Можно съязвить, что Диана пришла в этом смысле на готовое. Но
можно сказать и так, что как раз ее трудами и было сохранено и приум-
ножено то, чем обладал молодой легкомысленный баловень судьбы.
Диана менялась неуклонно и незаметно, как могут меняться только
женщины, и притом, заметим, не в худшую сторону. Еще недавно в теле-
фонном разговоре она говорила кому-то, прощаясь: "Ну давай", - от чего
Аркадия всякий раз передергивало. Однажды он сказал ей со смехом про
это "ну давай". Удивилась, не поняла. Но больше "ну давай" не было, да
и звук стал потише, а то ведь разговаривала, как с почты в райцентре,
и всегда подолгу, десять раз одно и то же. Она оказалась способной
ученицей, хватала на лету. Уже вскоре в телефонных делах появилась
краткость, доступная, как мы знаем, далеко не всем, и даже такое прис-
ловье: "Не будем терять времени".
Времени Диана и впрямь не теряла, взяв в свои руки, так уж оно само
получилось, содержание дома и всякие другие заботы, сопровождающие
жизнь мало-мальски обеспеченных людей в наших ненормальных условиях.
Попробуйте-ка починить забор на даче или поставить на профилактику
автомобиль, перед тем объездив полгорода в поисках какой-нибудь дета-
ли, и это при том, что всюду чего-то нет, а кого-то не дозовешься, а
кто-то и вовсе запил, а договаривались на вторник. Если вам случалось
видеть писательских или композиторских жен в закутке сберкассы в Лав-
рушинском переулке, куда они обычно заезжали (не ведаем, заезжают ли
теперь) за деньгами, и прислушаться к их разговорам - все на ходу и
вечно некогда, - вы вполне могли оценить героизм этих особенных жен-
щин. Уж если какая из них в норковой шубке или модной дубленке и "Вол-
га" с шофером ждет у подъезда, погасите в себе нехорошие чувства,
знайте, что все оплачено нелегким трудом, ибо быть женою знаменитости
- труд.
А если у нее еще и открытый дом, то есть в любой момент - гости, а
значит, всегда накрыт стол, и хозяйка при этом должна быть в форме,
даже когда валится с ног, - возьмите во внимание еще и это, и вы полу-
чите портрет той, о ком говорили, признайтесь, с вечной ухмылкой: "Ах,
жены! знаем мы этих жен!" Не знаете вы этих жен.
Ох уж эти злые языки, чего только не предрекали бедному Фаустову,
когда тот женился на Диане! Прощай, свобода, прощайте, старые верные
друзья, уж она-то их отвадит, отсеет! Ан нет. Никого не отвадила. Еще
и привадила новых, с женами... Вот говорят: нужные люди - всегда как
бы с укором, в насмешку. Но что значит "нужные"? Кому они нужны - вам?
Но, стало быть, и вы им не без надобности, а то как же. Нужные обоюд-
но. Все правильно.
Диана Сергеевна заканчивала в свое время институт тонкой химической
технологии, что не имело никаких последствий в ее жизни. Как и многие
женщины ее поколения, она не работала по специальности; вернее будет
сказать, что свою настоящую специальность эти женщины обретали помимо
институтов и, как правило, много поздней, когда это им удавалось. То,
что мы недавно определили как должность жены известного композитора, и
было, если хотите, профессией Дианы Сергеевны, ее призванием, делом
жизни.
Проявилось это, как уже замечено, не сразу и, кто знает, может
быть, даже неожиданно для нее самой. Аркадий Аркадьевич с легкостью,
ему присущей, принимал все, так сказать, инициативы жены. Вскоре Диана
уже отвечала на звонки: "Нет, простите, завтра он не сможет. Лучше
где-нибудь на той неделе", - беря на себя и распоряженье его временем.
При этом, что важно, личная свобода Фаустова никак и ни в чем не была
утеснена. Муж по-прежнему не был обязан отчетом в своем времяпрепро-
вождении: где был да с кем. "Ты его распустила", - говорили подруги, а
впрочем, чего не услышишь от подруг. Диана только посмеивалась по по-
воду возможных похождений Фаустова, кстати сказать, взявши себе за
правило не появляться в мастерской (а уж к тому времени появилась и
мастерская - однокомнатная квартирка на Пресне, служившая Аркадию для
работы) без предварительного звонка. "Давай-ка выгоняй своих баб, я
приеду к четырем", - бывало, говорила она то ли в шутку, то есть не
допуская мысли о каких-то бабах, то ли всерьез - как раз допуская. И
это, похоже, устраивало обоих.
С годами ее служение распространилось и на ту область, где он был
искушенным мастером, а она в лучшем случае дилетантом. Интересно, уме-
ют ли играть в шахматы жены шахматистов? Ну как, например, он объяснит
ей свой ход ферзем в решающей партии, если она и вовсе не знает ходов?
Но так ли это важно, с другой стороны?.. Так вот, Диана Сергеевна, да-
ром что не знала нотной грамоты, оказалась ценным советчиком мужа-ком-
позитора, даже в каком-то смысле и руководителем его творчества.
Она-то, собственно, и подвигла Фаустова на создание больших форм,
как-то: симфоний и опер, посчитав, что песенное дело и работа в кино,
чем в последнее время увлекался Аркадий, оно хоть и доходнее в смысле
сиюминутной прибыли, да все же малопочтенно для серьезного художника.
Тем самым она как бы настраивала мужа на отказ от заработков в пользу
чистого творчества. Похвальная позиция, что и говорить.
И в отношении общественной деятельности мужа, его карьеры у Дианы
также имелась собственная позиция. Другая бы радовалась да подсчитыва-
ла дивиденды от секретарского положения супруга, сулившего ему в ско-
ром времени и депутатство, и еще всяческие блага. Диану же - хотите
верьте, хотите нет - не прельщали эти мелкие радости, и она не раз жу-
рила мужа за то, что занимается бог весть чем, вместо того чтобы цели-
ком отдаться музыке, и именно музыке серьезной.
И, надо признать, она умела добиваться своего. По крайней мере, две
симфонии, вторая и третья, скрипичный концерт, цикл камерных сочинений
для голоса и, наконец, две оперы - все это, как не раз признавал сам
композитор, создано благодаря Диане, ее стараниями. Можно, как видите,
не знать нотной грамоты и не иметь слуха, но отличать временное от
вечного, настоящее от сиюминутного - не заказано никому.
Другое дело, что серьезные сочинения Фаустова, по мнению некоторых
критиков, уступали его, так сказать, прикладной музыке, а оперы, где
уж он, казалось бы, мог развернуться как признанный мелодист, как раз
огорчали - все тех же критин ков - бедностью, как они выражались, во-
кального материала. Но это уж, как говорится, дело вкуса. Вы назовите
оперу, даже из числа великих, которую сразу приняли бы современники.
"Севильский цирюльник" освистан, "Травиата" не понята, "Кармен" встре-
чена в штыки. Говорили, а точнее, шептались в кулуарах, что, мол,
только положение Фаустова, связи в министерстве, нажим сверху и все
такое вынудили несчастный Большой театр взяться за его сочинения. Но
надо знать консерватизм Большого. В конце концов, на премьерах был
полный зал, в газетах, за редким исключением, хвалебные рецензии, а уж
что там болтают в кулуарах наши снобы - это их частное дело.
Была, правда, и такая одна рецензия, где молодой смелый критик, на-
верняка кем-то выпущенный, - тут случайностей не бывает, - обозвал
оперу Фаустова однодневкой и еще - одеждой, сшитой не по росту, что и
вовсе оскорбительно. Надо отдать должное Аркадию Аркадьевичу, он спо-
койно перенес этот удар и, больше того, не пошевелил пальцем, чтобы
его отвратить, хотя был предупрежден заранее: добрые люди в таких слу-
чаях всегда на месте. Достаточно было поднять трубку и сказать всего
несколько слов. Он не сделал этого, поленился, не удосужился. И хоро-
шо! Лень и беспечность оставались при нем и, как ни странно, шли на
пользу, предохраняя от ненужных, а стало быть, неверных движений. Ру-
гательная статья дала в итоге обратный эффект: Аркадий Аркадьевич ока-
зался в положении обиженного. Что, как известно, прибавляет друзей. То
есть он же остался в выигрыше. А всё лень и беспечность.
Аркадий Аркадьевич и впрямь мало изменился за годы карьеры, хотя уж
были основания и несколько забуреть. Когда тебя с утра до вечера одо-
левают люди, и всем без исключений что-то нужно - назойливые посетите-
ли, всегда многословные и непонятливые, или просто друзья-приятели "на
огонек", однако тоже не без задней мысли что-то от тебя получить не
сейчас, так потом; когда уже и сам куратор Василий Васильевич, ког-
да-то тебя и сотворивший, нынче говорит с тобой искательно, а ты ему:
"Хорошо, подумаем, ты мне напомни", - тут уж трудно оставаться демок-
ратом. И все-таки Фаустову это удавалось. Он, правда, сделался рассеян
и насмешлив более, чем прежде, так, будто смешные стороны людей откры-
лись ему по-новому оттуда, из-за начальственного стола; и тем не менее
оставался доступен и общителен, окружен все теми же друзьями и теми же
привычками и с тою же страстью-привычкой к амурным похождениям; коро-
че, оставался самим собой.
И тут - новая глава нашей истории.
5
Итак, характер - это судьба. Напомним: неожиданная карьера Аркадия
Фаустова была во многом следствием его характера, а уж дальнейшее, о
чем пойдет рассказ, было, вероятно, следствием карьеры. Вот такая, ес-
ли хотите, причинно-следственная связь.
Дальнейшее явилось в образе девушки-музыковеда Наташи, затеявшей
писать о нем монографию. Монография полагалась Фаустову, так сказать,
по чину, в издательстве что-то долго собирались, и вот наконец пришла
Наташа. Очень скоро выяснилось, однако, что как раз монографию напи-
сать Наташе не под силу. Первые же страницы были Аркадием забракованы.
Наташа переписала их наново, но результат был тем же. Сели вместе. А
уж где сели, там и прилегли. Благо, к тому времени у Аркадия была своя
мастерская, мы о ней упоминали, - квартирка на Пресне, в Среднем Ти-
шинском, куда деятельная Диана втащила кабинетный рояль и аппаратуру
для записи, все, как у людей, и еще, конечно, тахту, по поводу которой
были всякие шуточки. С шуточек же, как известно, все и начинается.
Наташа эта оказалась крепким орешком. Никаких коньяков, ну, кофе -
это еще ладно. Джин с тоником? Да что вы, Аркадий Аркадьевич, мы ведь
с вами работать собрались. Да нет, Аркадий Аркадьевич, не надо. Пусти-
те, прошу вас. Следующий раз, вы уж простите, я к вам сюда не приду...
"Придешь!" - обещал Аркадий.
Мешал дневной свет, штор в мастерской еще не было, Диана все соби-
ралась. "А ты закрой глаза", - говорил Аркадий. В отличие от многих
других, Наташа не притворялась, а и впрямь была стыдливой. Ох уж эти
стиснутые зубы - как будто тебя режут. Ну что, ну что?.. Не хватало
еще слез! Господи!.. Тем не менее после всего она проворно сбегала в
ванную и вернулась оттуда в халате Аркадия и уж с другим, как бы это
сказать, выражением лица, и - уже на "ты". "Пустое вы сердечным ты
она, обмолвясь, заменила"... Аркадия всегда забавляла в женщинах эта
мгновенная перемена: чего уж там теперь!..
3атеянная монография так и не сдвинулась с места, зато джин с тони-
ком имел успех, и отсутствие штор в мастерской дарило свои радости;
музыковед Наташа, похоже, входила во вкус той жизни, которую, как и
обещал, открыл ей многоопытный в делах любви композитор.
Но - что странно и неожиданно - сам Фаустов втягивался мало-помалу
в этот новый роман, теперь уже и не откладывая встреч, как бывало
раньше, а торопя их и даже напоминая о себе телефонными звонками, чего
с ним и вовсе не случалось.
Писать Наташа не умела, к тому же, как выяснилось, к творчеству Фа-
устова, особенно в области больших форм, относилась критически, что и
не считала нужным скрывать. Послать бы ее куда подальше, но Фаустов, в
отличие от большинства коллег, не терял в таких случаях чувства юмора,
а уж тут ситуация показалась ему совсем забавной: "Займемся монографи-
ей", - говорил он, раздевая Наташу.
Она оказалась старше, чем выглядела, о чем в первый же день с неко-
торым смущеньем и тревогой сообщила Аркадию: ей тридцать два года. Уже
тридцать два, не смотрите, что так выгляжу. Как же не смотреть, именно
что смотреть! И тем не менее. Тридцать два, а дочке восемь, есть, ста-
ло быть, еще и дочка, пошла во второй класс. Мужа нет, с мужем в раз-
воде. Давно ли? Давно. С самого начала. Живут втроем: она, дочь и
мать... Уже то, что он входил во все эти обстоятельства, было для Ар-
кадия Аркадьевича внове, до сих пор он таких подробностей избегал.
Дальше - больше: стал, видите ли, звонить. И по телефону - с бабуш-
кой, ее матерью Анной Александровной - о том о сем, о житье-бытье. Жи-
ли они в самом центре, на Петровских линиях, где "Будапешт". И надо же
как совпало - дом под угрозой. То ли в капитальный ремонт, то ли на
слом, а жильцов, как водится, на окраину, в Бибирево или Коньково -
разницы мало... Ну уж тут, как говорится, сам бог послал им Аркадия
Аркадьевича с его телефоном-вертушкой...
Вот так постепенно беспечный донжуан и прожигатель жизни, вместо
того чтобы продолжать жуировать, как это называлось в прошлом веке,
обзаводился тем, что называется второй семьей в духе века нынешнего.
Как это все-таки случилось? Чем прельстила его эта девушка-очкарик
тридцати с лишним лет, никакой не секс-символ, похожая к тому же на
жену Диану, да еще и с неустроенностью, заботами, сумками, с этой
квартиркой в Лиховом переулке, куда все-таки удалось их определить и
где вскорости Аркадий Аркадьевич стал уже своим человеком... Сказать
кому-нибудь!
Однажды в разговорах с Наташей обсуждали сенсацию музыкального ми-
ра: жена знаменитого композитора У., не прошло и нескольких месяцев, а
то и недель после его кончины, вновь вышла замуж, да за кого - за ка-
кого-то непонятного фоторепортера, моложе ее лет на десять. Шокирующая
новость эта бурно обсуждалась. Бывшая вдова не стала делать секрета из
своего замужества, в этом был даже, если хотите, некоторый вызов об-
щественному мнению, нам с вами. Удивляла, конечно, стремительность.
Что называется, еще и башмаков не износила. Но и другое: У. безрассуд-
но лишала себя положения почтенной вдовы великого человека, круга их
общих друзей и почитателей, а кроме того, простите, и гонораров, хотя
на сей счет были разные прогнозы, - и все это ради какого-то прохин-
дея-фотогран фа, - а кем он еще мог быть, как не прохиндеем!
"Молодец! - сказала Наташа. - Настоящая женщина!" - "То есть?" -
"Сумела отличить главное от мелочей, это мало кому удается!" - "Что ты
имеешь в виду? Что главное?" - "Личная жизнь, любовь, а что же еще!"
Вот так единственный раз произнесено было это слово. Любовь, любви,
про любовь... что-то из другой жизни, из книжек, из оперных арий.
Странно было примерять его к себе, помещать в комнату в Лиховом пере-
улке или на продавленную тахту в мастерской.
Смешно, но и Диана высказалась по поводу У. в том же смысле и почти
теми же словами, заняв решительно сторону бывшей вдовы и прохиндея-фо-
тографа, нашедших свое счастье вопреки всем пересудам. Вообще у них с
Наташей нередко совпадали взгляды, и Аркадий каждый раз отмечал это
про себя, посмеиваясь: надо же, какое сходство. Да они и внешне при-
надлежали одному типу женщин, и во всем остальном не так уж разнились.
Зачем, собственно говоря, нужно было менять одну на другую? А он и не
думал менять, они обе как бы вполне уживались бок о бок в его жизни,
причиняя, конечно, определенные неудобства, иногда забавные. Обе, нап-
ример, любили готовить, и, отведав своих любимых домашних пельменей у
Наташи, Фаустов должен был давиться тем же фирменным блюдом у себя до-
ма. В довершение совпадали и праздники, и даже, как ни странно, дни
рождения: обе умудрились родиться в один день!
Оставалось только познакомить их друг с другом. Глядишь, и подружи-
лись бы! Такая шальная мысль порой приходила в голову. А что? Это, по
крайней мере, облегчило бы жизнь всем троим.
6
Так оно в конце концов и случилось: познакомились. Вышло как бы са-
мо собой, а уж на самом-то деле - стараньями Дианы. Она давно была,
что называется, в курсе, но, как и должно, виду не подавала и уж тем
более не стала устраивать набегов на мастерскую или, скажем, в Лихов
переулок. За годы жизни с Фаустовым она усвоила другие способы поведе-
ния, светские, и поступила соответственно, подключив ближайших подруг
и устроив таким образом, что они с Наташей с о в н п а л и у некоей
парикмахерши, тоже по имени Наталья, то есть пришли в одно время, и
Наталья-парикмахерша оказалась занята, пришлось ждать, и Диана плото-
ядно смотрела на соперницу, наслаждаясь ситуацией, то есть будто бы не
зная, кто перед ней, в то время как Наташа знала, что перед ней жена
Фаустова, но тоже делала вид, что не знает.
1 2 3 4 5 6 7