказал полковник.
По дороге в Веезен коммандант костерил себя за собственную глупость.
«Я же должен был сообразить, что Веркрамп устроит без меня черт-те что», – досадовал он. В Веезене он приказал Элсу остановиться у местного полицейского участка. То, что он там узнал, расстроило его еще больше.
– Что они делают? – удивленно переспросил коммандант, когда дежурный сержант сказал ему, что Пьембург наводнен стаями взрывающихся неизвестно от чего страусов.
– Они сотнями слетаются по ночам в город, – повторил сержант.
– Чушь собачья! – рявкнул коммандант. – Страусы не летают! Они не умеют летать.
Коммандант вышел, сел в машину и приказал Элсу ехать дальше. Что бы там ни вытворяли эти страусы, одно было ясно: в Пьембурге действительно произошло нечто такое, в результате чего город оказался отрезанным от внешнего мира. Телефонной связи с ним не было вот уже несколько дней.
Машина неслась по проселочной дороге к перевалу Роой-Нек, ее трясло и бросало из стороны в сторону, и комманданту казалось, что он покидает идиллический мир спокойствия и здравого смысла и возвращается назад, в привычный водоворот насилия, в центре которого – сатанинская фигура лейтенанта Веркрампа. Коммандант настолько погрузился в свои, мысли, что за всю дорогу только раз или два сделал замечания Элсу, чтобы тот не гнал машину с такой скоростью.
В Съембоке ощущение катастрофы усилилось еще больше: здесь они узнали, что на подъездах к Пьембургу взорваны все мосты. В Вотзаке коммандант обнаружил, что разрушены очистные сооружения столицы. После этого коммандант решил больше не делать остановок, а ехать прямо до Пьембурга.
Час спустя, когда они уже подъезжали к городу, появилось первое реальное подтверждение того, что столица действительно подверглась нападениям террористов. У временного моста, построенного на месте того, который взорвали секретные агенты Веркрампа, их машину остановил поставленный поперек дороги шлагбаум. Коммандант вышел осмотреть разрушения, а полицейский патруль тем временем обыскивал машину.
– Извините, я обязан обыскать и вас, – сказал констебль, и прежде чем коммандант успел объяснить, кто он такой, полицейский быстро и тщательно ощупал бриджи комманданта.
– Я должен выполнять приказы, сэр, – сказал констебль в ответ на недовольное замечание комманданта, что он не носит взрывчатку в штанах. Когда машине комманданта было позволено следовать дальше, ее пассажир был уже вне себя.
– И смените лосьон, которым пользуетесь после бритья! – прокричал он на прощание полицейскому. – От вас воняет, как из помойки!
Машина въехала в город, и пораженный коммандант вдруг увидел двух полицейских, которые прогуливались по улице, держа друг друга за руки.
– Остановись, – бросил коммандант Элсу и вышел из машины.
– Чем вы занимаетесь, черт побери? – обрушился он на констеблей.
– Мы патрулируем, сэр, – хором ответили оба.
– Патрулируете?! Взявшись за ручки?! – шумел коммандант. – Вы что, хотите, чтобы люди приняли вас за каких-нибудь педиков?
Полицейские расцепились, и коммандант вернулся в машину.
– Что здесь происходит, черт побери? – пробор мотал он себе под нос.
Сидевший на переднем сиденье констебль Элс в душе ликовал. С того времени, когда ему последний раз довелось быть в Пьембурге, он заметил в городе кое-какие перемены, и теперь ему все больше нравилась перспектива возвращения в ряды южноафриканской полиции.
Когда они наконец добрались до полицейского управления, коммандант пребывал уже в неподдельном бешенстве.
– Исполняющего обязанности комманданта ко мне, – рявкнул он на дежурного сержанта и раздраженно прошел наверх, недоумевая: то ли у него разыгралось воображение, то ли на лице дежурного и вправду промелькнуло выражение дикой злобы. Дисциплина в полиции сильно упала; это первое впечатление комманданта подтвердилось, стоило ему только войти в собственный кабинет. В окнах не было ни одного уцелевшего стекла, по всей комнате летал пепел из камина. Коммандант остановился как вкопанный, пораженный беспорядком. В дверь постучали, и вошел сержант Брейтенбах.
– Объясните мне, черт побери, что здесь у вас про исходит? – обрушился коммандант на вошедшего. Он, однако, успел с облегчением заметить, что по крайней мере в сержанте нет видимых признаков гомосексуализма.
– Видите ли, сэр… – начал было сержант, но коммандант перебил его.
– Я уезжаю всего на несколько дней, и что же я вижу по возвращении? – заорал он так, что дежурный на первом этаже вздрогнул от испуга, а на улице от неожиданности остановились несколько прохожих. Саботаж. Бомбы. Взрывающиеся страусы. Вы во всем этом хоть что-нибудь понимаете? – Сержант Брейтенбах кивнул. – Хотелось бы верить! Стоило мне только уехать в отпуск, и здесь у вас сразу же разгул терроризма! Мосты на дорогах взлетают в воздух. Телефон не работает. Констебли патрулируют, взявшись за руки. А во что превратился мой кабинет?!
– Это все страусы, сэр, – вставил сержант. Коммандант Ван Хеерден плюхнулся в кресло и обхватил голову руками. – О Боже! От всего этого можно с ума сойти!
– Так и случилось, сэр, – расстроенно произнес сержант.
– Что случилось?
– Он сошел с ума, сэр. Лейтенант Веркрамп, сэр.
Упоминание о Веркрампе вывело комманданта из состояния глубокой и трагической задумчивости.
– Веркрамп! – снова зашумел он. – Ну погодите, я еще доберусь до этой скотины! Четвертую негодяя! Где он?!
В Форт-Рэйпире, сэр. Он свихнулся.
До комманданта не сразу дошел полный смысл этих слов.
– Вы хотите сказать…
– У него мания величия, сэр. Он считает себя Богом.
Коммандант не поверил своим ушам. Считать себя Богом после того, как натворил подобный хаос – нет, это было непостижимо.
– Так значит, Веркрамп считает себя Богом? – задумчиво произнес коммандант.
Сержант Брейтенбах немного помолчал, а потом поделился своими соображениями на этот счет.
– Мне кажется, с этого-то все и началось, – сказал сержант. – Он хотел показать, на что он способен.
– Да уж, показал, дальше некуда, – с трудом выдавил коммандант, оглядывая в очередной раз кабинет.
– Он чокнулся на идее греха, сэр. Он хотел, чтобы полицейские не спали больше с черными бабами. Ну, вы знаете…
– Знаю.
– Так вот, он начал с того, что стал лечить их электрошоком. Показывать им фотографии голых черных баб и…
Коммандант Ван Хеерден остановил сержанта.
– Не продолжай, – сказал он. – Не могу этого слушать.
Он встал с кресла, подошел к письменному столу, открыл один из ящиков и достал бутылку бренди, которую хранил на всякий случай. Налив себе стакан и выпив, он снова взглянул на сержанта.
– Ну, а теперь начинай с самого начала и рассказывай, что тут вытворял Веркрамп. – Выслушав рассказ сержанта, коммандант грустно покачал головой.
– Значит, его лечение не дало эффекта? – спросил он.
– Я бы так не сказал, сэр. Оно не дало того эффекта, который хотели получить. Я хочу сказать, что сейчас невозможно заставить полицейского переспать с черной. Мы пытались это сделать, но они приходят просто в невменяемое состояние.
– Вы пытались заставить полицейских переспать с черными?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33