Она плавала кролем по 25-метровой дорожке, и голос Мэтью звучал даже в воде. По соседней дорожке, поднимая брызги, плыл на спине мужчина весьма оригинальным стилем: движения ног – как в брассе, а рук – как в баттерфляе. На мгновенье Майко показалось, что кто-то окликнул ее, она подняла голову, но рядом с ней по-прежнему поднимался столб брызг от странного пловца.
После заплыва на 800 метров Майко пропотела в сауне и, почувствовав необычайную бодрость, позвонила мадам Амино. Похоже, у мадам был невроз в легкой форме, как и говорил Кубитакэ. Она умоляла Майко срочно приехать в Камакура, давая понять, что может положиться только на нее одну. Майко тут же отправилась в особняк мадам, скорее чтобы повидать ее, а не доложить о ходе дел.
Перед тем как сесть в поезд на линии Йокосука, Майко позвонила Мэтью, но в трубке только тоскливо звучали долгие гудки.
Поразмышляв в дороге, Майко решила, учитывая состояние мадам, сообщить ей лишь о том, что Мэтью находится в пределах досягаемости. Лучше сразу встретиться с сыном, чем предаваться бесплодным навязчивым раздумьям.
Надо научиться методу зубного врача, который предупреждает: «Больно не будет. Раз, два, три – и готово», и при этом вырывает зуб на счет два.
Через пятнадцать минут, когда поезд миновал Цуруми, мысли Майко изменили направление. Посмотрев на сидевших напротив мужчину средних лет, по виду рабочего, и старушку, наверное, его мать, Майко представила себе встречу сироты, оставленного в Китае, с его постаревшей матерью. Майко много раз видела по телевизору эти «волнующие встречи», но ее они никогда не волновали. За этими драмами стояли откровенная политика и стремление к выгоде, поэтому они не вызывали ничего, кроме любопытства. Интересно, как бы развивались события, если бы Китай и Япония поменялись местами? То есть если бы Япония была бедной страной, а Китай – великой экономической державой. Или если бы родители-китайцы оставили своих детей на попечение японских приемных отцов и матерей? Смогли бы осуществиться «волнующие встречи» родителей и детей? Конечно, есть дети, которые на самом деле больше любят своих настоящих родителей, чем тех, кто воспитал их, но разве не естественно желание найти настоящих родителей, чтобы получить свободу и деньги? Для сирот, оставленных в Китае, это возможно, и в этом их привилегия. С другой стороны, родители – не такие обеспеченные, как мадам Амино, – вряд ли станут искать своего ребенка и через сорок лет разлуки, если они не свободны финансово и духовно. Политика в отношениях между теми, кто мечтает о лучшей жизни, и теми, кто может ее дать… Майко видела эту ситуацию только в таком аспекте.
Поиски мадам Амино своего сына можно рассматривать и как своего рода развлечение. Может быть, она осознала это и теперь страдает? Верны ли эти догадки – неважно, в любом случае для Мэтью здесь нет ничего плохого. Не стоит ломать голову. От скуки мадам встречается со своим родным сыном – так пусть вместе с ним попытается заполнить пробелы прошлых лет, а Мэтью сможет получить серьезную поддержку женщины, которая называет себя его родной матерью. Зачем мне переживать из-за таких расплывчатых вещей, как связующие нити между родителями и детьми?
Когда Майко удалось убедить себя, поезд как раз остановился в Офуна. Сидевшие напротив мать с сыном выходили. У матери были больные ноги, и сын, спустившись первым, заботливо подал ей руку. Майко посмотрела вверх и увидела статую Каннон из Офуна, у которой было рассеянное выражение лица.
«Отношения между родителями и детьми не выразить словами», – кажется, давным-давно мать Майко говорила нечто подобное. А она, конечно, имела опыт и дочерний, и материнский. Всё-таки абстрагироваться от страданий мадам Амино не так-то легко. Пришло время ей, посреднику во встрече матери с сыном, показать, на что она способна.
Мадам Амино пребывала в таком же рассеянном состоянии, как Каннон из Офуна, которую Майко видела из окна поезда. Но тем не менее она подготовила различные вопросы и поджидала Майко. Мадам полулежала на диване в комнате с задернутыми шторами; увидев Майко, она прежде всего спросила:
– Наверное, он хорошо умеет ладить с людьми?
– Думаю, да, – ответила Майко.
Последовали и другие вопросы, но ни на один из них не был дан простой ответ.
– Что за человек его приемная мать?
– Ну, в общем-то… Она добрая.
Майко отвечала расплывчато, пытаясь выиграть время на обдумывание. Сама она испытывала к Барбаре чувства, близкие к симпатии и уважению.
– Барбара потеряла своего ребенка и мучилась оттого, что совершала различные ошибки; она шаг за шагом строила доверительные отношения с детьми, которые говорили на другом языке и имели другой цвет кожи. Редко у кого получается такое. Вам, Амино-сан, тоже надо будет, как Барбаре, добиться доверия Мэтью. Но вы другой человек.
– Майко-сан, как ты думаешь, кто из нас лучше подходит Macao?
– Прошу извинить меня, но, мне кажется, вопрос поставлен неверно. Нельзя сравнивать людей, у которых разные роли.
– Но разве одной матери недостаточно?
– Нет. Ведь Мэтью – одновременно и Macao, вот и матерей у него две. И вообще у него гораздо больше матерей, раз он был ребенком напрокат.
– А кто же тогда я?
Мадам была в замешательстве. В ее сознании происходила ожесточенная борьба между тревогой и самоуверенностью родной матери.
– Вы – родная мать Macao. Чего еще вы хотите?
– Хотя я ему и родная мать, для него я чужой человек, разве не так?
Что на это. ответить, непонятно.
– Наверное, надо было остановить вас с Кубитакэ в поисках Macao. Может, лучше было умереть, оставаясь абсолютно чужими людьми.
– Чего вы боитесь? Не думаю, чтобы Мэтью был таким ненормальным, каким вы его себе рисуете. Он наверняка будет рад встрече с вами. Почему бы вам не вести себя с ним так, как вы вели себя с Кубитакэ во время вашей первой встречи?
– Вообще-то я видела… Несомненно, это был знак. Я видела Macao во сне. Это значит, я очень скоро с ним встречусь.
Майко была так удивлена, что чуть не схватилась за сердце. Мэтью уже побывал во сне у мадам?!
Не успела Майко спросить, что это был за сон, как мадам начала рассказывать сама.
Она шла одна по незнакомой безлюдной бамбуковой роще, подгоняемая ветром. На ней было белое платье, всё запачканное грязью, пуговицы на груди оторвались, и одна грудь была видна. Ей не хотелось попадаться людям на глаза в таком виде, но нужно было пройти через рощу и добраться до Лос-Анджелеса. В роще кто-то прятался и наблюдал за ней, не отрывая глаз. Она до боли чувствовала на себе этот взгляд. Вдруг стволы бамбука впереди согнулись, и перед ней появился огромный медведь. Она повернула назад и хотела было побежать, но не смогла и шевельнуться от слабости. Попыталась проснуться, прежде чем ей наступит конец, но кто-то сзади схватил ее за руку и не давал просыпаться. Она хотела закричать: отпусти меня, но из-за плеча появилась чья-то рука и зажала ей рот. Она решила, что уже всё кончено, и тут навалившийся на нее сзади мужчина залаял, как собака. Медведь разочарованно отступил. Всё вокруг потемнело, и она испытала удовольствие. Придя в себя, она обнаружила, что добралась до берега маленькой речки с ребенком на плечах.
Майко ждала продолжения, но сон на этом закончился.
– Я почувствовала, что несу на спине Macao. Это точно был Macao. Я и во сне была в этом уверена.
Большей частью Мэтью живет в снах, нет, он сам является сном. У Майко в этот момент появилась иная уверенность, нежели чем у мадам. Она была не подвластна обычным законам причины и следствия. В любом случае нужно поторопиться. Как можно быстрее поймать Мэтью…
Майко опять показалось, что ее ведет странная кармическая связь.
Что за работа?
На следующий день Майко позвонила домой Мэтью с утра пораньше. Она подолгу звонила ему много раз подряд, но никто не отвечал. Ясно, что Мэтью дома, ведь когда он отсутствовал, работал автоответчик, сейчас же телефон просто отключен.
Майко поспешила в дом-тюлень. Вот-вот Мэтью выскочит наружу из глубин ее воображения. В ее сознании бесконечно прокручивалась сцена, которая может произойти через десять, нет – уже через восемь минут. Мэтью распахнет дверь 301-й квартиры…
Но вопреки ее расчетам она влетела в дом-тюлень как раз в тот момент, когда Мэтью выходил из него. На миг она потеряла дар речи. Но быстро пришла в себя и последовала за Мэтью, на ходу продумывая свою первую фразу.
Мэтью выглядел моложе, чем на фотографии, он был великолепен (или таким ей казался). На нем был джемпер горчичного цвета, серо-зеленые брюки из хлопка и белые кроссовки, шея обмотана темно-красным шарфом. Шел он быстро. Коляски с ним не было. Значит, он отправился на встречу с кем-то?
Мэтью шел по улице Дзидзо-дори по направлению к станции «Сугамо». Ему было незнакомо даже лицо Майко. А она знала про него всё. Из-за этого со спины он казался ей маленьким ребенком.
Мэтью зашел в банк. Майко остановилась у соседней лавки с фруктами. Левым глазом она смотрела на сливу, правым – следила за Мэтью, который снимал деньги в банкомате. Он быстро вышел на улицу и опять пошел в сторону вокзала, но по дороге задержался у витрины магазина бытовой техники и стал рассматривать пылесос или что-то подобное. Майко остановилась метрах в десяти от него, около еще закрытого питейного заведения. И тут Мэтью пропал. Майко пробежала эти десять метров и заглянула за угол, куда он наверняка мог повернуть, но его там не было. Внезапно она почувствовала спиной чье-то присутствие и обернулась – перед ней стоял Мэтью.
– Здравствуйте.
Он словно окатил ее ледяной водой. Она ответила, заикаясь:
– Здравствуйте. – Но больше сказать ей было нечего.
Мэтью широко улыбнулся.
– Я собираюсь перекусить лапшой с темпурой. А вы Майко Рокудзё?
Потрясающая догадливость. Ей стало стыдно за неумелую слежку. Покраснев, она посмотрела на него:
– Вообще-то у меня к вам просьба.
– И что это за работа?
За такой моментальной реакцией Майко было не угнаться.
Самое большее, что я могу сделать для него как сын
– Короче говоря, ваша родная мать хочет встретиться с вами.
Микаинайт, когда она заявила это на полном серьезе, я чуть не рассмеялся.
Значит, и ты рожден человеком.
Похоже на то. С одной стороны, это успокаивает, но с другой – жаль, что моего кровного родства то ли с богом, то ли с дьяволом больше не существует.
Да ладно, пусть тебя когда-то и звали Macao, пусть ты появился из утробы матери-японки по имени Мика, все равно ты – Мэтью. Просто использовал ее утробу, чтобы родиться самому.
Микаинайт, оказывается, мы с тобой знаем друг друга гораздо дольше, чем я предполагал. Если даже родная мать про тебя знает.
Лучше скажи, ты серьезно собрался встречаться с родной матерью?
Ну да, хорошо, что мне самому не пришлось ее искать. Сэкономил силы.
Зачем тебе встречаться? Ради денег?
Чтобы лучше узнать себя.
Ты и так себя прекрасно знаешь. Не поздно ли кого-то расспрашивать о себе?
Меня, нынешнего, создали те, с кем у меня не было кровной связи. Отец Катагири, мать Барбара, сестра Пенелопа, и пятнадцать братьев и сестер, детей напрокат. И клиенты, и друзья, и возлюбленные – все они не связаны со мной кровью и генами. Я хочу знать свой прототип.
Эй, эй, голову себе не ломай, а?
Микаинайт, существовал бы я, если бы не было родной матери? Она – сподвижница моего создателя. Если бы кто-то не постарался, ни меня, ни тебя не было бы в этом мире. До сих пор я ничего не мог узнать о своих родных родителях и действительно был как ребенок, которого бросили под мостом или в камере хранения. Хорошо еще, что у меня нет комплекса брошенного ребенка. Наоборот, Катагири научил меня: именно брошенный ребенок является спасителем. Пусть брошенный ребенок играет, как ему хочется, не теряя гордости. Мама тоже научила нас уважать дух вольной игры. Но, Микаинайт, мои гены создала родная мать во время секса. Пусть она ничему не учила меня, но моя внешность, интеллект, основы характера – были заложены родной матерью, и в этом ее заслуга. Чем больше я задумываюсь о себе, тем ближе я становлюсь к своей родной матери. Микаинайт, мною движет чистое любопытство. За встречу денег не берут.
Но, Мэтью, что подумает мама? Теперь ты понял смысл ее письма? Мама не хочет, чтобы тебя отобрала родная мать. Скажи честно. Кого ты выбираешь? Маму или родную мать?
Они обе мои богини. Богиня родившая и богиня воспитавшая. Вопрос не в том, чтобы выбрать одну из них.
Как объясняла Майко, меня вроде бы похитили. К тому же похитил родной отец. Надо же, только сейчас пробелы в моей памяти начинают заполняться прошлым, которое разрастается, как опухоль.
В американских городах, например, таких как Буффало, Сиракузы, Беркли или Эль-пасо, на автобусных остановках висели плакаты с портретами похищенных детей. Может, в те времена, которые не сохранились в моей памяти, я приветливо улыбался туристам с портрета, напечатанного в уголке плаката.
Macao: пропал в 1964 г.
Глаза: карие. Волосы: черные.
На ягодицах четыре родинки образуют вертикальную линию.
Имеет двойника по имени Микаинайт.
Да-а, Микаинайт, именно ты соединил меня с родной матерью. Ты мой двойник, связывающий меня с другими людьми, так что ты выполнил свою роль, как подобает.
Я помню. Все объяснения Катагири сводились к попыткам подогнать тайну моего появления на свет к сложившейся ситуации. Однажды тебя привел ко мне один мужчина. К сожалению, твои родители погибли в автомобильной катастрофе. За одну ночь ты стал сиротой. А теперь ты – замечательный ребенок напрокат. Раньше ты был несчастной сироткой, а теперь ты – счастливый ребенок напрокат. Тебе больше повезло, чем другим нашим детям, потому что ты не помнишь своих настоящих родителей.
Может, это и так. В моей памяти не сохранился образ родной матери, и поэтому не существовало причин для сиротских страданий.
Майко сказала, что родная мать – богатая вдова и у нее много свободных денег. Ее муж, то есть отец, который меня похитил, испортил ей жизнь, но впоследствии собственными силами она проложила себе новую дорогу. Майко будто рассказывала биографию человека, преуспевшего в жизни.
– Она живет надеждой на встречу с вами, это служило ей моральной поддержкой и опорой. В ее памяти живо сохранился ваш образ, каким вы были до похищения. Представьте, она ни на минуту не забывала о вас. Сейчас нездоровье не позволяет ей часто выходить из дома в Камакура, но встреча с вами наверняка взбодрит ее. И чего она только ни натерпелась, прежде чем узнала, где вы пребываете. Прожить двадцать пять лет в тревоге за судьбу сына, не зная, где он, – что может быть ужаснее. К тому же вы – единственный, в ком течет ее кровь.
Микаинайт, я был растроган. Мне даже захотелось поблагодарить родную мать за то, что ее сокровенными молитвами я смог благополучно дожить до сегодняшних дней. Но, выслушав рассказ Майко, я захотел встретиться и с похитившим меня отцом. С главным виновником, насильно изменившим наши с родной матерью жизни. Более того, я словно бы дважды родился – до похищения и после него. Мне захотелось встретиться с этим монстром, пожирающим живьем и детей, и женщин, и сказать ему: «Отец! Попробуй измени свою жизнь», – и дать ему сколько-нибудь денег. Это самое большее, что я могу сделать для него как сын.
А что ты можешь сделать для родной матери?
– Не могли бы вы пожить хотя бы несколько дней у мадам Амино? Я прошу вас об этом как человек, которому было поручено найти вас. Вероятно, у мадам Амино есть к вам просьба личного характера. Но это уже вопрос, который решать вам двоим.
Я согласился на предложение Майко без раздумий. Микаинайт, от меня ничего не ускользнуло. По ее глазам я увидел, что нравлюсь ей. По-моему, она – красавица. Эх, заглянуть бы в ее сны.
Для чего она тебе нужна?
Я пока не решил.
Похоже, такую легко обмануть. Она в мужиках ни черта не смыслит.
Я не собираюсь ее обманывать.
Ты никак втюрился в нее с первого взгляда, Мэтью?
Ну, типа того. Однако странная работка нам подвалила. Встреча с родной матерью.
15. Трубадур в пустыне
Хорошенькая ласточка
Узнав о том, что Мэтью нашелся, мадам Амино приняла решение не ломать голову понапрасну и позвала массажиста, чтобы встретить Мэтью в хорошей форме. Постоянно разминавший ей икры Кубитакэ не появлялся уже четыре дня. Зато вот-вот придет Майко и приведет с собой Мэтью. Она уже решила, как его встретит и что скажет.
После массажа мадам Амино еще раз тщательно осмотрела перед зеркалом свой наряд, который выбирала четыре часа кряду прошлым вечером: темно-зеленое платье из хлопка, янтарные бусы, кольцо с рубином в комплекте с сережками. Всё-таки черные колготки лучше заменить на белые, решила она и тут же переоделась. В качестве модного акцента она надела на щиколотку тонкую цепочку в форме паучков. Это, наверное, сделает ее немного моложе. Теперь макияж.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33
После заплыва на 800 метров Майко пропотела в сауне и, почувствовав необычайную бодрость, позвонила мадам Амино. Похоже, у мадам был невроз в легкой форме, как и говорил Кубитакэ. Она умоляла Майко срочно приехать в Камакура, давая понять, что может положиться только на нее одну. Майко тут же отправилась в особняк мадам, скорее чтобы повидать ее, а не доложить о ходе дел.
Перед тем как сесть в поезд на линии Йокосука, Майко позвонила Мэтью, но в трубке только тоскливо звучали долгие гудки.
Поразмышляв в дороге, Майко решила, учитывая состояние мадам, сообщить ей лишь о том, что Мэтью находится в пределах досягаемости. Лучше сразу встретиться с сыном, чем предаваться бесплодным навязчивым раздумьям.
Надо научиться методу зубного врача, который предупреждает: «Больно не будет. Раз, два, три – и готово», и при этом вырывает зуб на счет два.
Через пятнадцать минут, когда поезд миновал Цуруми, мысли Майко изменили направление. Посмотрев на сидевших напротив мужчину средних лет, по виду рабочего, и старушку, наверное, его мать, Майко представила себе встречу сироты, оставленного в Китае, с его постаревшей матерью. Майко много раз видела по телевизору эти «волнующие встречи», но ее они никогда не волновали. За этими драмами стояли откровенная политика и стремление к выгоде, поэтому они не вызывали ничего, кроме любопытства. Интересно, как бы развивались события, если бы Китай и Япония поменялись местами? То есть если бы Япония была бедной страной, а Китай – великой экономической державой. Или если бы родители-китайцы оставили своих детей на попечение японских приемных отцов и матерей? Смогли бы осуществиться «волнующие встречи» родителей и детей? Конечно, есть дети, которые на самом деле больше любят своих настоящих родителей, чем тех, кто воспитал их, но разве не естественно желание найти настоящих родителей, чтобы получить свободу и деньги? Для сирот, оставленных в Китае, это возможно, и в этом их привилегия. С другой стороны, родители – не такие обеспеченные, как мадам Амино, – вряд ли станут искать своего ребенка и через сорок лет разлуки, если они не свободны финансово и духовно. Политика в отношениях между теми, кто мечтает о лучшей жизни, и теми, кто может ее дать… Майко видела эту ситуацию только в таком аспекте.
Поиски мадам Амино своего сына можно рассматривать и как своего рода развлечение. Может быть, она осознала это и теперь страдает? Верны ли эти догадки – неважно, в любом случае для Мэтью здесь нет ничего плохого. Не стоит ломать голову. От скуки мадам встречается со своим родным сыном – так пусть вместе с ним попытается заполнить пробелы прошлых лет, а Мэтью сможет получить серьезную поддержку женщины, которая называет себя его родной матерью. Зачем мне переживать из-за таких расплывчатых вещей, как связующие нити между родителями и детьми?
Когда Майко удалось убедить себя, поезд как раз остановился в Офуна. Сидевшие напротив мать с сыном выходили. У матери были больные ноги, и сын, спустившись первым, заботливо подал ей руку. Майко посмотрела вверх и увидела статую Каннон из Офуна, у которой было рассеянное выражение лица.
«Отношения между родителями и детьми не выразить словами», – кажется, давным-давно мать Майко говорила нечто подобное. А она, конечно, имела опыт и дочерний, и материнский. Всё-таки абстрагироваться от страданий мадам Амино не так-то легко. Пришло время ей, посреднику во встрече матери с сыном, показать, на что она способна.
Мадам Амино пребывала в таком же рассеянном состоянии, как Каннон из Офуна, которую Майко видела из окна поезда. Но тем не менее она подготовила различные вопросы и поджидала Майко. Мадам полулежала на диване в комнате с задернутыми шторами; увидев Майко, она прежде всего спросила:
– Наверное, он хорошо умеет ладить с людьми?
– Думаю, да, – ответила Майко.
Последовали и другие вопросы, но ни на один из них не был дан простой ответ.
– Что за человек его приемная мать?
– Ну, в общем-то… Она добрая.
Майко отвечала расплывчато, пытаясь выиграть время на обдумывание. Сама она испытывала к Барбаре чувства, близкие к симпатии и уважению.
– Барбара потеряла своего ребенка и мучилась оттого, что совершала различные ошибки; она шаг за шагом строила доверительные отношения с детьми, которые говорили на другом языке и имели другой цвет кожи. Редко у кого получается такое. Вам, Амино-сан, тоже надо будет, как Барбаре, добиться доверия Мэтью. Но вы другой человек.
– Майко-сан, как ты думаешь, кто из нас лучше подходит Macao?
– Прошу извинить меня, но, мне кажется, вопрос поставлен неверно. Нельзя сравнивать людей, у которых разные роли.
– Но разве одной матери недостаточно?
– Нет. Ведь Мэтью – одновременно и Macao, вот и матерей у него две. И вообще у него гораздо больше матерей, раз он был ребенком напрокат.
– А кто же тогда я?
Мадам была в замешательстве. В ее сознании происходила ожесточенная борьба между тревогой и самоуверенностью родной матери.
– Вы – родная мать Macao. Чего еще вы хотите?
– Хотя я ему и родная мать, для него я чужой человек, разве не так?
Что на это. ответить, непонятно.
– Наверное, надо было остановить вас с Кубитакэ в поисках Macao. Может, лучше было умереть, оставаясь абсолютно чужими людьми.
– Чего вы боитесь? Не думаю, чтобы Мэтью был таким ненормальным, каким вы его себе рисуете. Он наверняка будет рад встрече с вами. Почему бы вам не вести себя с ним так, как вы вели себя с Кубитакэ во время вашей первой встречи?
– Вообще-то я видела… Несомненно, это был знак. Я видела Macao во сне. Это значит, я очень скоро с ним встречусь.
Майко была так удивлена, что чуть не схватилась за сердце. Мэтью уже побывал во сне у мадам?!
Не успела Майко спросить, что это был за сон, как мадам начала рассказывать сама.
Она шла одна по незнакомой безлюдной бамбуковой роще, подгоняемая ветром. На ней было белое платье, всё запачканное грязью, пуговицы на груди оторвались, и одна грудь была видна. Ей не хотелось попадаться людям на глаза в таком виде, но нужно было пройти через рощу и добраться до Лос-Анджелеса. В роще кто-то прятался и наблюдал за ней, не отрывая глаз. Она до боли чувствовала на себе этот взгляд. Вдруг стволы бамбука впереди согнулись, и перед ней появился огромный медведь. Она повернула назад и хотела было побежать, но не смогла и шевельнуться от слабости. Попыталась проснуться, прежде чем ей наступит конец, но кто-то сзади схватил ее за руку и не давал просыпаться. Она хотела закричать: отпусти меня, но из-за плеча появилась чья-то рука и зажала ей рот. Она решила, что уже всё кончено, и тут навалившийся на нее сзади мужчина залаял, как собака. Медведь разочарованно отступил. Всё вокруг потемнело, и она испытала удовольствие. Придя в себя, она обнаружила, что добралась до берега маленькой речки с ребенком на плечах.
Майко ждала продолжения, но сон на этом закончился.
– Я почувствовала, что несу на спине Macao. Это точно был Macao. Я и во сне была в этом уверена.
Большей частью Мэтью живет в снах, нет, он сам является сном. У Майко в этот момент появилась иная уверенность, нежели чем у мадам. Она была не подвластна обычным законам причины и следствия. В любом случае нужно поторопиться. Как можно быстрее поймать Мэтью…
Майко опять показалось, что ее ведет странная кармическая связь.
Что за работа?
На следующий день Майко позвонила домой Мэтью с утра пораньше. Она подолгу звонила ему много раз подряд, но никто не отвечал. Ясно, что Мэтью дома, ведь когда он отсутствовал, работал автоответчик, сейчас же телефон просто отключен.
Майко поспешила в дом-тюлень. Вот-вот Мэтью выскочит наружу из глубин ее воображения. В ее сознании бесконечно прокручивалась сцена, которая может произойти через десять, нет – уже через восемь минут. Мэтью распахнет дверь 301-й квартиры…
Но вопреки ее расчетам она влетела в дом-тюлень как раз в тот момент, когда Мэтью выходил из него. На миг она потеряла дар речи. Но быстро пришла в себя и последовала за Мэтью, на ходу продумывая свою первую фразу.
Мэтью выглядел моложе, чем на фотографии, он был великолепен (или таким ей казался). На нем был джемпер горчичного цвета, серо-зеленые брюки из хлопка и белые кроссовки, шея обмотана темно-красным шарфом. Шел он быстро. Коляски с ним не было. Значит, он отправился на встречу с кем-то?
Мэтью шел по улице Дзидзо-дори по направлению к станции «Сугамо». Ему было незнакомо даже лицо Майко. А она знала про него всё. Из-за этого со спины он казался ей маленьким ребенком.
Мэтью зашел в банк. Майко остановилась у соседней лавки с фруктами. Левым глазом она смотрела на сливу, правым – следила за Мэтью, который снимал деньги в банкомате. Он быстро вышел на улицу и опять пошел в сторону вокзала, но по дороге задержался у витрины магазина бытовой техники и стал рассматривать пылесос или что-то подобное. Майко остановилась метрах в десяти от него, около еще закрытого питейного заведения. И тут Мэтью пропал. Майко пробежала эти десять метров и заглянула за угол, куда он наверняка мог повернуть, но его там не было. Внезапно она почувствовала спиной чье-то присутствие и обернулась – перед ней стоял Мэтью.
– Здравствуйте.
Он словно окатил ее ледяной водой. Она ответила, заикаясь:
– Здравствуйте. – Но больше сказать ей было нечего.
Мэтью широко улыбнулся.
– Я собираюсь перекусить лапшой с темпурой. А вы Майко Рокудзё?
Потрясающая догадливость. Ей стало стыдно за неумелую слежку. Покраснев, она посмотрела на него:
– Вообще-то у меня к вам просьба.
– И что это за работа?
За такой моментальной реакцией Майко было не угнаться.
Самое большее, что я могу сделать для него как сын
– Короче говоря, ваша родная мать хочет встретиться с вами.
Микаинайт, когда она заявила это на полном серьезе, я чуть не рассмеялся.
Значит, и ты рожден человеком.
Похоже на то. С одной стороны, это успокаивает, но с другой – жаль, что моего кровного родства то ли с богом, то ли с дьяволом больше не существует.
Да ладно, пусть тебя когда-то и звали Macao, пусть ты появился из утробы матери-японки по имени Мика, все равно ты – Мэтью. Просто использовал ее утробу, чтобы родиться самому.
Микаинайт, оказывается, мы с тобой знаем друг друга гораздо дольше, чем я предполагал. Если даже родная мать про тебя знает.
Лучше скажи, ты серьезно собрался встречаться с родной матерью?
Ну да, хорошо, что мне самому не пришлось ее искать. Сэкономил силы.
Зачем тебе встречаться? Ради денег?
Чтобы лучше узнать себя.
Ты и так себя прекрасно знаешь. Не поздно ли кого-то расспрашивать о себе?
Меня, нынешнего, создали те, с кем у меня не было кровной связи. Отец Катагири, мать Барбара, сестра Пенелопа, и пятнадцать братьев и сестер, детей напрокат. И клиенты, и друзья, и возлюбленные – все они не связаны со мной кровью и генами. Я хочу знать свой прототип.
Эй, эй, голову себе не ломай, а?
Микаинайт, существовал бы я, если бы не было родной матери? Она – сподвижница моего создателя. Если бы кто-то не постарался, ни меня, ни тебя не было бы в этом мире. До сих пор я ничего не мог узнать о своих родных родителях и действительно был как ребенок, которого бросили под мостом или в камере хранения. Хорошо еще, что у меня нет комплекса брошенного ребенка. Наоборот, Катагири научил меня: именно брошенный ребенок является спасителем. Пусть брошенный ребенок играет, как ему хочется, не теряя гордости. Мама тоже научила нас уважать дух вольной игры. Но, Микаинайт, мои гены создала родная мать во время секса. Пусть она ничему не учила меня, но моя внешность, интеллект, основы характера – были заложены родной матерью, и в этом ее заслуга. Чем больше я задумываюсь о себе, тем ближе я становлюсь к своей родной матери. Микаинайт, мною движет чистое любопытство. За встречу денег не берут.
Но, Мэтью, что подумает мама? Теперь ты понял смысл ее письма? Мама не хочет, чтобы тебя отобрала родная мать. Скажи честно. Кого ты выбираешь? Маму или родную мать?
Они обе мои богини. Богиня родившая и богиня воспитавшая. Вопрос не в том, чтобы выбрать одну из них.
Как объясняла Майко, меня вроде бы похитили. К тому же похитил родной отец. Надо же, только сейчас пробелы в моей памяти начинают заполняться прошлым, которое разрастается, как опухоль.
В американских городах, например, таких как Буффало, Сиракузы, Беркли или Эль-пасо, на автобусных остановках висели плакаты с портретами похищенных детей. Может, в те времена, которые не сохранились в моей памяти, я приветливо улыбался туристам с портрета, напечатанного в уголке плаката.
Macao: пропал в 1964 г.
Глаза: карие. Волосы: черные.
На ягодицах четыре родинки образуют вертикальную линию.
Имеет двойника по имени Микаинайт.
Да-а, Микаинайт, именно ты соединил меня с родной матерью. Ты мой двойник, связывающий меня с другими людьми, так что ты выполнил свою роль, как подобает.
Я помню. Все объяснения Катагири сводились к попыткам подогнать тайну моего появления на свет к сложившейся ситуации. Однажды тебя привел ко мне один мужчина. К сожалению, твои родители погибли в автомобильной катастрофе. За одну ночь ты стал сиротой. А теперь ты – замечательный ребенок напрокат. Раньше ты был несчастной сироткой, а теперь ты – счастливый ребенок напрокат. Тебе больше повезло, чем другим нашим детям, потому что ты не помнишь своих настоящих родителей.
Может, это и так. В моей памяти не сохранился образ родной матери, и поэтому не существовало причин для сиротских страданий.
Майко сказала, что родная мать – богатая вдова и у нее много свободных денег. Ее муж, то есть отец, который меня похитил, испортил ей жизнь, но впоследствии собственными силами она проложила себе новую дорогу. Майко будто рассказывала биографию человека, преуспевшего в жизни.
– Она живет надеждой на встречу с вами, это служило ей моральной поддержкой и опорой. В ее памяти живо сохранился ваш образ, каким вы были до похищения. Представьте, она ни на минуту не забывала о вас. Сейчас нездоровье не позволяет ей часто выходить из дома в Камакура, но встреча с вами наверняка взбодрит ее. И чего она только ни натерпелась, прежде чем узнала, где вы пребываете. Прожить двадцать пять лет в тревоге за судьбу сына, не зная, где он, – что может быть ужаснее. К тому же вы – единственный, в ком течет ее кровь.
Микаинайт, я был растроган. Мне даже захотелось поблагодарить родную мать за то, что ее сокровенными молитвами я смог благополучно дожить до сегодняшних дней. Но, выслушав рассказ Майко, я захотел встретиться и с похитившим меня отцом. С главным виновником, насильно изменившим наши с родной матерью жизни. Более того, я словно бы дважды родился – до похищения и после него. Мне захотелось встретиться с этим монстром, пожирающим живьем и детей, и женщин, и сказать ему: «Отец! Попробуй измени свою жизнь», – и дать ему сколько-нибудь денег. Это самое большее, что я могу сделать для него как сын.
А что ты можешь сделать для родной матери?
– Не могли бы вы пожить хотя бы несколько дней у мадам Амино? Я прошу вас об этом как человек, которому было поручено найти вас. Вероятно, у мадам Амино есть к вам просьба личного характера. Но это уже вопрос, который решать вам двоим.
Я согласился на предложение Майко без раздумий. Микаинайт, от меня ничего не ускользнуло. По ее глазам я увидел, что нравлюсь ей. По-моему, она – красавица. Эх, заглянуть бы в ее сны.
Для чего она тебе нужна?
Я пока не решил.
Похоже, такую легко обмануть. Она в мужиках ни черта не смыслит.
Я не собираюсь ее обманывать.
Ты никак втюрился в нее с первого взгляда, Мэтью?
Ну, типа того. Однако странная работка нам подвалила. Встреча с родной матерью.
15. Трубадур в пустыне
Хорошенькая ласточка
Узнав о том, что Мэтью нашелся, мадам Амино приняла решение не ломать голову понапрасну и позвала массажиста, чтобы встретить Мэтью в хорошей форме. Постоянно разминавший ей икры Кубитакэ не появлялся уже четыре дня. Зато вот-вот придет Майко и приведет с собой Мэтью. Она уже решила, как его встретит и что скажет.
После массажа мадам Амино еще раз тщательно осмотрела перед зеркалом свой наряд, который выбирала четыре часа кряду прошлым вечером: темно-зеленое платье из хлопка, янтарные бусы, кольцо с рубином в комплекте с сережками. Всё-таки черные колготки лучше заменить на белые, решила она и тут же переоделась. В качестве модного акцента она надела на щиколотку тонкую цепочку в форме паучков. Это, наверное, сделает ее немного моложе. Теперь макияж.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33