– Лучше бы вам повернуть обратно.
– Что же вы так негостеприимно встречаете?
– Мы видим, что вы недобрые гости. С худыми мыслями пришли.
– Не угадали, – невозмутимо отвечал Праву. – Мы пришли с добрыми намерениями. Хотим с вами поговорить и не возьмем у вас обглоданной косточки, если вы так встречаете путников.
– Нам не о чем разговаривать с вами. У нас разные языки.
– Однако я понял, что вы нас гоните. А мы слышали, что здесь придерживаются древних чукотских обычаев, которые чтят гостеприимство и ставят его превыше всего… Ты же чукча, – укоризненно сказал Праву, – почему ты такой?
– Я такой, какой нужно, – ответил пожилой чукча. – Мы трое избраны от всего стойбища разговаривать с вами.
– Хорошо, – вздохнул Праву. – Неужели будем говорить стоя?
– Пройдите в ярангу.
Праву с попутчиками вошли в чоттагин большой яранги. Меховой полог, подпертый палкой, открывал внутренность просторного спального помещения, сшитого из отборных оленьих шкур. Земля в чоттагине была чисто подметена, и на утоптанном полу не виднелось ни травинки. Сосуды из тонко оструганного дерева, сшитые оленьими жилами, стояли полукругом вдоль стен, а на перекладинах висели копченные над костром окорока, оленьи желудки, наполненные прокисшей кровью.
Косые лучи солнца падали через дымовое отверстие яранги, образуя светлый круг посередине чоттагина.
Гости и хозяева уселись кто где мог. Праву достал пачку «Беломора» и стал оделять собеседников. – Мое имя Праву, – назвал он себя. – Спутников моих зовут Вээмнэу и Володькин.
– Мое – Арэнкав.
– Мое – Мивит.
– Мое – Эльгар.
– О чем будет разговор? – нетерпеливо спросил Арэнкав и выпустил из ноздрей дым.
Праву, стараясь не глядеть на Арэнкава, вызывающего в нем неприязнь, заговорил. Он рассказывал о новой жизни, которой давно живут все чукчи.
Слушали его вежливо и внимательно. Но за этой показной заинтересованностью чувствовалось глубокое равнодушие и нетерпение: когда он кончит, наконец, говорить и приступит к делу, ради которого прибыл.
Ясно было, что и Арэнкаву и Мивиту давно известно все, и в стойбище Локэ они живут не по неведению, не потому, что заблудились в тундре. Один только старый шаман простодушно поддакивал. Все же Праву довел рассказ до конца, вытащил карту и разостлал ее на земляном полу.
– Смотрите сюда, – пригласил он хозяев.
– Мы эту бумагу нюхать не собираемся, – сказал Арэнкав.
– Я вас прошу взглянуть, а не нюхать.
– Непонятна нам эта премудрость, – отмахнулся Мивит.
– Вы только посмотрите, – мягко уговаривал Праву.
Головы стариков неохотно склонились над картой.
– Вот эти длинные полосы, – объяснял Праву, водя пальцем, – похожие на размазанный олений помет, обозначают горные хребты. Голубая жилка – Теплая река, а сбоку в нее впадает река Маленьких Зайчиков. Всмотритесь внимательно, и вы поймете бумагу, которая изображает землю около вашего стойбища.
– А это Большое озеро? – ткнул пальцем в голубой кружок Эльгар.
– Верно, – сказал Праву.
Арэнкав кинул недовольный взгляд на шамана и оттеснил его от карты.
Праву про себя улыбнулся и продолжал:
– Здесь пройдет дорога. С севера к ней вплотную подступают владения колхоза «Полярник», на юге пасет стада другой колхоз, который называется «Торвагыргын». Тут мы живем. А здесь, в долине Маленьких Зайчиков, строится большой поселок с каменными домами – там кончается дорога. Для того чтобы откочевать в другое место, вам надо спрашивать разрешения у хозяев пастбищ. Но и того, что вам оставляют, достаточно, чтобы содержать втрое больше оленей, чем у вас есть. Мы не хотим вам никакого зла, никто не собирается уговаривать вас вступать в колхоз. Живите, как жили, если вам это нравится. Можете приходить в поселок обменивать оленье мясо и шкуры на товары, можете даже селиться у нас, мы будем рады… Словом, поступайте, как вы считаете нужным…
Володькин, смирно сидевший рядом с Праву и доктором Наташей, вдруг заерзал и встал.
– Ноги затекли, – смущенно улыбаясь, объяснил он Праву. – Не могу на корточках долго сидеть… Знаешь, будто тысячи тупых иголок колются…
Праву кинул на него свирепый взгляд: только удалось заинтересовать стариков – и вдруг такое…
– Сядь! – крикнул он.
Ошеломленный Сергей послушно плюхнулся на плоский камень, бормоча:
– Да что ты… Да я…
– Николай, – тихо, но жестко произнесла Наташа, – не забывай, где находишься.
– Я-то не забываю, – огрызнулся Праву.
Арэнкав откровенно улыбнулся. Мивит вслушивался, стараясь понять, из-за чего вдруг поссорились гости. Шаман Эльгар беспокойно посматривал то на доктора, то на Сергея, то на Праву. Несколько раз старики удивленно переглянулись между собой.
Арэнкав радовался не только тому, что гости, по всему видать, не очень ладят между собой. Он никак не ожидал, что разговор примет такой мирный характер, и заранее приготовился протестовать против колхоза, паспортов и всех прочих ужасов, которыми пугал покойный Локэ.
– Мы услышали твои слова, – сказал Арэнкав, – мы поняли их.
– Тогда разговор окончен. – Праву поднялся с места. – Мы пошли обратно.
Было ясно, что сегодня больше не удастся поговорить ни с кем. Не стоило пока заводить разговор о школе и врачебном осмотре.
Все вышли из яранги.
– Подожди, – остановил Арэнкав Праву. – Хотя мы небольшие друзья с вами, но прими от нас подарок.
Он что-то шепнул Мивиту. Тот вернулся в ярангу и вынес оттуда на вытянутых руках деревянное блюдо, на котором лежали большие жирные прэрэм Прэрэм – оленья колбаса.

.
Праву взял блюдо и поблагодарил.
– Вы ничего не слыхали об одном нашем пастухе? – осторожно заговорил Арэнкав. – Он ушел из нашего стойбища. Не захотел с нами жить…
– Его зовут Коравье? – спросила Наташа.
– Женщина знает его? – удивился Арэнкав.
– Он живет у нас в поселке. Собирается стать укротителем железного зверя – трактора. Способный парень.
– Мы не удерживаем людей, которые хотят жить по-другому, – многозначительно заметил Арэнкав.
– Выходит, он не погиб в тундре? – озадаченно проговорил Эльгар. – И с ним у вас ничего не сделали?
– А что с ним сделается? Живет хорошо, сын растет.
– А с его лицом ничего не сделали? – продолжал допытываться Эльгар.
Наташа рассмеялась:
– Потолстел только, может быть.
– Не клеили его лицо на бумагу-паспорт? – Эльгар замер, ожидая ответа на свой коварный вопрос.
– Слушай, дед, – сказала доктор Наташа. – Когда я была вот такой маленькой, – она показала на полметра от земли, – и то не верила сказкам, которые ты мне сейчас рассказываешь. И никто в нашем селении не верил, кроме выживших из ума старух.
Арэнкав неодобрительно посмотрел на шамана, и тот отошел в сторону, растерянно моргая глазами.
На обратном пути в поселок Сергей Володькин набросал в блокнот впечатления о первом посещении стойбища Локэ. Украдкой он наблюдал за Праву.
– Надо было хоть дать Наташе походить по ярангам. Вон она дуется, – миролюбиво заметил он, окончив записи.
Занятый своими мыслями, Праву не обратил внимания на обиженный вид доктора. Взглянув сейчас на нее, он почувствовал себя виноватым и мягко сказал:
– В другой раз, Наташа. Не все сразу…
Он не сказал о том, как расстроила его выходка Володькина в такой напряженный момент. Неужели он не мог потерпеть?.. Ну встал, и дело с концом. Но зачем пускаться в объяснения?.. Дисциплины совсем у парня нет… Испортил все. Да Сергей вообще его не считает за своего начальника.
Тарахтел трактор. Балок тащился по мокрой тундре, переваливаясь с боку на бок, как лодка на волнах.
Праву подумал о предстоящем разговоре с Ринтытегином. Ринтытегин, конечно, потребует подробного рассказа о поездке. Праву почему-то побаивался Ринтытегина. Ему все казалось, что тот посматривает на него и про себя ехидно усмехается: а ну, как ты справишься с этим делом, образованный историк? Какую пользу способен принести людям, которые живут сегодня?.. Может быть, надо было остаться в аспирантуре? Чтобы заведовать красной ярангой, не обязательно кончать университет… Первое поручение выполнил из рук вон плохо. Повел себя как мальчишка… Научный работник!.. Праву вспомнил о тетрадке в клеенчатом переплете, приготовленной для записи научных наблюдений над жителями стойбища Локэ, и с горечью обнаружил, что забыл даже взять ее… Может быть, если бы Наташи не было, – все пошло бы не так. Это она смущала все время: у нее взгляд как у Ринтытегина… Трудно будет вернуть жителей стойбища из прошлого… Показать бы им всем сегодняшнюю Чукотку, нынешнюю жизнь и сказать: выбирайте! Арэнкав, Мивит и Эльгар, конечно, отмахнутся. Но именно они заслоняют настоящую жизнь от своих соплеменников! Значит, надо прежде всего обезвредить их.
Праву выглянул из балка. Уже виднелись домики колхозного поселка Торвагыргын и два белых самолета, распластавших крылья на посадочной площадке.
Торвагыргын строился. С восходом солнца заводиле песню пилорама, за ней вступал в хор утренних голосов дружный перестук плотницких топоров. Возводилось сразу несколько домов. На стройке трудились шумные веселые люди в солдатской одежде, но без погон.
Праву и Ринтытегин, перешагивая через бревна, шли к дому сельсовета. Свежий утренний воздух бодрил. Да и все кругом не располагало к грусти, звало к движению, к деятельности.
Понемногу яркое утреннее солнце разгладило хмурь на лице Праву и даже вызвало некое подобие улыбки.
– Отличные ребята! – не удержался от похвалы строителям Ринтытегин. – Я их встретил в Анадыре. Только что демобилизовались и собирались ехать на строительство комбината. Вот тут-то я и перехватил их – под самым носом представителя совнархоза! Говорю: строить комбинат в тундре, конечно, почетно, но кто из строителей может похвастаться, что возводил новый колхозный поселок для чукчей тундры? Я не стеснялся и расписал им стойбище Локэ. Словом, дал понять, что от них зависит судьба людей… Загорелись у ребят глаза – решили ехать к нам. Представитель совнархоза ругался, но ничего не смог поделать: все по закону. А закончат у нас строительство – пожалуйста, пусть идут на комбинат. Работы на Чукотке им хватит на всю жизнь и еще детям останется…
В комнате сельсовета Ринтытегин уселся в бархатное кресло. Каждый раз при виде этой роскошной для тундры мебели, гордости Ринтытегина, Праву испытывал чувство, похожее на неловкость.
Володькин рассказывал, как Ринтытегин купил и перевез эту мебель. Началось с того, что по случаю окончания финансового года Анадырь отпустил неслыханно большую сумму на приобретение обстановки для сельсовета. Однако в магазине окружного центра, кроме кабинетного гарнитура китайского производства, никакой другой мебели не было. Ринтытегин загорелся купить этот кабинет, но не знал, как его перевезти. Помог случай: в Торвагыргын летел самолет для уточнения состояния посадочной площадки. Ринтытегин уговорил командира погрузить мебель на самолет…
Председатель сельского Совета окинул хозяйским взглядом комнату и кивнул Праву:
– Рассказывай.
– Мало сделали, – сказал Праву. – Можно считать, что поездка не удалась. О самом главном с жителями стойбища так и не поговорили. Даже не решились посмотреть больных, а они ведь наверняка там есть… Не знаю, с чего и начинать, – вздохнул он. – Тут опыт нужен, мне его не хватает. – Он взглянул на Ринтытегина, но тот молчал. – Заправилы там Арэнкав и Мивит. Пока они в стойбище и люди им верят, вряд ли мы сделаем…
– Праву, – перебил Ринтытегин, – самокритика – хорошая вещь, но в меру. А то гляди, как себя расписал: ничего не удалось, опыта мало!.. Но ты же коммунист! Не имеешь права сдаваться!..
– Но я ведь правда не знаю, как все-таки быть!
– Чувствуй себя комиссаром!
– Может быть, арестовать Арэнкава и Мивита, а заодно с ними шамана? – высказал вслух заветную мысль Праву.
– За что?
– Ну, как бы сказать, – замялся Праву, – за сопротивление Советской власти, что ли…
– Эх ты! – дружески улыбнулся Ринтытегин. – У тебя в руках такое средство, которое сильнее всяких принуждений! Умей только им пользоваться!
– Какое?
– Правда! Правда на твоей стороне, жизнь тебе первый помощник! Разве этого мало? И Коравье должен стать твоей правой рукой!..
В конце разговора Ринтытегин пообещал в ближайшие дни съездить вместе с Праву в стойбище.
Направляясь домой, Праву по обыкновению завернул в медпункт.
Коравье сидел на крыльце. Мирон спал в коляске.
– А где жена? – спросил Праву.
– Учится русскую еду готовить, – ответил Коравье, беспечно щурясь на солнце.
Праву заглянул в дверь и увидел большой фанерный лист с пельменями, обсыпанными мукой, а в глубине тамбура Росмунту и Наташу Вээмнэу в цветастых передниках.
– Приглашаем на пельмени! – поздоровавшись, сказала Наташа.
– Спасибо, – ответил Праву и спросил: – Вы еще обижаетесь на меня?
– Нет уже, – ответила девушка. – Простила. Возьмете в следующий раз?
– Обязательно, – пообещал Праву. – Ринтытегин тоже поедет.
Праву присел рядом с Коравье на нагретые солнцем дрова и спросил:
– Как живешь?
– Хорошо, – ответил Коравье и доверительно сообщил, показав на радиостанцию: – Я слушал там далекие голоса. По-чукотски говорили. Сначала ничего нельзя было разобрать; вроде бы слова наши, а понять невозможно. Потом прислушался. Говорили о люрэнских оленеводах, которые на тракторах пасут оленей. Правда?
– Раз об этом говорят по радио – значит, правда.
– Посмотреть бы! – воскликнул Коравье. – Вот, должно быть, интересно!
– Если хочешь, можно это сделать. У оленеводов нашего колхоза тоже есть тракторный домик. В бригадах Нутэвэнтина и Кымыргина. Попросим колхозного начальника Елизавету Андреевну и поедем туда…
– А разве не ты главный начальник здесь?
– Нет, – ответил Праву, не подозревая, как разочаровал этим Коравье.
– В твоем стойбище мы разговаривали с тремя мужчинами. Среди них был старик Эльгар. Знаешь его?
– Как же не знаю! – ответил Коравье.
– Так вот, этот старик все опасался, что мы твое лицо испортили и наклеили на бумагу…
Коравье смущенно улыбнулся:
– Глупый! Я этому тоже когда-то верил. Но теперь убедился, что, если человек не захочет, с его лицом насильно ничего не сделают и не наклеят на бумагу.
Праву полез в карман и вытащил бумажник. Извлек паспорт, полученный в василеостровском отделении милиции Ленинграда, и раскрыл его.
– Вот смотри!
Коравье вцепился обеими руками в паспорт. Несколько раз взглянул на Праву, потом на фотокарточку.
– Похож? – спросил Праву.
Коравье помедлил с ответом. Затем, подбирая слова, чтобы не обидеть Праву, сказал:
– Это, конечно, ты. Очень похож… Но вроде тот, который на бумаге, умер, хотя и очень похож на тебя. Он похож на мертвого, а ты ведь живой!
Праву взял паспорт, пораженный суждением Коравье, и стал рассматривать фотографию. С маленькой карточки на него смотрел худощавый молодой человек с утомленными глазами. Сколько лет прошло с тех пор, как он снимался? Года три? Что ж, того Праву, который на фотографии, действительно нет… Коравье по-своему прав.
– Видишь, для того чтобы сделать такую вещь, как мое лицо, человеку, мастеру этого дела, потребовалось времени меньше мигания. Причем он даже не притронулся к моему лицу… Может быть, и ты попробуешь?
– Нет, – покачал головой Коравье. – Подожду… Знаешь, Праву, ты молодой, как я, но для меня и Росмунты ты стал как бы отцом. Мы верим тебе и знаем, что плохого ты не пожелаешь нам. Мы тебе очень верим, верим и Вээмнэу, но многое, что вы делаете, нам непонятно…
– Слушай, Коравье, что я скажу. Эту новую жизнь, какую ты видишь вокруг, помогли нам построить русские, особенно лучшие люди среди них, которые носят имя коммунистов. Все, что они делают, нам на пользу. Плохого они нам не посоветуют, даю тебе слово.
– Как лучшее имя русского? – переспросил Коравье.
– Коммунист.
– Все люди, которые живут в поселке, – коммунисты?
– Не все, – ответил Праву. – Например, Сергей Володькин не коммунист.
– Что же так? – удивился Коравье. – Такой хороший человек, а лучшего русского имени ему не дают. Часто заходит к нам. Разговаривает, правда, плохо по-нашему, но Вээмнэу ему помогает.
– Придет время, дадут, – обнадежил Праву. – Мне же дали.
– Ты же не русский? – не понял Коравье.
Праву пришлось объяснять, кто такие коммунисты. Но, у Коравье, по всему видать, сложилось убеждение, что коммунист – это лучшее русское имя, которое дается самым достойным, пусть даже не русским.

6

Праву шел домой с партийного собрания.
Съехались из тундры коммунисты колхоза. Сколько здесь оказалось замечательных людей! Взять Нутэвэнтина. Это не просто пастух. У него зоотехническое образование, отличное знание тундры. Или бригадир Кымыргин – мудрый оленевод, заботящийся о стаде, как о своей семье.
Елизавета Андреевна Личко упрекнула оленеводов за то, что они не торопятся отпускать свои семьи в поселок.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35