Несмотря на это, некоторые не подчиняются и отправляются на аэродром. Командиры самолетов берут их в качестве воздушных стрелков. Если бы эти ничего не подозревающие люди знали, что здесь происходит, они наверняка остались бы там.
– Я вполне понимаю их, Кюппер. Ими движет чувство товарищества. Оно заставляет многих возвращаться в свои части.
По случаю Рождества меня посетил полковник Эльхлепп.
– Какие новости? – спросил он после того, как мы обменялись рукопожатием.
– Рассказывал ли вам Шмидт о своем вчерашнем телеграфном разговоре с генералом Шульцем из группы армий?
– Ничего не знаю. Было что-нибудь интересное?
– На Чирском фронте как будто ничего нового нет. Однако Шульц сказал, что 6-я танковая дивизия отозвана из армии Гота для обороны Морозовска. Командиры транспортных самолетов сообщают, что левый фланг группы армий «Дон» отошел на запад. До сих пор не удалось полностью остановить наступление русских. Мне кажется, что группа армий, как и раньше, оставляет нас в неведении относительно общей обстановки. С 16 по 30 декабря Юго-Западный (командующий генерал П. Ф. Ватутин) и Воронежский (командующий генерал Ф. И. Голиков) фронты нанесли удар по 8-й итальянской армии, оперативной группе «Холидт» и остаткам 3-й румынской армии на среднем Дону. За период наступления было разгромлено 11 дивизий и 3 бригады, 8-я итальянская армия потерпела сокрушительное поражение. В плен было взято 60 тыс. ее солдат и офицеров, захвачено более 2 тыс. орудий, 178 танков, 368 самолетов. Войска фронтов продвинулись на 150–200 км, освободив более 1200 населенных пунктов и выйдя на линию Кантемировка, Миллерово, Тацинская, Морозовск. (Прим. ред.).
– Во всяком случае, этим подтверждается, что мы в безвыходном положений. 6-я танковая дивизия была главной ударной силой Гота. Если с ней не удалось одолеть противника, без нее не удастся тем более. Ясно, что Готу придется отвести назад и оставшиеся у него две ослабленные танковые дивизии.
– Безусловно, – согласился Эльхлепп. – Манштейн еще 16-го, самое позднее 18 декабря понял, что надвигается новая катастрофа. Непонятно, почему он не дал разрешения на проведение операции «Удар грома». Приказ на прорыв удвоил бы силы наших солдат. Сейчас, когда время потеряно впустую, группа армий сообщает, что нам следует быть готовым к прорыву. Горючее и продовольствие для этого будут доставлены по воздуху – однако лишь при условии благоприятной погоды.
– Это же чистое издевательство, Эльхлепп. Что, собственно, думают Манштейн и его штаб о положении 6-й армии? Ведь это не имеет больше ничего общего с военной необходимостью.
– Полностью согласен с вами. Паулюс как раз составляет новое донесение о тяжелом состоянии наших дивизий.
Командующий пишет новое донесение
На следующий день это донесение было отправлено в штаб группы армий «Дон». В нем говорилось приблизительно следующее.
Тяжелые потери, морозы и недостаточное снабжение сильно снизили в последнее время боеспособность дивизий. Поэтому:
1. Армия, как и до сих пор, сумеет отражать незначительные атаки противника и некоторое время держаться. Предпосылкой для этого являются улучшение снабжения и прибытие пополнения.
2. Если русские отведут крупные силы с участка фронта Гота и этими или другими войсками перейдут в наступление на крепость, мы не сможем сопротивляться длительное время.
3. Прорыв из окружения более неосуществим, если не будет образован коридор для вывода войск и армия пополнена людьми и обеспечена довольствием.
Поэтому прошу сообщить высшему командованию о необходимости принятия энергичных мер для быстрого деблокирования армии, если общая обстановка не вынуждает пожертвовать ею. Само собой разумеется, армия сделает все, чтобы держаться до последней возможности.
Кроме того, Паулюс передал по радио: сегодня доставлено по воздуху только 70 тонн. Хлеб кончается завтра, жиры – сегодня вечером, продукты для ужина в некоторых корпусах – завтра. Срочно необходимы решительные меры.
Итак, командующий 6-й армией отправил новое донесение. Собственно, которое по счету? Впрочем, следует сказать, что к 25 декабря, когда сильная 6-я танковая дивизия была отозвана Манштейном с участка Гота, Паулюс едва ли мог на свою ответственность отдать приказ о прорыве из окружения. Для этого 6-я армия уже была слишком ослаблена, чтобы без существенной помощи извне прорвать стальное кольцо сильного, умно и упорно сражающегося противника и войти в соприкосновение с другими армиями группы «Дон»; ей не хватало тяжелого вооружения, танков, боеприпасов, горючего. Я думаю, Паулюса нельзя упрекнуть в том, что он не принял тогда решения на свой страх и риск. Однако как часто он – и все мы – послушно докладывали, повиновались, молчали, когда еще была возможность поставить вышестоящие командные инстанции перед свершившимся фактом и, осуществив прорыв, сохранить жизнь десяткам тысяч солдат, которые вскоре погибли от голода, морозов или были убиты. Вытекающая из этого факта совместная ответственность за гибель 6-й армии не может быть снята с тех, кто занимал тогда в окруженных соединениях высокие командные посты. Перечисление мотивов и соображений, которыми они руководствовались, может объяснить, но не оправдать их действия. Мы оставались пленниками схемы «приказ – повиновение», даже когда приказ явно нарушал традиционное прусско-германское представление о солдатском долге и был аморальным. Еще более несостоятельными оказались мы при выборе подлинной альтернативы принесению в жертву 6-й армии по приказу германского империализма – альтернативы, которая состояла в своевременной капитуляции. Мы совершенно не понимали политической стороны событий и потому не смогли сделать такой выбор.
В последующие дни по приказу Паулюса все приготовления к прорыву из котла были отменены. Грузовые машины отправили в части, капитан Тепке снова вернулся к исполнению обязанностей обер-квартирмейстера, однако вскоре он был командирован на базы транспортных самолетов вне котла.
Сообщения полковников Зелле и ван Хоовена
В конце декабря полковник Зелле прибыл в котел. Растерянно пожали мы друг другу руки. Затем я проводил его в блиндаж командующего. Выслушав рапорт о прибытии, Паулюс велел рассказать, как обстоят дела за пределами котла.
– Хуже всяких опасений, господин генерал. Перед вылетом мне удалось в штабе группы армий, у своего друга полковника Буссе, взглянуть на оперативную карту. Тацинская с главными складами снабжения сдана 24 декабря. Аэродром взят красными танками с ходу. Почти все самолеты стали добычей русских. Наиболее высокого темпа продвижения в ходе наступления советских войск на среднем Дону достиг 24-й танковый корпус генерал-майора В. М. Баданова, входивший в состав 1-й гвардейской армии Юго-Западного фронта. За пять дней он продвинулся на 240 км и 24 декабря занял Тацинскую, перехватив важнейшую железнодорожную коммуникацию Лихая – Сталинград.
Вот как вспоминает об этом В. М. Баданов: «Утром 24 декабря был сильный туман. Появление корпуса для немцев было неожиданным. Личный состав аэродрома был в землянках. Артиллеристы… не были у орудий. Гарнизон противника мирно спал… Поселок Тацинская, аэродром и станция были очищены от противника к 16.00. В итоге дня на аэродроме было захвачено и уничтожено до 350 самолетов… захвачены огромные склады продовольствия и горюче-смазочных материалов, артсклады и в эшелонах оружие: пулеметы и автоматы» («Битва за Волгу», Сталинград, 1958, стр. 158–159).
Эпизод с захватом Тацинской примечателен еще и тем, что в последующем враг окружил советских танкистов и пытался их уничтожить. И вот в этом случае проявилось принципиально иное отношение советского командования к окруженным врагом войскам сравнительно с линией поведения гитлеровской ставки. Командующий Юго-Западным фронтом Н. Ф. Ватутин, потребовав от командира окруженного корпуса удерживаться в Тацинской, оговорил, что в крайнем случае Баданов может принять иное решение. Этот приказ был одобрен ставкой с указанием предпринять все меры, чтобы не допустить уничтожения врагом отважных танкистов, И действительно, было сделано все необходимое, чтобы корпус прорвал кольцо окружения и соединился с остальными войсками фронта. (См. «История Великой Отечественной войны Советского Союза 1941–1945», М., 1961, т. 3, стр. 50.)
Это тяжело отразится на снабжении котла по воздуху. Под угрозой находится и Морозовск. К западу от участка 3-й румынской армии идут бои. Миллерово было уже занято противником, но сейчас, должно быть, мы снова овладели им. Чтобы остановить противника, спешно подводятся боевые группы и отдельные батальоны. По приказу Манштейна 6-я танковая дивизия отобрана у Гота. По этой причине, а также ввиду угрозы окружения Готу пришлось отступить. Группа армий «А» все еще на Кавказе. Штаб группы армий «Дон» из Новочеркасска переведен в Таганрог.
– Другими словами, Зелле, мы должны окончательно похоронить надежду на освобождение из окружения. Остается одно: сражаться дальше, чтобы связать как можно больше сил врага и облегчить Манштейну создание нового фронта.
Шмидт присутствовал при сообщении Зелле. Оно произвело на него значительно меньшее впечатление, чем на Паулюса. Начальник штаба отреагировал пустой репликой:
– Сражение будет продолжаться, мой дорогой. Командующий и его начальник штаба решили вести 6-ю армию к гибели. Как долго Сумеют наши испытывающие лишения, обреченные войска сдержать натиск превосходящих сил противника? Оправдана ли ради сомнительной цели гибель более чем 200 тысяч солдат?
Командование группы армий «Дон» сообщило по радио о назначении; полковника ван Хоовена новым начальником связи армии.
Его предшественник, полковник Арнольд, после семи ранений выбыл из строя.
28 декабря 1942 года я впервые увидел своего нового товарища по работе. Высокий и стройный, с умным узким лицом, он отлично ориентировался в обстановке внутри котла и за его пределами.
– Скажите, Хоовен, – спросил я его, – откуда у вас данные, чтобы столь хорошо ориентироваться в обстановке?
– Я был командиром полка связи РГК. Резерва главного командования.
Естественно, что я имел широкую возможность знакомиться с ходом событий на всех фронтах. Кроме того, 24 декабря генерал Фелльгибель в ставке фюрера лично ввел меня в курс моих новых обязанностей. 26 декабря я прилетел в группу армий «Дон» в Новочеркасск. Там я пополнил свои сведения новыми данными.
В последующих беседах с генералами Паулюсом и Шмидтом ван Хоовен полностью подтвердил оценку положения, изложенную нам Зелле. Хоовен обрисовал положение даже еще правильнее, так как его сведения основывались на донесениях и приказах, прошедших через его руки в ставке Гитлера. Оказалось, что Главное командование сухопутных сил верило в успех акции Гота даже еще 24 декабря. Генерал Фелльгибель, начальник связи сухопутных войск, попросил Хоовена передать привет Паулюсу и сказать ему, что он надеется вскоре лично увидеться с ним. Хоовен сначала тоже верил в скорое освобождение 6-й армии из котла. Однако его пребывание в группе армий «Дон» быстро развеяло эту иллюзию. В разговоре с Паулюсом он высказал мнение, что немедленный общий прорыв из окружения – это единственная возможность спасти по крайней мере часть 6-й армии, так как сил для ее освобождения извне больше нет. Это свидетельство Адама опровергает попытки Манштейна снять с себя ответственность за гибель окруженных. Так, например, в своих мемуарах он утверждает, что Паулюс якобы еще 18 декабря, когда котел посетил майор Эйсман, категорически отверг предложение командования группы армий «Дон» о прорыве из котла. (Е. von Manstein, Verlorene Siege, Bonn, 1955, S. 364.)
Когда я явился для доклада после полудня, Паулюс еще раз подтвердил мне свою точку зрения, уже доложенную им 26 декабря группе армий «Дон»:
– Предложение Хоовена прорвать кольцо окружения невыполнимо. Я не отрицаю, что он хорошо ориентирован во многом, но последние намерения Главного командования сухопутных сил и группы армий «Дон» не известны и ему.
Шмидт злился на ван Хоовена. Он упрекал его в пессимистической оценке обстановки, что парализует волю к борьбе и мешает держаться до конца. Действительно, в штабе много спорили по поводу высказываний нового начальника связи армии. В эти дни начали образовываться две группы. В то время как одна часть офицеров считала, что для окруженной армии спасения больше нет, другие продолжали верить в ее освобождение.
Генерал Хубе летит к Гитлеру
«Если бы фюрер знал, – говорили некоторые, – что здесь происходит в действительности, он, несомненно, принял бы решительные меры. Вероятно, он даже не видел наших донесений».
Этой точки зрения придерживались главным образом молодые офицеры из отдела Эльхлеппа. Под его влиянием Паулюс и Шмидт подумывали даже, не стоит ли послать кого-либо для доклада лично Гитлеру. В это время я получил из управления кадров сухопутных войск радиограмму следующего содержания:
«Направить генерала танковых войск Хубе в ставку фюрера для вручения ему мечей к Рыцарскому кресту с дубовыми листьями».
– Вот это удобный случай, – сказал Паулюс, прочитав радиограмму. – Хубе должен сообщить Гитлеру без прикрас о нашем положении. Этого увешанного орденами генерала он выслушает. Шмидт, распорядитесь, чтобы срочно были подготовлены все необходимые материалы о продовольствии, боеприпасах, горючем, танках, орудиях и главное – о численности строевого состава и боеспособных войск, потерях от огня, обморожений и болезней, а также о раненых и трудностях с их медицинским обслуживанием.
Служба информации функционировала в военном механизме 6-й армии все еще сравнительно хорошо. Когда Хубе прибыл в штаб армии, точные данные уже были готовы. Кроме того, Паулюс и Шмидт дали Хубе устные инструкции и просили генерала танковых войск рассказать и о личных переживаниях, чтобы наконец добиться реалистической оценки Гитлером нашей ситуации.
В тот же день Хубе вылетел на самолете связи.
– Любопытно, удастся ли Хубе рассказать там все, или же Гитлер, как обычно, прервет его после первых же фраз, чтобы уклониться от неприятных сообщений, – сказал Паулюс.
В эти дни у меня побывало много офицеров, слонявшихся без дела, так как их части были разбиты. Некоторые из них просили нового назначения, большинство же домогалось разрешения улететь. Ежедневно один из них мог занять место в самолете группы армий «Дон» в качестве офицера связи. Я имел указание отбирать кандидатов на основании врачебных заключений. Обычно речь шла о пожилых людях, которых врач считал не вполне пригодными к строевой службе. Каждый такой случай проверял и решал лично генерал Шмидт. Лишь тот, кто, сам находясь в котле, видел, как неумолимая смерть косила его товарищей, может представить себе, какие чувства охватывали этих офицеров связи, когда они получали приказ о вылете.
«Избежал смерти», – так говорил иной из тех, кто являлся ко мне с рапортом о предстоящем убытии. Однако некоторые из них все же погибли до конца войны.
Однажды ко мне пришел и тот лейпцигский художник-баталист, который появился у нас летом. Под мышкой он тащил рисунки, эскизы к батальным картинам. На его лице были следы лишений и страданий. Я показал рисунки Шмидту и предложил разрешить художнику улететь. Для нас он был лишь ненужным балластом, ибо в солдаты не годился. Однако это не тронуло Шмидта. Он отказался сделать исключение. Генерал Паулюс, которого я затем просил о положительном решении вопроса, не решился поправить своего начальника штаба. Так художник сделался бессмысленной жертвой того самого чудовища войны, которому он посвятил свои способности. Он покинул мой блиндаж в совершенно подавленном состоянии.
Мучительное прозрение
В дверях появился Кюппер:
– Почта из штаба корпуса, господин полковник, – доложил он.
– Давайте сюда.
Обер-фельдфебель указал на бумагу, лежавшую сверху. Это было подробное донесение VIII армейского корпуса об участившихся явлениях разложения в войсках. «После того как стал известен провал деблокирующего наступления, воля к сопротивлению сильно ослабла», – сообщал штаб корпуса. К документу прилагались рапорты о нарушениях дисциплины, оставлении позиций, уходе в Сталинград, неповиновении приказам и самострелах. Даже офицеры начали распускаться.
Я сейчас же ознакомил Паулюса и Шмидта с этим документом.
– Теперь приходится считаться с такими тенденциями. Командиры должны действовать решительно и восстановить порядок, – так реагировал всегда прямолинейный Шмидт на признаки разложения. Гейтц последовал требованию Шмидта. О его приказе по VTII армейскому корпусу я узнал от начальника нашего оперативного отдела.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55
– Я вполне понимаю их, Кюппер. Ими движет чувство товарищества. Оно заставляет многих возвращаться в свои части.
По случаю Рождества меня посетил полковник Эльхлепп.
– Какие новости? – спросил он после того, как мы обменялись рукопожатием.
– Рассказывал ли вам Шмидт о своем вчерашнем телеграфном разговоре с генералом Шульцем из группы армий?
– Ничего не знаю. Было что-нибудь интересное?
– На Чирском фронте как будто ничего нового нет. Однако Шульц сказал, что 6-я танковая дивизия отозвана из армии Гота для обороны Морозовска. Командиры транспортных самолетов сообщают, что левый фланг группы армий «Дон» отошел на запад. До сих пор не удалось полностью остановить наступление русских. Мне кажется, что группа армий, как и раньше, оставляет нас в неведении относительно общей обстановки. С 16 по 30 декабря Юго-Западный (командующий генерал П. Ф. Ватутин) и Воронежский (командующий генерал Ф. И. Голиков) фронты нанесли удар по 8-й итальянской армии, оперативной группе «Холидт» и остаткам 3-й румынской армии на среднем Дону. За период наступления было разгромлено 11 дивизий и 3 бригады, 8-я итальянская армия потерпела сокрушительное поражение. В плен было взято 60 тыс. ее солдат и офицеров, захвачено более 2 тыс. орудий, 178 танков, 368 самолетов. Войска фронтов продвинулись на 150–200 км, освободив более 1200 населенных пунктов и выйдя на линию Кантемировка, Миллерово, Тацинская, Морозовск. (Прим. ред.).
– Во всяком случае, этим подтверждается, что мы в безвыходном положений. 6-я танковая дивизия была главной ударной силой Гота. Если с ней не удалось одолеть противника, без нее не удастся тем более. Ясно, что Готу придется отвести назад и оставшиеся у него две ослабленные танковые дивизии.
– Безусловно, – согласился Эльхлепп. – Манштейн еще 16-го, самое позднее 18 декабря понял, что надвигается новая катастрофа. Непонятно, почему он не дал разрешения на проведение операции «Удар грома». Приказ на прорыв удвоил бы силы наших солдат. Сейчас, когда время потеряно впустую, группа армий сообщает, что нам следует быть готовым к прорыву. Горючее и продовольствие для этого будут доставлены по воздуху – однако лишь при условии благоприятной погоды.
– Это же чистое издевательство, Эльхлепп. Что, собственно, думают Манштейн и его штаб о положении 6-й армии? Ведь это не имеет больше ничего общего с военной необходимостью.
– Полностью согласен с вами. Паулюс как раз составляет новое донесение о тяжелом состоянии наших дивизий.
Командующий пишет новое донесение
На следующий день это донесение было отправлено в штаб группы армий «Дон». В нем говорилось приблизительно следующее.
Тяжелые потери, морозы и недостаточное снабжение сильно снизили в последнее время боеспособность дивизий. Поэтому:
1. Армия, как и до сих пор, сумеет отражать незначительные атаки противника и некоторое время держаться. Предпосылкой для этого являются улучшение снабжения и прибытие пополнения.
2. Если русские отведут крупные силы с участка фронта Гота и этими или другими войсками перейдут в наступление на крепость, мы не сможем сопротивляться длительное время.
3. Прорыв из окружения более неосуществим, если не будет образован коридор для вывода войск и армия пополнена людьми и обеспечена довольствием.
Поэтому прошу сообщить высшему командованию о необходимости принятия энергичных мер для быстрого деблокирования армии, если общая обстановка не вынуждает пожертвовать ею. Само собой разумеется, армия сделает все, чтобы держаться до последней возможности.
Кроме того, Паулюс передал по радио: сегодня доставлено по воздуху только 70 тонн. Хлеб кончается завтра, жиры – сегодня вечером, продукты для ужина в некоторых корпусах – завтра. Срочно необходимы решительные меры.
Итак, командующий 6-й армией отправил новое донесение. Собственно, которое по счету? Впрочем, следует сказать, что к 25 декабря, когда сильная 6-я танковая дивизия была отозвана Манштейном с участка Гота, Паулюс едва ли мог на свою ответственность отдать приказ о прорыве из окружения. Для этого 6-я армия уже была слишком ослаблена, чтобы без существенной помощи извне прорвать стальное кольцо сильного, умно и упорно сражающегося противника и войти в соприкосновение с другими армиями группы «Дон»; ей не хватало тяжелого вооружения, танков, боеприпасов, горючего. Я думаю, Паулюса нельзя упрекнуть в том, что он не принял тогда решения на свой страх и риск. Однако как часто он – и все мы – послушно докладывали, повиновались, молчали, когда еще была возможность поставить вышестоящие командные инстанции перед свершившимся фактом и, осуществив прорыв, сохранить жизнь десяткам тысяч солдат, которые вскоре погибли от голода, морозов или были убиты. Вытекающая из этого факта совместная ответственность за гибель 6-й армии не может быть снята с тех, кто занимал тогда в окруженных соединениях высокие командные посты. Перечисление мотивов и соображений, которыми они руководствовались, может объяснить, но не оправдать их действия. Мы оставались пленниками схемы «приказ – повиновение», даже когда приказ явно нарушал традиционное прусско-германское представление о солдатском долге и был аморальным. Еще более несостоятельными оказались мы при выборе подлинной альтернативы принесению в жертву 6-й армии по приказу германского империализма – альтернативы, которая состояла в своевременной капитуляции. Мы совершенно не понимали политической стороны событий и потому не смогли сделать такой выбор.
В последующие дни по приказу Паулюса все приготовления к прорыву из котла были отменены. Грузовые машины отправили в части, капитан Тепке снова вернулся к исполнению обязанностей обер-квартирмейстера, однако вскоре он был командирован на базы транспортных самолетов вне котла.
Сообщения полковников Зелле и ван Хоовена
В конце декабря полковник Зелле прибыл в котел. Растерянно пожали мы друг другу руки. Затем я проводил его в блиндаж командующего. Выслушав рапорт о прибытии, Паулюс велел рассказать, как обстоят дела за пределами котла.
– Хуже всяких опасений, господин генерал. Перед вылетом мне удалось в штабе группы армий, у своего друга полковника Буссе, взглянуть на оперативную карту. Тацинская с главными складами снабжения сдана 24 декабря. Аэродром взят красными танками с ходу. Почти все самолеты стали добычей русских. Наиболее высокого темпа продвижения в ходе наступления советских войск на среднем Дону достиг 24-й танковый корпус генерал-майора В. М. Баданова, входивший в состав 1-й гвардейской армии Юго-Западного фронта. За пять дней он продвинулся на 240 км и 24 декабря занял Тацинскую, перехватив важнейшую железнодорожную коммуникацию Лихая – Сталинград.
Вот как вспоминает об этом В. М. Баданов: «Утром 24 декабря был сильный туман. Появление корпуса для немцев было неожиданным. Личный состав аэродрома был в землянках. Артиллеристы… не были у орудий. Гарнизон противника мирно спал… Поселок Тацинская, аэродром и станция были очищены от противника к 16.00. В итоге дня на аэродроме было захвачено и уничтожено до 350 самолетов… захвачены огромные склады продовольствия и горюче-смазочных материалов, артсклады и в эшелонах оружие: пулеметы и автоматы» («Битва за Волгу», Сталинград, 1958, стр. 158–159).
Эпизод с захватом Тацинской примечателен еще и тем, что в последующем враг окружил советских танкистов и пытался их уничтожить. И вот в этом случае проявилось принципиально иное отношение советского командования к окруженным врагом войскам сравнительно с линией поведения гитлеровской ставки. Командующий Юго-Западным фронтом Н. Ф. Ватутин, потребовав от командира окруженного корпуса удерживаться в Тацинской, оговорил, что в крайнем случае Баданов может принять иное решение. Этот приказ был одобрен ставкой с указанием предпринять все меры, чтобы не допустить уничтожения врагом отважных танкистов, И действительно, было сделано все необходимое, чтобы корпус прорвал кольцо окружения и соединился с остальными войсками фронта. (См. «История Великой Отечественной войны Советского Союза 1941–1945», М., 1961, т. 3, стр. 50.)
Это тяжело отразится на снабжении котла по воздуху. Под угрозой находится и Морозовск. К западу от участка 3-й румынской армии идут бои. Миллерово было уже занято противником, но сейчас, должно быть, мы снова овладели им. Чтобы остановить противника, спешно подводятся боевые группы и отдельные батальоны. По приказу Манштейна 6-я танковая дивизия отобрана у Гота. По этой причине, а также ввиду угрозы окружения Готу пришлось отступить. Группа армий «А» все еще на Кавказе. Штаб группы армий «Дон» из Новочеркасска переведен в Таганрог.
– Другими словами, Зелле, мы должны окончательно похоронить надежду на освобождение из окружения. Остается одно: сражаться дальше, чтобы связать как можно больше сил врага и облегчить Манштейну создание нового фронта.
Шмидт присутствовал при сообщении Зелле. Оно произвело на него значительно меньшее впечатление, чем на Паулюса. Начальник штаба отреагировал пустой репликой:
– Сражение будет продолжаться, мой дорогой. Командующий и его начальник штаба решили вести 6-ю армию к гибели. Как долго Сумеют наши испытывающие лишения, обреченные войска сдержать натиск превосходящих сил противника? Оправдана ли ради сомнительной цели гибель более чем 200 тысяч солдат?
Командование группы армий «Дон» сообщило по радио о назначении; полковника ван Хоовена новым начальником связи армии.
Его предшественник, полковник Арнольд, после семи ранений выбыл из строя.
28 декабря 1942 года я впервые увидел своего нового товарища по работе. Высокий и стройный, с умным узким лицом, он отлично ориентировался в обстановке внутри котла и за его пределами.
– Скажите, Хоовен, – спросил я его, – откуда у вас данные, чтобы столь хорошо ориентироваться в обстановке?
– Я был командиром полка связи РГК. Резерва главного командования.
Естественно, что я имел широкую возможность знакомиться с ходом событий на всех фронтах. Кроме того, 24 декабря генерал Фелльгибель в ставке фюрера лично ввел меня в курс моих новых обязанностей. 26 декабря я прилетел в группу армий «Дон» в Новочеркасск. Там я пополнил свои сведения новыми данными.
В последующих беседах с генералами Паулюсом и Шмидтом ван Хоовен полностью подтвердил оценку положения, изложенную нам Зелле. Хоовен обрисовал положение даже еще правильнее, так как его сведения основывались на донесениях и приказах, прошедших через его руки в ставке Гитлера. Оказалось, что Главное командование сухопутных сил верило в успех акции Гота даже еще 24 декабря. Генерал Фелльгибель, начальник связи сухопутных войск, попросил Хоовена передать привет Паулюсу и сказать ему, что он надеется вскоре лично увидеться с ним. Хоовен сначала тоже верил в скорое освобождение 6-й армии из котла. Однако его пребывание в группе армий «Дон» быстро развеяло эту иллюзию. В разговоре с Паулюсом он высказал мнение, что немедленный общий прорыв из окружения – это единственная возможность спасти по крайней мере часть 6-й армии, так как сил для ее освобождения извне больше нет. Это свидетельство Адама опровергает попытки Манштейна снять с себя ответственность за гибель окруженных. Так, например, в своих мемуарах он утверждает, что Паулюс якобы еще 18 декабря, когда котел посетил майор Эйсман, категорически отверг предложение командования группы армий «Дон» о прорыве из котла. (Е. von Manstein, Verlorene Siege, Bonn, 1955, S. 364.)
Когда я явился для доклада после полудня, Паулюс еще раз подтвердил мне свою точку зрения, уже доложенную им 26 декабря группе армий «Дон»:
– Предложение Хоовена прорвать кольцо окружения невыполнимо. Я не отрицаю, что он хорошо ориентирован во многом, но последние намерения Главного командования сухопутных сил и группы армий «Дон» не известны и ему.
Шмидт злился на ван Хоовена. Он упрекал его в пессимистической оценке обстановки, что парализует волю к борьбе и мешает держаться до конца. Действительно, в штабе много спорили по поводу высказываний нового начальника связи армии. В эти дни начали образовываться две группы. В то время как одна часть офицеров считала, что для окруженной армии спасения больше нет, другие продолжали верить в ее освобождение.
Генерал Хубе летит к Гитлеру
«Если бы фюрер знал, – говорили некоторые, – что здесь происходит в действительности, он, несомненно, принял бы решительные меры. Вероятно, он даже не видел наших донесений».
Этой точки зрения придерживались главным образом молодые офицеры из отдела Эльхлеппа. Под его влиянием Паулюс и Шмидт подумывали даже, не стоит ли послать кого-либо для доклада лично Гитлеру. В это время я получил из управления кадров сухопутных войск радиограмму следующего содержания:
«Направить генерала танковых войск Хубе в ставку фюрера для вручения ему мечей к Рыцарскому кресту с дубовыми листьями».
– Вот это удобный случай, – сказал Паулюс, прочитав радиограмму. – Хубе должен сообщить Гитлеру без прикрас о нашем положении. Этого увешанного орденами генерала он выслушает. Шмидт, распорядитесь, чтобы срочно были подготовлены все необходимые материалы о продовольствии, боеприпасах, горючем, танках, орудиях и главное – о численности строевого состава и боеспособных войск, потерях от огня, обморожений и болезней, а также о раненых и трудностях с их медицинским обслуживанием.
Служба информации функционировала в военном механизме 6-й армии все еще сравнительно хорошо. Когда Хубе прибыл в штаб армии, точные данные уже были готовы. Кроме того, Паулюс и Шмидт дали Хубе устные инструкции и просили генерала танковых войск рассказать и о личных переживаниях, чтобы наконец добиться реалистической оценки Гитлером нашей ситуации.
В тот же день Хубе вылетел на самолете связи.
– Любопытно, удастся ли Хубе рассказать там все, или же Гитлер, как обычно, прервет его после первых же фраз, чтобы уклониться от неприятных сообщений, – сказал Паулюс.
В эти дни у меня побывало много офицеров, слонявшихся без дела, так как их части были разбиты. Некоторые из них просили нового назначения, большинство же домогалось разрешения улететь. Ежедневно один из них мог занять место в самолете группы армий «Дон» в качестве офицера связи. Я имел указание отбирать кандидатов на основании врачебных заключений. Обычно речь шла о пожилых людях, которых врач считал не вполне пригодными к строевой службе. Каждый такой случай проверял и решал лично генерал Шмидт. Лишь тот, кто, сам находясь в котле, видел, как неумолимая смерть косила его товарищей, может представить себе, какие чувства охватывали этих офицеров связи, когда они получали приказ о вылете.
«Избежал смерти», – так говорил иной из тех, кто являлся ко мне с рапортом о предстоящем убытии. Однако некоторые из них все же погибли до конца войны.
Однажды ко мне пришел и тот лейпцигский художник-баталист, который появился у нас летом. Под мышкой он тащил рисунки, эскизы к батальным картинам. На его лице были следы лишений и страданий. Я показал рисунки Шмидту и предложил разрешить художнику улететь. Для нас он был лишь ненужным балластом, ибо в солдаты не годился. Однако это не тронуло Шмидта. Он отказался сделать исключение. Генерал Паулюс, которого я затем просил о положительном решении вопроса, не решился поправить своего начальника штаба. Так художник сделался бессмысленной жертвой того самого чудовища войны, которому он посвятил свои способности. Он покинул мой блиндаж в совершенно подавленном состоянии.
Мучительное прозрение
В дверях появился Кюппер:
– Почта из штаба корпуса, господин полковник, – доложил он.
– Давайте сюда.
Обер-фельдфебель указал на бумагу, лежавшую сверху. Это было подробное донесение VIII армейского корпуса об участившихся явлениях разложения в войсках. «После того как стал известен провал деблокирующего наступления, воля к сопротивлению сильно ослабла», – сообщал штаб корпуса. К документу прилагались рапорты о нарушениях дисциплины, оставлении позиций, уходе в Сталинград, неповиновении приказам и самострелах. Даже офицеры начали распускаться.
Я сейчас же ознакомил Паулюса и Шмидта с этим документом.
– Теперь приходится считаться с такими тенденциями. Командиры должны действовать решительно и восстановить порядок, – так реагировал всегда прямолинейный Шмидт на признаки разложения. Гейтц последовал требованию Шмидта. О его приказе по VTII армейскому корпусу я узнал от начальника нашего оперативного отдела.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55