.. Зачем?.. И для миллионера, и для безработного вполне достаточно килограмма хлеба и куска мяса в сутки…
Нет, вот так прикидываться честным человеком нельзя! Это – настоящий крик души.
Щеглов подошел к Петерсону, положил руку на его плечо:
– Джек, напрасно вы меня агитируете. Я вовсе не Фогель, вовсе не немец и уж никак не шпион. Я – советский инженер. И тоже не желаю, чтобы повторился кошмар войны. Интегратор мне не нужен. Его следует уничтожить!
Петерсон посмотрел на Щеглова так, словно хотел проникнуть в сокровеннейшие тайники его души. А тот сказал, серьезно, искренне:
– Джек, это правда. Рассказывайте, что вы задумали. Вдвоем легче.
Еще несколько секунд Петерсон молча взвешивал «за» и «против». Надел «радиошлем», прислушался… Потом поманил пальнем Щеглова:
– Интегратор надо не уничтожить, а использовать!..
Записать на пленку самые светлые человеческие чувства, самые лучшие порывы, зафиксировать электромагнитные колебания радости и умиротворения. А затем при помощи интегратора облучить весь мир!
Так вот что задумал этот чудак!.. Щеглов едва удержался от улыбки:
– С молитвой против бомб и пуль?
– Нет, с интегратором! – твердо ответил Петерсон. – И для осуществления этого величественного плана нужно прежде всего овладеть «излучателем власти».
– А это что за штука?
– Это новый интегратор чрезвычайной мощности. Завтра утром Харвуд начнет его испытывать… На людях… Имею все основания полагать, что на нас с вами.
Тут Петерсон и передал Щеглову подслушанный разговор.
Долгое время оба сидели молча: положение действительно было неважным.
– Где этот «излучатель»? – спросил Щеглов.
– Кажется, во втором корпусе, – ответил Петерсон. – Там была какая-то лаборатория, куда никого из нас не пускали.
– Хорошо, – сказал Щеглов. – Беру это дело на себя. Только прошу – не вмешивайтесь и не мешайте. А сейчас ложитесь спать.
Петерсон пожал плечами. Он уже пожалел, что рассказал коллеге о грозящей опасности;
Глава XIX
Когда портится мотор
Мистер Харвуд вошел в свою спальню в прекраснейшем настроении.
Все шло как нельзя лучше. Книппс побоялся выступить против Паркера и удовлетворится подачкой в несколько сот тысяч долларов. Паркер сегодня окончательно согласился открыть неограниченный кредит на сооружение завода интеграторов тотчас же после испытания «излучателя власти». Джонсон сообщил, что вылетит из Сингапура в полночь, – раньше этого времени вывозить чернокожих на аэродром просто небезопасно.
Итак, еще день-два – и прощай, проклятая Малайя!
Как хорошо, что нет уже ни Вагнера, ни Смита – меньше хлопот.
Вот только Бетси… Жалковато: она все же хорошенькая. Но пусть перебесится, да поймет, что брак Генри Харвуда с Эдит Паркер, которую даже ее собственный дядя называет «лупоглазой жердью», является просто-напросто одним из видов коммерческой сделки. После свадьбы молодожены приобретают полную свободу действий, – тогда уж можно встретиться и с Бетси Книппс. Девочка хочет подержаться за корону «Королевы вселенной». Он может предоставить ей такое удовольствие… за небольшую плату, конечно!
Харвуд хохотнул и выкрикнул:
– Чен, ванну!
Кандидат во «Властелины мира» пекся о своем здоровье. Недавно он разузнал, что одна из выдающихся женщин-ученых Советского Союза, миссис Лепешински, предлагает использовать обыкновенную питьевую соду для укрепления нервной системы и улучшения обмена веществ в организме. Теперь ежедневно перед сном Харвуд принимал содовые ванны и был удовлетворен результатом действия этого средства.
– Чен, ванну!
Уже вторично отдает Харвуд приказ – и не слышит в ответ почтительного: «Готова, мистер!» Что случилось с косоглазым? Ведь такого предупредительного лакея, как уверяет губернатор, не найти во всей Малайе!
Харвуд подождал еще несколько минут и уже начал злиться, но вот в дверь неслышно проскользнул Чен. Он был так бледен и напуган, что Харвуд даже вскочил с места:
– В чем дело?.. Что случилось?
– Я… я…
– Ну, что ты?.. Что?.. – раздраженно выкрикнул Харвуд.
– Я не приготовил ванну…
– Ф-фу! – Харвуд вытер пот, но не подал виду, что готов расхохотаться над отчаянием китайца. – В такую духоту не приготовить ванну? Да что это, в конце концов!
– Простите, простите, мистер!.. У меня такого ни когда не бывало… – бормотал китаец. – Я служил у генерала Кането Фурухаши, японского коменданта Сингапура… У господина Макдональда Бейли, бывшего губернатора… У мистера…
– Достаточно. Что же случилось?
– Нет воды, мистер… Я не виноват, мистер. Я только что из насосной станции, мистер… Мотор испортился, мистер… Мастер говорит, что нужен капитальный ремонт, мистер…
– Хорошо, хорошо. Это не его дело. Передай ему мой приказ: пусть делает что угодно, а завтра вода должна быть.
– Будет выполнено, мистер!
Китаец попятился к дверям, низко поклонился и исчез.
Случись это в какой-нибудь иной день – Харвуд, вероятно, рассердился бы не шутя: этого еще не хватало – лишать себя комфорта из-за невнимательности туземцев! Слишком уж часто начало у них все портиться: моторы, трансформаторы, автомашины.
Но сегодня босс был настроен миролюбиво: а, пустяки! Оборудование за три года работы в гнилом климате действительно может выйти из строя. Ремонтировать его, конечно, никто не собирается. Через день-два все имение, и главный интегратор в первую очередь, превратится в пыль и пепел… Харвуд на Чена накричал для порядка. Китаец очень испугался. Это хорошо. Вот такими и должны быть «люди-роботы».
…Однако если бы Харвуд увидел в эту минуту своего слугу, он бы жестоко разочаровался в своем идеале «живых машин».
Едва лишь Чен-старший вышел из дома, как на его лице появилось спокойное и сосредоточенное выражение.
Рабская покорность, унизительное самоуничижение – все осталось там, в комнате того, кто считает себя пупом земли. Привыкший ползать перед сильными обожает, чтобы перед ним ползали слабые. Так пусть же босс считает Чена былинкой, клонящейся от дуновения ветра; насекомым, которого можно растоптать в любую минуту; похожим на себя, но более мелким мерзавцем!.. Пусть!.. Мистер Харвуд не подозревает, что его ожидает участь всех предыдущих хозяев Чена-старшего. Мистера повесят партизаны, как повесили японского генерала Канете Фурухаши, бывшего губернатора Макдональда Бейли и еще нескольких преступников!
Не стоило бы дразнить мистера преждевременно. Пусть купался бы в соде, – все равно это не удлинит его век, если будет провозглашен приговор народа. У Чена действительно никогда не было случаев невыполнения приказа хозяина. Но что ж, ничего не поделаешь.
Лишь позавчера пришлось отослать с шифрограммой последнего голубя, а сегодня товарищ Чеклоу попросил срочно отправить на базу очень важное сообщение. Столь важное, что если оно не будет получено своевременно, то погибнут сотни, а может быть и тысячи людей.
Существовал выход из Гринхауза, – выход, о котором позабыли и Смит, и Харвуд, – труба водопровода.
При постройке этих лабораторий выяснилось, что наиболее удобное место для сооружения артезианского колодца находится метрах в двухстах от главного корпуса Гринхауза. От этого колодца провели на значительной глубине трубу к большому бассейну у мастерских, а уже оттуда воду перекачивали в водонапорную башню.
Спустя несколько недель вся местность за стенами Гринхауза густо заросла кустарником. Кусты закрыли люк над артезианским колодцем, и для всех стало привычным, что вода в Гринхаузе, так сказать, «собственная».
Этот потайной ход открыл сообщник Чена – слесарь водопровода.
Лишь однажды Чен воспользовался этим выходом, – несколько месяцев тому назад, когда Харвуд и Смит неожиданно выехали в Сингапур. Именно тогда старик принес в Гринхауз клетку с почтовыми голубями Паримы, а ей показал, где находится люк.
Но чтобы выбраться отсюда по этому пути, нужно прежде всего снизить уровень воды в подводящей трубе, остановить моторы насосов. Вот почему пришлось срочно «испортить» механизмы водокачки.
Когда Чен вошел в насосную, то увидел картину, способную убедить каждого: ремонт в разгаре, мастер и его помощник из кожи лезут, чтобы уложиться в срок. Но если бы кто-нибудь, – даже не специалист, – проследил за работой этих людей на протяжении нескольких минут, то убедился бы в противоположном: тут чистые детали нарочно пачкали грязным маслом и расшвыривали по углам, исправное превращали в испорченное, прочное – в шаткое.
Мастер, – худощавый пожилой китаец, – поднялся, вопросительно посмотрел на Чена. Тот отрицательно покачал головой, показал полпальца, сел на корточки, закурил трубку.
Мастер понял: нужно подождать минут тридцать. Он мазнул себя по лицу грязной рукой, улыбнулся: хорошо, мол, вывозился? И вновь начал с остервенением громыхать железом.
Время от времени Чей выходил из насосной и поглядывал на окна спальни Харвуда. Наконец, свет в них погас.
Китаец еще раз проверил, не забыл ли он выполнить какое-нибудь из поручений босса.
«Пижама – на стуле… Содовая вода – на столике… – шептал он сосредоточенно. – Ночные туфли?.. Есть… Разбудить в семь… Разбудим. Обязательно разбудим…»
Он подошел к мастеру и тронул его за плечо. Мастер движением головы послал помощника к дверям.
– Когда назад?
– Может быть, даже утром, – шепотом ответил Чен. – Оружие?.. Одежда?
– Есть… – мастер открыл люк и показал пальцем вниз.
Они молча пожали друг другу руки. Чен сделал прощальный знак помощнику мастера и полез в люк.
Железная лесенка шла вертикально вниз. В ее конце, почти у самой воды, находилась ниша для мотора. Именно тут и был устроен тайник.
Чен быстро переоделся, прихватил хорошо смазанный карабин, положил в резиновый мешок несколько гранат, электрический фонарик и письмо инженера Щеглова. Закончив приготовления, решительно вошел в воду, достигавшую ему до груди.
Труба, через которую наполнялся этот резервуар, была довольно широкой. Человек мог двигаться внутри нее на четвереньках. Но воздух наполнял лишь ее верхнюю часть, сантиметров на пятнадцать.
Как ни туго было со временем, Чен не торопился. Погружаясь в воду, он продвигался вперед на метр-два, опираясь на скользкие стены керамической трубы, поднимал руку вверх, и лишь убедившись, что она попадает в воздух, переворачивался на спину и делал несколько глубоких вдохов. Это была не напрасная предосторожность: в прошлый раз Чен чуть не утонул в том месте, где труба несколько понижалась.
Последний отрезок пути был самым тяжелым. Вода заполняла трубу полностью, и Чену пришлось удерживать дыхание свыше минуты.
Добравшись до колодца, Чен прежде всего прикрыл вентиль артезианской трубы, чтобы снизить уровень воды: на обратном пути задерживаться нельзя. Крышка люка заржавела и не открывалась, но наконец Чен преодолел и это препятствие. Он вылез из колодца и напрямик, через низкорослый кустарник, двинулся влево, к автостраде.
Путешествие было почти безопасным: колонизаторы вряд ли сунутся в джунгли ночью, а хищные звери вовсе не так уж многочисленны и страшны, как кажется некоторым. Только и всего, что придется пробежать свыше восьми километров до ближайшего партизанского поста.
Но не годился уже старый Чен в скороходы! К взорванному мосту он добрался настолько усталым, что упал и долго не мог отдышаться. Наконец, собравшись с силами, полез на крутую гору, цепляясь за кусты.
У хорошо знакомого ориентира – высокого дерева над обрывом, Чен остановился и тихо свистнул.
Из зарослей тотчас же послышался отзыв – крик ночной ласточки, мигнул огонек. А через несколько секунд Чен-старший уже сидел рядом со своим сыном возле пушки.
Они не виделись много недель и теперь, переживая радость встречи, обменивались скупыми взволнованными фразами. Но не хватало времени даже на короткую беседу: уведомить базу по радио, как рассчитывал Чен-старший, не удалось – по графику связь с базой будет лишь в шесть утра.
– Ну, пока, сын! – Чен поднялся и привязал к поясу резиновый мешок. – Пойду.
– Куда?.. На базу?! – изумился Чен-младший. – Туда пять часов быстрой ходьбы!. Погоди!
Недавно каждый из постов получил по мотоциклу. Пользоваться этим видом связи разрешалось лишь в исключительных случаях. Но разве сейчас не исключительный случай?
К сожалению, Чен-младший еще не научился водить мотоцикл. Умеет ездить начальник поста, он же командир пушки. Оставить пост начальник не имеет права. Но все же ему пришлось пойти на нарушение воинской дисциплины: сводка Чена должна попасть в штаб срочно.
– Ну, так смотри же, смотри! – приказывал командир Чену-младшему. – Не усни!.. Будь внимателен!
Мотоцикл извлекли из тайника, проверили баллоны, пополнили запас бензина, и вот в непроходимые дебри, забивая разноголосый шум ночных джунглей, врезался мощный рокот мотора.
«Римба», столь напугавшая Михаила Лымаря, была вовсе не такой безлюдной, как ему казалось. За последние десять – пятнадцать лет, со времени начала борьбы против японских, а затем и английских захватчиков, у джунглей отвоевывался участок за участком. Вначале это были крошечные островки среди беспредельного моря зелени, – убежища для населения и немногочисленных партизан. А позже, когда на борьбу за свою независимость поднялся весь народ Малайи, и партизанские отряды сгруппировались в единую Народно-освободительную армию, и джунглях начали возникать настоящие поселки, – с небольшими «заводами» по производству мин и гранат, ремонтными мастерскими, типографиями, школами, «отделениями связи». Дороги прорезали «римбу» по всем направлениям. Проложить их было очень трудно, однако на выполнение этого задания выходило почти все население.
Вот по такой дороге, – не идеальной, конечно, но вполне пригодной для передвижения, – и примчался старый Чен на багажнике мотоцикла па базу освобожденного от оккупантов района.
В штабе еще не спали. Главное командование Народно-освободительной армии поставило перед этой группой задачу захватить Гринхауз. Сейчас происходило совещание по этому поводу.
Загадочная крепость в джунглях у автострады давно вызывала подозрение малайских партизан. Были основания считать, что там проводятся важные опыты с целью создания новых средств уничтожения, – об этом говорили тревожные сводки разведчиков, которым удалось устроиться на работу к Харвуду. Но разузнать о направлении работ в Гринхаузе более-менее точно не удавалось. И лишь инженер Щеглов объяснил в своем предпоследнем письме все. Правда, он тогда еще не знал о существовании «излучателя власти», и, не надеясь, что; среди партизан найдутся специалисты-биофизики, не вдавался в детали. Зато он предложил ряд конкретных мер защиты от вредного излучения интегратора и, в частности, посоветовал обеспечить каждого бойца каской, котелком, кастрюлей или вообще чем-либо металлическим для защиты головы.
Когда Чен вошел в штаб – обычную бамбуковую хижину на сваях, один из командиров докладывал, что его отряд выполнил задание: разгромил склад противника и захватил несколько десятков касок и свыше тысячи котелков.
– Котелки? – Чен засмеялся и подошел к столу. – С каких пор ты, Дуллах, увлекаешься поварским делом?..
– Цзин ли, товарищи!
И хоть это было слово воинского приветствия бойцов Китайской Народной армии, все, в том числе и малаец Дуллах, откликнулись:
– Цзин ли, Чен! – ведь в Малайе китайцев больше, чем малайцев, а пример великой державы, изгнавшей иноземных захватчиков, воодушевлял на освободительную борьбу все народы Азии.
– Садись, Чен, – сказал командир соединения. – Значит, ты получил приказ?
– Нет, – Чен взглянул на него встревоженно. – Когда он отослан? Там было что-нибудь важное?
– Вчера утром. Лишь одно слово: «Приходи».
– Ну, это ничего, – успокоился Чен. – Но на голубей я больше не надеюсь. Вы получили все три моих сводки?
– Да.
– Так вот еще одна. Очень срочная. От товарища Чеклоу, – Чен протянул командиру записку.
Все молча, заинтересованно посматривали на небольшой клочок бумаги, исписанный мелкими четкими строками. Радист Ми-Ха-Ло рассказал об инженере Чеклоу много хорошего. То, что инженер попал в Гринхауз и сумел раскрыть его тайну, имело для партизан немаловажное значение.
Командир прочел записку дважды. Сказал после длительного раздумья:
– Плохие дела, товарищи. Товарищ Чеклоу советует наступать на Гринхауз не позже, чем сегодня ночью.
– Это невозможно! – решительно сказал один из командиров.
– Совершенно! – поддержал его другой.
Остальные молчали. Но видно было, что никто не одобряет этого предложения Щеглова: за несколько часов, оставшихся до рассвета, не удастся даже подтянуть отряды к Гринхаузу.
– А ты как считаешь, Чен?
Старик сидел, смежив веки. Что он мог ответить?.. Ему, инженеру Чеклоу, еще нескольким единомышленникам в Гринхаузе грозит большая опасность, и именно сегодня днем, как сказал инженер.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21
Нет, вот так прикидываться честным человеком нельзя! Это – настоящий крик души.
Щеглов подошел к Петерсону, положил руку на его плечо:
– Джек, напрасно вы меня агитируете. Я вовсе не Фогель, вовсе не немец и уж никак не шпион. Я – советский инженер. И тоже не желаю, чтобы повторился кошмар войны. Интегратор мне не нужен. Его следует уничтожить!
Петерсон посмотрел на Щеглова так, словно хотел проникнуть в сокровеннейшие тайники его души. А тот сказал, серьезно, искренне:
– Джек, это правда. Рассказывайте, что вы задумали. Вдвоем легче.
Еще несколько секунд Петерсон молча взвешивал «за» и «против». Надел «радиошлем», прислушался… Потом поманил пальнем Щеглова:
– Интегратор надо не уничтожить, а использовать!..
Записать на пленку самые светлые человеческие чувства, самые лучшие порывы, зафиксировать электромагнитные колебания радости и умиротворения. А затем при помощи интегратора облучить весь мир!
Так вот что задумал этот чудак!.. Щеглов едва удержался от улыбки:
– С молитвой против бомб и пуль?
– Нет, с интегратором! – твердо ответил Петерсон. – И для осуществления этого величественного плана нужно прежде всего овладеть «излучателем власти».
– А это что за штука?
– Это новый интегратор чрезвычайной мощности. Завтра утром Харвуд начнет его испытывать… На людях… Имею все основания полагать, что на нас с вами.
Тут Петерсон и передал Щеглову подслушанный разговор.
Долгое время оба сидели молча: положение действительно было неважным.
– Где этот «излучатель»? – спросил Щеглов.
– Кажется, во втором корпусе, – ответил Петерсон. – Там была какая-то лаборатория, куда никого из нас не пускали.
– Хорошо, – сказал Щеглов. – Беру это дело на себя. Только прошу – не вмешивайтесь и не мешайте. А сейчас ложитесь спать.
Петерсон пожал плечами. Он уже пожалел, что рассказал коллеге о грозящей опасности;
Глава XIX
Когда портится мотор
Мистер Харвуд вошел в свою спальню в прекраснейшем настроении.
Все шло как нельзя лучше. Книппс побоялся выступить против Паркера и удовлетворится подачкой в несколько сот тысяч долларов. Паркер сегодня окончательно согласился открыть неограниченный кредит на сооружение завода интеграторов тотчас же после испытания «излучателя власти». Джонсон сообщил, что вылетит из Сингапура в полночь, – раньше этого времени вывозить чернокожих на аэродром просто небезопасно.
Итак, еще день-два – и прощай, проклятая Малайя!
Как хорошо, что нет уже ни Вагнера, ни Смита – меньше хлопот.
Вот только Бетси… Жалковато: она все же хорошенькая. Но пусть перебесится, да поймет, что брак Генри Харвуда с Эдит Паркер, которую даже ее собственный дядя называет «лупоглазой жердью», является просто-напросто одним из видов коммерческой сделки. После свадьбы молодожены приобретают полную свободу действий, – тогда уж можно встретиться и с Бетси Книппс. Девочка хочет подержаться за корону «Королевы вселенной». Он может предоставить ей такое удовольствие… за небольшую плату, конечно!
Харвуд хохотнул и выкрикнул:
– Чен, ванну!
Кандидат во «Властелины мира» пекся о своем здоровье. Недавно он разузнал, что одна из выдающихся женщин-ученых Советского Союза, миссис Лепешински, предлагает использовать обыкновенную питьевую соду для укрепления нервной системы и улучшения обмена веществ в организме. Теперь ежедневно перед сном Харвуд принимал содовые ванны и был удовлетворен результатом действия этого средства.
– Чен, ванну!
Уже вторично отдает Харвуд приказ – и не слышит в ответ почтительного: «Готова, мистер!» Что случилось с косоглазым? Ведь такого предупредительного лакея, как уверяет губернатор, не найти во всей Малайе!
Харвуд подождал еще несколько минут и уже начал злиться, но вот в дверь неслышно проскользнул Чен. Он был так бледен и напуган, что Харвуд даже вскочил с места:
– В чем дело?.. Что случилось?
– Я… я…
– Ну, что ты?.. Что?.. – раздраженно выкрикнул Харвуд.
– Я не приготовил ванну…
– Ф-фу! – Харвуд вытер пот, но не подал виду, что готов расхохотаться над отчаянием китайца. – В такую духоту не приготовить ванну? Да что это, в конце концов!
– Простите, простите, мистер!.. У меня такого ни когда не бывало… – бормотал китаец. – Я служил у генерала Кането Фурухаши, японского коменданта Сингапура… У господина Макдональда Бейли, бывшего губернатора… У мистера…
– Достаточно. Что же случилось?
– Нет воды, мистер… Я не виноват, мистер. Я только что из насосной станции, мистер… Мотор испортился, мистер… Мастер говорит, что нужен капитальный ремонт, мистер…
– Хорошо, хорошо. Это не его дело. Передай ему мой приказ: пусть делает что угодно, а завтра вода должна быть.
– Будет выполнено, мистер!
Китаец попятился к дверям, низко поклонился и исчез.
Случись это в какой-нибудь иной день – Харвуд, вероятно, рассердился бы не шутя: этого еще не хватало – лишать себя комфорта из-за невнимательности туземцев! Слишком уж часто начало у них все портиться: моторы, трансформаторы, автомашины.
Но сегодня босс был настроен миролюбиво: а, пустяки! Оборудование за три года работы в гнилом климате действительно может выйти из строя. Ремонтировать его, конечно, никто не собирается. Через день-два все имение, и главный интегратор в первую очередь, превратится в пыль и пепел… Харвуд на Чена накричал для порядка. Китаец очень испугался. Это хорошо. Вот такими и должны быть «люди-роботы».
…Однако если бы Харвуд увидел в эту минуту своего слугу, он бы жестоко разочаровался в своем идеале «живых машин».
Едва лишь Чен-старший вышел из дома, как на его лице появилось спокойное и сосредоточенное выражение.
Рабская покорность, унизительное самоуничижение – все осталось там, в комнате того, кто считает себя пупом земли. Привыкший ползать перед сильными обожает, чтобы перед ним ползали слабые. Так пусть же босс считает Чена былинкой, клонящейся от дуновения ветра; насекомым, которого можно растоптать в любую минуту; похожим на себя, но более мелким мерзавцем!.. Пусть!.. Мистер Харвуд не подозревает, что его ожидает участь всех предыдущих хозяев Чена-старшего. Мистера повесят партизаны, как повесили японского генерала Канете Фурухаши, бывшего губернатора Макдональда Бейли и еще нескольких преступников!
Не стоило бы дразнить мистера преждевременно. Пусть купался бы в соде, – все равно это не удлинит его век, если будет провозглашен приговор народа. У Чена действительно никогда не было случаев невыполнения приказа хозяина. Но что ж, ничего не поделаешь.
Лишь позавчера пришлось отослать с шифрограммой последнего голубя, а сегодня товарищ Чеклоу попросил срочно отправить на базу очень важное сообщение. Столь важное, что если оно не будет получено своевременно, то погибнут сотни, а может быть и тысячи людей.
Существовал выход из Гринхауза, – выход, о котором позабыли и Смит, и Харвуд, – труба водопровода.
При постройке этих лабораторий выяснилось, что наиболее удобное место для сооружения артезианского колодца находится метрах в двухстах от главного корпуса Гринхауза. От этого колодца провели на значительной глубине трубу к большому бассейну у мастерских, а уже оттуда воду перекачивали в водонапорную башню.
Спустя несколько недель вся местность за стенами Гринхауза густо заросла кустарником. Кусты закрыли люк над артезианским колодцем, и для всех стало привычным, что вода в Гринхаузе, так сказать, «собственная».
Этот потайной ход открыл сообщник Чена – слесарь водопровода.
Лишь однажды Чен воспользовался этим выходом, – несколько месяцев тому назад, когда Харвуд и Смит неожиданно выехали в Сингапур. Именно тогда старик принес в Гринхауз клетку с почтовыми голубями Паримы, а ей показал, где находится люк.
Но чтобы выбраться отсюда по этому пути, нужно прежде всего снизить уровень воды в подводящей трубе, остановить моторы насосов. Вот почему пришлось срочно «испортить» механизмы водокачки.
Когда Чен вошел в насосную, то увидел картину, способную убедить каждого: ремонт в разгаре, мастер и его помощник из кожи лезут, чтобы уложиться в срок. Но если бы кто-нибудь, – даже не специалист, – проследил за работой этих людей на протяжении нескольких минут, то убедился бы в противоположном: тут чистые детали нарочно пачкали грязным маслом и расшвыривали по углам, исправное превращали в испорченное, прочное – в шаткое.
Мастер, – худощавый пожилой китаец, – поднялся, вопросительно посмотрел на Чена. Тот отрицательно покачал головой, показал полпальца, сел на корточки, закурил трубку.
Мастер понял: нужно подождать минут тридцать. Он мазнул себя по лицу грязной рукой, улыбнулся: хорошо, мол, вывозился? И вновь начал с остервенением громыхать железом.
Время от времени Чей выходил из насосной и поглядывал на окна спальни Харвуда. Наконец, свет в них погас.
Китаец еще раз проверил, не забыл ли он выполнить какое-нибудь из поручений босса.
«Пижама – на стуле… Содовая вода – на столике… – шептал он сосредоточенно. – Ночные туфли?.. Есть… Разбудить в семь… Разбудим. Обязательно разбудим…»
Он подошел к мастеру и тронул его за плечо. Мастер движением головы послал помощника к дверям.
– Когда назад?
– Может быть, даже утром, – шепотом ответил Чен. – Оружие?.. Одежда?
– Есть… – мастер открыл люк и показал пальцем вниз.
Они молча пожали друг другу руки. Чен сделал прощальный знак помощнику мастера и полез в люк.
Железная лесенка шла вертикально вниз. В ее конце, почти у самой воды, находилась ниша для мотора. Именно тут и был устроен тайник.
Чен быстро переоделся, прихватил хорошо смазанный карабин, положил в резиновый мешок несколько гранат, электрический фонарик и письмо инженера Щеглова. Закончив приготовления, решительно вошел в воду, достигавшую ему до груди.
Труба, через которую наполнялся этот резервуар, была довольно широкой. Человек мог двигаться внутри нее на четвереньках. Но воздух наполнял лишь ее верхнюю часть, сантиметров на пятнадцать.
Как ни туго было со временем, Чен не торопился. Погружаясь в воду, он продвигался вперед на метр-два, опираясь на скользкие стены керамической трубы, поднимал руку вверх, и лишь убедившись, что она попадает в воздух, переворачивался на спину и делал несколько глубоких вдохов. Это была не напрасная предосторожность: в прошлый раз Чен чуть не утонул в том месте, где труба несколько понижалась.
Последний отрезок пути был самым тяжелым. Вода заполняла трубу полностью, и Чену пришлось удерживать дыхание свыше минуты.
Добравшись до колодца, Чен прежде всего прикрыл вентиль артезианской трубы, чтобы снизить уровень воды: на обратном пути задерживаться нельзя. Крышка люка заржавела и не открывалась, но наконец Чен преодолел и это препятствие. Он вылез из колодца и напрямик, через низкорослый кустарник, двинулся влево, к автостраде.
Путешествие было почти безопасным: колонизаторы вряд ли сунутся в джунгли ночью, а хищные звери вовсе не так уж многочисленны и страшны, как кажется некоторым. Только и всего, что придется пробежать свыше восьми километров до ближайшего партизанского поста.
Но не годился уже старый Чен в скороходы! К взорванному мосту он добрался настолько усталым, что упал и долго не мог отдышаться. Наконец, собравшись с силами, полез на крутую гору, цепляясь за кусты.
У хорошо знакомого ориентира – высокого дерева над обрывом, Чен остановился и тихо свистнул.
Из зарослей тотчас же послышался отзыв – крик ночной ласточки, мигнул огонек. А через несколько секунд Чен-старший уже сидел рядом со своим сыном возле пушки.
Они не виделись много недель и теперь, переживая радость встречи, обменивались скупыми взволнованными фразами. Но не хватало времени даже на короткую беседу: уведомить базу по радио, как рассчитывал Чен-старший, не удалось – по графику связь с базой будет лишь в шесть утра.
– Ну, пока, сын! – Чен поднялся и привязал к поясу резиновый мешок. – Пойду.
– Куда?.. На базу?! – изумился Чен-младший. – Туда пять часов быстрой ходьбы!. Погоди!
Недавно каждый из постов получил по мотоциклу. Пользоваться этим видом связи разрешалось лишь в исключительных случаях. Но разве сейчас не исключительный случай?
К сожалению, Чен-младший еще не научился водить мотоцикл. Умеет ездить начальник поста, он же командир пушки. Оставить пост начальник не имеет права. Но все же ему пришлось пойти на нарушение воинской дисциплины: сводка Чена должна попасть в штаб срочно.
– Ну, так смотри же, смотри! – приказывал командир Чену-младшему. – Не усни!.. Будь внимателен!
Мотоцикл извлекли из тайника, проверили баллоны, пополнили запас бензина, и вот в непроходимые дебри, забивая разноголосый шум ночных джунглей, врезался мощный рокот мотора.
«Римба», столь напугавшая Михаила Лымаря, была вовсе не такой безлюдной, как ему казалось. За последние десять – пятнадцать лет, со времени начала борьбы против японских, а затем и английских захватчиков, у джунглей отвоевывался участок за участком. Вначале это были крошечные островки среди беспредельного моря зелени, – убежища для населения и немногочисленных партизан. А позже, когда на борьбу за свою независимость поднялся весь народ Малайи, и партизанские отряды сгруппировались в единую Народно-освободительную армию, и джунглях начали возникать настоящие поселки, – с небольшими «заводами» по производству мин и гранат, ремонтными мастерскими, типографиями, школами, «отделениями связи». Дороги прорезали «римбу» по всем направлениям. Проложить их было очень трудно, однако на выполнение этого задания выходило почти все население.
Вот по такой дороге, – не идеальной, конечно, но вполне пригодной для передвижения, – и примчался старый Чен на багажнике мотоцикла па базу освобожденного от оккупантов района.
В штабе еще не спали. Главное командование Народно-освободительной армии поставило перед этой группой задачу захватить Гринхауз. Сейчас происходило совещание по этому поводу.
Загадочная крепость в джунглях у автострады давно вызывала подозрение малайских партизан. Были основания считать, что там проводятся важные опыты с целью создания новых средств уничтожения, – об этом говорили тревожные сводки разведчиков, которым удалось устроиться на работу к Харвуду. Но разузнать о направлении работ в Гринхаузе более-менее точно не удавалось. И лишь инженер Щеглов объяснил в своем предпоследнем письме все. Правда, он тогда еще не знал о существовании «излучателя власти», и, не надеясь, что; среди партизан найдутся специалисты-биофизики, не вдавался в детали. Зато он предложил ряд конкретных мер защиты от вредного излучения интегратора и, в частности, посоветовал обеспечить каждого бойца каской, котелком, кастрюлей или вообще чем-либо металлическим для защиты головы.
Когда Чен вошел в штаб – обычную бамбуковую хижину на сваях, один из командиров докладывал, что его отряд выполнил задание: разгромил склад противника и захватил несколько десятков касок и свыше тысячи котелков.
– Котелки? – Чен засмеялся и подошел к столу. – С каких пор ты, Дуллах, увлекаешься поварским делом?..
– Цзин ли, товарищи!
И хоть это было слово воинского приветствия бойцов Китайской Народной армии, все, в том числе и малаец Дуллах, откликнулись:
– Цзин ли, Чен! – ведь в Малайе китайцев больше, чем малайцев, а пример великой державы, изгнавшей иноземных захватчиков, воодушевлял на освободительную борьбу все народы Азии.
– Садись, Чен, – сказал командир соединения. – Значит, ты получил приказ?
– Нет, – Чен взглянул на него встревоженно. – Когда он отослан? Там было что-нибудь важное?
– Вчера утром. Лишь одно слово: «Приходи».
– Ну, это ничего, – успокоился Чен. – Но на голубей я больше не надеюсь. Вы получили все три моих сводки?
– Да.
– Так вот еще одна. Очень срочная. От товарища Чеклоу, – Чен протянул командиру записку.
Все молча, заинтересованно посматривали на небольшой клочок бумаги, исписанный мелкими четкими строками. Радист Ми-Ха-Ло рассказал об инженере Чеклоу много хорошего. То, что инженер попал в Гринхауз и сумел раскрыть его тайну, имело для партизан немаловажное значение.
Командир прочел записку дважды. Сказал после длительного раздумья:
– Плохие дела, товарищи. Товарищ Чеклоу советует наступать на Гринхауз не позже, чем сегодня ночью.
– Это невозможно! – решительно сказал один из командиров.
– Совершенно! – поддержал его другой.
Остальные молчали. Но видно было, что никто не одобряет этого предложения Щеглова: за несколько часов, оставшихся до рассвета, не удастся даже подтянуть отряды к Гринхаузу.
– А ты как считаешь, Чен?
Старик сидел, смежив веки. Что он мог ответить?.. Ему, инженеру Чеклоу, еще нескольким единомышленникам в Гринхаузе грозит большая опасность, и именно сегодня днем, как сказал инженер.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21