По залу прошел легкий ропот, лед с глухим стуком падал на полиэтиленовый пол.
– Пихайте его за шиворот соседу! – вопил Тэцуя, разбрасывая лед. Оправившись от первоначальной растерянности, народ принял на ура идею Тэцуя, некоторые стали хватать лед с пола и запихивать в штаны своих дружков. Кто-то остужал льдом голову, кто-то хватал его в рот, кто-то сражался с падающими льдышками. Тэцуя поднял коробку над головой и, издав пронзительный вопль, бросил ее на толпу.
– А сейчас «Рок тайфуна»!
Двойникам Тэцуя было не до усталости. Слишком громкий голос Тэцуя лупил их по желудкам, как по литаврам. Ударные хлыстом били по телам. У меня начались проблемы со слухом.
Спиной я почувствовал горячее прикосновение и невольно отшатнулся. В зале не должно быть столь близко знакомого мне человека, с которым можно было бы кидаться льдом. Я обернулся и увидел белое лицо. Толстуха с красными волосами и зелеными глазами. Hi! – улыбнулась она и что-то сказала мне, но я не мог ничего расслышать. Я приложил руки к ушам, помотал головой и кивнул на коридор, который вел к туалетам.
Перед дверью туалета стоял худой парень, который прикладывал к голове лед, завернутый в носовой платок.
– Мать твою! Сучий потрох! – он ужасно злился. За дверью кого-то выворачивало наизнанку.
– How do you do, I'm Cindy.
Я пожал протянутую мне руку.
– I'm Matthew. How are you doing, baby?
– I'm OK. I'm enjoying this wildness. Why aren't you excited like them? You seem so down. What's the matter with you? Come on! Would you show me your palm?
– Who do you think you are? Could you read my palm? – Она что, хочет влить в меня порцию бодрости? Микаинайт, помнишь, кто-то научил: если хочешь сразу сблизиться с незнакомым человеком – погадай ему по руке. Достаточно выучить пару приемов и можно угадывать с большой долей вероятности. Она приложила мою руку к своей груди. Огромная грудь безостановочно колыхалась под блузкой.
– You are a very clever man. But, you suffer from being misunderstood by people. I mean, you have a lot of enemies.
– Really? Where are my enemies? In Japan? In my mind? Or here?
– Everywhere you are. But never mind. You have more friends than enemies. I guarantee.
Гадалка по имени Синди кивнула сама себе и положила руку мне на плечо. Ее огромные сиськи поразили меня. Вдруг захотелось засунуть лед в ложбинку между ними.
Тэцуя спел «Рок тайфуна» и кричал, будто по стеклу резал. Кому он подражал? Гигантским летучим мышам с Дайто? Ему вторил рев голосов. Что это за звук, будто когтями по матовому стеклу? Вопль женщины? Эхом разносился отдаленный волчий лай. Наступил конец света?
– Let's get out of here.
В такой дождь? – казалось, хотела спросить Синди, и я помахал перед ней ключами от машины. «Хочу понять, кто ты: друг или враг», – сказал я.
В туалете началась драка. «Ты какого хрена руки распускаешь?» – говорил один, другой отвечал: «Нечего было мою девушку лапать». Лучше бы успеть разобраться, до того как придет конец света.
Машина стояла у служебного входа в клуб. После окончания концерта фанаты Тэцуя должны были оттащить его в фан-клуб «Перл Харбор Синдзюку», где бы он тусовался до рассвета. Так что я в это время мог наслаждаться золушкиной свободой.
Перед входом в клуб толпились фанаты, которые не смогли прорваться внутрь. Чтобы не промокнуть, девчонки стояли, прилепившись к стене, под козырьком. Ребята мокли под дождем, ходили взад и вперед, оттесняли друг друга, не зная, к кому бы обратиться.
На стоянке нужная нам машина находилась в окружении мотоциклов. Верные фанаты Тэцуя. Сама машина сыграла главную роль на концерте Тэцуя в Юмэносима. Сидя за рулем своего «мустанга», Тэцуя продемонстрировал трюк, проехав через горящее кольцо. После этого среди фанатов за ним закрепилось прозвище Крутой Тэцуя. Для самых экстремальных из них, кто искал выхода для лишней энергии, легендарный «мустанг» был пределом мечтаний. Только нескольким вожакам мотоциклетных банд по специальному дозволению Тэцуя разрешалось прикоснуться к рулю «мустанга».
Вполне вероятно, что шпана, набросившаяся на меня несколько недель назад в Центральном парке, тоже принадлежала к инициативной группе верных фанатов Тэцуя. При этом они могли посидеть на водительском сиденье «мустанга» Тэцуя, только когда чистили пепельницу. (Шестерки, что говорить.)
– Ребята, мотоциклы отодвиньте чуть-чуть. А то я не выеду, – улыбаясь только левым уголком губ, я крутил ключи от «мустанга» на пальце, как пропеллер. Синди сказала «Hi» слегка обалдевшим фанатам.
– Чего ты сказал? – У парня с прилипших, будто водоросли, волос стекала вода. Какой, интересно, толк, вымочив всю кожаную куртку, стоять под дождем, как буддистская статуя охранника у входа в храм? Парень вразвалку зашагал ко мне. Он был крепкого телосложения, несомненно, сильнее меня, но я заметил на рукаве его куртки эмблему инициативной группы фанатов и взял властный тон.
– Хочу девушку покатать на «мустанге». Освободи дорогу. Будешь под дождем торчать – облысеешь.
– …Понял.
Парень был туповат, хотя и держался нагло. Он подал знак своим дружкам, и они неохотно откатили мотоциклы, идущие впереди колонны. Я сел в машину, закрыл дверь, сразу завел двигатель и открыл окно. Подозвал рукой парня с волосами-водорослями и спросил, как его зовут. Юки Курихара, ответил он.
– Я сейчас буду поворачивать вправо, выйди на дорогу, помоги мне выехать. Замолвлю о тебе словечко Тэцуя.
В движениях крепыша моментально появилась живость. Он специально остановил поток автомобилей, двигавшихся по встречной полосе, и дал «мустангу» выехать. Мне было известно, что членов инициативной группы, имя которых помнил Тэцуя, могли позвать поразвлечься в оргиях. Наверное, и сегодня ночью после концерта будет такая оргия. Тэцуя воображал себя султаном в гареме.
Микаинайт, похоже, я ему не нужен. Он харизма для неудовлетворенной толпы, я же скромный повелитель снов. Микаинайт, когда сегодня я усну с Синди, зайди в сны к Тэцуя. И покажи ему продолжение недавнего сна. Наверное, откровение, увиденное во сне, сможет изменить его.
Хорошо. Но он дикарь даже во сне.
Вертящиеся зубцы
It feels good! Плюх. Ah! Хлоп. Suck me! Трах.
Синди обладала недюжинной силой. Прошло уже пятьдесят минут, а она была по-прежнему неутомима. Я же абсолютно выдохся. Но мой член, то ли из чувства ответственности, то ли от любви к непристойностям, то ли просто по инерции продолжал сотрясать ее тело, не съеживаясь и не теряя семени.
После семидесяти пяти минут телодвижений я весь покрылся потом и пошел попить воды в ванную. Ноги меня не слушались. Как у новорожденного жеребенка.
Микаинайт, из меня выпили все соки.
Когда я вернулся в постель, Синди подняла на меня сонное лицо и пробормотала:
– Come into my dreams and fuck me again.
Я надел трусы и лег ничком на кровать, привыкая усталым телом к постели. Микаинайт прыгал по моей спине, как на трамплине.
Повелитель снов живет снами. Во сне он думает, страдает, учится, предчувствует. Во сне он собирает самого себя, распавшегося на кусочки, в единое целое. Во сне излечивается от болезней, во сне умирает и воскресает, проснувшись.
– Have a good dream.
Спасибо, Синди. И тебе желаю приятных снов.
Вокруг меня белый мир.
Зимний лес.
Я забрался внутрь дерева.
В дупло огромного дерева, чтобы согреться.
Я грызу орехи из шишек.
Орехи, которые белки заготовили
Себе на зиму.
Белки, простите меня.
Напеваю себе под нос.
Тишина в тишине.
Время от времени с веток падает снег,
Как будто вдалеке что-то взрывают.
Отзвук гасится снегом,
И опять тишина в тишине.
Вслушиваюсь – тишина.
Внезапно – звук.
Как будто в тишине
Кто-то отсчитывает шаги.
Из дупла смотрю наружу.
Идет дровосек с бензопилой.
(Это Тэцуя. Для чего он пришел?)
Не сомневаясь, он идет, никуда не сворачивая,
Прямо к дереву, где прячусь я.
Небрежно
(Он небрежен всегда)
Он включает пилу
И впивается дереву в бок.
Точно на уровне моего бока.
Прекрати. Оставь свои шутки для рока!
От шума пилы
Он не слышит, как я кричу.
Я втягиваю в себя живот что есть силы.
Корчусь всем телом.
Щепки летят в рот и в глаза.
Вертящиеся зубцы – в сантиметре от меня.
Через пять миллиметров вопьются мне в бок…
Я сплю.
Сплю и, хотя глаза мои закрыты,
Я хорошо вижу всю комнату.
Бесшумно открывается дверь,
Заходит мужчина в ярко-красной маске.
Он пристально смотрит мне в лицо.
Я знаю,
Это Тэцуя.
В руке у него – гаечный ключ.
Из груди моей торчит болт.
Он надевает на него гайку.
Он заворачивает гайку пальцами,
А мне безумно щекотно.
Гайка закручена.
Он приставляет к моей груди гаечный ключ
И затягивает гайку.
Щекотка сменяется болью.
Становится трудно дышать.
Начинают трещать ребра.
А Тэцуя крутит все больше,
Оборот за оборотом в полную силу.
Перед пламенем высотой метра в три
Я играю с Тэцуя в камень-ножницы-бумагу.
Проигравший прыгает в пламя.
Считаем до трех.
Вот ты и попался. Я знаю секрет.
Теперь твоя очередь сдохнуть.
Первым – камень, потом – бумагу,
И ножницы – наконец.
С таким порядком победа за мной.
Первый – камень. Моя взяла.
Теперь – бумага,
Но к моей ладони что-то прилипло.
Не могу раскрыть кулак.
Мне не сделать ни бумаги, ни ножниц.
Подлый Тэцуя.
В общем, я проиграл.
Подгоняемый Тэцуя,
Я делаю шаг в пламя, еще.
Гнев превращается в пламя, рот мне сжигает.
Он пнул меня в спину.
У меня перед глазами – лицо спящей Синди.
– Мэтью, ты жив?
– Микаинайт, ты замешкался.
– Мэтью, бросай ты этого Тэцуя. Его сознание пребывает в аду. У него одно только желание: убивать. Твой сон – тому подтверждение.
Это правда. У меня тоже было нехорошее предчувствие.
Я проводил Синди до вокзала и оттуда прямиком направился к Тэцуя. Мне было необходимо знать, в каком психическом состоянии он находится.
Тэцуя в одиночестве смотрелся в большое зеркало, стоя в позе грозного стража ворот. Он где-то раздобыл офицерскую форму (купил или когда-то носил на сцене), в руках у него был самурайский меч.
– Ты где был вчера? – внезапно заорал он.
– Погоди.
– Умотал с бабой на моем «мустанге». В самый важный момент.
После концерта что-то случилось. Он неожиданно схватил меня за грудки и впился в меня своими налитыми кровью пьяными черепашьими глазками.
– Становись моим фанатом.
– А если я скажу, что не хочу?
– Значит, ты такая же свинья.
– Угадать, о чем ты думаешь? Хочется чего-нибудь порушить, правда?
Взгляд Тэцуя остекленел, он с силой оттолкнул меня от себя.
– Отстань, козел.
– Расскажи, что случилось.
Тэцуя вынул меч из ножен и приставил его к кончику моего носа. Он выглядел как одержимый.
– Сейчас узнаешь. Завтра я стану героем. Бог торопит меня. Говорит: скорей разрушь Токио. И я его разрушу. Этих свиней больше ничем не спасешь. Ты ведь пойдешь ко мне в подручные? Говори, не увиливай.
Его глаза остекленели.
– Мы были с тобой друзьями, но становиться твоим дебильным подручным, из тех, что пресмыкаются перед тобой, извини, не хочется. Смотреть на тебя смешно. Зачем кретину еще что-то, кроме рока? – я хотел поквитаться с ним за сон, да и поведение его окончательно вывело меня из себя. Кто бы мог подумать! Он взмахнул мечом и ударил меня по руке. Дела принимали серьезный оборот. Меч разрезал рукав рубашки, и на ковер закапала кровь.
– Прибью всякого, кто будет мне перечить, – вот он и сбрендил. Я бросил в него напольными часами, стоявшими рядом, и, воспользовавшись моментом, убежал. Мои предчувствия сбылись на сто процентов. Я оказался свидетелем безумия рок-певца. Завтра, наверное, о нем позаботится полиция или дурдом. Я вбежал в телефонную будку и вызвал «скорую». Рана была неглубокая, но нельзя же идти по городу в окровавленной рубашке.
Теперь какое-то время он не сможет натворить глупостей. Оплату расходов на лечение раны и моральную компенсацию я планировал содрать с продюсерской фирмы Тэцуя, и мы были бы с ним квиты. Сообщать в полицию или нет, решим, посоветовавшись с его менеджером. Надо бы взять с них полтора миллиона, включая плату за молчание…
Но у этого дела был еще более жестокий конец. Я узнал об этом двое суток спустя в комнате распутной Марико. Я ждал, пока у нее подсохнет маска, и смотрел телевизор, когда в новостях показали Тэцуя. Диктор программы ночных новостей объявил:
– Удерживавшие со вчерашнего дня в качестве заложников президента компании по недвижимости и двоих его сотрудников в номере люкс гостиницы «Палас» рок-певец Тэцуя Нисикадзэ и его группировка были арестованы сегодня вечером в 10 часов 23 минуты. В момент задержания Нисикадзэ нанес заложникам раны мечом и перерезал себе верхнечелюстную артерию. Потеряв много крови, он находится в тяжелом состоянии. Трое заложников получили ранения различной степени тяжести. В результате столкновения группировки с полицией пять человек легко ранены, двое – тяжело, потребуется два месяца для полного их выздоровления. Преступники во главе с Нисикадзэ выдвигали странные требования: использование императорского дворца как зала для рок-концертов, прекращение деятельности городских фирм по недвижимости, разрушение достопримечательностей города и другие.
– Ух ты! Придумали, как наказать барыгу. Жалко, что нашего директора заодно не похитили. Без таких мер Токио не изменить, – Марико была на стороне Тэцуя. Она даже сказала: обидно будет, если умрет, хотелось бы переспать с ним разок.
Откровенно говоря, с того дня как я поссорился с Тэцуя, мое возбуждение не утихало и я не мог уснуть. Наверное, возбуждением я заразился от Тэцуя. Поскольку я пытался унять его, занимаясь сексом с Марико, получалось, что опосредованно Марико переспала с Тэцуя. Но я не рассказал ей, как моя рана на руке связана с этим героем.
Он был абсолютно нормален психически. В тот момент в нем сконцентрировалось единственное желание: реализовать план похищения. Любое даже незначительное слово, отвлекающее его от принятого решения, заставляло звенеть его нервы (и самурайский клинок).
Но почему он не рассказал мне о своем плане? Я всегда был богат идеями. Может, ему нужны никакие не друзья, а только преданные слуги? Я тоже, как Марико, не хотел, чтобы он умирал, но совсем по другим причинам. Мне интересно было, на какую еще «дурость» решится бывший рок-певец со шрамом на шее, после того как его геройский поступок будет предан забвению. В тот момент я собирался предложить ему свою дружескую помощь.
Однако мне так и не удалось пообщаться с Тэцуя во сне. Он был чужаком и продолжал отказывать мне в понимании. Мне все же не хотелось думать, что рана на руке – знак его ненависти. Лучше я буду воспринимать ее как своего рода урок. Свидетельство того, что, меряя других на свой аршин, можешь обжечься. В следующий раз я обязательно стану его другом, клялся я умирающему Тэцуя.
9. В поисках кармических связей
Стань червем, жри землю
Волосы в носу Кубитакэ за эту неделю выросли на несколько миллиметров. Он поставил себе норму: отсчитывать счетчиком тысячу прохожих. Внимательно всматриваться в лицо каждого у него не было времени. Взгляд непроизвольно устремлялся вслед привлекательным молоденьким девчонкам. Попадались и молодые люди, тащившие за собой коляски для покупок, но они всем своим видом показывали, что отправляются на Гавайи, поэтому можно было спокойно сидеть, позевывая в свое удовольствие. Кубитакэ постоянно искал предлог, чтобы хоть как-нибудь да схалтурить.
Отсчитать тысячу человек было не слишком сложной задачей. Не успеешь выкурить пачку сигарет, а на счетчике уже перевалило за тысячу. Иногда можно было увидеть студентов, которые подрабатывали, исследуя потоки движения транспорта, и точно так же, как Кубитакэ, нажимали на кнопку счетчика. Человек – он, кажется, был у них главный, – приставал к Кубитакэ с расспросами: «Кто вы и откуда?», торговцы с лотков, продававшие дешевые ремни, сумки, рубашки или плюшевые игрушки, прогоняли его, говоря: «Мы всегда здесь торгуем. Это наша территория», четыре дня назад полицейский в штатском проверял его документы. Не будь на вокзале прохожих, торговцев, вокзальных служащих, монахов в рясах, просящих подаяние, студентов, исследующих транспортные потоки, его принимали бы за подозрительную личность. В Токио и вправду безопасно.
Ему встретилась одна странная девчонка. Она стояла за колонной и продавала сборник своих стихов. Вообще-то, быть уличным поэтом считается хорошим бизнесом. В следующий раз, если пристанут с проверкой документов, скажу, что я странствующий бард, и завою какой-нибудь романс. Предаваясь подобным безмятежным мыслям, Кубитакэ купил сборник поэтессы за триста иен. Поэт, получающий на пропитание от прохожих, чем-то напоминает покрытый пылью манекен в заброшенном магазине западных товаров. Когда заканчивается рабочий день, толпа выжимается из тюбика метро и превращается в пастообразный поток, заполняющий все щели, так что и для одного поэта не остается места. Даже просящие подаяние монахи в это время возвращаются в свои храмы.
Кубитакэ размышлял о том, что если этой толпе обработать мозги, дать каждому по молотку и заставить кричать:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33
– Пихайте его за шиворот соседу! – вопил Тэцуя, разбрасывая лед. Оправившись от первоначальной растерянности, народ принял на ура идею Тэцуя, некоторые стали хватать лед с пола и запихивать в штаны своих дружков. Кто-то остужал льдом голову, кто-то хватал его в рот, кто-то сражался с падающими льдышками. Тэцуя поднял коробку над головой и, издав пронзительный вопль, бросил ее на толпу.
– А сейчас «Рок тайфуна»!
Двойникам Тэцуя было не до усталости. Слишком громкий голос Тэцуя лупил их по желудкам, как по литаврам. Ударные хлыстом били по телам. У меня начались проблемы со слухом.
Спиной я почувствовал горячее прикосновение и невольно отшатнулся. В зале не должно быть столь близко знакомого мне человека, с которым можно было бы кидаться льдом. Я обернулся и увидел белое лицо. Толстуха с красными волосами и зелеными глазами. Hi! – улыбнулась она и что-то сказала мне, но я не мог ничего расслышать. Я приложил руки к ушам, помотал головой и кивнул на коридор, который вел к туалетам.
Перед дверью туалета стоял худой парень, который прикладывал к голове лед, завернутый в носовой платок.
– Мать твою! Сучий потрох! – он ужасно злился. За дверью кого-то выворачивало наизнанку.
– How do you do, I'm Cindy.
Я пожал протянутую мне руку.
– I'm Matthew. How are you doing, baby?
– I'm OK. I'm enjoying this wildness. Why aren't you excited like them? You seem so down. What's the matter with you? Come on! Would you show me your palm?
– Who do you think you are? Could you read my palm? – Она что, хочет влить в меня порцию бодрости? Микаинайт, помнишь, кто-то научил: если хочешь сразу сблизиться с незнакомым человеком – погадай ему по руке. Достаточно выучить пару приемов и можно угадывать с большой долей вероятности. Она приложила мою руку к своей груди. Огромная грудь безостановочно колыхалась под блузкой.
– You are a very clever man. But, you suffer from being misunderstood by people. I mean, you have a lot of enemies.
– Really? Where are my enemies? In Japan? In my mind? Or here?
– Everywhere you are. But never mind. You have more friends than enemies. I guarantee.
Гадалка по имени Синди кивнула сама себе и положила руку мне на плечо. Ее огромные сиськи поразили меня. Вдруг захотелось засунуть лед в ложбинку между ними.
Тэцуя спел «Рок тайфуна» и кричал, будто по стеклу резал. Кому он подражал? Гигантским летучим мышам с Дайто? Ему вторил рев голосов. Что это за звук, будто когтями по матовому стеклу? Вопль женщины? Эхом разносился отдаленный волчий лай. Наступил конец света?
– Let's get out of here.
В такой дождь? – казалось, хотела спросить Синди, и я помахал перед ней ключами от машины. «Хочу понять, кто ты: друг или враг», – сказал я.
В туалете началась драка. «Ты какого хрена руки распускаешь?» – говорил один, другой отвечал: «Нечего было мою девушку лапать». Лучше бы успеть разобраться, до того как придет конец света.
Машина стояла у служебного входа в клуб. После окончания концерта фанаты Тэцуя должны были оттащить его в фан-клуб «Перл Харбор Синдзюку», где бы он тусовался до рассвета. Так что я в это время мог наслаждаться золушкиной свободой.
Перед входом в клуб толпились фанаты, которые не смогли прорваться внутрь. Чтобы не промокнуть, девчонки стояли, прилепившись к стене, под козырьком. Ребята мокли под дождем, ходили взад и вперед, оттесняли друг друга, не зная, к кому бы обратиться.
На стоянке нужная нам машина находилась в окружении мотоциклов. Верные фанаты Тэцуя. Сама машина сыграла главную роль на концерте Тэцуя в Юмэносима. Сидя за рулем своего «мустанга», Тэцуя продемонстрировал трюк, проехав через горящее кольцо. После этого среди фанатов за ним закрепилось прозвище Крутой Тэцуя. Для самых экстремальных из них, кто искал выхода для лишней энергии, легендарный «мустанг» был пределом мечтаний. Только нескольким вожакам мотоциклетных банд по специальному дозволению Тэцуя разрешалось прикоснуться к рулю «мустанга».
Вполне вероятно, что шпана, набросившаяся на меня несколько недель назад в Центральном парке, тоже принадлежала к инициативной группе верных фанатов Тэцуя. При этом они могли посидеть на водительском сиденье «мустанга» Тэцуя, только когда чистили пепельницу. (Шестерки, что говорить.)
– Ребята, мотоциклы отодвиньте чуть-чуть. А то я не выеду, – улыбаясь только левым уголком губ, я крутил ключи от «мустанга» на пальце, как пропеллер. Синди сказала «Hi» слегка обалдевшим фанатам.
– Чего ты сказал? – У парня с прилипших, будто водоросли, волос стекала вода. Какой, интересно, толк, вымочив всю кожаную куртку, стоять под дождем, как буддистская статуя охранника у входа в храм? Парень вразвалку зашагал ко мне. Он был крепкого телосложения, несомненно, сильнее меня, но я заметил на рукаве его куртки эмблему инициативной группы фанатов и взял властный тон.
– Хочу девушку покатать на «мустанге». Освободи дорогу. Будешь под дождем торчать – облысеешь.
– …Понял.
Парень был туповат, хотя и держался нагло. Он подал знак своим дружкам, и они неохотно откатили мотоциклы, идущие впереди колонны. Я сел в машину, закрыл дверь, сразу завел двигатель и открыл окно. Подозвал рукой парня с волосами-водорослями и спросил, как его зовут. Юки Курихара, ответил он.
– Я сейчас буду поворачивать вправо, выйди на дорогу, помоги мне выехать. Замолвлю о тебе словечко Тэцуя.
В движениях крепыша моментально появилась живость. Он специально остановил поток автомобилей, двигавшихся по встречной полосе, и дал «мустангу» выехать. Мне было известно, что членов инициативной группы, имя которых помнил Тэцуя, могли позвать поразвлечься в оргиях. Наверное, и сегодня ночью после концерта будет такая оргия. Тэцуя воображал себя султаном в гареме.
Микаинайт, похоже, я ему не нужен. Он харизма для неудовлетворенной толпы, я же скромный повелитель снов. Микаинайт, когда сегодня я усну с Синди, зайди в сны к Тэцуя. И покажи ему продолжение недавнего сна. Наверное, откровение, увиденное во сне, сможет изменить его.
Хорошо. Но он дикарь даже во сне.
Вертящиеся зубцы
It feels good! Плюх. Ah! Хлоп. Suck me! Трах.
Синди обладала недюжинной силой. Прошло уже пятьдесят минут, а она была по-прежнему неутомима. Я же абсолютно выдохся. Но мой член, то ли из чувства ответственности, то ли от любви к непристойностям, то ли просто по инерции продолжал сотрясать ее тело, не съеживаясь и не теряя семени.
После семидесяти пяти минут телодвижений я весь покрылся потом и пошел попить воды в ванную. Ноги меня не слушались. Как у новорожденного жеребенка.
Микаинайт, из меня выпили все соки.
Когда я вернулся в постель, Синди подняла на меня сонное лицо и пробормотала:
– Come into my dreams and fuck me again.
Я надел трусы и лег ничком на кровать, привыкая усталым телом к постели. Микаинайт прыгал по моей спине, как на трамплине.
Повелитель снов живет снами. Во сне он думает, страдает, учится, предчувствует. Во сне он собирает самого себя, распавшегося на кусочки, в единое целое. Во сне излечивается от болезней, во сне умирает и воскресает, проснувшись.
– Have a good dream.
Спасибо, Синди. И тебе желаю приятных снов.
Вокруг меня белый мир.
Зимний лес.
Я забрался внутрь дерева.
В дупло огромного дерева, чтобы согреться.
Я грызу орехи из шишек.
Орехи, которые белки заготовили
Себе на зиму.
Белки, простите меня.
Напеваю себе под нос.
Тишина в тишине.
Время от времени с веток падает снег,
Как будто вдалеке что-то взрывают.
Отзвук гасится снегом,
И опять тишина в тишине.
Вслушиваюсь – тишина.
Внезапно – звук.
Как будто в тишине
Кто-то отсчитывает шаги.
Из дупла смотрю наружу.
Идет дровосек с бензопилой.
(Это Тэцуя. Для чего он пришел?)
Не сомневаясь, он идет, никуда не сворачивая,
Прямо к дереву, где прячусь я.
Небрежно
(Он небрежен всегда)
Он включает пилу
И впивается дереву в бок.
Точно на уровне моего бока.
Прекрати. Оставь свои шутки для рока!
От шума пилы
Он не слышит, как я кричу.
Я втягиваю в себя живот что есть силы.
Корчусь всем телом.
Щепки летят в рот и в глаза.
Вертящиеся зубцы – в сантиметре от меня.
Через пять миллиметров вопьются мне в бок…
Я сплю.
Сплю и, хотя глаза мои закрыты,
Я хорошо вижу всю комнату.
Бесшумно открывается дверь,
Заходит мужчина в ярко-красной маске.
Он пристально смотрит мне в лицо.
Я знаю,
Это Тэцуя.
В руке у него – гаечный ключ.
Из груди моей торчит болт.
Он надевает на него гайку.
Он заворачивает гайку пальцами,
А мне безумно щекотно.
Гайка закручена.
Он приставляет к моей груди гаечный ключ
И затягивает гайку.
Щекотка сменяется болью.
Становится трудно дышать.
Начинают трещать ребра.
А Тэцуя крутит все больше,
Оборот за оборотом в полную силу.
Перед пламенем высотой метра в три
Я играю с Тэцуя в камень-ножницы-бумагу.
Проигравший прыгает в пламя.
Считаем до трех.
Вот ты и попался. Я знаю секрет.
Теперь твоя очередь сдохнуть.
Первым – камень, потом – бумагу,
И ножницы – наконец.
С таким порядком победа за мной.
Первый – камень. Моя взяла.
Теперь – бумага,
Но к моей ладони что-то прилипло.
Не могу раскрыть кулак.
Мне не сделать ни бумаги, ни ножниц.
Подлый Тэцуя.
В общем, я проиграл.
Подгоняемый Тэцуя,
Я делаю шаг в пламя, еще.
Гнев превращается в пламя, рот мне сжигает.
Он пнул меня в спину.
У меня перед глазами – лицо спящей Синди.
– Мэтью, ты жив?
– Микаинайт, ты замешкался.
– Мэтью, бросай ты этого Тэцуя. Его сознание пребывает в аду. У него одно только желание: убивать. Твой сон – тому подтверждение.
Это правда. У меня тоже было нехорошее предчувствие.
Я проводил Синди до вокзала и оттуда прямиком направился к Тэцуя. Мне было необходимо знать, в каком психическом состоянии он находится.
Тэцуя в одиночестве смотрелся в большое зеркало, стоя в позе грозного стража ворот. Он где-то раздобыл офицерскую форму (купил или когда-то носил на сцене), в руках у него был самурайский меч.
– Ты где был вчера? – внезапно заорал он.
– Погоди.
– Умотал с бабой на моем «мустанге». В самый важный момент.
После концерта что-то случилось. Он неожиданно схватил меня за грудки и впился в меня своими налитыми кровью пьяными черепашьими глазками.
– Становись моим фанатом.
– А если я скажу, что не хочу?
– Значит, ты такая же свинья.
– Угадать, о чем ты думаешь? Хочется чего-нибудь порушить, правда?
Взгляд Тэцуя остекленел, он с силой оттолкнул меня от себя.
– Отстань, козел.
– Расскажи, что случилось.
Тэцуя вынул меч из ножен и приставил его к кончику моего носа. Он выглядел как одержимый.
– Сейчас узнаешь. Завтра я стану героем. Бог торопит меня. Говорит: скорей разрушь Токио. И я его разрушу. Этих свиней больше ничем не спасешь. Ты ведь пойдешь ко мне в подручные? Говори, не увиливай.
Его глаза остекленели.
– Мы были с тобой друзьями, но становиться твоим дебильным подручным, из тех, что пресмыкаются перед тобой, извини, не хочется. Смотреть на тебя смешно. Зачем кретину еще что-то, кроме рока? – я хотел поквитаться с ним за сон, да и поведение его окончательно вывело меня из себя. Кто бы мог подумать! Он взмахнул мечом и ударил меня по руке. Дела принимали серьезный оборот. Меч разрезал рукав рубашки, и на ковер закапала кровь.
– Прибью всякого, кто будет мне перечить, – вот он и сбрендил. Я бросил в него напольными часами, стоявшими рядом, и, воспользовавшись моментом, убежал. Мои предчувствия сбылись на сто процентов. Я оказался свидетелем безумия рок-певца. Завтра, наверное, о нем позаботится полиция или дурдом. Я вбежал в телефонную будку и вызвал «скорую». Рана была неглубокая, но нельзя же идти по городу в окровавленной рубашке.
Теперь какое-то время он не сможет натворить глупостей. Оплату расходов на лечение раны и моральную компенсацию я планировал содрать с продюсерской фирмы Тэцуя, и мы были бы с ним квиты. Сообщать в полицию или нет, решим, посоветовавшись с его менеджером. Надо бы взять с них полтора миллиона, включая плату за молчание…
Но у этого дела был еще более жестокий конец. Я узнал об этом двое суток спустя в комнате распутной Марико. Я ждал, пока у нее подсохнет маска, и смотрел телевизор, когда в новостях показали Тэцуя. Диктор программы ночных новостей объявил:
– Удерживавшие со вчерашнего дня в качестве заложников президента компании по недвижимости и двоих его сотрудников в номере люкс гостиницы «Палас» рок-певец Тэцуя Нисикадзэ и его группировка были арестованы сегодня вечером в 10 часов 23 минуты. В момент задержания Нисикадзэ нанес заложникам раны мечом и перерезал себе верхнечелюстную артерию. Потеряв много крови, он находится в тяжелом состоянии. Трое заложников получили ранения различной степени тяжести. В результате столкновения группировки с полицией пять человек легко ранены, двое – тяжело, потребуется два месяца для полного их выздоровления. Преступники во главе с Нисикадзэ выдвигали странные требования: использование императорского дворца как зала для рок-концертов, прекращение деятельности городских фирм по недвижимости, разрушение достопримечательностей города и другие.
– Ух ты! Придумали, как наказать барыгу. Жалко, что нашего директора заодно не похитили. Без таких мер Токио не изменить, – Марико была на стороне Тэцуя. Она даже сказала: обидно будет, если умрет, хотелось бы переспать с ним разок.
Откровенно говоря, с того дня как я поссорился с Тэцуя, мое возбуждение не утихало и я не мог уснуть. Наверное, возбуждением я заразился от Тэцуя. Поскольку я пытался унять его, занимаясь сексом с Марико, получалось, что опосредованно Марико переспала с Тэцуя. Но я не рассказал ей, как моя рана на руке связана с этим героем.
Он был абсолютно нормален психически. В тот момент в нем сконцентрировалось единственное желание: реализовать план похищения. Любое даже незначительное слово, отвлекающее его от принятого решения, заставляло звенеть его нервы (и самурайский клинок).
Но почему он не рассказал мне о своем плане? Я всегда был богат идеями. Может, ему нужны никакие не друзья, а только преданные слуги? Я тоже, как Марико, не хотел, чтобы он умирал, но совсем по другим причинам. Мне интересно было, на какую еще «дурость» решится бывший рок-певец со шрамом на шее, после того как его геройский поступок будет предан забвению. В тот момент я собирался предложить ему свою дружескую помощь.
Однако мне так и не удалось пообщаться с Тэцуя во сне. Он был чужаком и продолжал отказывать мне в понимании. Мне все же не хотелось думать, что рана на руке – знак его ненависти. Лучше я буду воспринимать ее как своего рода урок. Свидетельство того, что, меряя других на свой аршин, можешь обжечься. В следующий раз я обязательно стану его другом, клялся я умирающему Тэцуя.
9. В поисках кармических связей
Стань червем, жри землю
Волосы в носу Кубитакэ за эту неделю выросли на несколько миллиметров. Он поставил себе норму: отсчитывать счетчиком тысячу прохожих. Внимательно всматриваться в лицо каждого у него не было времени. Взгляд непроизвольно устремлялся вслед привлекательным молоденьким девчонкам. Попадались и молодые люди, тащившие за собой коляски для покупок, но они всем своим видом показывали, что отправляются на Гавайи, поэтому можно было спокойно сидеть, позевывая в свое удовольствие. Кубитакэ постоянно искал предлог, чтобы хоть как-нибудь да схалтурить.
Отсчитать тысячу человек было не слишком сложной задачей. Не успеешь выкурить пачку сигарет, а на счетчике уже перевалило за тысячу. Иногда можно было увидеть студентов, которые подрабатывали, исследуя потоки движения транспорта, и точно так же, как Кубитакэ, нажимали на кнопку счетчика. Человек – он, кажется, был у них главный, – приставал к Кубитакэ с расспросами: «Кто вы и откуда?», торговцы с лотков, продававшие дешевые ремни, сумки, рубашки или плюшевые игрушки, прогоняли его, говоря: «Мы всегда здесь торгуем. Это наша территория», четыре дня назад полицейский в штатском проверял его документы. Не будь на вокзале прохожих, торговцев, вокзальных служащих, монахов в рясах, просящих подаяние, студентов, исследующих транспортные потоки, его принимали бы за подозрительную личность. В Токио и вправду безопасно.
Ему встретилась одна странная девчонка. Она стояла за колонной и продавала сборник своих стихов. Вообще-то, быть уличным поэтом считается хорошим бизнесом. В следующий раз, если пристанут с проверкой документов, скажу, что я странствующий бард, и завою какой-нибудь романс. Предаваясь подобным безмятежным мыслям, Кубитакэ купил сборник поэтессы за триста иен. Поэт, получающий на пропитание от прохожих, чем-то напоминает покрытый пылью манекен в заброшенном магазине западных товаров. Когда заканчивается рабочий день, толпа выжимается из тюбика метро и превращается в пастообразный поток, заполняющий все щели, так что и для одного поэта не остается места. Даже просящие подаяние монахи в это время возвращаются в свои храмы.
Кубитакэ размышлял о том, что если этой толпе обработать мозги, дать каждому по молотку и заставить кричать:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33