Мы вспомнили этот далекий и трудный путь; вспомнили, как изнурительно доставлять тяжелый груз к точке, от которой уже без груза – только на свою ответственность, можно делать попытку выйти на высшую точку. Сейчас мы не завидовали швейцарцам.
Пожилой шерп, друг Пазанга, пригласил нас на чашку кофе. Видимо, он был поваром экспедиции, так как кофе был крепким и очень вкусным. Мы уселись между теплыми скалами, защищавшими нас от ветра. Шерпы беседовали на своем языке, и мы ничего не могли понять.
Я спрашивал себя: «Как обстоит дело с лояльностью пожилого шерпа?» Радуется ли этот повар, который уже не может подняться на вершину, успехам Пазанга?
Может быть, он пожелал этого своим швейцарским сагибам?»
Оба разговаривали серьезно и по-деловому. Возможно, они обменивались мнениями о стоимости соли в Дарджилинге и о преимуществах и недостатках швейцарских и австрийских палаток. Их мировоззрение базировалось на древней мудрости Азии и на вере или суеверии Гималаев и было теперь расширено опытом экспедиций, их различными характерами и образцами снаряжения. Они, вероятно, убеждены, что все люди «с другой стороны моря» являются фанатичными альпинистами. Англичане – по-деловому немногословные; французы и южноамериканцы – быстрые и много говорящие, «первоклассные люди гор», как о них говорят шерпы, и все стремятся к высочайшим вершинам.
Весь мир можно разделить на страны, в которых изготовляют хорошие палатки и консервы, и на страны, чьи палатки не устояли в пургу и консервы нельзя было сравнить с кашей из цзамбы. Иногда мне хотелось услышать от Пазанга и Аджибы, какие страны, по их мнению, являются большими и могущественными и какие они считают порядочными. Но они были весьма воздержаны – ведь они не знали, из каких стран придут экспедиции в будущем году, и не хотели никому бросать упреков.
После длительного отдыха мы покинули базовый лагерь швейцарцев и направились к своему. Снова мы шли по моренам, и ледникам. И как путь не был прост, нам приходилось быть все время начеку, чтобы не попасть в ледопад или не сделать слишком больших обходов. Скоро я далеко отстал от Пазанга и Сеппа. Утомление двух последних лет, проведенных в очень напряженных путешествиях и их подготовке, сейчас начало сказываться, и я безвольно отдался в его объятия. Мы окончили путешествие, и теперь мне дозволено быть усталым.
Опираясь на две лыжные палки, я медленно тащился по леднику, и если бы Сепп не ожидал меня у поворота, чтобы показать путь к новому месту базового лагеря, установленному шерпами значительно ниже прежнего, я бы, конечно, заблудился. Гельмут, который хотел использовать последний день пребывания около Чо-Ойю для научных наблюдений, вернулся в базовый лагерь очень поздно, ориентируясь на крики и свет карманных фонарей шерпов.
Отсюда мы еще раз увидели Чо-Ойю во всем ее величии. Как это нам пришлось раньше почувствовать самим, так и сегодня с ее склонов к ясному синему небу тянулись длинные снежные флажки. Вершина выглядела грозной и далекой. Мы с трудом представили себе, что всего несколько дней прошло с тех пор, как мы стояли там, на вершине.
Но об этом мы думали не долго. Анг Ньима собирался варить ногу яка. Мы были голодны, а замороженное мясо выглядело очень аппетитно. Прежде чем Анг Ньима успел положить его в кастрюлю, мы взяли кусок сырого мяса из его рук. Мясо было вкусным и хрустело на зубах. Я думаю, что Сепп, Пазанг и я съели всю ногу. Мы простили якам их упрямый и своевольный нрав, уж очень они вкусные.
Анг Ньима никак не мог решить – следует ли ему радоваться нашему аппетиту или плакать от того, что мы не даем ему времени для приготовления. После того, как мы съели дополнительно еще по нескольку солидных «якштексов», он помирился с нами, и дружба была восстановлена.
Последний взгляд на Чо-Ойю! Завтра горы Нангпа-Ла встанут между нами, и мы больше не увидим ее. На уровне нашего лагеря IV (примерно на высоте 7000 метров) была видна маленькая точка – один из швейцарцев, видимо, Ламбер. Казалось, что он стоит без движения, но мы легко могли себе представить, какая тяжелая борьба идет за каждый метр высоты и как ветер затрудняет его движение. Он нам казался захватчиком, вторгшимся в тот мир, где людям нечего делать. Мы почти совсем забыли, что несколько дней назад делали то же самое.
Пемба Бутар, посланный нами вперед для того, чтобы отнести наше сообщение на армейский пост, имел еще задание нанять в Марлунге или Тхами нужное количество носильщиков. Они должны выйти за нашими грузами нам навстречу. Мы взяли с собой только самое необходимое на два-три дня пути, с грузами остался Анг Ньима.
Налегке, мы с удовольствием шли через Нангпа-Ла. Был хороший безоблачный день, и горы сияли в ярком солнечном свете. Караван швейцарцев, транспортировавших свои грузы в основном на яках, оставил в снегу глубокую траншею, похожую на грязную асфальтовую дорогу.
По нижней части ледника идти было неприятно. Солнце последних недель растопило весь снег и оголило лед. Так как большинство из нас шло без кошек, пришлось чрезвычайно осторожно проходить это кляузное место.
На морене мы встретили носильщиков, направленных к нам Пемба Бутаром. Это была очень разнородная группа, состоящая в основном из женщин. Мы отдохнули вместе с ними, и вся группа выглядела, как веселая воскресная компания.
Носильщики принесли с собой продукты из деревни. С типичной для шерпов гостеприимностью они предложили нам вареный мороженый картофель, цзамбу и сырое мясо. В кувшинах они принесли чанг и водку и, видимо, решили не нести дальше весь этот груз. Все снова и снова они наливали нам кружки. Цветные юбки и фартуки шерпани переливались яркими красками, лица, опаленные солнцем почти до черна, сияли жизнерадостностью.
Но все же настала пора расставания. Носильщики хотели дойти сегодня до базового лагеря, мы – до хижин Лунак.
Женщины дали нам на прощанье последние картофелины, мы позволили себе еще глоток чанга и снова тронулись в путь.
Лунак со своими полуразрушенными хижинами показалась нам высшей цивилизацией. Шерпы, идя вверх, при подходе к деревне предусмотрительно спрятали дрова среди камней. Теперь мы могли наслаждаться комфортом и пить чай в дымном помещении.
Мы спали в палатках, установленных не среди скал и льда, как это было в течение последних нескольких недель, а на мягкой траве. Ночью было так тепло, что мы впервые после четырех недель спали раздетыми. Опухоль на моих руках уменьшилась, и они болели меньше. С раздеванием я справлялся сам.
Следующий день был незабываемо красив и приятен. Утром нам пришлось пройти еще несколько морен, но потом путь шел по альпийским лугам. В свое время, когда мы попали на них после тропических долин, они показались нам бедными и скудными. Но теперь, после четырех недель жизни во льдах Чо-Ойю, эти луга со своими маленькими яркими цветами, нежно-зеленой травой, птичками и жужжащими насекомыми показались бурными проявлениями жизни.
Сепп от избытка энергии поднялся на крутой склон, чтобы снять Чо-Ойю с юга. Его ярко-красный свитер выглядел цветком на зеленом фоне.
В Марлунге мы хотели остановиться на отдых, и шерпы делали к этому соответствующие приготовления. Они все делали несколько в тайне, примерно так, как это делается ко дню рождения детей. Кажется, в одном из домов нас должен был ожидать праздничный обед – может быть, и яички. Об этом должен был позаботиться Пемба Бутар. Но по какой-то причине этот дом был закрыт на замок, а около других тоже никого не было. Шерпы несколько раз звали отсутствующих хозяев, удивленно пожимали плечами. Нам пришлось продолжить путь до Тхами.
Мать Аджибы встретила сына с таким спокойствием, будто он возвратился с воскресной прогулки. Но в доме чувствовалось, что нашего возвращения ожидали в ближайшее время: дом был полон гостей, чанг лился рекой. Аджиба был хороший парень, его мать – «величественная старая Дама», мы – приятные сагибы, а Пазанг превратился в маленького бога.
Мы сидели вокруг очага. Мать Аджибы распоряжалась с достоинством королевы. Целые горы картофеля были сварены и съедены. Гельмут и Сепп ушли в свои палатки. Я боялся, что сырость и холод ночи усилят боль в моих руках, и остался сидеть у очага, как старый ревматик. Позже Аджиба устроил для меня прекрасное ложе на деревянном полу хижины, и мне казалось, что я нежусь в раю. Когда я, довольный, уснул, были опустошены новые кувшины чанга и сварен еще картофель. Мерцающий огонь бросал пятна света и тени, и вся свободная часть пола заполнилась спящими. Мать Аджибы удобно устроилась рядом с горящим очагом и начала громко молиться. Она, видимо, страдала бессонницей. Позже, когда я проснулся, была слышна только молитва старухи и храп спящих шерпов.
Первоначально мы хотели остаться на несколько дней в Тхами: она нам, со своими альпийскими лугами, показалась красивее, чем Намче-Базар. Но после дня отдыха мы изменили свой план и решили спуститься в более теплый Намче-Базар.
Как бы ни был красив Тхами, мы в течение дня могли только на короткое время покинуть дом или палатку: было слишком холодно. Мечтая о тепле, мы надеялись, что в Намче-Базаре будет лучше. Кроме того, мы не без основания предполагали, что в Намче-Базаре нас ожидают более существенные достижения кулинарии, чем картофель. Во сне мы видели даже жареную курицу.
Пазанг ушел вперед рано утром, чтобы подготовиться к свадьбе.
Когда на следующий вечер, последний вечер нашего пребывания в Тхами, мы приготовились ко сну и уставшие от еды хотели залезть в свои спальные мешки, среди гостей Аджибы поднялось волнение, и нам показалось, что виной этому были мы. После короткого, проведенного шепотом совещания нам сообщили, что в одном из соседних домов состоится какое-то торжество и хозяева были бы очень польщены, если бы мы не отказались принять в нем участие. Так как мы весь день ели картофель и пили чанг, то очень устали и нам не хотелось присутствовать на этом торжестве. Сепп и Гельмут ни в коем случае не хотели идти.
Но на сей раз я показал себя настоящим руководителем экспедиции. Я обстоятельно разъяснил товарищам, что долг вежливости обязывает нас принять приглашение, нам нужно идти, и они согласились.
Получив согласие, двое молодых шерпов ушли, чтобы предупредить хозяев о нашем прибытии. Мы, без особого энтузиазма, надели ботинки и были готовы.
Во дворе было совсем темно. Нас сопровождал шерп, державший в руках горящие лучины. С таким освещением мы шли через поля и перелезали через каменные ограждения. Несмотря на освещение, мы несколько раз весьма крепко «обнимали землю». Лучинки кончились, и мы оказались в темноте. Во всех домах было темно, и казалось, что все Тхами спит. Наш проводник несколько раз крикнул в темноту ночи непонятное имя, затем сказал нам несколько успокоительных слов и ушел.
Мы некоторое время подождали. Нигде не было заметно и признаков праздника. Видимо, как это не редко бывает у рьяных хозяев, особенно в Гималаях, они поспешили пригласить гостей прежде, чем успели приготовиться к приему. В полной темноте мы с трудом нашли дом Аджибы и легли спать.
На следующий день мы спустились в Намче-Базар. Тропа проходила вдоль склона. Несколько не доходя до Намче-Базара, нас встретили четыре офицера армейской заставы. Они бросились к нам, и мы подверглись опасности быть задушенными в их объятиях. Капитан Мишра вручил нам поздравительную телеграмму Непальского правительства:
«Благодарим за сообщение о Вашей победе. Сообщение передано нами международной прессе для широкого опубликования. Примите наши сердечные поздравления и передайте их остальным членам Вашей успешной экспедиции. Мы не сможем быть счастливы, пока Ваши обмороженные руки и ноги не будут снова в полном порядке. Слава Вам, герои!»
Я сказал Сеппу и Гельмуту: «Теперь мы стали еще и героями». Мы смущенно смотрели себе под ноги.
Но на этом не кончилось. Армейская застава вручила нам свое приветствие, написанное крупными буквами на большом листе бумаги. Мишра передал его мне в руки.
«Армейская застава, Намче-Базар, 26.10. 1954 года Австрийской экспедиции на Чо-Ойю 1954 года
Дорогие братья!
Нашей радости не было предела, когда я узнал о Вашей замечательной победе на Чо-Ойю, седьмой по высоте вершине мира. Примите наши сердечные поздравления и передайте их своим партнерам. Прилагаем поздравительную телеграмму правительства Непала.
С братским приветом X. П. Мишра, старший офицер армейской заставы».
Мы не могли найти слов благодарности и только повторяли: «Мы благодарим вас».
Взявшись под руки, мы спустились в Намче-Базар.
Пазанг, который уже целый день праздновал нашу победу и при встрече сильно шатался, тоже обнимал нас и уверял, что мы – «его отец и мать». Немного спустя ими стали и Мишра и остальные офицеры. Весь мир, или по крайней мере Намче-Базар, в эти дни был большой семьей, семьей, состоящей из любящих родителей и детей.
Громадная бочка чанга была приготовлена к нашему приему – позднее мы за нее заплатили. Торжественный обед ждал нас, и не только один! Офицеры хотели нас угощать, мы хотели угощать офицеров, и почти в каждом доме хотели угощать нас всех вместе. Так как вечера стали уже более длинными, был установлен порядок гостеприимства; кроме того, нас успокоили, что это не единственный вечер и что после него будут еще такие же вечера. У нас были неважные перспективы. Покорение Чо-Ойю казалось нам пустяком по сравнению с тем, что предстояло сейчас.
Дни в Намче-Базаре так походили один на другой, что я в своей памяти не могу их разделить. Каждое утро я просыпался с твердым намерением написать наконец сообщение о нашей экспедиции. Гельмут и Сепп спали в палатках. Я ночевал в соседнем доме, в котором находилась наша главная квартира. Там было теплее.
Но, несмотря на тепло, руки очень сильно болели, и я был вынужден вставать раньше всех и садиться у огня. Как я не «поджаривал» руки, боль не покидала их. Ровно в семь часов всходило солнце и освещало поле, на котором были установлены наши палатки. Я садился на солнце и грел руки. Солнечные лучи действовали чудотворно. Боль утихала, и я чувствовал себя хорошо. Я все еще был полон решимости начать писать сообщение. К этому времени просыпались Сепп и Гельмут; мы клали надувные матрацы рядом на солнышке и ждали завтрака. Завтрак был торжественным, так как у нас имелось еще несколько банок кофе и джема. После завтрака Гельмут нежно массировал мне руки. Он чувствовал себя ответственным за мои руки и ухаживал за ними.
Теперь у меня не было причин не писать свое сообщение, но для этого мне нужно было идти в палатку или в дом: во дворе мешали ветер и пыль. Поэтому я говорил себе, что здоровье мне дороже, чем венская «Пресс», и звал Да Гиальцена.
Да Гиальцен был, как я уже говорил раньше, одним из наших шерпов-кули. Вначале он должен был сопровождать нас только до Намче-Базара. Но в связи с тем, что он мог носить очень большие грузы и безропотно выполнял все неприятные работы, от которых другие шерпы увиливали, мы оставили его у себя на весь срок работы экспедиции.
Эту «девушку на все руки» я скоро обучил и тому, чтобы он часами массировал мои руки. Я без стеснения пользовался услугами Да Гиальцена потому, что иначе ему пришлось бы быть в роли кухонного рабочего у Анг Ньима, – мыть посуду и носить воду.
Он очень умело и с большим чувством выполнял обязанности массажиста. При этом он напоминал мне Гиальцена, когда тот, смущенно глядя мимо меня, поддерживал меня во время спуска из лагеря IV. Мои пальцы были все еще опухшими, и в отдельных местах до них нельзя было дотронуться. Да Гиальцен с точностью до одного миллиметра доходил до этих мест, но никогда не дотронулся ни до одного из них. Это было тем более удивительно, что при массаже он никогда не смотрел на мои руки, а отвлеченным мечтательным взглядом смотрел перед собой.
Таким образом, я имел достаточно времени, чтобы любоваться его лицом. Шерп напоминал молодого слона. У него была привычка через короткие промежутки времени потягивать носом, что стало для него необходимостью, как дыхание для других. Во время нашего путешествия это потягивание носом стало характерным шумом, и в самую темную ночь мы всегда знали, находится Да Гиальцен вблизи или нет.
Сегодня его скучная обязанность массажиста выполнялась на солнце, время проходило несколько веселее, чем обычно. Ниже той пашни, на которой были установлены палатки, находилось другое поле, отделенное от первого очередной террасой. На этом поле шерпы варили, боролись, играли в футбол или проводили время как-либо иначе. Да Гиальцен был тогда уши и глаза. Его особенно привлекала борьба. – «Браво, Да Норбу!» – кричал он, или, – «Плохо, Пемба Бутар!» – Ни один болельщик первенства страны по футболу не мог быть более возбужден, чем он.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23
Пожилой шерп, друг Пазанга, пригласил нас на чашку кофе. Видимо, он был поваром экспедиции, так как кофе был крепким и очень вкусным. Мы уселись между теплыми скалами, защищавшими нас от ветра. Шерпы беседовали на своем языке, и мы ничего не могли понять.
Я спрашивал себя: «Как обстоит дело с лояльностью пожилого шерпа?» Радуется ли этот повар, который уже не может подняться на вершину, успехам Пазанга?
Может быть, он пожелал этого своим швейцарским сагибам?»
Оба разговаривали серьезно и по-деловому. Возможно, они обменивались мнениями о стоимости соли в Дарджилинге и о преимуществах и недостатках швейцарских и австрийских палаток. Их мировоззрение базировалось на древней мудрости Азии и на вере или суеверии Гималаев и было теперь расширено опытом экспедиций, их различными характерами и образцами снаряжения. Они, вероятно, убеждены, что все люди «с другой стороны моря» являются фанатичными альпинистами. Англичане – по-деловому немногословные; французы и южноамериканцы – быстрые и много говорящие, «первоклассные люди гор», как о них говорят шерпы, и все стремятся к высочайшим вершинам.
Весь мир можно разделить на страны, в которых изготовляют хорошие палатки и консервы, и на страны, чьи палатки не устояли в пургу и консервы нельзя было сравнить с кашей из цзамбы. Иногда мне хотелось услышать от Пазанга и Аджибы, какие страны, по их мнению, являются большими и могущественными и какие они считают порядочными. Но они были весьма воздержаны – ведь они не знали, из каких стран придут экспедиции в будущем году, и не хотели никому бросать упреков.
После длительного отдыха мы покинули базовый лагерь швейцарцев и направились к своему. Снова мы шли по моренам, и ледникам. И как путь не был прост, нам приходилось быть все время начеку, чтобы не попасть в ледопад или не сделать слишком больших обходов. Скоро я далеко отстал от Пазанга и Сеппа. Утомление двух последних лет, проведенных в очень напряженных путешествиях и их подготовке, сейчас начало сказываться, и я безвольно отдался в его объятия. Мы окончили путешествие, и теперь мне дозволено быть усталым.
Опираясь на две лыжные палки, я медленно тащился по леднику, и если бы Сепп не ожидал меня у поворота, чтобы показать путь к новому месту базового лагеря, установленному шерпами значительно ниже прежнего, я бы, конечно, заблудился. Гельмут, который хотел использовать последний день пребывания около Чо-Ойю для научных наблюдений, вернулся в базовый лагерь очень поздно, ориентируясь на крики и свет карманных фонарей шерпов.
Отсюда мы еще раз увидели Чо-Ойю во всем ее величии. Как это нам пришлось раньше почувствовать самим, так и сегодня с ее склонов к ясному синему небу тянулись длинные снежные флажки. Вершина выглядела грозной и далекой. Мы с трудом представили себе, что всего несколько дней прошло с тех пор, как мы стояли там, на вершине.
Но об этом мы думали не долго. Анг Ньима собирался варить ногу яка. Мы были голодны, а замороженное мясо выглядело очень аппетитно. Прежде чем Анг Ньима успел положить его в кастрюлю, мы взяли кусок сырого мяса из его рук. Мясо было вкусным и хрустело на зубах. Я думаю, что Сепп, Пазанг и я съели всю ногу. Мы простили якам их упрямый и своевольный нрав, уж очень они вкусные.
Анг Ньима никак не мог решить – следует ли ему радоваться нашему аппетиту или плакать от того, что мы не даем ему времени для приготовления. После того, как мы съели дополнительно еще по нескольку солидных «якштексов», он помирился с нами, и дружба была восстановлена.
Последний взгляд на Чо-Ойю! Завтра горы Нангпа-Ла встанут между нами, и мы больше не увидим ее. На уровне нашего лагеря IV (примерно на высоте 7000 метров) была видна маленькая точка – один из швейцарцев, видимо, Ламбер. Казалось, что он стоит без движения, но мы легко могли себе представить, какая тяжелая борьба идет за каждый метр высоты и как ветер затрудняет его движение. Он нам казался захватчиком, вторгшимся в тот мир, где людям нечего делать. Мы почти совсем забыли, что несколько дней назад делали то же самое.
Пемба Бутар, посланный нами вперед для того, чтобы отнести наше сообщение на армейский пост, имел еще задание нанять в Марлунге или Тхами нужное количество носильщиков. Они должны выйти за нашими грузами нам навстречу. Мы взяли с собой только самое необходимое на два-три дня пути, с грузами остался Анг Ньима.
Налегке, мы с удовольствием шли через Нангпа-Ла. Был хороший безоблачный день, и горы сияли в ярком солнечном свете. Караван швейцарцев, транспортировавших свои грузы в основном на яках, оставил в снегу глубокую траншею, похожую на грязную асфальтовую дорогу.
По нижней части ледника идти было неприятно. Солнце последних недель растопило весь снег и оголило лед. Так как большинство из нас шло без кошек, пришлось чрезвычайно осторожно проходить это кляузное место.
На морене мы встретили носильщиков, направленных к нам Пемба Бутаром. Это была очень разнородная группа, состоящая в основном из женщин. Мы отдохнули вместе с ними, и вся группа выглядела, как веселая воскресная компания.
Носильщики принесли с собой продукты из деревни. С типичной для шерпов гостеприимностью они предложили нам вареный мороженый картофель, цзамбу и сырое мясо. В кувшинах они принесли чанг и водку и, видимо, решили не нести дальше весь этот груз. Все снова и снова они наливали нам кружки. Цветные юбки и фартуки шерпани переливались яркими красками, лица, опаленные солнцем почти до черна, сияли жизнерадостностью.
Но все же настала пора расставания. Носильщики хотели дойти сегодня до базового лагеря, мы – до хижин Лунак.
Женщины дали нам на прощанье последние картофелины, мы позволили себе еще глоток чанга и снова тронулись в путь.
Лунак со своими полуразрушенными хижинами показалась нам высшей цивилизацией. Шерпы, идя вверх, при подходе к деревне предусмотрительно спрятали дрова среди камней. Теперь мы могли наслаждаться комфортом и пить чай в дымном помещении.
Мы спали в палатках, установленных не среди скал и льда, как это было в течение последних нескольких недель, а на мягкой траве. Ночью было так тепло, что мы впервые после четырех недель спали раздетыми. Опухоль на моих руках уменьшилась, и они болели меньше. С раздеванием я справлялся сам.
Следующий день был незабываемо красив и приятен. Утром нам пришлось пройти еще несколько морен, но потом путь шел по альпийским лугам. В свое время, когда мы попали на них после тропических долин, они показались нам бедными и скудными. Но теперь, после четырех недель жизни во льдах Чо-Ойю, эти луга со своими маленькими яркими цветами, нежно-зеленой травой, птичками и жужжащими насекомыми показались бурными проявлениями жизни.
Сепп от избытка энергии поднялся на крутой склон, чтобы снять Чо-Ойю с юга. Его ярко-красный свитер выглядел цветком на зеленом фоне.
В Марлунге мы хотели остановиться на отдых, и шерпы делали к этому соответствующие приготовления. Они все делали несколько в тайне, примерно так, как это делается ко дню рождения детей. Кажется, в одном из домов нас должен был ожидать праздничный обед – может быть, и яички. Об этом должен был позаботиться Пемба Бутар. Но по какой-то причине этот дом был закрыт на замок, а около других тоже никого не было. Шерпы несколько раз звали отсутствующих хозяев, удивленно пожимали плечами. Нам пришлось продолжить путь до Тхами.
Мать Аджибы встретила сына с таким спокойствием, будто он возвратился с воскресной прогулки. Но в доме чувствовалось, что нашего возвращения ожидали в ближайшее время: дом был полон гостей, чанг лился рекой. Аджиба был хороший парень, его мать – «величественная старая Дама», мы – приятные сагибы, а Пазанг превратился в маленького бога.
Мы сидели вокруг очага. Мать Аджибы распоряжалась с достоинством королевы. Целые горы картофеля были сварены и съедены. Гельмут и Сепп ушли в свои палатки. Я боялся, что сырость и холод ночи усилят боль в моих руках, и остался сидеть у очага, как старый ревматик. Позже Аджиба устроил для меня прекрасное ложе на деревянном полу хижины, и мне казалось, что я нежусь в раю. Когда я, довольный, уснул, были опустошены новые кувшины чанга и сварен еще картофель. Мерцающий огонь бросал пятна света и тени, и вся свободная часть пола заполнилась спящими. Мать Аджибы удобно устроилась рядом с горящим очагом и начала громко молиться. Она, видимо, страдала бессонницей. Позже, когда я проснулся, была слышна только молитва старухи и храп спящих шерпов.
Первоначально мы хотели остаться на несколько дней в Тхами: она нам, со своими альпийскими лугами, показалась красивее, чем Намче-Базар. Но после дня отдыха мы изменили свой план и решили спуститься в более теплый Намче-Базар.
Как бы ни был красив Тхами, мы в течение дня могли только на короткое время покинуть дом или палатку: было слишком холодно. Мечтая о тепле, мы надеялись, что в Намче-Базаре будет лучше. Кроме того, мы не без основания предполагали, что в Намче-Базаре нас ожидают более существенные достижения кулинарии, чем картофель. Во сне мы видели даже жареную курицу.
Пазанг ушел вперед рано утром, чтобы подготовиться к свадьбе.
Когда на следующий вечер, последний вечер нашего пребывания в Тхами, мы приготовились ко сну и уставшие от еды хотели залезть в свои спальные мешки, среди гостей Аджибы поднялось волнение, и нам показалось, что виной этому были мы. После короткого, проведенного шепотом совещания нам сообщили, что в одном из соседних домов состоится какое-то торжество и хозяева были бы очень польщены, если бы мы не отказались принять в нем участие. Так как мы весь день ели картофель и пили чанг, то очень устали и нам не хотелось присутствовать на этом торжестве. Сепп и Гельмут ни в коем случае не хотели идти.
Но на сей раз я показал себя настоящим руководителем экспедиции. Я обстоятельно разъяснил товарищам, что долг вежливости обязывает нас принять приглашение, нам нужно идти, и они согласились.
Получив согласие, двое молодых шерпов ушли, чтобы предупредить хозяев о нашем прибытии. Мы, без особого энтузиазма, надели ботинки и были готовы.
Во дворе было совсем темно. Нас сопровождал шерп, державший в руках горящие лучины. С таким освещением мы шли через поля и перелезали через каменные ограждения. Несмотря на освещение, мы несколько раз весьма крепко «обнимали землю». Лучинки кончились, и мы оказались в темноте. Во всех домах было темно, и казалось, что все Тхами спит. Наш проводник несколько раз крикнул в темноту ночи непонятное имя, затем сказал нам несколько успокоительных слов и ушел.
Мы некоторое время подождали. Нигде не было заметно и признаков праздника. Видимо, как это не редко бывает у рьяных хозяев, особенно в Гималаях, они поспешили пригласить гостей прежде, чем успели приготовиться к приему. В полной темноте мы с трудом нашли дом Аджибы и легли спать.
На следующий день мы спустились в Намче-Базар. Тропа проходила вдоль склона. Несколько не доходя до Намче-Базара, нас встретили четыре офицера армейской заставы. Они бросились к нам, и мы подверглись опасности быть задушенными в их объятиях. Капитан Мишра вручил нам поздравительную телеграмму Непальского правительства:
«Благодарим за сообщение о Вашей победе. Сообщение передано нами международной прессе для широкого опубликования. Примите наши сердечные поздравления и передайте их остальным членам Вашей успешной экспедиции. Мы не сможем быть счастливы, пока Ваши обмороженные руки и ноги не будут снова в полном порядке. Слава Вам, герои!»
Я сказал Сеппу и Гельмуту: «Теперь мы стали еще и героями». Мы смущенно смотрели себе под ноги.
Но на этом не кончилось. Армейская застава вручила нам свое приветствие, написанное крупными буквами на большом листе бумаги. Мишра передал его мне в руки.
«Армейская застава, Намче-Базар, 26.10. 1954 года Австрийской экспедиции на Чо-Ойю 1954 года
Дорогие братья!
Нашей радости не было предела, когда я узнал о Вашей замечательной победе на Чо-Ойю, седьмой по высоте вершине мира. Примите наши сердечные поздравления и передайте их своим партнерам. Прилагаем поздравительную телеграмму правительства Непала.
С братским приветом X. П. Мишра, старший офицер армейской заставы».
Мы не могли найти слов благодарности и только повторяли: «Мы благодарим вас».
Взявшись под руки, мы спустились в Намче-Базар.
Пазанг, который уже целый день праздновал нашу победу и при встрече сильно шатался, тоже обнимал нас и уверял, что мы – «его отец и мать». Немного спустя ими стали и Мишра и остальные офицеры. Весь мир, или по крайней мере Намче-Базар, в эти дни был большой семьей, семьей, состоящей из любящих родителей и детей.
Громадная бочка чанга была приготовлена к нашему приему – позднее мы за нее заплатили. Торжественный обед ждал нас, и не только один! Офицеры хотели нас угощать, мы хотели угощать офицеров, и почти в каждом доме хотели угощать нас всех вместе. Так как вечера стали уже более длинными, был установлен порядок гостеприимства; кроме того, нас успокоили, что это не единственный вечер и что после него будут еще такие же вечера. У нас были неважные перспективы. Покорение Чо-Ойю казалось нам пустяком по сравнению с тем, что предстояло сейчас.
Дни в Намче-Базаре так походили один на другой, что я в своей памяти не могу их разделить. Каждое утро я просыпался с твердым намерением написать наконец сообщение о нашей экспедиции. Гельмут и Сепп спали в палатках. Я ночевал в соседнем доме, в котором находилась наша главная квартира. Там было теплее.
Но, несмотря на тепло, руки очень сильно болели, и я был вынужден вставать раньше всех и садиться у огня. Как я не «поджаривал» руки, боль не покидала их. Ровно в семь часов всходило солнце и освещало поле, на котором были установлены наши палатки. Я садился на солнце и грел руки. Солнечные лучи действовали чудотворно. Боль утихала, и я чувствовал себя хорошо. Я все еще был полон решимости начать писать сообщение. К этому времени просыпались Сепп и Гельмут; мы клали надувные матрацы рядом на солнышке и ждали завтрака. Завтрак был торжественным, так как у нас имелось еще несколько банок кофе и джема. После завтрака Гельмут нежно массировал мне руки. Он чувствовал себя ответственным за мои руки и ухаживал за ними.
Теперь у меня не было причин не писать свое сообщение, но для этого мне нужно было идти в палатку или в дом: во дворе мешали ветер и пыль. Поэтому я говорил себе, что здоровье мне дороже, чем венская «Пресс», и звал Да Гиальцена.
Да Гиальцен был, как я уже говорил раньше, одним из наших шерпов-кули. Вначале он должен был сопровождать нас только до Намче-Базара. Но в связи с тем, что он мог носить очень большие грузы и безропотно выполнял все неприятные работы, от которых другие шерпы увиливали, мы оставили его у себя на весь срок работы экспедиции.
Эту «девушку на все руки» я скоро обучил и тому, чтобы он часами массировал мои руки. Я без стеснения пользовался услугами Да Гиальцена потому, что иначе ему пришлось бы быть в роли кухонного рабочего у Анг Ньима, – мыть посуду и носить воду.
Он очень умело и с большим чувством выполнял обязанности массажиста. При этом он напоминал мне Гиальцена, когда тот, смущенно глядя мимо меня, поддерживал меня во время спуска из лагеря IV. Мои пальцы были все еще опухшими, и в отдельных местах до них нельзя было дотронуться. Да Гиальцен с точностью до одного миллиметра доходил до этих мест, но никогда не дотронулся ни до одного из них. Это было тем более удивительно, что при массаже он никогда не смотрел на мои руки, а отвлеченным мечтательным взглядом смотрел перед собой.
Таким образом, я имел достаточно времени, чтобы любоваться его лицом. Шерп напоминал молодого слона. У него была привычка через короткие промежутки времени потягивать носом, что стало для него необходимостью, как дыхание для других. Во время нашего путешествия это потягивание носом стало характерным шумом, и в самую темную ночь мы всегда знали, находится Да Гиальцен вблизи или нет.
Сегодня его скучная обязанность массажиста выполнялась на солнце, время проходило несколько веселее, чем обычно. Ниже той пашни, на которой были установлены палатки, находилось другое поле, отделенное от первого очередной террасой. На этом поле шерпы варили, боролись, играли в футбол или проводили время как-либо иначе. Да Гиальцен был тогда уши и глаза. Его особенно привлекала борьба. – «Браво, Да Норбу!» – кричал он, или, – «Плохо, Пемба Бутар!» – Ни один болельщик первенства страны по футболу не мог быть более возбужден, чем он.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23