Просто она
по-прежнему оставалась дочерью Амоса Брайта - в прошлом губернатора
Калестина и опекуна Калли, а ныне старшего члена Трехпланетного Совета,
правящего Землей, Марсом и Венерой. Алия была преданной дочерью, и отец
мог оказать на нее давление, вынудить на поступок, который он считал
необходимым.
То есть, Алия не стала его, Калли, врагом. Ей лишь пришлось уступить
доводам отца, и дело это поправимое. Главное - ему нужно увидеться с ней,
объяснить, что ее ввели в заблуждение. Придя к этому выводу, Калли
почувствовал, как внутри загорается былой огонь: судьба вновь бросала ему
вызов, и он встретил этот вызов, будто доброго старого друга. Энергия
сопротивления никогда не покидала его. Чем больше его старались принизить,
тем выше подбрасывал его толчок отдачи. Он чувствовал, что его старое "я"
начинает рождаться.
Корень зла заключается не в Алии, с ее простой душой воспитанницы
Пограничных миров, а в болезненном страхе, который жители Трехпланетья -
во всяком случае, большинство из них - испытывали перед Пограничьем и
инопланетной цивилизацией молдогов. Алия слишком честна и не станет этого
отрицать. А он ей докажет! Даже если понадобиться перевернуть. Старые
миры, Пограничье и планеты молдогов с ног на голову! Он мысленно
ухмыльнулся, представив себе результат подобной операции.
Именно так, - сказал он про себя, наполовину в шутку, наполовину
всерьез. - Полумеры меня не устраивают.
И эта мысль окончательно привела его в себя.
Он открыл глаза. Смутно вспомнилось, что он здесь находится уже
некоторое время, периодически то просыпаясь, пусть не полностью
проваливаясь в сон, забытье.
Тесная камера, просто конура с наклонным потолком, - очевидно,
наверху была какая-то лестница: он припомнил стук каблуков по металлу -
шаги людей, снующих вверх и вниз, в тусклом свете Калли увидел, что на
полу валяются три матраса из пенорезины, занимая почти всю площадь пола.
На одном из матрасов лежал он сам. Он располагался у стены
противоположной от входа. Матрас у открытой двери был пуст. На матрасе,
лежавшем посередине, скрестив ноги, словно у костра. - Калли сам бывало
любил так сидеть, когда отправлялся на охоту в окрестностях Калестина, -
расположился худощавый, приятного вида пограничник. Сначала Калли
казалось, что они одного возраста, пока он вдруг не заметил, к
собственному изумлению, что волосы у того совсем седые.
- Легче стало? - спросил его седой.
Голос звучал негромко, воспитанного человека, и принадлежал владельцу
первой пары охотничьих ботинок, которые видел Калли, лежа на полу, когда
его вытолкнули из лифта.
- Легче, - ответил Калли, пораженный слабостью своего хриплого
голоса: здорово они его отделали, все-таки!
Седоволосый крикнул.

- Тебе нужно было просто отдохнуть, - сказал он. - И едва - мы
старались тебя подкормить по мере возможности. Но главное - покой. Покой
излечивает почти любую хворь, если она вообще поддается излечению, и без
всяких лекарств.
Это был голос учителя - приятный баритон, правильный выбор слов и
очень красивое старопланетное произношение. Но принадлежал голос человеку
в потрепанном костюме пограничного охотника, и поза его говорила о том,
что человек этот не раз и не два сиживал у костров в лесной чащобе.
Меня зовут Вил Джемисон, - представился седоволосый. - Моего товарища
- Доук Тауншенд. Может, просыпаясь, ты его заметил.
В самом деле, теперь Калли припомнился некто очень небольшого роста,
не более пяти футов, и не старше пятнадцати лет на вид. Впрочем, возможно,
его миниатюрность создавала обманчивое впечатление. Доук, как
припоминалось Калли, тоже сиживал, скрестив ноги, и смотрел на него, как
сейчас Джемисон.
- Я... - начал было Калли, но осторожность заставила его прикусить
язык.
Кто знает, стоит ли спешить выдавать свое имя? Но Вил Джемисон сам
закончил недоговоренную им фразу:
- Калли Уэн, само собой разумеется. Я тебя знаю. Даже один раз видел,
ты был тогда еще мальчиком и жил в доме Амоса Брайта, когда тот служил
губернатором Калестина.
- Вот как? Ты на Калестине бывал, значит? - хрипло спросил Калли.
- И на Калестине бывал, и на всех мирах Пограничья. Я был
антропологом в составе первого поселения на Казимире-3 сорок лет назад.
Калли с новым интересом пристально посмотрел на собеседника. Если
этот человек говорил правду, ему не меньше шестидесяти пяти. Но если не
считать седых волос, выглядел он на тридцать: лицо гладкое, почти без
морщин, тело ловкое и гибкое. А может, он просто несколько безумен? В
тюрьме сойти с ума нетрудно.
- Как это я раньше о тебе не слышал? - с сомнением пробормотал Калли.
- Ты был среди первых...
- За прошедшие годы я мало бывал на пограничных планетах, - с усталой
улыбкой ответил Вил, словно подобные вопросы ему приходилось слышать
слишком даже часто.
- Вот как? А где же? Дома, в Старых мирах?
- Нет.
Калли с любопытством смотрел на седого.
- Поправь, если ошибаюсь... но вроде больше негде найти поселения
людей - кроме пограничных планет и Старых миров.
- А я и не жил среди людей, - поведал Вал. - Почти все сорок лет я
провел среди иноразумных, глубоко в зоне молдогов.
Калли молчал наблюдал за собеседником. Наверное, он правильно
поставил диагноз. Седоволосый явно не в своем уме. То, что он утверждает,
практически невозможно. Связей с молдогами у людей не было. А десяток лет
назад молдоги вообще заблокировали границу. Только год назад они прислали
послов сюда, в Трехпланетье. Они требовали отдать им освоенные людьми
планеты пограничья, поскольку Плеяды, как утверждали молдоги, принадлежали
им задолго до того, как пришли люди.

3
Но откровенное недоверие во взгляде Калли нисколько не поколебало
спокойствия Вила Джемисона. Он пребывал в полной безмятежности, чем еще
больше распалил любопытство Калли. А что если его сокамерник не
сумасшедший, в конце концов? Еще мальчиком на Калестине, куда Калли
прилетел со своими родителями-эмигрантами, он слышал легенды о людях,
которые контактировали с молдогами. Имелись даже документальные
подтверждения таких фактов.
Теперь Калли припомнил, что в ранние годы освоения Плеяд молдоги
воспринимали человечество не как угрозу, а как забавный феномен природы.
Рассказывали, что некоторым людям удавалось даже подружиться с молдогами,
с этими кожистыми ходячими скелетинами, создавшими высокую цивилизацию и
державшими в своей власти все звездные скопления дальше Плеяд. Таким
смельчакам, как утверждалось, удавалось даже попутешествовать на кораблях
молдогов по населенным планетам их звездных систем, которые вселенная
спрятала от землян расстоянием и скоплениями космической пыли.
В то время молдоги, чья психология сильно отличалась от человеческой,
гораздо спокойнее воспринимали людей, чем люди - молдогов. Судя по всему,
ни страха, ни особого изумления молдоги не испытали, повстречав еще одну
разумную расу, успевшую выйти в глубокий космос. Они не проявляли особого
интереса к планетам Плеяд, не считая редких разведывательных экспедиций, и
не выказывали недовольства, когда люди начали заселять тамошние планеты.
Но это было лишь вначале. Некоторое время спустя, еще на раннем этапе
освоения человечеством Плеяд, в сознании молдогов сработал таинственный
эмоциональный переключатель. Разведчики иноразумных перестали наведываться
в Плеяды, а корабли людей строго предупреждались, если проникали за
скопление, в глубь звездной территории молдогов. Подобно японцам, в
семнадцатом веке вдруг закрывших свои границы для европейцев, молдоги
преградили доступ людям в свои пределы. Тогда ходили слухи о людях,
которые успели проникнуть на территорию иноразумных еще до неблагоприятных
перемен и теперь возвращались целыми и невредимыми.
Со временем о подобных случаях забыли. Ведь молдоги совершенно
неожиданно предъявили абсолютно необоснованные претензии на район Плеяд.
Сейчас, насколько было известно Калли, их послы пребывали на Земле:
обсуждали проблему с членами Трехпланетного Совета. Спокойно, но не
неотступно требовали они одного: люди должны покинуть уже освоенные ими
планеты Пограничья. Тем временем внутри самого Совета кипели дебаты и
борьба фракций. Члены Совета не в состоянии были признать, что уже не
командует населением Пограничья, не в состоянии приказать им вернуться
домой; точно так же не в силах были они осознать, что молдоги готовы
начать войну с человечеством, если последнее откажется незамедлительно
эвакуировать свое население с планеты Плеяд.
Дополнительную окраску выступления членов Совета придавала
космофобия, - но понятиям Пограничья, боязнь не столько космоса вообще,
сколько неведомого, что таится за границами Солнечной системы. Этой фобии
подвержены почти все, кто жил в Трехпланетье. В кривом зеркале страха
пограничники казались им варварами, а иноразумные существа - чудовищами.
Но ни один из лидеров Старых миров не признался бы в этом. Даже Алия, сама
не подверженная космофобии, отказывалась видеть болезнь. Собственно, этот
вопрос и стал яблоком раздора между Алией и Калли во время перелета с
Калестина на Землю. Но уже сам арест Калли и существование этой плавучей
тюрьмы доказывали, что болезнь существует.
Ход мыслей Калли неожиданно приобрел новое, очень интересное
направление. Но не успел он сосредоточиться на новой идее, как в их
берлогу влетело некое существо - бесшумное, как мотылек, оно словно
сложилось, опустилось на матрас и, скрестив ноги, уставилось на Калли.
Калли взглянул на него с заметным любопытством. Это был коротышка, - тот
которого Вил назвал Доуком Тауншендом.
- Ему лучше? - послышался бесстрастный голос, который хорошо
запомнился Калли: слишком спокойный тенор, превращающий любой вопрос почти
в утверждение.
Вил кивнул.
- Спасибо, парни, - сказал вдруг Калли, вспомнив сцену возле лифта. -
Спасибо вам.
Доук вообще не ответил и продолжал равнодушно смотреть на Калли. Его
можно было бы назвать весьма симпатичным пареньком, если бы лицо у него не
было так похоже на маску. Странное было это лицо - Калли задумался, не
встречал ли он этого субъекта раньше. Вил ответил за обоих:
- Мы стараемся подхватывать тех, кто попадает сюда в плохой форме.
Охранники бояться Доука. Поэтому мы сразу можем чем-то помочь, например,
заставить их снять смирители. Тебе повезло - ты мог остаться на всю жизнь
калекой. Подумать только: этими варварскими устройствами заменили
смирительные рубашки! Считается, что рубашки менее гуманны!
- Значит, вы принимаете к себе калек? - спросил Калли, переведя
взгляд на Джемисона.
- Да, если получается. Но твой случай особый. - Джемисон чуть
прищурил глаза. Ты Калихэн О'Рурк Уэн, знаменитый космический угонщик. Во
время Восстания в одиночку увел больше десятка кораблей Трехпланетья. Ты
для нас представляешь особый интерес.
- Какой именно? - Калли был озадачен.
- Пока не стоит об этом. Сначала поешь и отдохни немного. Через
день-два наберешься сил, тогда мы сможем серьезно поговорить. Поискав в
головах своего матраса, он выудил пластиковую банку, щелкнул крышкой,
передал банку Калли, и тот почувствовал аромат горячего супа с говядиной.
- Откуда у вас такая еда? - удивился Калли, стараясь занять более
подходящую для принятия пищи позицию.
- Нам ее выдают, - тихо ответил Вил. - Когда сам сможешь подойти к
окошку раздачи, получишь свою пайку. Мы с тобой сейчас делимся.
Передав дымящуюся банку супа Калли, он присовокупил к ней пластиковую
ложку, которая специально крепилась к каждой банке. - Попытайся впихнуть в
себя сколько можешь, а потом спи.
Калли не стал возражать. Совет был очень кстати. Он почувствовал
голод, к тому же, он узнал столько нового, что следовало эти сведения как
следует обдумать.
Следующие несколько дней Калли набирался сил. Он лежал на своем
матрасе из пенорезины и смотрел в металлический потолок, который в самом
деле оказался нижней частью перехода между уровнями. Всего уровней было
пять, как объяснил ему Вил. Все они были битком набиты задержанными,
преимущественно из Пограничных миров, и занимали весь объем грушевидной
подводной секции. Сама плавучая тюрьма была известна как Станция по
задержанию иммигрантов номер один, для краткости - просто "номер первый".
По мере того, как к нему возвращались силы, Калли изучал своих
странных опекунов. Один из них, за исключением редких моментов, всегда
находился рядом с Калли. Доук оказался не слишком разговорчивым товарищем
- но не потому, что не желал поддерживать беседу, а потому, что сказать
ему, собственно, было нечего. В обществе Калли он либо спал - зачастую
сидя, скрестив ноги и прислонившись спиной к стене, - или точил
самодельный ножик. Такие ножи делали сами заключенные - лезвие из полоски
металла, заостренной, как игла и наточенной до остроты бритвы, рукоятка -
из тряпок, смоченных для твердости спиртовым лаком. Кроме того, как
заметил Калли, Доук любил сидеть и рассматривать содержимое медальона,
который свисал на цепочке с его шеи. Он всегда проявлял большую
осторожность, чтобы Калли не разглядел, что он там прячет. Очевидно,
спрятано там было нечто очень интересное: Доук часы напролет просиживал,
поглощенный созерцанием.
На пятый день, когда Калли почувствовал, что уже полностью оправился,
он выбрал момент, когда Вил остался с ним наедине и напрямую
поинтересовался странным характером Доука.
Вил пожал плечами.
- Конечно, он немного с приветом, - признал он.
- Так я и думал, - заметил Калли. - Поэтому охранники его и
побаиваются?
- Охрана его боится, потому что Доук не боится охраны, - серьезно
объяснил Вил. Даже они понимают: чтобы они не делали, запугать его они не
смогут. Если они переступят границу - Доук уже ни перед чем не
остановится, не станет рассчитывать последствия. Поэтому они с ним и
нянчатся. Конечно, рано или поздно...
Вил вдруг замолчал.
- Рано или поздно - что? - заинтересовался Калли.
- Наверное... - Вил замялся. - Пару дней назад ты спросил, зачем мы
тебя взяли к нам. Я сказал, что есть причина, о которой мы поговорим
позднее.
Он сделал паузу, словно ожидая реакции Калли.
- Продолжай, - предложил Калли. - Какая причина?
- Понимаешь, это место - особое учреждение.
- Тюрьма, понимаю, - кивнул Калли.
- По сути, да. Но официально - это лишь пункт задержания при службе
иммиграции. Среди арестованных действительно есть несколько человек,
незаконно прилетевших на Землю с Марса, Венеры или пояса астероидов. Но на
самом деле - это лагерь для интернированных, для жителей Пограничья - в
течение последних трех лет полиция отправила сюда всякого пограничника,
которого им удавалось арестовать под любым предлогом. Калли снова кивнул.
- Теперь, видишь ли, все дело в том, что на одного охранника
приходится сотня арестованных. И поскольку мы не преступники, мы создали
систему управления и собственные законы. Полдесятка человек образуют так
называемое правление. Все члены правления - известные участники Восстания,
твои товарищи. Как только они узнают, что ты здесь... - Вил пристально
посмотрел на Калли, - ты, скорее всего, тоже станешь членом правления.
Если нет - все равно будешь пользоваться немалым влиянием.
- Ну и что? - спокойно спросил Калли.
Вил глубоко вздохнул.
- Я спрятал тебя здесь, чтобы мы могли поговорить прежде, чем тебя
узнают старые друзья. Правление выносит решения, обязательные для всех
арестованных.
Он снова сделал паузу, глядя Калли в глаза.
- Среди множества вопросов, которые решает Правление, медленно
закончил он, - есть один очень важный: кому из арестованных удастся
совершить пробег.

4
Калли рассмеялся. Ну и ситуация. Но в смехе не было горечи - во
всяком случае, не больше, чем в его чувствах к Алии, предавшей его. Калли
не ждал, чтобы люди вокруг вели себя как святые. Скорее, наоборот. Вот
почему, наверное, многие так хорошо к нему относились. Ничем другим нельзя
объяснить, почему ему всю жизнь везло в этом смысле.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23